А. Милн
Главный судья соревнований, судья РК Л. Н. Юдина (Чита) Главный секретарь, судья РК В. П. Гончаренко (Шелехов) Главный судья на финише, судья РК В. Ю. Бурмистров (Шелехов)
Пересекая границы (Часть 1) Вместо пролога
Бывает с людьми всякое. И жизнь иногда выкидывает такие фишки, что ни в одном кино не увидишь, потому как ни один сценарист в здравом уме до подобного не додумается. А у больного кто ж сценарий возьмет? А ведь начинается все, можно сказать, очень просто и обыденно...
К примеру, бывает вот так. Тебе двадцать один год, и четыре из них ты вполне успешно изучала иностранные языки, пока не случилась катастрофа... Впрочем, и без того все было плохо. У родителей нет денег, и твой последний курс под большим вопросом. Разве что папе снова начнут платить зарплату, но это вряд ли. Да деньги еще ладно, можно как-нибудь самой подработать. Но вот потом... Что делать потом? Угораздило же тебя сдуру выбрать такую экзотическую специальность, как испанский язык! Когда поступала, это имело смысл — конкурс был меньше, на английский вообще не поступила бы. А теперь? А теперь, как ни прискорбно это признавать, до тебя с большим запозданием, как до того жирафа, доходит, что конкурс был меньше не просто так, а по самой реальной и объяснимой причине. Что с этой специальностью делать? В большом городе можно было бы устроиться, но для этого надо там жить. А чтобы там жить, надо иметь такую работу, чтобы хватало и жить, и за квартиру платить, и еще прописаться каким-то образом надо, а то ведь вообще никуда не возьмут... Замкнутый круг. Чтобы найти такую работу, надо иметь или знакомства, или феноменальное везение, а ни того, ни другого у тебя нет. Равно как и нет еще одного полезного качества, которому трудно найти название, — но именно благодаря ему люди ухитряются устраивать свою жизнь в таких же обстоятельствах и даже в намного худших. Закономерный финал: пометаться пару месяцев, пока из общаги не выселят, и валить домой, в родные Большие Кульбабы, задрипанный районный городишко, где вообще работы нет. Разве что на том заводе, где папе зарплату не платят. Или на базаре. Кому нужен твой испанский в родном городе? Может, попробовать давать уроки английского, который у тебя был вторым языком и который ты сама знаешь очень и очень неуверенно? И вот топаешь ты с ночного поезда пешком домой, потому как автобусы уже не ходят, а на такси, разумеется, ни копейки в кармане, размышляешь обо всем этом, и такая безнадега вырисовывается впереди, хоть иди и топись. Бывает же, что человеку по жизни вообще ни в чем не везет. Ни в любви, ни в работе, а в финансовом вопросе — так и вовсе полный провал. Идешь ты вот так, думаешь о том, что все пропало и жизнь кончена, и даже не подозреваешь, что твои проблемы смешны и уже не актуальны, поскольку жизнь кончена и все пропало в прямом смысле. В самом прямом, какой только бывает. И когда тебя вдруг хватают за горло сзади, ты успеваешь только увидеть, как блеснуло лезвие в свете фонаря, и запоздало вспомнить, что по городу давно ходят слухи о маньяке. И еще подумать, что жизнь все равно кончена, так что фиг с ней. Ну что в ней осталось хорошего? Само собой, в такой момент никакому идиоту не взбредет в голову думать о параллельных мирах, волшебниках, эльфах, гномах и прочих там сказках. Какие уж тут сказки...
