Часть 1 4 страницаОн сделал несколько шагов в ее сторону и вдруг, точно человек, выходящий из воды, начал частями выступать из темноты: первыми проявились его глаза, потом рот, и лишь затем уже все прочие черты обрели четкость, сложившись в знакомое лицо Грэма Ларкина.
Пока он сыграл всего в двух фильмах - так долго ожидаемая поклонниками заключительная часть саги "Цилиндр" должна была выйти в прокат только в конце лета, - и хотя Элли не смотрела ни одного из них, ей приходилось видеть ток-шоу с его участием и репортажи с красных дорожек, и она помнила обычную гамму выражений его лица. В нем всегда была какая-то мрачная задумчивость, тщательно сдерживаемое нетерпение. Но сейчас, стоя на нижней ступени крыльца, он выглядел каким-то оробевшим, и его появление было таким невероятным, что от неожиданности она едва не расхохоталась.
Он ничего не говорил, лишь уголки губ чуть дрогнули. Потом поскреб затылок. На нем была рубашка в бело-голубую клетку; к кармашку на груди прицеплены солнце-защитные очки. И вообще, вид у него был на удивление неуверенный, у Элли даже закралось подозрение, что все это какая-то постановка, словно она непонятным образом попала в сцену из фильма.
- Прошу прощения, я...
- Я знаю, кто вы, - сказала она. - Где Квинн?
Он недоуменно посмотрел на нее, но уже через секунду в его глазах мелькнуло понимание.
- А-а, - отозвался он. - Она сказала мне, где ты живешь.
Элли склонила голову набок:
- Зачем? И если у вас что-то пошло не так, почему здесь вы, а не она?
- Вообще-то, произошла путаница, - произнес он, поднимаясь на верхнюю ступеньку.
От него пахло мятой и еще чем-то похожим на мыло. Что и говорить, его близость не могла не волновать. У него было такое лицо, как будто он ждал от нее вопроса, что́ он забыл у нее во дворе, но она молчала, прижимаясь спиной к сетке, затягивавшей дверной проем, и он, так и не дождавшись, кашлянул.
- На ней была твоя футболка.
Элли нахмурилась:
- Что?
- Сегодня днем, - пояснил он. - В кондитерской.
- Ясно, - сказала она, хотя ей было совершенно неясно, к чему он клонит.
- Ну вот, я и принял ее за тебя.
- С чего вдруг? - спросила она. - Вы же меня не знаете.
- Поэтому и подумал, что это можешь быть ты.
Элли в упор посмотрела на него, потом повернулась и принялась вглядываться в темноту у него за спиной.
- Вы что, снимаете какое-нибудь реалити-шоу? Это такой розыгрыш?
Грэм помотал головой:
- Нет, а почему ты так решила?
- Потому что я вообще ничего не понимаю, - сказала она. Позади нее из глубины дома показался пес - маленький бигль с висячими ушами - и, уткнувшись черным носом в сетку, завилял хвостом. Элли не обратила на него никакого внимания, ее взгляд был прикован к Грэму, который, казалось, тоже находился в ступоре; или он был по-настоящему хорошим актером, или пребывал точно в таком же замешательстве, как и она сама. - Это Квинн подбила вас на все это?
- Нет, - сказал он. Пес между тем уже начинал поскуливать. - Честное слово!
- Тогда что? - осведомилась она. - Что вам нужно?
Он слегка опешил, и Элли подумала, что, наверное, с ним нечасто разговаривают в таком тоне. Но у нее был длинный день, она устала, и внезапное появление на пороге кинозвезды казалось не выигрышем в лотерею, а скорее непонятной проблемой.
- Ты - Э. О'Нил, - сказал он.
Это был не вопрос, а утверждение, и Элли с подозрением поглядела на него:
- Разве это не за кинозвездами охотятся сумасшедшие поклонники?
Впервые за все время на его лице появилась улыбка.
- Ну да, наверное, тебе все это кажется полным бредом, - сказал он. - Я просто очень рад, что наконец с тобой познакомился.
Она фыркнула:
- По-моему, и эти слова тоже должна была произносить я.
