Часть 1 9 страница

 

Уже почти совсем стемнело, лишь у края воды еще слабо розовела полоса неба. В квартале отсюда мощные софиты заливали ослепительным светом тротуар перед баром, где предстояло снимать сцену срыва Джаспера. Грэм понимал, что ему сейчас необходимо настраиваться на съемку, но все равно в очередной раз вытащил из кармана телефон - проверить, нет ли весточки от Элли. Но вместо письма от нее, к своему изумлению, обнаружил письмо от мамы.

 

Костюмерша уже махала ему издалека. Но Грэм не стал спешить. Прикрыв экранчик телефона ладонью, он открыл письмо. Быстро пробежал глазами текст: нанизанные одна на другую отговорки, перечень уже имеющихся планов на праздники, опасения по поводу необходимости лететь самолетом и дороговизны билетов, предположения, что они все равно будут не к месту среди его "киношных друзей", извинения и обещания непременно повидаться с ним, когда он вернется в Калифорнию.

 

Несмотря на все это, ему потребовалось некоторое время, чтобы полностью осознать смысл письма.

 

Они не приедут.

 

Этого и следовало ожидать. У него не было никаких оснований считать, что они согласятся. И все-таки, лишь опустив телефон, Грэм, вопреки всякой логике, осознал, что в самом деле надеялся их увидеть.

 

Костюмерша теперь стояла прямо перед ним. Она громко кашлянула. Грэм вскинул голову; девушка его напугала. Она была низенькая, с покатыми плечами и как минимум лет на десять старше его, но это не мешало ей взирать на него с благоговением, как будто он сделал ей огромное одолжение, наконец-то снизойдя до нее.

 

- Вас уже ждут, - сказала она.

 

Он кивнул и сунул телефон обратно в карман, старательно сохраняя нейтральное выражение лица.

 

Даже потом, когда на него надели костюм, уложили гелем прическу, а его самого признали готовым к выходу, он продолжал сохранять все то же непробиваемое выражение отрешенности. Это был его способ освободить место для совершенно другой личности: Джаспера с его проблемами, Джаспера с его мыслями, Джаспера с его противоречивыми чувствами к Зоуи.

 

Но и он сам тоже никуда не делся, лишь залег на дно: Грэм с его проблемами, Грэм с его мыслями, Грэм с его противоречивыми чувствами к Элли. И не только с ними. Ко всему этому добавлялись еще его нежелание видеть Оливию, раздражение на Гарри, обида на родителей, желание разделаться наконец с этой чертовой сценой и пойти искать Элли - единственное надежное противоядие от всего того, чем сейчас были заняты его мысли.

 

Съемки закончились очень быстро. Но на этот раз не из-за погоды и не из-за освещения, и уж точно не из-за того, что Грэм никак не мог изобразить нужную гамму эмоций. Наоборот, как только в последний раз прозвучало: "Снято!" - и появившаяся словно из ниоткуда армия рабочих принялась разбирать декорации, к нему подошел Мик и хлопнул его по плечу.

 

- Это было сильно, - сказал он. - Как думаешь, у нас есть шансы увидеть то же самое завтра утром?

 

Грэм хрипло хохотнул:

 

- Я попробую.

 

Но на самом деле он сейчас нуждался совершенно в противоположном. Он нуждался в душевном покое. Он нуждался в Элли.

 

По пути к ее дому он запрокинул голову и загляделся на звезды. На съемочной площадке их не было видно из-за яркого света прожекторов. Здесь же они были густо рассыпаны по темно-синему полотнищу неба, и Грэму вдруг вспомнился ящик в подвале их дома, где они с отцом хранили старинный телескоп. Дерево покрывал затейливый резной орнамент в виде крошечных солнц и лун, и маленькому Грэму страстно хотелось притащить телескоп наверх и, выставив его в окно, поймать в лабиринт изогнутых линз звезды. Но удавалось посмотреть на него лишь раз в году, когда папа расстилал на столе в гостиной мягкую ткань и осторожно, точно умирающего, выкладывал на нее телескоп.

 

- Ну почему нельзя в него посмотреть? - всегда спрашивал Грэм, прилипая к столу, чтобы поглядеть, как отец полирует дерево и чистит линзы специальной бархоткой.

