Выражения признательности. Rp: Sol. Hydrogenii peroxidі 1%-50mlRp: Sol. Hydrogenii peroxidі 1%-50ml D.S. для промивання шлунку Rp.: Sol. Kalii permanganatis 0.1%-2000 ml D.S. для промивання шлунку Rp.: Sol. Platyphyllini hydrotartratis 0,2% - 1 ml
14. Спиртом метиловим: А. Симптоми:З боку травного каналу - нудота, блювота, пронос, біль в животі; ЦНС - різного ступеня пригнічення свідомості аж до коматозного стану, судоми і центральні розлади дихання; органу зору - від «миготіння мушок», появи «сітки» перед очима, іноді диплопії до стійкого прогресивного зниження гостроти зору, помірний мідріаз, пригнічення фотореакцій; серцево-судинної системи - тахікардія, коливання рівня артеріального тиску, погіршення гемодинаміки при важкій інтоксикації. Шкірні покриви і видимі слизові оболонки сухі, спостерігається тотальний ціаноз.
Б. Принципі лікування:Для зняття явищ метаболічного ацидозу вводять натрію гідрокарбонат. Промивають шлунок, вводять ентеросорбент активоване вугілля 100.0, проносне магнезія 25 % 5 мл в/м Специфічний антидот - спирт етиловий 5% 10 мл в/в. В/в введення гіпертонічного розчину глюкози з інсуліном, 4% розчину гідрокарбонатау натрію.
В. Основні рецепти: Rp: Spiritus Aethylici 5%-10 ml D.S. в/в повільно з ізотонічним р-ном натрію хлориду. Rp.: Carbonis activati 100,0 D.S. По 1 ст ложці порошку+1 скл води, всередину D.t.d. N 10 in amp. S. В\м по 5 мл 25% р-ну Николас Спаркс Дорогой Джон
Мике и Кристин
Выражения признательности
Писать этот роман было и радостно, и сложно. Радостно потому, что, как я надеюсь, мне удалось показать бла городство и цельность натуры тех, кто служит в армии, а сложно потому, что… Ну, если честно, каждая книга дается мне нелегко. К счастью, есть люди, которые существенно облегчают этот процесс, поэтому без долгих церемоний я хочу поблагодарить: Мою жену Кэт, которую я люблю всем сердцем. Спасибо тебе за терпение, милая! Моих детей Майлса, Райана, Лэндона, Лекси и Саванну. Спасибо за ваш неиссякаемый энтузиазм, ребята! Моего литературного агента Терезу Парк. Спасибо за все! Моего редактора Джейми Рааба. Спасибо за вашу доброту и мудрость! Нового генерального директора «Хэтчетт бук групп» в США Дэвида Янга, Морин Иджин, Дженнифер Романелло, Харви‑Джейн Коуэл, Шэннон О'Киф, Шэрон Крассни, Эбби Кунс, Денизу Динови, Эдну Фарли, Хауи Сандерса, Дэвида Парка, Флэга, Скотта Швимера, Линн Харрис, Марка Джонсона… С искренней признательностью за ваше дружеское отношение! Моих приятелей – тренеров и участников легкоатлетической команды «Нью‑Берн хай», побеждавшей как на открытых, так и крытых площадках в чемпионатах на приз штата Северная Каролина: Дейва Симпсона, Филемона Грея, Карджуана Уильямса, Даррила Рейнольдса, Энтони Хендрикса, Эдди Армстронга, Эндрю Хендрикса, Майка Виера, Дэна Кастелоу, Маркса Мура, Райшада Доби, Даррила Барнса, Джейра Уитфилда, Келвина Хардести, Джулиана Картера и Бретта Уитни. Последний сезон был на редкость удачным, парни!
ПРОЛОГ
Ленуар, 2006 год
Что такое настоящая любовь? Было время, когда я точно знал ответ. Думал, окружу Саванну любовью более глубокой, чем питаю к себе самому, и будем мы жить долго и счастливо и умрем в один день. Но долго это не продлилось. Однажды она сказала мне, что ключи от счастья – это мечты, воплотившиеся в жизнь, а ее мечты ни на йоту не выходили за привычные рамки – дом, семья… словом, патриархальность. То есть чтобы у меня была постоянная работа, коттедж, обнесенный белым штакетником, и «универсал» или джип, достаточно большой, чтобы возить наших детей в школу, к дантисту, на тренировки по соккеру или на фортепьяно. Детей планировалось двое или трое – Саванна довольно туманно высказывалась на этот счет, но подозреваю, что она предложила бы не мешать природе и предоставить решать это дело Богу. Такая уж она была – имею в виду, религиозная, – и, наверное, отчасти поэтому я на нее запал. Какие бы испытания ни выпадали на долю каждого из нас, я часто представлял, как буду лежать рядом с ней в постели после трудного дня, болтая, смеясь и забывая обо всем на свете в ее объятиях. Не очень натянуто звучит, а? Ну, если речь идет о двоих любящих?.. Вот и я так думал. И до сих пор в глубине души продолжаю верить в такую возможность, точно зная, что этого никогда не будет. Вскоре уеду отсюда и не вернусь. Однако сейчас я засяду на стороне холма, выходящей на ее ранчо, и подожду ее появления. Саванна меня не заметит. В армии, знаете ли, учат маскироваться и сливаться с местностью, а я учился хорошо, потому что не испытывал желания пропасть ни за понюх табаку в песках посреди иракской пустыни. Мне требовалось обязательно вернуться в маленький горный городок в Северной Каролине и узнать, как обстоят дела. Когда человек тайно подливает масла в колесики какого‑нибудь механизма, который его в общем‑то и не касается, он испытывает чувство неловкости, почти сожаления, пока не выяснит, чем дело кончилось. В одном уверен точно: Саванна никогда не узнает, что сегодня я был здесь. При мысли о ней, такой близкой