Глава 1
Пух спросил у Кристофера Робина: «Как они сюда попали?» А Кристофер Робин ответил: «Обычным путем. Понятно, что это значит?» А. Милн
В королевстве Ортан, как и на всем континенте, раскинувшемся с севера на юг от Белого Океана до Мистралийских морей (а с запада на восток его вряд ли кто-то прошел целиком), никто бы и не подумал назвать волшебников, эльфов и гномов сказками. Хотя бы потому, что волшебники и гномы благополучно проживали бок о бок с людьми, а от эльфов остались многочисленные и убедительные свидетельства их существования. И о параллельных мирах было достоверно известно, что таковые существуют, и тому имелись наглядные доказательства — так называемые переселенцы. Никто толком не знал, почему происходят перемещения и как они происходят, но уж в том, что это бывает, никто не сомневался. Некоторые дотошные маги, занимавшиеся исследованиями в этой области, даже вывели несколько закономерностей упомянутого явления, однако понять его механизма так и не смогли. А остальным обитателям мира было как-то и все равно, отчего да почему и откуда вообще берутся эти странные чужаки. Откуда бы ни взялись, лишь бы жить не мешали и безобразий не учиняли. Не лезли со своим уставом в чужой орден, не пытались переделать мир на свой вкус, не оскорбляли общественную нравственность и вообще давали коренным жителям спать спокойно. В ту ночь, когда королевство Ортан в очередной раз пополнилось новым переселенцем, коренные жители спали спокойно. Ночь была самой обычной, ничем не примечательной ночью, каких полно в году. Не было никакого праздника, никаких магических знамений, и с астрономической точки зрения она тоже ничем не выделялась. Даже дождя не было. Так что истинную важность этого момента для судьбы королевства вряд ли кто-то мог бы вообразить. Однако — совершенно непонятно, отчего — не спалось кое-кому и в эту ночь, хотя люди были все молодые, здоровые и бессонницей не страдали.
...Бывает еще и так. Тебе тридцать, ты красавец мужчина пяти с половиной локтей ростом, и у тебя есть все, что только можно пожелать. Здоровье — сколько угодно, о твоей нечеловеческой силе слагают легенды и баллады, и единственное, что тебя смущает, — это склонность бардов преувеличивать все, чего касается их резвое перо. Деньги — хоть купайся в них, даже одна сокровищница дракона способна обеспечить человеку безбедное существование на всю оставшуюся жизнь, а ты выпотрошил их четыре, не считая того, что причиталось тебе просто по наследству. Женщины — они повально падают в обмороки, едва услышав твое имя, хотя тебе это, в общем-то, безразлично, ведь только одна из них для тебя дороже всего на свете, и вы счастливы в своей любви, что бы ни говорили по этому поводу злые языки. Власть — она тебя никогда не интересовала, но если кому интересно, то ты все же принц и первый наследник престола, и пусть пошлют боги твоему кузену-королю долгую жизнь, хорошую жену и побольше других наследников. Слава — уж ее-то у отставного героя больше чем достаточно, во всем королевстве Ортан, да и на всем континенте, вряд ли найдется человек, который не слышал о принце-бастарде Элмаре и его подвигах... И если бы кто-то набрался наглости и спросил принца-бастарда Элмара, какого же рожна ему еще не хватает, пожал бы его высочество могучими плечами, опустил бы пронзительно-синие глаза в томик классической поэзии, который держал как раз в руках, вздохнул бы печально и промолчал. Потому что вряд ли понял бы спросивший, что происходит в загадочной варварской душе первого паладина короны, даже услышь он прямой ответ. Если бы мог понять, не спрашивал бы. Да и незачем знать каждому встречному-поперечному, что не тешит принца слава — хотя бы потому, что он вообще не тщеславен. И что опытный умелый воин, владеющий и топором, и мечом, и всеми классическими видами оружия, вовсе не считает это великим достоинством, потому как махать этим самым оружием, всеми его классическими видами, находит занятием простым, общедоступным и не особо интеллектуальным. Что под стальной броней могучих мышц бьется сердце поэта, и не задумываясь отдал бы принц-бастард свою воинскую славу за то, чтобы уметь так же изящно сплетать слова, как столь любимые им старые классики. Но увы! — поэт из него получался никудышный, и поскольку ценителем он был настоящим, всю никудышность своих поэтических экспериментов полностью сознавал. Вот и оставалось сидеть в библиотеке с бутылкой доброго вина, вчитываться в бессмертные строки давно почивших бардов, наслаждаясь их неповторимой прелестью, и размышлять о вещах возвышенных и прекрасных. Так было и в эту ночь. Принц-бастард Элмар сидел в библиотеке с томиком стихов, неторопливо перелистывая страницы, и настроение у него было печально-лирическое. То думалось его высочеству о несправедливости матери-природы, то одолевали его воспоминания о былом, и поскольку вспоминать ушедших товарищей и соратников всегда было грустно и больно, эти мысли только усугубляли его печаль. Он уж подумал было, что довольно хлестать вино и предаваться унынию, самое время пойти спать, как вдруг его ночные посиделки были прерваны самым неожиданным образом.