Пес принялся скрести лапой сетку. Поскуливание грозило перерасти в полноценный вой, и Элли поняла, что еще немного - и мама придет выпустить его на улицу.
- Ч-ш-ш, - шикнула она, и он уселся перед дверью, внезапно затихнув.
Грэм вытянул шею, глядя на пса:
- Привет, Бублик!
Элли, которая уже тянулась открыть дверь, стремительно обернулась:
- Откуда вы знаете, как его зовут?
- Ты сама мне сказала, - ответил он, потом помолчал и продолжил небрежным тоном, как будто вскользь: - Кстати, отличное имя для бигля. Очень остроумно. Я в выборе имени для Уилбура проявил куда меньшую изобретательность.
Теперь сердце у нее колотилось как сумасшедшее, в голове крутились мысли одна другой безумней, но, когда она заговорила, ее слова прозвучали сдержанно.
- У вас есть собака по кличке Уилбур?
Грэм перехватил ее взгляд и покачал головой. Его лицо в тусклом свете фонаря оставалось бесстрастным, но из-под этой маски уже проглядывала зарождающаяся улыбка; его выдавали глаза.
- Не-а, нету, - сказал он, и голова у Элли пошла кругом.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла выдавить ни слова.
Грэм улыбнулся во весь рот, не сводя с нее глаз.
- Уилбуром, - произнес он негромко, - зовут моего поросенка.
Элли кивнула.
- Вашего... твоего поросенка, - пролепетала она, пытаясь осознать сказанное. Потом судорожно вздохнула и внимательно посмотрела на него. Это было все равно что сложить в уме два и два; ответ лежал на поверхности, и все равно она не могла в это поверить.
Это был он. Это с ним она переписывалась, с ним вела разговоры в ночи. С ним делилась всякой ерундой про школу, маму и все остальное. С ним практически неприкрыто кокетничала. Все это время она переписывалась с Грэмом Ларкином.
Это ему она рассказывала о стихах в рамках, о том, как иногда притворялась туристкой, пристраиваясь сзади к большим семьям с фотоаппаратами. Это ему она писала, как зимой училась жонглировать, когда в кондитерской не было покупателей. Это с ним обсуждала, какой шкафчик ей достался в школе, и жаловалась на придирки химика; ему рассказывала, почему любит зиму больше, чем лето, и как у нее ничего не вышло, когда она весной пыталась посадить во дворе цветы. Это ему признавалась, что терпеть не может свои веснушки и считает некрасивыми свои пальцы на ногах. Она даже раскрыла ему, что на самом деле не слишком любит омаров.
И вот он перед ней собственной персоной, стоит на ее крыльце со своей ослепительной улыбкой, роскошными волосами и невозможными глазами, которые, кажется, видят ее насквозь. Нет, она прекрасно понимала, какой реакции он от нее ожидает. Она видела это в фильмах. Но, к своему удивлению, Элли не чувствовала ни восторга, ни прилива любви, ни даже изумления.
Она чувствовала лишь смущение.
- Ты должен был предупредить меня, что ты - это ты, - сказала она, вспыхнув. - Ты что, пытался сделать из меня идиотку?
Грэм смотрел на нее во все глаза, не в силах скрыть свое изумление, и Элли против воли ощутила легкий прилив гордости. Большинство девушек, наверное, готовы были на руках его носить, но она к их числу не принадлежала. Может, ему и удалось одурачить ее и выставить дурой, но она, по крайней мере, не какая-нибудь восторженная пустоголовая фанатка.
- Нет, - сказал он, потом снова повторил: - Нет. Вовсе нет.
- А что тогда? - осведомилась Элли, твердо выдержав его взгляд.
- Это была случайная ошибка, а потом я не стал ничего тебе говорить, потому что...
- И очень зря не стал, - перебила она его. - Потому что, если бы ты мне признался, я ни за что бы...
Грэм вскинул брови.
- Ни за что бы не стала со мной откровенничать? - закончил он за нее с легким кивком, потом расправил плечи. - Вот именно.
Его голос прозвучал так глухо, что Элли не смогла придумать, что еще сказать. Сердце у нее по-прежнему колотилось, и она оперлась ладонью на дверную ручку.
