Глава 4. К пяти я был дома. На пляже я не заметил, что обгорел – ох уж эта моя кожица белого южанина

 

К пяти я был дома. На пляже я не заметил, что обгорел – ох уж эта моя кожица белого южанина! – но под душем вполне прочувствовал. Струйки воды рикошетили от груди и плеч и жалили, как крапива, а лицо горело так, словно я подхватил лихорадку. После душа я побрился (впервые после приезда домой) и натянул чистые шорты и одну из «приличных» рубашек с пуговицами от горла до низа, светло‑голубую (подарок Люси – она уверяла, что цвет мне очень идет). Я закатал рукава и не стал застегивать воротник, а потом некоторое время рылся в шкафу в поисках своих древних сандалий.

Сквозь неплотно притворенную дверь кухни я увидел отца, сидевшего за столом, и спохватился, что уже второй вечер подряд я не ужинаю дома, да и в выходные внимания ему не уделял. Жаловаться он бы не стал, но я невольно ощутил вину. Когда мы перестали разговаривать о монетах, единственным, что мы разделяли, стали завтраки и обеды. Теперь я лишил родителя и последнего утешения. Может, я не так уж изменился, как мне казалось. Я жил в отцовском доме, ел его пищу, а сейчас даже собирался попросить его машину – другими словами, наслаждался жизнью, походя используя отца. Я попытался представить, что сказала бы об этом одна знакомая брюнетка. Саванна уже поселилась в моей голове в виде маленького разумного голоска, не удосуживаясь платить за проживание, и теперь нашептывала мне: «Раз ты чувствуешь за собой вину, значит, сделал что‑то неправильно». Я решил, что буду проводить с отцом больше времени. Конечно, это компромисс, но я не знал, что еще делать.

Я открыл дверь. Отец с изумлением поднял глаза.

– Привет, пап, – сказал я, усаживаясь на свое обычное место.

– Привет, Джон, – ответил он, украдкой оглядев стол и проведя пальцами по редеющим волосам. Пауза затягивалась, и папа понял, что придется немного поинтересоваться жизнью сына. – Как день прошел? – спросил он наконец.

Я двинулся на сиденье.

– Отлично. Сегодня я весь день провел с Саванной – я тебе рассказывал о ней вчера вечером.

– О‑о… – Папа привычно отводил глаза, избегая встречаться со мной взглядом. – Ты мне о ней не говорил.

– Не говорил?

– Нет. Но это ничего, время было позднее.

Я видел, что папа заметил мой выходной наряд. Он никогда не видел меня приодетым таким приличным образом, но не может принудить себя расспросить, по какому случаю парад.

Решив удовлетворить его любопытство, я оттянул рубашку на груди.

– Да, я хочу произвести на нее впечатление и сегодня веду на ужин. Можно взять твою машину?

– О… О'кей, – ответил папа.

– Я чего спрашиваю, может, она тебе нужна сегодня? Тогда я позвоню кому‑нибудь из приятелей.

– Нет, нет, – сказал отец, полез в карман и достал ключи. Девять из десяти отцов небрежно бросили бы сыну ключи, мой протянул мне связку.

– Ты как, нормально? – спросил я.

– Просто устал, – ответил он. Я встал и взял ключи.

– Пап?

Он вновь поднял глаза.

– Извини, что не ужинаю с тобой последние дни.

– Ничего, – ответил он. – Я понимаю.

 

Солнце начинало медленно клониться к закату, когда я подъехал к дому на пляже. В небе беззвучно буйствовала настоящая оргия красок всевозможных фруктовых оттенков, невольно поражавшая после тусклых вечерних сумерек, к которым я привык в Германии. Транспортный поток на шоссе оказался чудовищно плотным, и лишь через тридцать сизых от выхлопных газов минут я въехал на песчаную подъездную дорожку.

Я толкнул дверь, не постучав. В гостиной на диване сидели два парня и смотрели бейсбольный матч.

– Привет, – сказали они без интереса и удивления.

– Саванну не видели?

– Кого? – переспросил один, проявив крошечный проблеск внимания.

– Ладно, сам найду. – Я пересек гостиную и вышел на веранду позади дома, где все тот же полуголый парень жарил что‑то на гриле, окруженный кучкой студентов. Саванны нигде не было видно. На пляже ее тоже не оказалось. Я вернулся в дом и, совсем было отчаялся, когда меня легонько похлопали по плечу:

– Кого ищешь? Я обернулся.