Не спал сегодня и Жак, личный шут и большой друг короля, но его одолевали совсем иные чувства, даже отдаленно не походившие на светлую печаль принца-бастарда Элмара. Если бы сейчас кто-нибудь заглянул в спальню шута, то вряд ли узнал бы в этом нервно трясущемся человеке того весельчака и разгильдяя, который блистал у подножия трона и которого никто не видел иначе как улыбающимся. Королевскому шуту было страшно. До дрожи, до истерики, до помутнения рассудка. Вот так еще бывает... Тебе всего-то двадцать шесть, а ты уже достиг таких немыслимых вершин, что придворные зеленеют от зависти и втайне ждут, когда его величеству наконец надоест этот наглый выскочка и можно будет насладиться падением и унижением нынешнего любимчика. Как же, ждите! Плохо вы знаете короля, господа придворные... Да и его шута, кстати, тоже. Как любит повторять его величество, «для подданных существует официальная версия, а больше им знать не положено». И в самом деле, если б господам придворным стало известно об этом обаятельном парне чуть больше, чем следовало, у них бы отпало всякое желание ему завидовать. И не веселились бы они по поводу его вечных недоразумений с женщинами, зная, что славой дамского угодника Жак обязан боязни спать в одиночестве, а не природной озабоченности. А с недавних пор шут и вовсе страшился засыпать из-за постоянных кошмаров. Хорошо еще, что он по натуре человек легкомысленный и неспособный зацикливаться на чем-либо, — иначе можно и умом тронуться. Ведь причиной кошмаров были совершенно реальные обстоятельства, и все страхи могли рано или поздно воплотиться в жизнь... Нет, напрасно завидовали Жаку господа придворные. Не дай им боги когда-нибудь вляпаться так, как вляпался однажды веселый королевский шут. Из той передряги он чудом выбрался живым, и еще несколько лет потом ему за каждым углом мерещились убийцы. А стоило успокоиться и забыть, как судьба вновь подложила свинью. Оказалось, что с некоторых пор принц Мафей стал видеть вещие сны. Это никого не удивило, маги — они вообще со странностями... но надо же было случиться, чтобы юному эльфу приснился именно Жак! Да еще в таких обстоятельствах, что несчастному шуту дурно сделалось при одной мысли. Уж меньше всего на свете бедняге хотелось очутиться на залитом кровью столе, да еще чтобы какой-то незнакомый мистралиец бил ему при этом морду... Крови Жак вообще боялся до обмороков, а завидев мистралийца, старался перейти на другую сторону улицы. Но раз уж Мафею все это приснилось... Даже общество прекрасных дам перестало помогать, проклятые сны все равно приходят. Пусть и не вещие, они у Жака зато куда живописнее, чем у этого малолетнего ясновидца. И сегодня, опять проснувшись в холодном поту, убедившись, что все было сном, что он находится в своей постели и что, к счастью, перепуганной дамы рядом не наблюдается, Жак не рискнул снова засыпать. Он долго сидел в постели, обхватив колени руками и пытаясь унять дрожь во всем теле. Дрожь не отпускала. Тогда он встал, спустился в кабинет и трясущимися руками налил в пивную кружку самогона, после которого страх немного притупился. Но не настолько, чтобы надеяться на нормальный здоровый сон. Спать было страшно, страшно было даже приближаться к кровати. Жак сел прямо на пол в темном углу за шкафом и тихо заплакал.
Не спала в эту ночь и танцовщица Азиль, но по гораздо более простой и приятной причине. Она вдохновенно и самозабвенно занималась любовью со случайным кавалером, с которым час назад познакомилась на улице и который на рассвете должен будет исчезнуть из ее жизни навсегда. Так было нужно, хотя она не совсем понимала, почему. Так тоже бывает, когда ты — нимфа, но всю свою жизнь прожила среди людей, никогда не общаясь с себе подобными. Как нужно жить и что нужно делать, тебе всегда безошибочно подсказывает врожденный инстинкт, но если бы он еще умел объяснять, почему так нужно... Подкидыш, найденный у дороги кочующими хитанами, Азиль сама не имела понятия, кто она такая, пока однажды к ней не присмотрелся внимательно один из ее любовников и не задался вопросом, человек ли она вообще. А потом взял за руку и повел к знакомому магу, который и объяснил девушке, что она действительно не человек. Правда, больше ничего вразумительного маг объяснить не смог, так как люди знают о нимфах крайне мало, но и на том спасибо. По крайней мере, она убедилась в том, что до сих пор все было правильно, что все ее странности на самом деле совершенно нормальны для нимфы и что все идет как надо. Пусть некоторые люди этого не понимают, пусть думают, что если женщина видит нечто не доступное обычному человеческому зрению — то она ведьма, а если говорит непонятные вещи — то она ненормальная, если имеет обыкновение проводить ночи с разными мужчинами — то шлюха... Глупо требовать от людей понимания. Впрочем, сейчас, когда Азиль прожила в столице почти три года, ее уже все знали, и каждый мужчина почитал за великую честь удостоиться ее внимания и получить в придачу к незабываемой ночи еще и частичку природного волшебства нимфы, от которого могло быть только хорошее. Ну а женщины все же считали ее шлюхой, притом бесплатной и особо испорченной. Что с них взять... Потому и не было у несравненной Азиль подруг ни среди порядочных женщин, ни среди настоящих шлюх. Ни тех, ни других она не понимала. Как можно спать с мужчиной, которого ты не хочешь, и как можно брать за это деньги? Это вообще святотатство — брать деньги за любовь. А мужчин Азиль любила, и они любили ее.