и такой недосягаемой, в душе поднималось что‑то тоскливое, ноющее, но теперь уж так и будет: я – отдельно, она – отдельно. Мне долго не удавалось смириться с этой простой истиной, ибо на какое‑то время наши судьбы слились в одну, но это было шесть лет и две жизни назад. Нам остались лишь воспоминания, хотя я уже убедился, что мысли о ней обладают чуть ли не физической осязаемостью. В этом мы с Саванной тоже отличаемся друг от друга: если для нее воспоминания как звезды в ночном небе, то мои скорее смахивают на населенную призраками пустоту где‑то между небом и землей. В отличие от Саванны меня мучает вопрос, который я задавал себе тысячи раз после расставания: почему я это сделал? И поступил бы так снова? Это, видите ли, я разорвал отношения с Саванной. Листья на деревьях, за которыми я сидел, медленно наливались огненным светом, подсвеченные выглянувшим из‑за горизонта солнцем. Птицы начали свою утреннюю перекличку. Воздух был напоен ароматом сосен и земли, так непохожим на соленую океанскую свежесть моего родного городка. Через некоторое время дверь дома распахнулась, и я увидел ее. Несмотря на разделявшее нас расстояние, я невольно затаил дыхание, когда Саванна вышла навстречу новому рассвету. Сладко потянувшись, она сошла с крыльца и свернула за угол дома. Кораль невдалеке сверкал, как зеленый океан; Саванна прошла в калитку, ведущую на выгон. Послышалось одинокое приветственное ржание, тут же дружно подхваченное другими лошадьми; мне всегда казалось, что Саванна слишком миниатюрная, чтобы так безбоязненно ходить среди этих громадин. Но она всегда ладила с лошадьми, и они ее любили. Полдюжины лошадок, в основном подседельных, пощипывали траву у столбов ограды. Мидас, ее черный в белых «чулках» арабский жеребец, стоял отдельно. Однажды мы ездили верхом. К счастью, обошлось без увечий – я цеплялся за лошадь как за жизнь, а Саванна сидела в седле привычно и чуть ли не расслабленно, будто в кресле перед телевизором. Сейчас она подошла поприветствовать Мидаса – потерла ему нос, шепча что‑то, похлопала по крупу и направилась дальше. Жеребец навострил уши – хозяйка шла к амбару. Саванна исчезла внутри и вскоре появилась снова, неся два ведра – с овсом, должно быть. Ведра она повесила на столбы ограды, и к ним сразу потрусили две‑три лошади. Хозяйка отступила, чтобы дать им место. Я смотрел, как легкий бриз шевелит волосы Саванны, пока она кладет седло на спину Мидасу, застегивает подпругу и накидывает поводья. Пока Мидас хрупал овсом, она уже подготовила его к прогулке, а через несколько минут вывела с пастбища и потянула к лесной просеке. Саванна выглядела в точности как шесть лет назад. Это, конечно, неправда – я видел ее вблизи в прошлом году и заметил первые тоненькие морщинки вокруг глаз, но волшебный кристалл, через который я на нее смотрю, сохраняет для меня прежнюю Саванну. В моих глазах ей всегда будет двадцать один. А мне было двадцать три, я служил в части, расквартированной в Германии, и даже представить не мог, что через пару лет буду участвовать в военных действиях в Фаллудже и Багдаде и получу ее письмо, которое прочту на железнодорожной станции в Самаве[1]в первые недели иракской кампании. Мне еще только предстояло возвращение домой после событий, которые изменили всю мою жизнь. Сейчас, в двадцать девять лет, я иногда задумываюсь, правильный ли выбор сделал. Армия стала моей судьбой и единственной жизнью. Не знаю, радоваться или грустить по этому поводу; большую часть времени я перехожу из одного состояния в другое, смотря по погоде, а на все расспросы отвечаю, что я – старый брюзга пехотинец, и нисколько не шучу. Я по‑прежнему живу на военной базе в Германии, на счету, у меня примерно тысяча долларов, и несколько лет не встречался с женщинами. Я больше не занимаюсь серфингом даже в отпуске, зато в выходные вывожу свой «харлей» и еду на север или на юг, в зависимости от настроения. Мотоцикл – единственная вещь высшегб класса, которую я когда‑либо себе покупал, хоть он и стоил целое состояние. Мы с ним идеально подходим друг другу, раз я заделался записным одиночкой. Большинство моих друзей давно дембельнулись, а меня, возможно, скоро снова отправят в Ирак на пару месяцев. По крайней мере на базе ходят такие слухи. Когда я впервые встретил Саванну Линн Кертис – для меня она навсегда останется Саванной Линн Кертис, – я и представить не мог, что моя жизнь сменит курс на сто восемьдесят градусов или что я выберу армейскую карьеру. Но я встретил Саванну; вот почему моя теперешняя жизньтакая непонятная. Я влюбился в нее, когда мы были вместе, и полюбил еще сильнее за годы разлуки. В нашей истории три части – начало, середина и конец, и хотя для любовных историй это обычное дело, до сих пор не могу поверить, что наша любовь не продлилась вечно. Мысли о прошлом увлекли меня, и, как всегда, прошлое не замедлило вернуться, зримое и яркое, хоть рукой щупай. И я сам не заметил, как начал вспоминать, с чего все началось: ведь все, что у меня осталось, – это воспоминания.
|
