Социально-экономическая и культурная политика

Углубление кризиса феодально- крепостнических отношений

 

На рубеже XVIII-XIX вв. Россия в целом представляла собой преимущественно аграрную стра ну где крестьянство - основная производительнаясила - влачило полуголодное существование,страдало под гнетом тяжких крепостнических по­винностей. Такая же ситуация была и в Беларуси.

Нe вовлечение в общероссийскую хозяйственную систему на положение крестьян существенно не повлияло, хотя определенные меры по его улучшению правительство предприняло. В частности, наполовину уменьшилась на десятилетний срок подушная подать. В результате перехода некоторых имений в разряд государственных жившие в них крестья­не избавились от бесконтрольного самовластия землевладельцев.

В целом же в первые десятилетия после присоединения белорусских шмель интеграционная политика российского правительства сводилась к тому, чтобы «покорить сердце в оных живущих добрым, порядочным, мр.шосудным, снисходительным, кротким и человеколюбивым управлением...» [8. С. 267]. Периодически вводились временные льготы на выпла­ту государственных налогов, тремя днями в неделю ограничивалась пан­щина, создавались запасные склады (магазины) продовольствия, которые должны были стать своеобразным страховым фондом на случай неурожа­ев и других непредвиденных обстоятельств.

Управляющим и арендаторам рекомендовалось избегать физических наказаний крестьян. Проводились периодические, как правило неожидан­ные, ревизии их материального положения с опросом самих крепостных. В целях создания российскому правительству имиджа избавителя бело­русского народа от иноверных угнетателей, для налаживания хорошей ра­боты административного аппарата устраивались сенаторские инспекции. Навещали Беларусь и представители царствующего дома. В 1780 г. ее по­сетила и Екатерина II. Эти поездки сопровождались верноподданниче­скими проявлениями, благотворительными пожертвованиями на нужды православной церкви и т. п. В 1799 г. на белорусские губернии был рас­пространен указ об отмене смертной казни.

В целях укрепления в белорусских землях своей социальной базы российское правительство раздавало имения с крестьянами русским по­мещикам, особенно крупным государственным и военным чиновникам. Князь Г. Потемкин получил от Екатерины II в Кричевском старостве вла­дения более чем с 14 тыс. крепостных крестьян. Графу П. Румянцеву-Задунайскому были пожалованы земли более чем с 11 тыс. человек в Гомель­ском старостве. При Павле I (с 1796 по 1801 гг.) приближенным было пода­рено около 28 тыс. белорусских крестьян (8,269). Всего за 1772-1801 гг. рос­сийским помещикам было роздано на Беларуси более 200 тыс. ревизских (мужских) душ (1,90). Фондом для этого служили староства и королевские экономии, отчужденные (секвестрованные) имения магнатов и шляхтичей, выехавших за рубеж, владения отдельных католических монастырей. Чинов­никам и духовенству сдавались в аренду также казенные имения.

В первой половине XIX в. феодально-крепостнический строй вступил в постоянно, хотя и медленно, обострявшийся кризис. Происходило ста­новление товарно-денежных отношений, формирование капиталистическо-буржуазного уклада. С возрастанием спроса на хлеб на внутреннем и на внешнем рынке росла товарность помещичьих хозяйств. Помещики усиленно расширяли запашку новых площадей, в том числе и за счет кре­стьянских угодий. В 30-40-е годы до 80 % доходов им давала продажа продукции сельскохозяйственного производства, главным образом зерна, водки, спирта.

К 40-м годам XIX в. одной из доходнейших культур стал картофель, посевы которого получили распространение в центральных и западных районах Беларуси. Он не только наравне е хлебом стал важным продуктом питания крестьян, но и основным сырьем винокуренных заводов, которые давали здесь до 60 % всех доходов помещичьих хозяйств [1. С. 95]. В 40-50-х годах в южных уездах Могилевской и Минской губерний помещики стали сеять сахарную свеклу, открывать сахароваренные заводы. Живот­новодство, за исключением овцеводства, в первой половине XIX в. еще не стало товарной отраслью. На 1200 десятин пашни и лугов приходилось только по 15-30 голов крупного рогатого скота.