Ученица лекаря Тереза мужчин не любила. То есть общалась она с ними нормально, но до известных пределов. Прикосновения, заигрывания и даже разговоры об интимном вызывали у нее отвращение и страх. И так бывает, и очень часто, и множество психологических исследований написано на эту тему, но никому от этого не становится легче. Она жила в этом мире уже полтора года. Ровно столько прошло с тех пор, как она переместилась сюда из своего мира при обстоятельствах, которые при всем желании нельзя было назвать приятными. За эти полтора года она немного успокоилась, обжилась, нашла себе работу и занялась изучением местной медицины, но отвращение и страх так и не прошли полностью. Наставница качала головой и говорила, что всякая психотравма лечится, надо только походить к хорошему мистику. Переступить один раз через свои религиозные предрассудки и походить в храм Мааль-Бли — такие проблемы лечат именно там, а христиане тут ничем не помогут, к ним и соваться не стоит. Тереза же не склонна была считать свои убеждения предрассудками и обращаться за помощью к языческим богам. Тем паче это не было так уж необходимо. Азиль сказала как-то, что любовь и добро могут исцелить любую душевную болезнь, может быть, не так быстро, но зато наверняка, и этот путь представлялся Терезе более приемлемым. В эту ночь она тоже не спала, но личные проблемы ученицы лекаря не имели никакого отношения к причине ее бессонницы. Просто завтра утром она должна была сдавать наставнице очередной экзамен и очень волновалась. Не потому, что чего-то не выучила, такого с ней никогда не бывало, к учебе она всегда относилась серьезно и все, что ей следовало знать, знала отлично. Но все равно переживала перед каждым экзаменом — из-за чрезмерно развитого чувства ответственности. Послонявшись по комнате и поняв, что заснуть все равно не получится, Тереза решила не тратить время понапрасну. Она заварила себе крепкого хинского чаю, села за стол и углубилась в толстую книгу по медицине, чтобы повторить еще раз способы наложения швов. Как раз из-за них она переживала особенно — ей все время казалось, что она обязательно какой-нибудь способ забудет.
А вот его величество король Ортана Шеллар III не переживал ни о чем. Он вообще не был склонен к излишним душевным терзаниям, и поколебать его спокойствие могло разве что нечто совсем из ряда вон выходящее. Да и то он первым делом не переживать бы стал, а конструктивно и плодотворно размышлять над практическим решением проблемы. Единственным, что могло расстроить его величество, было зеркало, но в настоящий момент его рядом не было. ...Так тоже бывает. Тебе тридцать два, и ты — король. Пусть твоя власть не абсолютна и не безгранична, но все же ты повелитель довольно крупного государства. В твоей власти казнить и миловать, начинать и прекращать войны, раздавать и отбирать титулы и земли, и многое другое, но есть кое-что, чего ты никаким образом не можешь изменить при всей полноте своей власти, и это кое-что каждый день смотрит на тебя из зеркала. Есть вещи, неподвластные и королям... Его величество сегодня тоже не спал, но вовсе не потому, что ему что-то мешало, просто он вообще спал мало — четырех часов в сутки вполне хватало для того, чтобы нормально жить и работать. А поскольку к полуночи все государственные дела были закончены и два валящихся с ног секретаря милостиво отпущены спать, король в виде отдыха играл в шахматы со своим придворным магом Истраном. Шахматы появились в королевстве недавно, и никто так толком и не понял, кто и откуда их завез. Грешили на самого Шеллара III, так как, во-первых, все следы обрывались на нем, а во-вторых, он очень полюбил эту игру и пытался распространить ее при дворе. К сожалению, кроме мэтра Истрана, достойных соперников у него не нашлось. Кто-то, правда, видел, что король якобы играл в шахматы со своим шутом, но вряд ли его величеству удалось добиться от разгильдяя Жака большего, чем от своих министров и прочих придворных. — Как поживает малыш? — поинтересовался король, переставляя ферзя. — Я так давно уже с ним не общался из-за всей этой канители с орденом Десницы господней... Времени не было. — Вы имеете в