– Да так, одну особу. Она любит терять вещи на пирсе, но способная ученица, когда дело касается серфинга.

Саванна подбоченилась. Я улыбнулся. Она была одета в шорты и топик на бретелях, с каплей румян на щеках.

Я заметил, что она тронула тушью ресницы и подкрасила губы. Мне очень нравилась ее естественная красота – я вырос на пляже, знаете ли, – но сейчас она выглядела еще красивее, чем обычно. Саванна грозно подалась ко мне, и я уловил слабый лимонный аромат.

– Значит, «одна особа»?

Это прозвучало одновременно игриво и серьезно. На мгновение мне показалось, что я не выдержу и обниму ее прямо здесь и сейчас.

– О! – воскликнул я, разыгрывая удивление. – Это ж ты!

Парни на диване оглянулись на нас и снова уткнулись в телевизор.

– Ну что, пошли? – спросил я.

– Сейчас, сумочку возьму, – ответила Саванна. После извлечения сумочки из кухонного шкафчика мы направились к дверям. – А куда мы идем, кстати?

Услышав мой ответ, она подняла бровь.

– Куда же ты меня ведешь, если даже в названии есть слово «лачуга»?

– Я всего лишь неотесанный пехотинец с маленьким денежным довольствием. Это все, что я могу себе позволить.

На ходу Саванна пихнула меня бедром.

– Вот поэтому я и не встречаюсь с малознакомыми парнями!

 

«Лачуга креветки» находится в центре Уилмингтона, в историческом районе, ограниченном рекой Кейп‑Фир. Часть исторического района превращена в типичную замануху для туристов – сувенирные лавки, пара антикварных магазинов, несколько приличных ресторанов, кофейни и разнообразные риелторские конторы. Однако старые уилмингтонские кварталы еще хранят дух города‑порта и города‑предпринимателя: здесь можно видеть огромные, частью заброшенные склады и старомодные офисные здания, занятые лишь наполовину. Сомневаюсь, что стада летних отдыхающих хоть раз отваживались забредать в эти края. Как раз сюда я и свернул. Мы углубились в путаницу старых улиц; пока мы ехали, прохожих становилось все меньше, и вскоре вокруг не осталось ни одного человека, а обступившие мостовую дома казались вконец обветшалыми.

– Где ресторан‑то? – спросила Саванна.

– Немного дальше, – ответил я. – Вон там, в конце.

– Да кто же строит рестораны на отшибе?!

– Так ведь это заведение для местных, – объяснил я. – Владельца не волнует, придут туристы или нет. И никогда не волновало.

Через минуту я сбросил скорость и свернул на маленькую парковку у одного из складов. Как всегда, несколько десятков машин ожидали своих владельцев перед «Лачугой креветки». Само заведение тоже ничуть не изменилось. Сколько я помню, ресторан выглядел захудалым строением с широким, заставленным всяким хламом крыльцом, облезлыми стенами и покоробленной горбатой крышей – при взгляде на нее казалось, что она вот‑вот рухнет, хотя старый ветеран потерял счет десяткам ураганов, с честью выдержанных с сороковых годов. Снаружи ресторан был декорирован рыбацкими сетями, автомобильными колпаками, номерными знаками, старым якорем, веслами и ржавыми цепями. У входа гордо красовалась дырявая гребная шлюпка.

Небо уже начинало лениво менять яркие краски на угольную черноту, когда мы подошли к входу. Я подумывал, не взять ли Саванну за руку, но все‑таки не взял.

Может, на гребне гормональных волн я и пользовался успехом у женщин, но у меня почти не было опыта в отношении девушек, которые мне небезразличны. Нашему знакомству исполнился один день, но я уже чувствовал, что вступил на неразведанную территорию.

Мы взошли на просевшее крыльцо. Саванна показала на гребную шлюпку:

– Может, он открыл ресторан, потому что его лодка утонула?

– Ага, или кто‑то бросил ее здесь, а хозяин поленился убрать. Ну что, ты готова?

– Всегда готова, – отозвалась она, и я толкнул дверь. Не знаю, чего ожидала Саванна, но она переступила порог с самой довольной миной. Вдоль стены тянулся длинный бар, окна выходили на реку, а для посетителей стояли деревянные скамейки, как на пикнике. Две официантки с высокими начесами – по‑моему, они тоже не изменились – ходили между столами, разнося подносы с едой. Пахло неистребимым жирным чадом жареных креветок и сигаретным дымом, но отчего‑то это казалось уместным и правильным. Многие столы были заняты. Я показал на свободные места рядом с музыкальным автоматом. Звучала кантри‑песня в исполнении не известного мне певца.