- Послушай, прости меня, пожалуйста, - сказал он. - Может, я и должен был тебе признаться. Но поверь мне, я вовсе не пытался сделать из тебя идиотку. - Он помолчал, потом слегка ухмыльнулся. - Это никому не под силу.
Элли против воли улыбнулась. В тусклом свете фонаря она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, говорит ли он это искренне или просто очень хороший актер. Над левой бровью у него белел тонкий шрамик в виде полумесяца, и она вдруг, вздрогнув, вспомнила, что он рассказывал ей, как заработал его; это случилось, когда он спрыгнул с крыши фургона. Он представлялся ей в то время рыжеватым пареньком из какого-нибудь зеленого пригорода, который потом, с годами, превратился в застенчивого "ботаника", но все же сохранил в душе мальчишеское озорство, сквозившее в улыбке, когда он устраивался за компьютером, чтобы прочитать ее письмо.
Теперь она закрыла глаза и попыталась отредактировать этот образ, заместить его Грэмом Ларкином, который писал ей про фирменное овсяное печенье своей матери, про свою одержимость игрой в теннис на игровой приставке и хроническую неспособность донести снятые носки до корзины с грязным бельем.
Все это время она писала ему.
Но ведь и он все это время писал ей.
Она открыла глаза и отпустила дверную ручку. Сетчатая дверь лязгнула, и Бублик по ту ее сторону вскочил на все четыре лапы, хрипло гавкнув раз, потом другой. Элли повернулась к нему, чтобы успокоить, но было уже слишком поздно. Сквозь сетку она уже видела шлепающие по лестнице мамины босые ноги, и через несколько секунд мама уже стояла перед дверью в шортах с лосями и футболке с надписью "Я ♥ Мэн". Бублик запрыгал вокруг нее, молотя хвостом. Элли обернулась к ней, загораживая собой дверной проем.
- Ему нужно выйти, Эл, - сказала мама.
- Сейчас, еще минуточку, - отозвалась Элли и бросила на нее многозначительный взгляд.
- Что там такое? - спросила мама, толкнув дверь, и хотя она приоткрылась лишь самую малость, Бублик протиснулся сквозь щель и подлетел к Грэму. Элли со вздохом сдалась, и мама тоже вышла на крыльцо. Рот у нее округлился от удивления.
Чтобы поздороваться с псом, который радостно завалился кверху брюхом в восторге от нового знакомства, Грэм нагнулся, но сразу же распрямился и протянул руку.
- Меня зовут Грэм Ларкин, миссис О'Нил, - представился он. - Простите за поздний визит.
Элли ожидала услышать от мамы какую-нибудь шутку вроде того, что девять часов по меркам Хенли уже глубокая ночь или что Бублик всегда рад гостям в такое время. Однако вместо этого мама покосилась на двор, цепким взглядом выискивая в темноте признаки еще чьего-нибудь присутствия, и Элли неловко переступила с ноги на ногу.
- Он просто зашел... - начала было она, но умолкла, не зная, как закончить фразу.
- Я просто зашел познакомиться, - договорил за нее Грэм. Внезапно он показался ей совсем мальчишкой, никакой не кинозвездой, а самым обычным подростком, застуканным на улице после отбоя. - Но, наверное, мне уже пора уходить.
Мама выдавила из себя улыбку: въевшаяся в привычку любезность хозяйки магазина взяла верх над настороженностью.
- Что ж, была рада знакомству, - сказала она. - И добро пожаловать в Хенли.
- Спасибо, - поблагодарил он, потом вдруг кивнул на ее футболку. - Я, пожалуй, тоже уже готов полюбить Мэн. - Его взгляд скользнул в сторону Элли. - И я очень рад, что мне рассказали о существовании этого города.
С этими словами он неуверенно помахал им рукой, потом развернулся и спустился по ступенькам в темный двор. Бублик вскинул голову и бодро тявкнул; в тишине долго еще звенело эхо. Мама пристально смотрела на дочь, рассчитывая услышать какое-то объяснение, но Элли понятия не имела, что ей сказать. Все, о чем она могла думать, - это что он здесь ради нее.