Отдельные помещики стремились повысить производительность сво­их хозяйств. Вводились четырехпольные севообороты, посевы кормовых трав. Стали употребляться железные плуги и бороны, молотилки и сеялки. Расширялось применение наемного труда. Все это нарушало традицион­ные основы сельскохозяйственного производства и вступало в противоре­чие с крепостнической системой. Однако в целом помещичье землевладе­ние на Беларуси, которое было преимущественно мелким, держалось на традиционных способах ведения хозяйства. Крупных землевладельцев, имевших в своих владениях более 500 душ крестьян, насчитывалось по ревизии 1834 г. только 3,6 % от общего числа помещиков, но им принадлежало почти 50 % всех крепостных крестьян. Средние помещики, имев­шие от 100 до 500 душ крепостных, составляли 17% всего дворянского сословия и владели 34,6 % крестьян. На остальные 79,4 % мелких поме­щиков приходилось всего 16 % крепостных, причем две трети мелких по­мещиков имели по 20 и менее крепостных крестьян или совсем не имели тиковых [1.С. 96].

Крестьяне в это время составляли 90 % всего населения Беларуси. 70% крестьян были помещичьими, 19% - так называемыми казенными (государственными). Остальные номинально принадлежали государству, НО находились в «аренде» у дворян и чиновников. Подавляющее число помещичьих крестьян имело право пользоваться своим земельным наде-iioM на условиях выполнения определенных повинностей. Свыше 70 % из них отбывали барщину. В течение первой половины XIX в. ее объем воз­рос в 1,5-2 раза. Наиболее распространенной формой барщины была еже­недельная работа на помещика в течение 4-6 дней с крестьянского хозяйства. Увеличились нормы толок, гвалтов и других работ. Сохранялись повинности по обслуживанию барских дворов, сводившиеся к заготовке дров, уборке скотных дворов, ночной охране, подводной повинности (вы-/к-лению гужевого транспорта) и др. Соблюдался и натуральный оброк. Многие помещики отдавали своих крестьян по контракту подрядчикам на строительные и дорожные работы, часто в другие губернии России. Плата за их работу доставалась обычно помещику. Крестьяне также несли различные повинности в пользу государства: платили подушную подать, земский сбор, осуществляли перевозку грузов, обеспечивали военный по­мой и др. Новой обязанностью для белорусов стала рекрутская повин­ность.

В крестьянском землепользовании были региональные различия. На западе и в центре оно было подворным, на востоке - преимущественно общинным. Земельные наделы помещичьих крестьян в восточной части Беларуси в среднем были по 8-10 десятин, в западной - 18-20 [1. С. 96]. И крестьянской среде уже наметилась имущественно-социальная диффе­ренциация. Формировалась экономически устойчивая группа крепких хо-зяйств, которые выделялись из общей массы и даже систематически ис­пользовали труд бедных односельчан - бобылей (кутников, халупникон) На этом фоне более ярко проявлялся процесс разорения основной массы крестьян. Неурожаи 1844-1845 гг. и связанный с ним массовый падеж скота (до половины поголовья) привели сельское хозяйство Беларуси и глубокий упадок. К концу 50-х годов по сравнению с 40-ми посевы зерно­вых сократились на 10,5 %, картофеля - более чем на 45 %. Урожайность полей по сравнению с началом века снизилась на 30 % и составила, в ча­стности, по зерновым - сам-три, по картофелю - сем-шесть. Резко увели­чились недоимки по государственным податям и платежам. В Витебской губернии, к примеру, в 1845 г. они составляли 3,2 млн рублей, а в 1855 г. уже 5 млн (1,98). Все это показывало, что крепостническая система хозяй­ствования переживала перманентный кризис.

Представители более образованной части помещиков, с тревогой за­глядывая в будущее, были готовы, исходя из общегосударственных и соб­ственных интересов, освободить крестьян от жестокого экономического угнетения и социально бесправного состояния и тем самым повысить их трудовую активность. Отдельные крупные землевладельцы Беларуси, знакомые с идеями аболиционизма, пытались провести такие реформы и своих имениях. Интересным был опыт И. Храптовича. В своих имениях Щорсы в Новогрудском и Вишнево в Вилейском уездах он освободил своих крестьян от крепостной зависимости и налогов в пользу помещикл, превратив их в арендаторов, плативших ему довольно умеренную плату. «Реформа» в Щорсах оказалась довольно эффективной. Установленные и результате нее новые порядки просуществовали до государственного ос­вобождения крестьян в 1861 г. Такими же идеями руководствовались и графы Бжестовские, проводившие сходные реформы в имении Мереч, пе­реименованном в Павлове