Мы прошли туда, лавируя между столиками. Большинство клиентов казались простыми работягами: строители, ландшафтники, водители грузовиков и так далее. Столько бейсболок с надписью «Наскар» я не видывал с тех пор, как… Можно сказать, никогда не видел. В моем отделении были фанаты автогонок, но лично я не ощущал охоты смотреть, как несколько автомобилей целыми днями с воем нарезают круги, и не понимал, почему отчеты о результатах соревнований не печатают в разделе транспорта, а обязательно на спортивной странице. Мы сели; я наблюдал, как Саванна осматривается и осваивается.

– Мне нравятся такие заведения, – похвалила она. – Это здесь ты до армии регулярно зарабатывал похмелье?

– Нет, это приличное место, для особых случаев. Обычно я околачивался в «Лерое» – это бар возле Райтсвилл‑Бич.

Саванна взяла ламинированное меню, втиснутое между металлической салфетницей и бутылками с кетчупом и острым соусом «Техасец Пит».

– Здесь намного лучше, – сказала она, открывая меню. – Чем же славится местная кухня?

– Креветками.

– Что, правда? – поразилась она.

– Серьезно. Креветки во всех видах, какие можно себе представить. Помнишь фильм «Форрест Гамп?» Бубба рассказывает Форресту, как готовят креветки? Жаренные на гриле, жаренные в масле, жаренные на вертеле, креветки по‑кейджански, креветки с лимоном, креветки по‑креольски, коктейль из креветок… Вот так и здесь.

– А как ты сам любишь?

– Я предпочитаю охлажденных креветок и отдельно сервированный коктейльный соус. Или жареных.

Саванна закрыла меню.

– Выбирай. – Она передала мне ламинированную книжицу. – Я тебе доверяю.

Я вставил меню обратно – между кетчупом и салфетницей.

– Ну что?

– Охлажденных. В корзине. Пальчики оближешь! Саванна склонилась вперед, налегая на стол.

– И сколько женщин ты сюда водил пальчики облизывать?

– Считая тебя? Сейчас прикину. – Я побарабанил пальцами по столу. – Одну.

– Я польщена.

– Для меня и моих друзей это заведение, где можно поесть, а не выпить. После дня серфинга в целом свете нет лучшей пищи.

– Надеюсь скоро убедиться.

Подошла официантка, и я заказал креветок. На вопрос, что мы будем пить, я лишь развел руками.

– Сладкий чай, пожалуйста, – сказала Саванна.

– Два чая, – добавил я.

Официантка ушла, а мы продолжали непринужденный разговор и не прерывались, даже когда принесли «напитки». Я снова говорил о гарнизонном житье‑бытье, по какой‑то причине сильно интересовавшем Саванну. Она расспрашивала о моем детстве и юности. Неожиданно я рассказал больше, чем собирался, о старшей школе и – пожалуй, слишком подробно – о трех годах перед армией.

Она внимательно слушала, иногда задавая вопросы. Я очень давно не был на полноценном свидании – уже несколько лет. Во всяком случае, после Люси. Глядя на Саванну, я всерьез задумался, чтобы переменить свое решение: мне нравилось быть с ней наедине и хотелось видеть ее чаще – не только сегодня, но и завтра, и послезавтра, и так далее. Все в ней – от привычно‑насмешливого отношения к собственным суждениям до очевидного неравнодушия к окружающим – поражало приятной новизной и желанностью. Общество этой красивой брюнетки позволило мне осознать, насколько я одинок. Я упорно не признавался в этом даже самому себе, но после двух дней с Саванной понял, что это правда.

– Давай включим какую‑нибудь музыку, – предложила она.

Я поднялся, порылся в карманах, выудил пару четвертаков и скормил автомату. Слегка согнувшись и положив ладони на стекло, Саванна прочитала список песен и выбрала несколько особо понравившихся. Не успели мы вернуться за стол, как зазвучала первая мелодия.

– По‑моему, сегодня вечером говорю только я… – Да, ты очень разговорчивый, – поддела она.

Я взял вилку и нож.

– А ты‑то? Я о себе все выложил, а о тебе ничего не знаю!