И внезапно она поняла, что тоже этому рада.
* * *
Отправлено: воскресенье, 9 июня 2013 21:28 Кому: [email protected] Тема: Re: на что похоже счастье Встречаться с новыми людьми
От: [email protected] [email protected] Отправлено: воскресенье, 9 июня 2013 21:43 Кому: [email protected] Тема: Re: на что похоже счастье Это уже было
Грэм вполуха слушал менеджера, который, точно полоумный петух, расхаживал по его трейлеру, хлопая сложенной утренней газетой по перепачканной в чернилах ладони.
- Так это ради нее ты хотел приехать заранее?
Гарри бросил газету на стол, за которым в складном кресле сидел его подопечный. Трейлер был тесный, с крохотной кухонькой и малюсенькой гардеробной, в которой на штанге болтались развешанные костюмершей комплекты одежды. На протяжении последних двух лет Грэм снимался в цилиндрах, мантиях и черных плащах с бархатной подбивкой. Но сейчас ему предстояло играть в современной мелодраме, и одежда, висевшая на штанге, практически ничем не отличалась от его собственной: шорты, однотонные футболки и шлепанцы. Может, ему разрешат оставить их себе, когда окончатся съемки? Он мало что ненавидел так же сильно, как шопинг.
Грэм бросил взгляд на фотографию с шестой полосы "Нью-Йорк пост". Снимок был сделан с большого расстояния, но на нем без труда можно было различить его за столиком "Омаровой верши" в компании Квинн. Девушка смотрела в сторону, так что видно было лишь блестящую завесу волос, но сидевшего напротив Грэма фотограф поймал в тот момент, когда тот весь подался вперед в ее направлении. Если бы Грэму предложили угадать, он сказал бы, что именно тогда выяснил, кто перед ним на самом деле.
Маленький заголовок рядом с фотографией гласил: "Новая любовь Ларкина?" Коротенькую заметку Грэм читать не стал.
- Нет, - как можно убедительнее ответил он, и Гарри со вздохом плюхнулся во второе кресло.
Когда Грэм начал с ним работать, агентство "Фентон менеджмент" только набирало обороты. Гарри, который до того был адвокатом в сфере развлечений, устал от контрактов и пунктов, набранных мелким шрифтом, и решил попробовать себя на поприще управления актерскими карьерами. Первым его клиентом стал круглолицый очкастый парнишка из популярного ситкома, после чего к нему косяком потянулись начинающие актеры различной степени бездарности.
До того как Грэм подписал контракт на съемки в трилогии "Цилиндр", когда результаты кастинга еще не были объявлены широкой публике и никто не догадывался, как стремительно взойдет его звезда, Гарри единственный выразил желание с ним встретиться. Грэм был благодарен ему за это по гроб жизни - за то, что поверил в него, никому не известного вчерашнего школьника, за плечами у которого было лишь участие в посредственной постановке "Парней и куколок". Теперь он был самым крупным клиентом Гарри, и в довесок к обычному количеству времени и внимания, которое предполагало его положение, обзавелся еще и ворчливой тенью средних лет, сопровождавшей его на натурных съемках.
- Это никуда не годится. - Гарри озабоченно провел ладонью по остаткам волос. - Ты не можешь себе позволить ворваться в город, пригласить на свидание первую встречную девицу и продинамить ее.
- Это так написано в газете? - вскинул голову Грэм.
- Нет, - пожал плечами Гарри. - Но слухи пошли.
- Я ее не динамил, - объяснил Грэм. - Просто возникла небольшая путаница.
- Это не суть. - Гарри со скрежетом развернул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с Грэмом. - Суть в том, что ты должен был пригласить на свидание Оливию.
- В самом деле? - рассердился Грэм.
- В таком крошечном городке, учитывая, что в следующие несколько недель рядом с тобой не будет других девушек, все решили, что вы...
Он вскинул бровь.
- Что мы - что?