виду принца Мафея? — уточнил мэтр Истран. — Как обычно. Я иногда просто не знаю, что с ним делать. Воспитание его высочества было крайне запущено еще в детстве. Когда он попал в мои руки, я сделал все, что мог. К счастью, мальчик был еще слишком мал, чтобы успеть озлобиться на весь мир, и не превратился в мстительное безнравственное существо, что было бы угрозой для всего мира, учитывая его могущество. Принц Мафей добродушный и порядочный парень, он никогда не станет сознательно приносить какой-либо вред. Но его рассеянность, безответственность и несерьезность, с которыми не могу справиться даже я, вполне могут когда-нибудь... — Да ладно вам, — усмехнулся король. — Никогда не замечал за ним склонности к злобе и безнравственности. Был добрый и славный ребенок, и вырос нормальный парень. А вот разгильдяем он был всегда. Им и остался. Может, с возрастом остепенится. Вы же сами говорили, что с эльфами это происходит годам к ста... — Поверьте, ваше величество, этому миру очень повезло, что малыш не успел дойти до мысли, что когда тебя обижают, можно дать сдачи. Что же касается его разгильдяйства, то, по-моему, он достаточно взрослый, чтобы соображать, что делает! Неужели трудно понять, что обладание такой Силой накладывает определенные ограничения! — Поверьте, мэтр, в пятнадцать лет — очень трудно! Все дети во все времена нарушали запреты просто потому, что им хочется. Кто-то курит в укромном уголке, кто-то лазит к девчонкам в окно, а кто-то пробует колдовать в меру сил. — Вот именно — в меру! А если не в меру? Я множество раз запрещал ему тащить из других миров что ни попадя, объяснял, что это может быть опасно. И вы объясняли. И Жак объяснял. На конкретных примерах. И без толку. Король вздохнул, снова переставил ферзя и сообщил: — Вам мат, мэтр Истран. — Мат так мат, — равнодушно согласился маг и стал складывать фигуры в коробку. — Пойду я, ваше величество, посмотрю, что там делает наш принц Мафей. А то на душе у меня как-то неспокойно.
Вышеупомянутый принц Мафей тоже, разумеется, не спал. Грех было не воспользоваться тем, что наставник ушел пообщаться с королем, и не пошарить быстренько где-нибудь в других мирах. Принц не мог понять, почему все так и стремятся запретить ему это замечательное развлечение и как до них не доходит, насколько это действительно интересно! Мафей был уверен — когда-нибудь ему попадется что-то столь необыкновенное, что непонятливые взрослые сразу увидят, как были не правы! А еще он втайне мечтал, что в один прекрасный день выдернет из какой-нибудь смертельной опасности девушку своей мечты и она тут же его полюбит... Правда, он еще плохо представлял себе эту самую девушку, но был уверен, что поймет, когда увидит. Во всяком случае, предполагаемая мечта должна быть прекрасна (а как же иначе!), не обременена предрассудками, будто секс на первом свидании — свидетельство безнравственного поведения, и уж конечно, при общении с его высочеством она должна с интересом поддержать разговор о магии, а не интересоваться формой его ушей и не пытаться их пощупать. Ибо нездоровый интерес к его ушам раздражал принца с самого детства. Ну, выросли они длиннее, чем у людей, и заостренные кончики обязательно торчат из-под волос, как эти волосы ни начесывай, — и что, так уж необходимо на них пялиться? Коль уж на то пошло, он и не должен быть похож на других людей, хотя бы потому, что он и не человек вовсе... ну, не совсем человек, если точно. Юноша уселся на пол, скрестив ноги и вытянув руки перед собой, и сосредоточился. По правилам следовало четко представлять себе, что именно ему надо, и мысленно дотянуться до искомого объекта, но на самом деле он никогда этого не делал. Намного интереснее было схватить что-то неизвестное и потом долго изучать, представляя себе, что бы это могло быть и для чего это можно использовать. В этом и заключалась вся прелесть «слепой охоты», и ради этого, собственно, и нарушались строгие запреты наставников. Принц закрыл глаза, позволив сознанию свободно плавать где-то в межпредельном пространстве, ни на чем определенном не фиксируясь, и стал ждать радостного момента, когда в руки ляжет неведомое «что-нибудь».