– Еще как знаешь, – возразила Саванна. – Тебе известно, сколько мне лет, где я учусь, по какой специальности и что я не пью. Ты знаешь, что я из Ленуара, живу на ранчо, люблю лошадей и провожу лето волонтером «Жилья для людей». Вот сколько ты знаешь!

«Плюс еще многое, о чем ты не упомянула», – подумал я и сказал:

– Этого мало. Давай, твоя очередь. Саванна оперлась локтями о стол.

– Спрашивай, раз хочется.

– Расскажи о своих родителях.

– Хорошо, – отозвалась она, беря салфетку, чтобы вытереть запотевший стакан. – Папа с мамой женаты двадцать пять лет и до сих пор до неприличия счастливы и безумно влюблены. Они познакомились в колледже Аппалачского университета. Мама пару лет работала в банке, а после моего рождения стала домохозяйкой. Она самым активным образом участвовала в жизни школы – и в классе помогала, и школьный автобус бесплатно водила, и команду по соккеру тренировала, и родительский комитет возглавляла. Теперь, когда я окончила школу, она каждый день добровольно помогает в городской библиотеке, школах, церкви – везде, где нужно. Папа – учитель истории в школе и бессменный тренер женской волейбольной команды. В прошлом году в соревнованиях на приз штата они дошли до финала, но продули. Еще он дьякон в нашей церкви, ведет младшую группу и хор. Хочешь, покажу фотографии?

– Конечно, – ответил я.

Открыв сумку, Саванна достала бумажник, раскрыла его, как книжку, и протянула над столом, коснувшись пальцами моей руки.

– По краям снимки немного покоробились, побывав в воде, – сказала она. – Но основное ты разглядишь.

Я повертел снимок. Саванна больше походила на отца, чем на мать. По крайней мере масть у нее точно была отцовская – смуглая кожа и черные волосы и глаза.

– Красивая пара.

– Я их обожаю, – сказала Саванна, забирая бумажник. – Они самые лучшие.

– Почему же вы живете на ранчо, если твой отец учитель?

– Да это не настоящее ранчо, одно название. Во времена моего деда это было крупное фермерское хозяйство, но он понемногу продавал землю, чтобы заплатить налоги, и к тому времени, когда ранчо унаследовал мой отец, оно уменьшилось до десяти акров, на которых стоят дом, конюшня и кораль. Наше ранчо скорее похоже на большой зеленый двор, просто само слово вызывает неверные ассоциации.

– Я помню, что ты занималась гимнастикой. А в отцовской команде играла?

– Нет, – ответила Саванна. – Он отличный тренер, но всегда говорил мне: «Занимайся тем, к чему лежит душа». Волейбол – это не мое. Я пробовала и неплохо играла, но это не то, что я люблю.

– Ты любишь лошадей.

– Обожаю с раннего детства. Мама подарила мне статуэтку лошади, когда я была еще совсем малышкой. С этого все и началось. Первую лошадь я получила на Рождество, когда мне было восемь лет, – лучший рождественский подарок за всю мою жизнь! Слокум была добрейшей старой кобылой, идеально подходящей для восьмилетней девочки. Мы с родителями договорились, что я сама о ней забочусь – кормлю, чищу и убираю в деннике. Лошадь, гимнастика, другие животные – времени вечно не хватало.

– Какие животные?

– Когда я росла, наш дом напоминал ферму – собаки, кошки, даже лама жила одно время. Я не могла пройти мимо бездомных животных – родители даже не спорили со мной на этот счет. Обычно в доме обитали четыре‑пять животных одновременно. Иногда какой‑нибудь владелец приходил к нам искать потерянного питомца и уходил с одним из наших недавних приобретений, если не находил своего. Мы были как ломбард.

– Ну и терпение у твоих родителей!

– Да. Но они тоже не могли спокойно смотреть на бездомных собак и кошек, хотя и не признавались. Мама сердобольная, даже хуже меня.

Я изучающе смотрел на нее.

– Готов поспорить, ты хорошо учишься.

– Круглая отличница. Я была лучшей ученицей в выпускном классе.

– Почему‑то это меня не удивляет.

– И вправду, почему? – отозвалась Саванна. Я не ответил.

– У тебя когда‑нибудь был настоящий бойфренд?

– О, мы уже переходим к скучным подробностям и суровой реальности?

– Я просто спросил.

– А ты как думаешь?