Время от времени мысли об ослаблении крепостной зависимости крестьян в западных губерниях возникали и в правительственных кабине­тах. В 1819 г. царю было представлено для ознакомления предложение динабургского помещика Могля об уничтожении по примеру прибалтий­ских дворян крепостного права. В ответ было даже получено согласие го­сударя начать подготовку к отмене крепостничества на Беларуси, начигшм с Витебской губернии. Однако при этом царь пожелал, чтобы состоялось. это через «собственное стремление человеколюбивых чувств дворянских сословий» и рекомендовал изучить настроение и интересы помещиков пу­тем основания дворянских комитетов [8. С. 274]. Однако ответ крепост-ников был неопределенным. В нем выражалась готовность «взять пример со своих старших русских братьев» [2. С. 328]. После этого проект осво­бождения крестьян был отложен в «долгий ящик». Отношение господствующих кругов к данной проблеме стало ме­няться, когда появились серьезные признаки крестьянского недовольства. В начале 30-х годов в связи со ставшим широко известным в западных гу-берниях обещанием киевского генерал-губернатора Сакена освободить крестьян за участие в подавлении восстания 1830-1831 гг. в их среде поя-пились определенные надежды и ожидания. Но время от времени на этой почве происходили беспорядки, кончавшиеся даже кровопролитием. В 40-е годы крестьянские волнения в Витебской губернии почти не прекраща-иись. В 1846 г. там же двое «дворовых людей» вырезали несколько поме­щичьих семей [2. С. 328]. Сходные явления наблюдались и в других гу-Оерниях. Минский губернатор Доппельмайер в обращении к уездным предводителям дворянства писал: «В этой губернии почти везде сущест-нует какое-то враждебное отношение крестьян к их владельцам. Вникая в причины этого явления, я убедился, что недовольство крестьян их поме­щиками возникает иногда от подстрекательства злоумышленников, одна­ко чаще всего потому, что владельцы передают своих крестьян в руки бессердечных, грубых и жадных управителей и арендаторов, которые за­ставляют их чрезмерно трудиться, истязают бесчеловечными наказания­ми, несмотря ни на возраст, ни на пол, ни на болезни...» [2. С. 329]. Далее и циркуляре предлагалось заставлять помещиков более мягко относиться к крестьянам, разъяснялись губительные последствия жестокости.

Правительство, не осмеливаясь решать назревшие вопросы карди­нально, ограничивалось полумерами. В частности, была предпринята по­пытка реформировать земельно-трудовые отношения в западных губерни­ях. Началась она с государственных имений, которые хотя и находились на так называемом «хозяйственном положении», но на практике крестьяне н них выполняли обычную барщину. По решению правительства в 1839 г. и западных губерниях началась реализация Положения о люстрации госу­дарственных имуществ, предусматривавшего подробное описание име­ний, создание органов управления ими, пересмотр земельных наделов и повинностей крестьян. В результате повинности уменьшились на 30-35 % на западе Беларуси и на 62-65 % - на востоке [1. С. 99]. Позже все госу­дарственные крестьяне были переведены с барщины на оброк, что также несколько улучшило их положение.

В 1835 г. были приняты особые правила сдачи помещиками своих крестьян в наем на земляные и другие работы. По этим правилам разре­шалось сдавать не всех, а только половину работоспособных членов кре­стьянской семьи. Хозяин обязывался обеспечивать наемных людей «при­личной одеждой и продуктами». Здесь же предусматривались нормы и качество питания, продолжительность рабочего дня, определялось коли­чество заработанных денег, которые должны были оставаться у самих крестьян. Указом 1840 г. евреям запрещалось брать в откуп доходы, кото­рые поступали помещику от крестьян. Правительство издало также постановление о том, что управляющих в помещичьи имения следует нами мать только после засвидетельствования уездными предводителями дво­рянства их благопристойного поведения и нравов. Управляющим запре­щалось применять к крестьянам физические наказания. Исходя из уста новки, что самое плохое в крепостничестве - это посредники между хо­зяевами и крепостными, выдвигалась идея запрета в белорусских землях сдачи помещиками своих имений в аренду. А если уж сам помещик не хо- чет управлять вотчиной, то этим должна заниматься палата государственных имуществ.