- Ты не можешь не понимать, что это отличная реклама для фильма... и для тебя самого, - продолжал Гарри, не замечая выражения лица своего подопечного. - В смысле карьеры ты сейчас стоишь на распутье. Следующий проект, следующая девушка - это все важные решения. И не смотри на меня так. Ты платишь мне бешеные бабки именно за то, чтобы я говорил тебе такие вещи. Чтобы вывести тебя на новый уровень, мы должны действовать обдуманно, понимаешь? - Он умолк и развел руками. - И потом, речь идет не о ком-то, а об Оливии Брукс. Я же не предлагаю тебе спать с крокодилом.
- С чего ты вообще решил, что можешь предлагать мне спать с кем бы то ни было? - поинтересовался Грэм, вставая с кресла.
- Ты не так меня понял. Я всего лишь хотел сказать... в общем, ты мог бы хотя бы попробовать, так ведь?
Грэм подошел к маленькому окошечку в задней части трейлера, которое выходило на съемочную площадку. Камеры уже установили, и режиссер - молодой парень по имени Мик, звезда независимого кино, удививший всех тем, что получил номинацию на "Оскар", - расхаживал туда-сюда со свитой ассистентов. Вскоре Грэму предстояло играть сцену, в которой он должен был бежать по улице за Оливией, подхватывать ее на руки и страстно целовать. И не единожды, а раз восемнадцать-двадцать.
- Вообще-то, здесь полно других девушек, если ты не заметил, - произнес он, не оборачиваясь. - Если мы не в Нью-Йорке и не в Лос-Анджелесе, это еще не значит, что вокруг нет интересных людей.
- Разумеется, - отозвался Гарри. - Уверен, она была симпатичная.
Грэм улыбнулся, вспомнив выражение лица Элли, когда она увидела его в свете фонаря у себя на крыльце, но потом понял, что Гарри имел в виду Квинн. Однако, прежде чем он успел что-либо сказать, в дверь трейлера постучали.
- У вас пять минут, мистер Ларкин, - послышался чей-то голос, и Грэм глубоко вздохнул.
Сколько бы он это ни проделывал, как бы тщательно ни готовился, сердце у него каждый раз бешено колотилось от волнения. На самом деле ему приходилось тратить куда больше усилий на то, чтобы просто быть собой на площадке, пока не про звучит команда "Мотор!". Гораздо легче было раствориться в своем персонаже-подростке, отец которого только что трагически погиб в море и который запутался в своих отношениях с девушкой, ставшей невольной свидетельницей этого.
Ни слова не говоря, Грэм протиснулся мимо Гарри к выходу из трейлера и, набрав полную грудь спертого воздуха, сбежал по ступенькам туда, где ждала ассистентка в наушниках и с папкой в руках, чтобы сопроводить его до точки съемки в десяти шагах, как будто он мог заблудиться. К тому, что с ним обращаются как с богом, а в следующую минуту как с четырехлеткой, он уже привык.
С утра они уже успели порепетировать, и вместо приветствия режиссер выдал ему несколько последних указаний. Сцены снимали вразбивку, и сегодняшняя на самом деле должна была быть в конце фильма, когда у его героя по сценарию с глаз спадала пелена и он осознавал, какое сокровище все это время было у него перед носом. Грэм вскинул глаза на это самое сокровище, которое как раз подошло к нему, облаченное в коротюсенькую джинсовую юбку и узенький красный топик.
- Привет, - ухмыльнулась Оливия. Ее длинные светлые волосы были стянуты на затылке в небрежный хвост; на то, чтобы создать впечатление этой безукоризненной небрежности, у стилистов обычно уходил не один час, равно как и на макияж, создававший иллюзию полного его отсутствия. - Я слышала, ты тут времени даром не теряешь.
- Я всего лишь решил попробовать местную кухню, - отозвался он, пытаясь скрыть раздражение.
Оливия была настоящей красоткой, но что-то в ее манере держаться действовало Грэму на нервы. Она варилась в голливудском котле уже много лет, прославившись еще ребенком в одной из ролей в популярном медицинском сериале. Впервые он столкнулся с ней на вечеринке в честь какого-то фильма, и, когда их представили друг другу, она едва удостоила Грэма взглядом, высокомерно покосившись на него, когда он поднес зажигалку к ее сигарете, и упорхнула к кому-то значительно более знаменитому. Это было еще до выхода первого фильма из трилогии "Цилиндр", и, судя по ее теперешнему поведению, та ночь не отложилась в ее памяти. Впрочем, это была не единственная ночь, о которой она не помнила, если верить тому, что об Оливии рассказывали.