– Я думаю… – сказал я, с трудом выдавливая слова. – Не знаю.

Саванна засмеялась.

– Тогда давай оставим эту тему. Немного загадочности не повредит. Кроме того, мне кажется, ты и сам в состоянии ответить на этот вопрос.

Подошла официантка с корзиной креветок и пластиковыми контейнерами с соусом, водрузила все это на стол и опытной рукой долила нам чай. Повернувшись, она удалилась, не спросив, будем ли мы заказывать что‑нибудь еще.

– Заведение славится своим гостеприимством.

– Она просто занята, – возразила Саванна, подцепив креветку. – Кроме того, она видит, что у нас тут допрос с пристрастием, и сочла за лучшее не мешать инквизитору.

Разломив креветку, Саванна очистила ее, макнула в соус и попробовала. Я запустил в корзину руку и выложил целую горсть креветок себе на тарелку.

– Что еще ты хочешь услышать?

– Не знаю. Все, что угодно. Что тебе больше всего нравится в колледже?

Саванна немного подумала, накладывая себе креветок.

– Хорошие учителя, – сказала она наконец. – В колледже можно выбирать преподавателей в рамках расписания. Мне это нравится. Папа советовал выбирать лекции в зависимости от преподавателя. Обязательные предметы волей‑неволей придется изучить, чтобы получить диплом, и здесь незаменимы хорошие учителя. Они умеют увлечь, не дают скучать, и незаметно для себя усваиваешь приличный объем знаний.

– Потому что они страстно любят свой предмет, – ввернул я.

– Точно. Папа оказался прав – я прослушала лекции на такие темы, польза которых мне и в голову не могла прийти, учитывая мою специальность. И до сих пор помню тот материал, будто вчера выучила.

– Потрясающе. Я‑то ожидал услышать, что лучшие моменты студенческой жизни – это баскетбольные матчи. В Чапел‑Хилле спорт – это же вторая религия!

– И матчи мне тоже нравятся, и общение с друзьями, и жизнь отдельно от мамы с папой, и все остальное. Я многому научилась с тех пор, как уехала из Ленуара. Там, конечно, хорошо, и родители – замечательные люди, но я жила как в монастыре. А здесь появилась возможность узнать реальную жизнь.

– Например?

– О, много чего. Например, испытать коллективное давление, когда понуждают пить за компанию или заводить интрижку на каждой вечеринке. В первый год обучения я ненавидела здешнюю обстановку, считая, что это не мой формат, да так оно и было. Я умоляла родителей позволить мне вернуться домой или перевестись вдругой колледж, но они не согласились: знали, что впоследствии я об этом пожалею, и были правы. К счастью, на первом курсе я познакомилась с девочками со схожими взглядами, и с тех пор дела пошли на лад. Я вступила в два объединения студентов‑христиан, проводила субботние утра в приюте в Роли, ухаживая за бедными, и не чувствовала принуждения идти на ту или иную вечеринку или встречаться с тем или иным парнем. Если я иду веселиться, то по своей воле.

Я просто поняла, что не обязана следовать примеру остальных. Я буду делать то, что считаю для себя правильным.

Что ж, это объясняет, почему Саванна провела со мной вчерашний вечер. И почему сегодня приняла мое приглашение.

– Так что за последние два года я тоже повзрослела. Видишь, сколько у нас общего, помимо отличных способностей к серфингу!

Я засмеялся.

– Мне для этого пришлось приложить куда больше усилий, чем тебе.

Саванна слегка склонилась ко мне.

– Отец всегда говорил: «Когда приходится с чем‑то бороться, оглянись вокруг, и увидишь – у каждого человека свое поле битвы, всем приходится также несладко, как и тебе».

– Твой отец – умный человек.

– Они с мамой оба умные, из первой пятерки. Ну, то есть закончили колледж в числе пяти лучших выпускников. Они даже познакомились в библиотеке. Вообще папа с мамой ставят образование во главу угла – в этом смысле они и меня воспринимали как очередной проект. Читать я научилась еще до детского сада, причем родители нашли такой подход, что чтение не казалось нудной обязаловкой. Сколько себя помню, они разговаривали со мной как со взрослой.

На секунду я представил, какой могла бы стать моя жизнь с такими родителями, но тут же отогнал эти мысли. Мой отец сделал все, что мог, и я не жалею, что жил так, а не иначе. Сожаления могут относиться к путешествию, но не к цели, потому что, как бы там ни было, я все же оказался в темноватом ресторане в центре города и лакомлюсь креветками в обществе девушки, которую никогда не забуду.