И еще один человек не спал в эту ночь, хотя он не имел никакого отношения к королевству Ортан и находился от него очень и очень далеко, в Зеленых горах, на севере сопредельной Мистралии. Он внимательно читал наспех сшитую тонкую тетрадку и недовольно ворчал себе под нос заковыристые ругательства. Чуть поодаль сидела девушка в мужской одежде и угрюмо поигрывала тонким кинжалом. Бывает еще... впрочем, ни бурная биография, ни служебные секреты профессионального убийцы не годятся для публичного обсуждения, так что не стоит на них подробно останавливаться. Как бывает, так и бывает. Не наше это дело, и соваться в него — себе дороже выйдет. — Кончай материться, — сказала наконец девушка. — Надоело. — Ты это читала? — спросил мужчина, кивая на рукопись. — Читала. Согласна, дерьмо. Интересно, кто эту легенду составлял? — Полагаю, лично полковник Сур. Лучше бы специалистам поручил. Да и подобрали нас, должен сказать, неудачно. Нашли тоже любящих супругов... — Думаешь, мне это приятнее, чем тебе? — Не приятнее, а проще. — Мужчина с крайне недовольным видом захлопнул тетрадь. — И чем же? — с легкой угрозой в голосе поинтересовалась девушка. — Тем, что тебе не обязательно изображать страстную любовь, тем более что ты этого не умеешь и не сможешь. Люди просто подумают, будто тебя против твоей воли выдали замуж, только и всего. Это сплошь и рядом случается. А вот мне придется корячиться по полной программе. Во-первых, — он начал загибать пальцы, — я должен быть влюблен, раз я тебя добился даже против твоего желания. Во-вторых, я должен быть достаточно безнравственным, раз принудил девушку к браку. В-третьих, я либо полный придурок, раз не вижу, как ты ко мне относишься, либо полный засранец, если вижу, но для меня это не трагедия, а просто повод показать, как я умею укрощать строптивых девиц. — Ну вот и станешь полным засранцем. Тебе это не так уж трудно будет изобразить. Только имей в виду, если ты начнешь меня укрощать на самом деле... — Не будь дурой. Не на самом деле, конечно, но если нам понадобится уверить окружающих, что я тебя бью, будешь, как миленькая, кричать, плакать и просить пощады. И на следующий день всем жаловаться. А о том, что ты можешь дать мне сдачи, на время операции забудь. Ты не убийца Саэта, а донья Маргарита, благовоспитанная девушка из хорошей семьи. Бедной, но честной. — Отвратительно, — с чувством сообщила девушка. — Унизительно и гнусно. — Это еще не самое страшное, — вздохнул предполагаемый безнравственный муж. — А что самое? — То, что моя репутация засранца может нам сильно помешать в поисках. Понимаешь? Негативное отношение окружающих... — Понимаю. А что можно сделать? — Можно подобрать другой вариант. Я человек, в общем, неплохой и действительно тебя люблю, а ты согласилась выйти за меня замуж в надежде, что стерпится-слюбится. И мы честно пытаемся притереться друг к другу. Но эта версия потребует от тебя немного больше усилий. — А от тебя — меньше. — Несравненно. Отрицательные роли всегда труднее. Если хочешь, давай поработаем с одним и с другим сценарием, потом сравнишь. Девушка кивнула и сказала: — Знаешь, сначала мне даже не хотелось охотиться за этой ведьмой. Я считала, что ее жертвы полностью заслужили свою печальную участь, но, так сказать, долг есть долг и приказ есть приказ. Но теперь... когда я поняла, что мне реально предстоит... я бы ее голыми руками удавила. — Похвальное стремление. Только не забудь, что убить ее — дело второе. А первое — деньги вернуть. — Послушай, — обиделась девушка, — я не хуже тебя знаю инструкции и не хуже тебя умею их выполнять. — Разумеется, — криво усмехнулся мужчина. — Тебе же, наверное, уже рассказали, что инструкции — мое слабое место. Я никогда не питал к ним почтения и нарушаю при каждом удобном случае. Так что выполнять инструкции ты уж точно умеешь лучше.