В начале 40-х годов XIX в. все большее число помещиков осознавало тяжесть и бесперспективность крепостничества. Участились случаи осво­бождения крестьян от личной зависимости самими помещиками путем превращения их в безземельных батраков. Вопрос об освобождении кре­стьян (без земли) стоял на собрании Витебского дворянства, однако пра­вительство испугалось такого дворянского «свободомыслия», и дело за­кончилось выговором местному начальству. Все это свидетельствует, что помещики Беларуси понимали невозможность и даже невыгодность даль­нейшего удержания крестьянства в крепостной зависимости. Дворяне по­думывали об общем освобождении крестьян, однако, разумеется, без зем­ли. И. Храптович, владелец упоминавшихся Щорсов и Вишнево, поело осуществления своих идей на практике писал в 1846 г., что в положении арендатора крестьянин «представляет» отношения, свойственные просве­щенной Европе, и что это очень выгодно помещику [2. С. 331].

Правительство было вынуждено более серьезно подойти к решению крестьянского вопроса на Беларуси. Формальным основанием для приня­тия мер послужил доклад витебского губернатора Львова об ужасном со­стоянии крестьянства, причину которого он видел в непомерной его экс­плуатации и предлагал хоть в какой-то мере обеспечить крестьянскую собственность, а повинности свести к трехдневной барщине в неделю. Министр государственных имуществ граф П. Киселев в свою очередь со­ветовал брать под государственную опеку имения помещиков, которые доводят до нищеты своих крестьян. С одобрения Николая было решено приступить к составлению надлежащей инвентаризации всех крестьян­ских повинностей. Дело двигалось медленно, и соответствующий указ об установлении в западных губерниях особых инвентарных комитетов вы­шел только в апреле 1844 г. Они создавались под председательством гу­бернаторов при участии местных чиновников и трех депутатов, избран­ных дворянством. В белорусском генерал-губернаторстве для определе­ния крестьянских повинностей была принята за основу 1/3 часть их дохо­да. Однако дворяне пожелали сохранить повинность в виде 3-дневной ра­боты в неделю на помещика. Спор решился только в 1852 г. в пользу по­мещиков. В 1855 г. такой подход был распространен по всему Северо-Западному краю.

Крестьянские выступления против угнетателей

 

В связи с усилением феодально-крепостнического угнетения в первой половине XIX в. крестьянство Беларуси стало прибегать к решительному протесту. Он выражался в подаче жалоб властям, в том числе и «доброму царю», в побегах от своих поме­щиков в южные причерноморские губернии. Наиболее распространенной формой протеста был отказ от выполнения феодальных повинностей, прежде всего барщины. Особенно длительными были волнения крестьян имения, принадлежавшего Сапеге. В 1829 г. при проезде че рез Быхов царя крестьяне подали на его имя прошение, где указывали, что Сапега незаконно обратил их в крепостных и заставляет выполнять бар­щину. Затем много раз с подобными жалобами они обращались в различ­ные инстанции и одновременно отказывались от выполнения повинно­стей. Волнения прекратились только после размещения в Быкове 4 батальонов солдат. Всего в первой трети XIX в. в Беларуси отмечено.46 крупных выступлений крестьян в 100 населенных пунктах 27 уездов. В 25 случаях подавления крестьянских волнений вызывались войска [1. С. 104].

Во второй трети XIX в. крестьянское движение в Беларуси усили­лось. 1100 человек из 35 сел Белицкого уезда бежали в 1841 г. в южные губернии под впечатлением слухов, что там они будут переведены в каза­ки и получат землю. В 1844 г. 700 крестьян Речицкого уезда отказались выходить на барщинные работы. В конце 30-х - начале 40-х годов силь­ные волнения крестьян произошли в имениях Кучинское, Чечевичи и Чи-гирин Быховского и Стошаны Пинского уездов [1. С. 105].

Наиболее массовым было волнение крестьян Витебской губернии в 1847 г. Здесь в ряде уездов пошли толки о существовании царского указа о «крестьянской воле», который якобы скрывается помещиками. К этому добавился слух, что правительство пообещало волю крестьянам, которые проработают три года на строительстве Николаевской железной дороги. Вскоре в направлении Петербурга двинулись не только отдельные семьи, НО и целые селения Себежского и Дриссенского уездов. Большие группы «добровольцев» по несколько сот человек вступали в вооруженные стыч­ки с воинскими и полицейскими отрядами, направленными на их задер­жание. Крупные столкновения произошли возле местечка Освея. В районе Невеля 450 крестьян пытались отбиться от солдат и полицейских. Неод­нократно вступал в борьбу с войсками отряд белорусских крестьян в 600 человек, двигавшийся уже по Псковской губернии. Только использовав большое количество войск, власти смогли вернуть тысячи беженцев.