 

* * *

 

После ужина мы вернулись к непривычно тихому дому на пляже. Музыка еще играла, но большинство студентов отдыхали у костра перед ранним завтрашним подъемом. Среди них был и Тим, занятый разговором. Я направился к ним, но Саванна удержала меня за руку.

– Пойдем погуляем, – предложила она. – Утрясем креветок.

Редкие тонкие облака висели среди звезд разорванной вуалью. Огромная полная луна уже поднялась над горизонтом. Легкий бриз овевал мне щеку под ритмичный шорох волн, набегавших на берег. Начался отлив, открыв полоску белого песка вдоль кромки воды. Саванна ухватилась за мое плечо и сняла босоножки – сначала одну, потом другую. Я тоже сбросил сандалии. Некоторое время мы шли молча.

– Здесь так красиво! Я люблю горы, но здесь по‑своему прекрасно. Так… мирно.

Этими же словами можно описать саму Саванну, подумал я и ничего не ответил.

– Даже не верится, что мы только вчера познакомились, – добавила она. – Мне кажется, я тебя сто лет знаю.

От ее ручки, доверчиво лежавшей в моей, исходили тепло и покой.

– У меня тоже такое ощущение.

Саванна мечтательно улыбнулась, глядя на звезды.

– Интересно, что об этом думает Тим, – пробормотала она и повернулась ко мне. – Он считает меня наивной.

– И как, он прав?

– Ну, иногда, – признала она. Я засмеялся. Саванна продолжала:

– Понимаешь, когда я вижу парня и девушку, идущих вдоль прибоя, как мы сейчас, меня это умиляет. Мне как‑то не приходит в голову, что они сейчас пойдут за дюны заниматься сексом. Но ведь идут, сплошь и рядом, а я вечно как с небес падаю, когда узнаю. Вот вчера после твоего ухода выяснилось, что двое наших уже замечены за этим делом. Я просто ушам не поверила!

– Меня бы больше удивило, если б они держались за руки…

– Это‑то мне и не нравится. В колледже бытует мнение, что студенческие годы как бы не считаются и можно экспериментировать с… чем угодно. Здесь чересчур легко смотрят на вещи вроде секса, спиртного, даже наркотиков. Наверное, у меня старомодное воспитание, но я просто не в состоянии этого постичь. Поэтому я и не хочу сидеть у костра. Честно говоря, я немного разочаровалась в той парочке, о которой ходят разговоры, и не готова общаться с ними как ни в чем не бывало. Конечно, не суди, и не судим будешь, они наверняка хорошие люди, раз приехали помогать на стройке, но для чего же так распускаться? Разве не нужно беречь себя для любимого человека, когда близость будет означать взаимную ответственность?

Я счел вопросы риторическими и ничего не ответил.

– А кто сказал тебе о той парочке? – спросил я вместо этого.

– Тим. Мне кажется, он тоже разочарован, но что он может сделать? Выгнать их, что ли?

Мы уже ушли довольно далеко и решили повернуть обратно. Вдалеке ярким пятном выделялся костер с черными силуэтами сидевших вокруг людей. Водяная пыль пахла солью, и крабы‑привидения торопились в свои норки при нашем приближении.

– Все‑таки я много на себя беру, – виновато сказала Саванна.

– Ты о чем?

– Людей осуждать не годится – кто без греха, и так далее.

– Все судят, – пожал я плечами. – Такова человеческая натура.

– Да, но ведь и я не совершенство. В конце концов, важен лишь суд Господень, а жизнь меня уже научила, что никто не вправе судить от имени Господа.

Я улыбнулся:

– Ты рассуждаешь, как наш капеллан. Он говорит то же самое.

С твердого песка у кромки воды мы сошли на мягкий, сыпучий и теперь оскальзывались на каждом шагу. Маленькая ручка крепче ухватилась за мою. Я гадал, опустит ли Саванна руку, когда мы подойдем ближе к костру, и огорчился, когда так и случилось.

– Привет, – дружелюбно сказал Тим. – Вот и вы.