Заметив краем глаза постороннее облачко посреди библиотеки, Элмар поднял голову и стал наблюдать, как из серого тумана возникают перепуганная физиономия и умоляющие глаза сводного брата Мафея. «Опять чего-то натворил», — недовольно подумал Элмар, понимая, что сейчас ему придется оставить свое уютное кресло и топать решать братишкины детские проблемы. — Что ты опять натворил? — со всей возможной строгостью спросил он, когда Мафей материализовался полностью. — Опять что-то выудил и не знаешь, что с ним делать? — Не что-то, — жалобно ответствовал непутевый брат. — Кого-то. — А шишка на лбу — это последствия общения с «кем-то»? Рассказывай. — Пойдем, я тебе по дороге расскажу, — тяжко вздохнул принц Мафей. — А то она полдворца перебудит... — Начинай, — скомандовал Элмар. — Не пойду же я в халате и тапочках. Он принялся не спеша натягивать сапоги, а братец замялся, не зная как начать. — В общем, я выудил девушку... — промямлил он наконец. — Живую-здоровую? — уточнил Элмар. Согласно законам мироздания, из любого мира можно было изъять только то, что в ближайшую минуту и так прекратит существование, поэтому люди, которые попадались в руки Мафею чуть ли не чаще, чем вещи, обычно умирали на месте, так как спасать их было уже поздно. В живых оставались только те, кому в ближайшую минуту предстояла смерть неожиданная и мгновенная. И появление нового целехонького переселенца всегда было событием, заслуживающим особого внимания. — Здоровее некуда! Это она мне шишку поставила! Я не успел и рта раскрыть, как она крутнулась, ухватила первое, что под руку попало, и с криком: «Я тебе покажу, маньяк, извращенец сопливый!» — засветила мне между глаз так, что искры посыпались. Я с перепугу телепортировался не глядя, попал в чью-то спальню... оттуда уже к тебе. — Что ж, поздравляю, — усмехнулся Элмар. — Как и предрекал мэтр Истран, ты наконец нарвался. А если бы это была не девушка, а воин, который в пылу сражения как раз хорошенько замахнулся мечом? — По-моему, она и есть воительница. Она так одета... ну, в штанах, в башмаках... Пошли скорее, там дверь, конечно, заклинанием запечатана, но вдруг она ее выломает и побежит по дворцу... Еще убьет кого-нибудь. — Н-да, — хмыкнул принц-бастард. — Какая жалость, что ей не попадется по пути господин Хаббард, которого с некоторых пор не пускают во дворец... Он застегнул походную куртку, которую накинул для скорости — на камзоле было много лишних застежек, — и сообщил, что готов. — Ага... — сразу занервничал Мафей и стал разминать пальцы перед тем, как колдовать. — А куда? Прямо в мою комнату? — Да нет, пожалуй, лучше в коридор. Я с ней через дверь поговорю. Не хватало, чтобы первый паладин его величества дрался с разгневанной девчонкой. Ну, давай. Элмар приобнял брата за плечи, тот сделал несколько пассов, и вокруг них сгустилось пушистое, серое, как зайчик, облачко. А когда оно рассеялось, братья уже стояли у запертой комнаты принца Мафея. Было отчетливо слышно, как за дверью кто-то яростно ковыряется в замке, ругаясь вполголоса. Элмар сделал два шага к двери и аккуратно постучал. Скрежет и ругань прекратились — видимо, девушка все же не настолько была разгневана, чтобы совсем забыть об осторожности. — Сударыня, — как можно вежливее начал Элмар. — Я прошу меня простить за то, что нарушил ваше уединение, но не будете ли вы так любезны впустить меня в комнату? — Видите ли... Я не знаю, как открыть дверь, — растерянно отозвались изнутри. — Это не проблема, я сейчас открою, только умоляю вас не бросаться на меня с тяжелыми предметами и выслушать мои объяснения. Вам здесь абсолютно ничего не грозит. — А где я, собственно? — В королевском дворце, в комнате принца Мафея, весьма безалаберного юноши, который столь безответственно балуется с высшими силами. — Входите, — решительно сказала девушка. — Но учтите, у меня есть газовый баллончик. Элмар кивнул на дверь. — Открывай. И немедленно сообщи обо всем Шеллару и мэтру Истрану. — Как! — в ужасе воскликнул Мафей. — Я надеялся, что ты им сам скажешь! — Будь мужчиной. За свои поступки следует отвечать. Выволочку от наставника ты заслужил, так иди и получи