Главную улицу города полностью перекрыли на время съемок. Со своего места Грэм хорошо видел кондитерскую; ему не давал покоя вопрос, там ли сейчас Элли. За ограждением уже толпились зеваки с камерами наперевес, снимая все подряд на фото и видео поверх головы нескольких дюжих охранников, которые расхаживали туда-сюда.
Грэм размял пальцы и откашлялся. Он любил натурные съемки - солнечный свет не шел ни в какое сравнение со студийным освещением, - но сегодня присутствие такой толпы зевак нервировало его. Когда он только начал сниматься, для него стало неприятным открытием то, как часто сцены снимаются не по порядку. Ему казалось немыслимым изображать страстный поцелуй, когда все то, чему полагалось его предварять, еще не было пережито. В настоящей жизни все было совершенно не так, и его не оставляло чувство, что не мешало бы подготовить почву посерьезней.
И тем не менее он отдавал себе отчет в том, что большинство его ровесников мужского пола ради поцелуя с Оливией Брукс пошли бы на что угодно, а ему, кроме всего прочего, за это еще и платили - и притом весьма неплохо. Она что-то обсуждала с помощником режиссера в противоположном конце площадки, и Грэм в ожидании несколько раз попрыгал на месте, пытаясь привести мысли в порядок. Тем временем к нему подбежала костюмерша и протянула руку. До Грэма запоздало дошло, что она ждет, когда он снимет футболку. Он стянул ее через голову, и толпа разразилась пронзительными криками. Грэм невольно улыбнулся, несмотря на то что кто-то немедленно подскочил к нему с расческой, чтобы поправить ему волосы. Он снова обвел взглядом толпу, надеясь, что среди зевак не окажется Элли; впрочем, он подозревал, что кого-кого, а ее здесь можно увидеть в последнюю очередь.
Наконец дали сигнал к началу; Грэм набрал полную грудь воздуха. По сценарию он должен был пробежать по улице навстречу Оливии, обхватить ее за талию и, оторвав от земли, слиться с ней в поцелуе. Это, по правде говоря, требовало куда более серьезной акробатической подготовки, нежели та, которой, по мнению Грэма, обладал среднестатистический человек, и на репетициях этот номер выходил у них не слишком хорошо. Он вполне натренировался подхватывать ее, но сила инерции в сочетании с кружением нередко приводили к тому, что вместо губ он дважды попадал ей в шею.
- У нас тут не "Сумерки", - огрызнулась она.
Грэм приготовился бежать, и, когда режиссер дал команду "Мотор", припустил по улице. Еще в школе он был центровым нападающим в футбольной команде, и пробежка доставляла ему удовольствие. Легкие наполнял соленый воздух, мускулы работали слаженно, подошвы шлепанцев звонко хлопали по мостовой. От обочины отъехала синяя машина с каскадером за рулем, и Грэм в полупрыжке увернулся от нее, но тут на одном из его шлепанцев лопнула перепонка, и он споткнулся.
- Снято! - закричал режиссер, и операторы как по команде высунули головы из-за огромных бандур своих кинокамер. Пока каскадер задним ходом сдавал на место, а Оливия изнывала в конце улицы, ассистентка костюмерши подбежала к нему с запасным шлепанцем, и Грэм натянул его на ногу. Интересно, сколько еще таких у них имелось в запасе; любопытно было бы узнать, какой бюджет закладывался на шлепанцы в фильме подобного уровня.
Со второго дубля он добежал до Оливии и даже безукоризненно исполнил трюк с поцелуем, но когда он посмотрел на режиссера, тот почему-то хмурился:
- Поцелуй получился совершенно... никакой. У зрителей это вызовет в лучшем случае зевоту. Постараемся получше, ладно?