Рэнди сидел у костра с обычным надутым видом. Честно говоря, я начал уставать от его показной обиды. Сьюзен прижималась спиной к стоявшему сзади Брэду, разрываясь между желанием сменить гнев на милость и вытянуть из Саванны подробности нашего знакомства и тем, чтобы сохранить оскорбленную мину и поддержать Рэнди. Остальные, которых не интересовала эта буря в стакане воды, продолжали разговаривать. Тим встал и подошел к нам.

– Как ужин?

– Отлично, – отозвалась Саванна. – Попробовала на вкус местную культуру. Мы ходили в «Лачугу креветки».

– Наверное, было интересно, – согласился он.

В его голосе и поведении я старался уловить малейшие намеки на ревность, но ничего не обнаружил. Тим кивнул в сторону собравшихся:

– Посидите с нами? Мы тут расслабляемся перед завтрашним днем.

– Честно говоря, я уже сонная. Вот провожу Джона до машины и пойду спать. Во сколько завтра подъем?

– В шесть. Нужно успеть позавтракать и в полвосьмого быть на строительном участке. Не забудь крем от солнца – мы целый день будем работать на воздухе.

– Я помню. Скажи остальным.

– Уже сказал и завтра напомню. И все равно некоторые не послушаются и поджарятся до хрустящей корочки.

– Ладно, увидимся утром, – сказала Саванна.

– О'кей, – сказал Тим и повернулся ко мне: – Джон, я рад, что ты сегодня пришел.

– Я тоже, – ответил я.

– Если в ближайшие пару недель тебе станет скучно, мы всегда найдем чем занять лишнюю пару рук.

Я засмеялся:

– Так я и знал!

– Вот такой уж я есть, – пошутил Тим и протянул руку. – В общем, приходи, будем рады.

Мы обменялись рукопожатием, и Тим вернулся к остальным. Мы с Саванной поднялись на дюну, где начинался деревянный настил, обулись и обошли дом по жесткой морской траве. Через минуту мы уже стояли возле машины. Темнота скрывала от меня лицо Саванны.

– Я отлично провела сегодняшний вечер, – сказала она. – И день.

– Когда я снова тебя увижу?

Вопрос был банальный, подсказанный самой ситуацией, но отчего‑то мой голос дрогнул, выдавая сдерживаемое желание. Что за черт, я ведь ее даже не целовал еще!

– Это зависит от тебя, – отозвалась Саванна. – Ты знаешь, где меня найти.

– Может, завтра вечером? – выпалил я. – Я знаю другой ресторанчик, там играет живая музыка и очень весело.

Она заправила за ухо выбившуюся прядку.

– Давай послезавтра, ладно? Первый день работы на стройке всегда напряженный и очень утомительный. У нас будет общий ужин для всей группы, я не хочу его пропустить.

– Ладно, – сказал я упавшим голосом.

Уловив обескураженные нотки, Саванна поспешила меня ободрить:

– Тим же сказал – приходи в любое время, будем рады.

– Да нет, все нормально. Значит, вечером во вторник. Прощание затягивалось. Наступил неловкий момент, когда нужно преодолеть скованность, но Саванна отвернулась, прежде чем я успел потянуться к ней с поцелуями. Раньше я бы не утерпел и стал форсировать события, просто чтобы посмотреть, что получится; может, я и скрытен в плане личных переживаний, но в остальном отличаюсь импульсивностью и действую быстро. Однако в присутствии Саванны на меня словно столбняк напал. Она, кстати, тоже не торопилась уходить.

Чары разрушила некстати проехавшая мимо машина. Саванна сделала шаг к дому, но остановилась, поднялась на цыпочки, опираясь на мое плечо, и как‑то очень невинно поцеловала меня в щеку. Поцелуй получился почти сестринским, но губы были мягкими, а запах ее кожи и волос заставил меня позабыть обо всем на свете.

– Я очень хорошо провела сегодня время, – пробормотала она. – Я не забуду об этом долго‑долго.

Маленькая рука исчезла с моего плеча, и Саванна скрылась в темноте. Я слышал звук ее шагов на дощатом крыльце.

Дома я вертелся и метался в кровати, заново переживая все события, и наконец сел в постели, жалея, что не сказал Саванне, как много значит для меня наш первый день, проведенный вместе. За окном падающая звезда прочертила небо ослепительно белой линией. Я воспринял это как знак свыше, но разгадать его значение, хоть убейте, не мог. Все, на что я был способен, – это в сотый раз вспоминать нежное прикосновение губ к моей щеке и гадать, как я мог настолько влюбиться в девушку, которую встретил только вчера.