 

- Это слишком ценная вещь, - неизменно отвечал тот. - Мы ведь не хотим, чтобы с ним что-то произошло.

 

Поэтому с ним ничего и не происходило. Насколько Грэм знал, телескоп по-прежнему лежал без дела в пыльном подвале, но теперь то, что всегда казалось ему практичным подходом, внезапно стало выглядеть в его глазах как безумное расточительство.

 

Когда он дошел до холма, за спуском с которого начиналась дорожка, ведущая к дому Элли, он уже практически бежал. В кухне у них горел свет, и перед крыльцом он заставил себя перейти на шаг и отдышаться. Поднявшись по ступеням, он поднял руку, чтобы постучать в дверь, но обнаружил, что не может этого сделать.

 

Он прошелся по террасе от одного края до другого, потом вернулся обратно, не понимая, что на него нашло. Его вдруг словно парализовало. Он остановился перед звонком, потом отошел в сторону, опустился на деревянные качели и спрятал лицо в ладонях. Что с ним такое? Он никогда не робел так, когда дело касалось девушек, даже в своей прошлой жизни.

 

Он долго сидел так, сгорбленный и несчастный, не в силах заставить себя постучаться, когда из-за двери послышались шаги, и у него похолодело внутри. Но когда дверь открылась, на крыльцо вышла мама Элли. Она вскинула брови, но ничего не сказала, и Грэм поднялся с качелей.

 

- Простите, что потревожил, - сказал он. - Я как раз собирался постучать.

 

Уголок ее губ дрогнул в зарождающейся улыбке. Точно такую же Грэм видел на лице Элли.

 

- Я еще десять минут назад так думала, - сказала она. - А потом решила подстегнуть этот процесс.

 

Грэм кашлянул.

 

- А Элли дома?

 

- Да, - ответила она. - Но сейчас уже поздно.

 

Грэм понимал, что его мягко выпроваживают, и его охватило раздражение. Он расправил плечи, приготовившись отстаивать свои позиции. Никуда он не уйдет. Во всяком случае, пока.

 

- Нельзя ли увидеть ее на минутку?

 

- Не думаю, - ответила она, и он с изумлением заметил, что в ее взгляде промелькнуло искреннее сочувствие. До него не сразу дошло, что это значит, а потом понимание бетонной плитой обрушилось на его плечи.

 

Это не миссис О'Нил преграждала ему дорогу. Это не она говорила ему "нет".

 

Это была Элли.

 

Совершенно оглушенный, он не мог выдавить из себя следующий логичный вопрос: "Почему?", или "Что случилось?", или совсем уж жалкое "Что я сделал не так?". Вместо этого он просто уставился взглядом на неровные доски террасы.

 

- Сегодня не самый подходящий для этого вечер.

 

Миссис О'Нил положила руку ему на плечо.

 

Следующий вопрос вырвался у него сам собой, хотя он подозревал, что ответ на него ему тоже не понравится.

 

- А если я приду завтра?

 

Она поколебалась, открыла было рот, потом вновь закрыла его. И молча покачала головой.

 

- Спокойной ночи, Грэм, - сказала она и скрылась в доме, оставив его в одиночестве стоять на крыльце.

 

Услышав стук закрывающейся двери, где-то в доме гавкнул Бублик. Грэм спустился с крыльца и оглянулся на дом. На втором этаже горело всего одно окно, и Грэм увидел край книжной полки. На мгновение он позволил себе нарисовать в воображении Элли, свернувшуюся калачиком на кровати с псом под боком, и от этой мысли внутри у него что-то оборвалось.

 

Он перечитал массу сценариев. Он знал, как полагается развиваться подобным историям. Парень знакомится с девушкой. Они друг другу нравятся. Парень целует девушку.

 

А потом? Число возможных вариантов было бесконечно. Но одно Грэм знал твердо: ни один из этих сценариев не предусматривал того, что произошло сейчас с ним. Ни в одном из этих сценариев он не должен был стоять перед захлопнутой дверью, не имея ни малейшего понятия, что произошло.

 

Он думал, у них есть будущее. Но она, видимо, передумала, и он был ошеломлен тем, с какой скоростью все рухнуло. Все закончилось, не успев даже по-настоящему начаться. Бедный телескоп его сердца - эту хрупкую и ценную вещь - лучше было бы никогда не доставать из ящика.