Грэм покосился на толпу зрителей; наверное, публичный упрек в том, что он недостаточно хорошо целуется, должен был бы привести его в смущение. Следующая попытка, на его взгляд, удалась ему лучше, однако оценка режиссера была не менее скептической.
- Скучно, - произнес он. - Неужели мы не можем дать больше искры?
Грэм скрипнул зубами. Может, этот парень и был гением, но его привычка постоянно говорить "мы" вместо "ты" действовала Грэму на нервы, к тому же он был совершенно уверен, что искру невозможно "дать", она или проскакивала, или нет. Между ним и Оливией она не проскакивала. И тем не менее, хотя в поцелуе они участвовали вдвоем, выговаривал режиссер отчего-то ему одному. Грэм бодро кивнул и настроился на новую попытку.
Она оказалась ничуть не успешней предыдущих.
Грэм молча слушал, как Мик втолковывает ему про страсть, красоту и подлинный смысл любви, но взгляд его был устремлен поверх толпы, камер и охранников на тоненькую рыжеволосую девушку, наперерез шедшую через сквер.
- Мы должны заставить их поверить, - продолжал между тем Мик. Он протянул руку и похлопал Грэма по груди. - Мы должны сделать так, чтобы эта история отозвалась у них вот тут.
- Э-э-э... а нельзя ли нам на минутку прерваться? - спросил Грэм и отступил на несколько шагов назад. - Мне нужно слегка перевести дух.
- Да, - сказал Мик. - Хорошо. Ладно. Давай переварим сейчас все это, а когда ты вернешься, я хочу, чтобы от тебя исходила страсть. Понял?
Грэм кивнул, не сводя глаз с Элли:
- Понял.
Он двинулся в сторону с таким небрежным видом, какой только мог изобразить, но едва он очутился за ограждением, как перешел на бег. Он отдавал себе отчет в том, сколько пар глаз сейчас устремлены на него, но у него не было сил заставить себя беспокоиться об этом.
Она ускорила шаг, старательно глядя перед собой. На ней была джинсовая юбка, практически неотличимая от той, что была на Оливии, только подлиннее, и однотонная черная майка, рыжие волосы стянуты в свободный хвост. Приблизившись, он различил веснушки, щедро усеивавшие ее руки и ноги. Кожа ее в утреннем свете казалась молочно-белой.
- Элли, - выдохнул он, когда до нее оставалось всего несколько шагов, и остановился, переводя дух.
Она обернулась, не выказав никакого удивления. Потом бросила взгляд в сторону съемочной площадки, до которой было метров сто, и сделала несколько шагов влево вдоль беседки. Грэм, на миг заколебавшись, двинулся за ней.
- Привет, - пытаясь унять сердцебиение, произнес он. - Как дела?
Она улыбнулась:
- Ты что, купался?
Он озадаченно покачал головой, потом сообразил, что из одежды на нем лишь длинные плавательные шорты.
- Нет, - мотнул он головой, внезапно застеснявшись. - Это костюм. Мы снимаем сцену из фильма.
Элли кивнула:
- А что ты тогда делаешь здесь?
- Хотел сказать тебе "привет".
Она улыбнулась:
- Доброе утро.
- Здоро́во, - ухмыльнулся он, внезапно смущаясь под взглядом ее удивительных зеленых глаз. - Ты на работу?
Она кивнула.
- А потом что будешь делать?
- А что? Ты хочешь пригласить меня поужинать в "Омаровую вершу"?
Грэм открыл было рот, чтобы ответить, но вовремя сообразил, что она подтрунивает над ним.
- Я очень надеялся, что встречу тебя где-нибудь.
Она улыбнулась:
- Ну, в этом-то и прелесть маленьких городков.
Грэм хотел ей ответить, но она вдруг развернулась и с неожиданным проворством зашагала прочь. Все произошло так быстро, что Грэму не оставалось ничего иного, как стоять столбом, ошарашенно глядя ей вслед в надежде, что она обернется. Но Элли так и не обернулась, и лишь когда она уже была перед дверью магазина, Грэм понял, что́ заставило ее так поспешно уйти. Сзади к нему приближалась группа фотографов; они бежали, спотыкаясь на кочках, и каждый стремился добраться до него прежде остальных.
|