В 1855 г. в связи с сокращением наделов и увеличением налогов пытались добиться освобождения от крепостной зависимости крестьяне Несвижской кординации Радзивиллов. В 1856 г. на усмирение волнения в го­мельском имении князя Паскевича было направлено 2 батальона солдат. В том же году в имении Бытень Слонимского уезда, принадлежавшем графу Потоцкому, крестьяне заявили, что «хотят быть казенными» и отказались от выполнения дворовых работ. Здесь власти «употребили в дело» две сотни казаков. Всего во второй трети XIX в. в Беларуси произошло 91 крупное крестьянское волнение в 190 населенных пунктах [1. С. 104|, Следует отметить и такую форму крестьянского движения, как борьба за трезвость, которая оказалась не только антипомещичьей, но и антиправи­тельственной. Спаивание народа в первой половине XIX в. приобрело ха­рактер социальной эпидемии. Чтобы увеличить прибыли, помещики на­сильно принуждали зависимых от них крестьян покупать и пить водку. Во многих имениях каждый крепостной должен был выпить определенную норму водки, а непьющий - внести в панскую кассу ее стоимость. Запре­щалось пить в корчмах других панов. Нарушителей заковывали в канда­лы, обливали на морозе водой, не давали им на зиму дров.

В ответ на это в начале XIX в. на Беларуси развернулось антиалко­гольное движение, которое затем перекинулось на Прибалтику и Россию. По инициативе самих крестьян создавались товарищества или братства трезвости. Во многих деревнях хмельное не употреблялось даже на свадь­бах. Так, в 1858 г. в Брестском уезде из 60 состоявшихся свадеб, как со­общал начальству земский исправник, только на девяти гостей угощали легким вином.

Администрация встревожилась: крестьяне не пьют, падают прибыли откупщиков, государственная казна несет ощутимые потери. Водку стали продавать не по 14, как раньше, а по 8, а затем даже по 2,5 копейки за кварту (1,14 л). Однако крестьяне держались. Тогда правительство объя­вило братства трезвости вне закона. 780 белорусских активистов движе­ния сослали в Сибирь. На эту акцию отозвался герценовский «Колокол»: «Мало им защищать трон и алтарь, розги помещиков и насилие чиновни ков - пришлось теперь защищать корчму с ее штофной и распивочной продажей» [61. 1995. № 1. С. 41-43].

 

Развитие промышленности и рост городов

 

В первой половине XIX в. намного быстрее, чем и предыдущие 50 лет, развивалась промышленностьБеларуси, росли ее города, расширялась торговля. С 1828 по 1859 г. в пяти западных губерниях числи промышленных предприятий увеличилось с 96 до 549 [1. С. 99], а количество рабочих на них - с 3310 до 6508 человек. Сформировались такие отрасли, как железообрабатывающая, стекольная, смолокуренная, скипидарная, бумажная, свеклосахарная. Возросло число кожевенных, кирпичных, свечных, гончарных, маслобойных, мукомоль­ных, канатных предприятий. Начиная с 30-х годов на некоторых из них стали применяться паровые двигатели. В винокурении произошло значи­тельное укрупнение предприятий, в связи с чем их число при увеличении выпуска продукции сократилось до 1250. Из общего производства водки и России на долю Беларуси в середине XIX в. приходилось 17 %.

Развитие промышленного производства, повышение товарности и специализации сельского хозяйства в первой половине XIX в. обусловили заметный рост городов и торговли. С конца XVIII в. по 60-е годы XIX в. население белорусских городов возросло почти в 4 раза (с 82 тыс. до 120 тыс. человек), а удельный вес горожан в общей численности населе­ния увеличился с 3,5 до 10% [61. 1996. № 2. С. 13]. Рост этот был обусловлен главным образом тем, что еврейское население было принудительно переселено из деревень в местечки. В 1861 г. 3/4 населения горо­дов составляли мещане, т. е. в основном ремесленники и торговцы. В небольших городах в это сословие входили и земледельцы. Заметную долю городских жителей (до 7 %) составляли дворяне (как чиновники, так и не числившиеся на службе), более 3 % городского населения приходилось на гильдейских купцов. После присоединения Беларуси к России к городам были отнесены 4 губернских центра и 31 уездный. В Минской губернии, кроме того, к городам причислялись 4 городских поселения (Несвиж, Докшицы, Друя, Радошковичи). Остальные более-менее значительные на-i сиснные пункты относились к местечкам. В 1825 г. их было 290.

Административная и полицейская власть в городах формировалась ПО правительственной вертикали. Городское самоуправление - на основе «Жалованной грамоты» 1785 г. Купцами и мещанами избирались магистрат и дума. В ведении магистрата находились судебные гражданские и уголовные дела купцов и мещан, сбор налогов с недвижимого имущества, контроль за деятельностью цехов и исполнением рекрутской повинности. Думе принадлежало право сбора податей с населения, платы с доходов. ()на обязана была заниматься благоустройством города.

Главным способом производства в городах являлось ремесленное. В Минске особенно было развито производство табака и свеч, в Витебске -Канатов, в Могилеве - кожевенных и гончарно-кафельных изделий. В це­ховой организации ремесленников происходили определенные изменения. Появились мастерские, хозяева которых не были членами цехов. Представители таких специальностей, как каменщики, штукатуры, плотники и другие, освобождались от обязательной записи в цехи.

В целом же промышленность в городах Беларуси вплоть до реформы 1861 г. развивалась слабо. Предприятий фабрично-заводского типа и ма­нуфактур было мало. Число рабочих на кожевенных, свечных, кирпич­ных, табачных, водочно-пивоваренных, мукомольных предприятиях ред­ко достигало 10 человек. Обычно на таких производствах было занято 2-4 работника [1..С. 102].

С городами была тесно связана и торговля. Здесь осуществлялись операции по оптовой скупке и продаже ремесленных изделий и сельско-хозяйственной продукции. Сюда привозились товары из других губерний и государств. В конце 50-х годов в Беларуси было 1060 гильдейских куп­цом. Розничную торговлю осуществляли лавочники, мелкие торговцы.. лотков и т. п. В Минске количество лавок увеличилось с 263 в 1833 г. до 600 в 1860 г., в Витебске в 1825 г. было 135 лавок, а в 1859 г. - 340 [|,С, 101].

Основной внутренний токовый оборот происходил на еженедельных ярмарках в городах и местечих. Здесь продавались и покупались сукно, меха, бакалея, железные издемя, посуда, кожи, гончарные изделия и дру­гие товары. Вместе с тем купечество в большом объеме вывозило продук­ты сельского хозяйства и лесных промыслов на продажу за границу.

 

Религиозно-культурная политика

 

В конце XVIII - начале XIX в. руководящие круги России внешне демонстрировали одинаковое отношение к православной вере, униатской и като­лически церквям и никаких административных мер по расширению православия на территории

Беларуси не предпринимали. Императорские указы только разрешали присоединение к православно, что запрещалось законодательством Польши, и требовали от администрации строгого невмешательства в ду­ховную жизнь новых подданных. Православные священники продолжали пребывать в бедности и забитости. Состояние более чем 3 тыс. храмов, в том числе и тех, что находились в помещичьих имениях, было крайне не­удовлетворительным. Во многих из них не было необходимой церковной утвари, что не позволяло проводить богослужения. Значительная часть храмов разрушилась, требовала срочного ремонта и поэтому была опеча­тана. Школ при церквях не было. Православные дети нередко посещали школы, функционировавшие при костелах.

В 1842 г. духовенству был» назначено жалование. Предпринимались меры по подготовке грамотных служителей. В Вильно, в помещении Тро­ицкого монастыря, была открыта духовная семинария, точнее, переведена из Жирович. В I860 г. создается первое училище для подготовки девушек к духовному званию. В это же время был введен специальный правитель­ственный чиновник (бывший попечитель учебного округа В. Батюшков), обязанный заботиться о православных приходах. В результате этих мер к концу 60-х годов стали заметными изменения в состоянии православных приходов. В каждой епархии появились духовные училища, как мужские, так и женские духовные семинарии. Православное духовенство стало по­ощряться в деле открытия церковноо-приходских школ. К концу 70-х годов в них обучались уже десятки тысяч детей: 38 тыс. в Могилевской, 26 тыс. в Минской губерниях, 12 тыс. в Полоцкой епархии [2. С. 298]. На первых порах эти школы испытывали трудности с наличием грамотных учителей, поэтому зачастую в них преподавали дьячки, писари, отставные унтер-офицеры и т. п.

После 1863 г. возник ряд православных братств, и вскоре их число достигло 200. Симпатии к православию стали возрастать, и даже наметил­ся переход населения из католической веры в православие, в том числе и отдельных помещиков.

Соединение униатскои церкви с православной

 

Сразу после присоединения Беларуси к Россиисреди униатов стали распространяться идеи соединения с православием. Однако поскольку этапроблема уже перестала носить острый политиче­ский характер, правительство особого интереса к этому не проявило. Правда, когда выяснилось, что глава униатской церкви полоцкий архиепископ Смогоржевский - человек преданный польским политическим интересам, он был смещен. Одновременно начался и до­вольно активный процесс присоединения униатских приходов к право­славным. Особенно это было характерно для восточной части Беларуси, где униатству так и не удалось пустить глубокие корни. В 90-е годы XVIII ст. в православие перешло более миллиона униатов [2. С. 293].

При Александре I полоцкий архиепископ Ираклий Лисовский, воз­главлявший униатскую церковь на Беларуси, добился некоторых уступок. В 1806 г. он получил сан митрополита, что давало ему право назначать епископов. По его настоянию Римско-католическая коллегия, которая из Петербурга руководила униатской церковью, была разделена на 2 депар­тамента. Один из них, состоявший из представителей униатского духо­венства, распоряжался делами этой церкви. Таким образом в какой-то ме­ре был приостановлен начавшийся процесс окатоличивания униатской церкви. В специально созданной Полоцкой семинарии была налажена подготовка униатского духовенства. Однако в 20-е годы в лоне самой униатской церкви началась борьба. Брестский капитул подал записку, в которой настаивал на устранении вредного влияния базилианского орде­на, на подчинении его местным епископам и на ликвидации тех мона­стырей, которые незаконно захватили церковное имущество.

Постепенно идея освобождения униатства от польского влияния пе­реросла в движение за объединение униатской церкви с православной. Значительную роль в нем сыграл Иосиф Семашко - выпускник Виленской семинарии, в 24 года ставший асессором униатского департамента Рим­ско-католической коллегии в Петербурге. В конце 20-х годов он подал на имя императора записку, где высказывал свои мысли о постепенном со­единении униатской и православной церквей. С этого времени началось быстрое возвышение самого Семашко и постепенный упадок униатской церкви. По его инициативе в 1828 г. был издан правительственный указ, отдалявший униатскую церковь от католической. Создавались две униат­ские епархии - Белорусская в Полоцке и Литовская в Бресте. Им были подчинены все базилианские монастыри, которые вскоре начали закры­ваться. В 1828 г. была открыта Жировичская семинария. Униатская цер­ковь стала освобождаться от латинских обрядов, возобновлялось древнее богослужение. Внешне это выглядело как обновление униатской церкви, однако такие перемены не соответствовали настроениям паствы: в 30-е годы верующие десятками тысяч переходили в лоно православия.

В 1839 г., после смерти архиепископа И. Булгака, во главе униатской церкви оказались сторонники ее объединения с православной. В феврале того же года в Полоцке собрались три епископа (И. Семашко, В. Лужин-ский и А. Зубко) и подписали акт об отмене Брестской унии и о соедине­нии униатской церкви с православной. Полтора миллиона униатов стали считаться православными. У них была взята подписка, что присоединяют­ся к православию они «по добровольно высказанному ими желанию». На мемориальной медали, выбитой в честь ликвидации Брестской унии, была сделана надпись: «Отторгнутые насилием (1596) возсоединены любовию(1839)>.

Объединение прошло спокойно, без особых эксцессов и противодей­ствия верующих. Только в западных районах Беларуси население и свя­щенники проявили приверженность униатству. Поэтому правительство пошло на его сохранение в некоторых местах. Хотя следует заметить, что как в свое время насаждение унии и католицизма осуществлялось в зна­чительной мере принудительно, так и выполнение решения о воссоедине­нии униатской и православной церквей не обошлось без административ­ного воздействия. Все эти перипетии в области вероисповедания привели к тому, что белорусский крестьянин в ряде случаев к официальной рели­гии относился формально, безразлично, хотя при проведении свадеб, кре­стин, похорон и т. д. следовал повериям, обычаям и обрядам, в которых христианство сочеталось с древними верованиями восточных славян.

 

Положение католической церкви

Как уже отмечалось, после присоединения Белару­си к России правительство стремилось внешне не отдавать предпочтения какой-либо из конфессий. Однако, желая остановить расширение польско­го влияния на белорусские земли, оно фактически уже в 1772 г. уменьшило число католических епархий. Позже ограничено было и число костелов (в соответствии с количеством приходов). Один католический приход создавался при наличии 100 домов или 400 верую­щих. Во главе католического духовенства был поставлен архиепископ Могилевский, получивший в конце XVIII в. сан митрополита римско-католических церквей в России с резиденцией в Петербурге. Правитель­ство приняло меры по контролю за деятельностью католического еписко­пата, который лишался права непосредственных сношений с римской ку­рией. Переписка с Римом должна была осуществляться через министерст­во. Законом запрещалось провозглашение папских посланий и распоря­жений без согласия правительства.

Контроль за деятельностью католической церкви сосредоточивался I особой юстиц-коллегии, в которой в 1797 г. был создан специальный де­партамент под предводительством римско-католического митрополита. Вице-председателем его назначалось светское лицо, а членами - как духовные, так и светские особы. Вскоре этот департамент был превращен в в специальную римско-католическую коллегию, которая стала высшим органом управления католической церковью в России. Вначале эта коллегия занималась делами и униатской церкви, но затем они были изъяты из ее юрисдикции.

В целом положение католической церкви в Беларуси колебалось в зави­симости от политической линии правительства. Так, боровшийся против до­минирующего влияния иезуитов митрополит С. Богуш-Сестранцевич в свое время даже оказывал сильное воздействие на императора Павла I, но когда при дворе усилилось влияние иезуитского ордена, этот митропалит был снят и только при Александре I восстановлен в своих правах.

После восстания 1830-1831 гг. правительство приняло меры по более решительной борьбе с влиянием католической церкви. Католическим священникам было запрещено отлучаться от прихода без специального разрешения. Имения костелов были конфискованы, а духовенству назна­чено жалование. Вместо богословского факультета Виленского университета была основана духовная римско-католическая семинария, в 1842 г. переведенная из Вильно в Петербург. Преподавание в ней осуществлялось ни латинском или русском языках. Читать проповеди воспитанники готовились на языке большинства населения, т. е. на местном. Наряду с этим уменьшилось число костелов и монастырей. В 1832 г. за участие в восста­нии, как уже отмечалось, было сокращено количество католических монастырей. Правда, многие из них были превращены в приходские костелы. П осле восстания 1863 г. также были закрыты ряд костелов и более 30 монастырей [2. С. 292]. В связи с тем что открытый переход в католическую игрубыл затруднен, оппозиционность католической церкви приобретала фанатический, хотя зачастую и скрываемый от властей характер.

 

Развитие белорусской национальной культуры

 

 

Новые социально-экономические условия, сло­жившиеся в Беларуси в результате ее присоедине­ния к России, существенно повлияли на развитие белорусской культуры в целом. В конце XVIII -начале XIX в. в ней происходили серьезные каче­ственные изменения, переориентация на новую по­литическую ситуацию, на формирование буржуазно-экономических от­ношений, дальнейшую консолидацию белорусской народности.

Белорусская, национальная культура формировалась в сложных усло­виях. Довольно крепкие позиции в это время занимала на Беларуси польская культура. Польский язык был языком абсолютного большинства образованного населения, языком просвещения, книгопечатания, литерату­ры и театра. В одном только Полоцке в 1794-1840 гг. была напечатана 181 Польская книга [8. С. 296]. В польской культуре проявили себя многие уроженцы и жители Беларуси. Беларусь дала польской культуре А. Мицкевича и В. Сырокомлю, М. Огинского и С. Монюшко, Ю. Крашевского, А. Одинца, Г. Ладу-Заболоцкого и десятки других. В то же время с конца XVIII в. в культурной жизни Беларуси все сильнее заявляло о себе русское влияние. В это время белорусский чита­тель стал знакомиться с переводными (на польский язык) русскими кни­гами, ставились пьесы русских авторов. Русское влияние стало отражаться в архитектуре. Административные здания и жилые дома, дворцы и храмы строились в стиле русского классицизма, по проектам русских архитекто­ров. Иосифовский собор в Могилеве расписывал, например, известный русский художник В. Боровиковский.

Белорусская национальная культура оказалась как бы между двумя центрами влияния. Если на рубеже XVIII и XIX вв. влияние польской и русской культур, уравновешивавших друг друга, способствовало обога­щению белорусской национальной культуры, формированию необходи­мых для ее дальнейшего развития идейных и эстетических условий, то со временем это влияние начало приобрета