ее. Или ты хочешь, чтобы эта дама, которую ты насмерть перепугал, испробовала на тебе свое загадочное оружие? В таком случае ступай к ней, а я пойду к королю. Тогда выволочку от мэтра Истрана ты все равно получишь, только позже. Мафей насупился, щелкнул пальцами и хлопнул ладонью по замку. Потом печально направился прочь — получать обещанную выволочку. А Элмар степенно одернул куртку, поправил волосы и легонько толкнул дверь. Добыча шкодливого братца стояла у дальней стенки и настороженно зыркала на его высочество из-под соломенной челки. Девица действительно сильно смахивала на воительницу в своих светло-голубых штанах, тяжелых ботинках и куртке из черной кожи, с коротко подрезанными волосами, собранными на затылке в куцый пучок. Однако воительницей она не была, это Элмар определил сразу — по манере двигаться, по неспособности выбрать стратегически правильную позицию в комнате и по тому безмолвному восторженному интересу, который мгновенно возник в ее глазах при виде красавца мужчины. А принц-бастард Элмар был действительно недурен собой, как уже упоминалось, и от недостатка женского внимания никогда не страдал. Скорее от избытка — так что этот самый восторженный интерес был ему отлично знаком. Разве что подруги-воительницы воспринимали его не как возможного жениха, а как брата по оружию, и восхищение в глазах молоденьких учениц относилось не к прекрасным глазам принца, а к его геройским подвигам, которым девочки отчаянно завидовали и мечтали непременно повторить, а то и переплюнуть. Прочие же молодые дамы, да и вообще девицы всех сословий... ох, лучше не надо... — Принц-бастард Элмар, первый наследник короны Ортана, — церемонно представился он, кланяясь согласно этикету. Пришелица, разумеется, не могла знать этикета, но он еще не настолько был пьян, чтобы совсем забыть о королевском воспитании. — Меня... меня зовут Ольга. — Было видно, что девушка озадачена и растеряна, но в обморок падать не собирается. И имя у нее было самое что ни на есть воинское, похожее на лязг металла. А титулов, разумеется, не имелось. — Прошу вас, присядьте вот в это кресло, — предложил Элмар, — и побеседуем. У вас, наверное, ко мне масса вопросов.
Едва свернув за угол, принц Мафей нос к носу столкнулся со своим наставником и с августейшим кузеном, которые решили пройтись по дворцу вместе. — Так-так, — сурово произнес мэтр Истран, нахмурив седые кустистые брови. — Что мы здесь делаем посреди ночи, молодой человек? — Я... я вас ищу, — честно выдохнул ученик и опустил глаза, ожесточенно ковыряя сапожком мраморную плитку пола. — Я... У меня там... — Понятно, — вздохнул король. — Опять труп посреди комнаты. Опять ковер придется чистить заново. Что, на этот раз Элмар отказался таскать и закапывать в саду результаты твоих экспериментов? — Нет... то есть... там живая девушка. Элмар с ней беседует. — Почему с ней беседует Элмар, а не служба адаптации? — Я забыл... Я испугался... Она меня стала бить, и я... — Мэтр Истран, — посуровел король. — Разберитесь, пожалуйста, с этим безобразием. А меня телепортируйте к... — Он покосился на принца и уклончиво закончил: — Сами знаете, куда. А его высочество пусть отправляется в мою спальню и ложится в постель. С ним мы завтра разберемся, с этим великим магом, избитым девушкой. Принц, сгорая от стыда, бросился прочь, в сторону королевской опочивальни. Мэтр Истран изящно встряхнул кистями рук и спросил: — А назад вы как доберетесь, ваше величество? — Не заблужусь же я в собственной столице. Тут недалеко. — И думать не смейте ходить ночью по городу без охраны, да еще в такое время. — Хорошо, хорошо, — не стал спорить король. — Свяжетесь со мной минут через двадцать и заберете меня обратно. Или пришлете кого-нибудь из подчиненных. Мэтр неодобрительно покачал головой и легким мановением руки очертил вокруг короля невидимый полукруг. Спустя пять секунд его величество материализовался посреди гостиной своего шута. В доме было темно, но наверху в спальне слышались невнятные сдавленные звуки. «Опять, наверное, у Жака дама... — недовольно подумал король. — И стоит мне войти, непременно окажется, что это моя нынешняя фаворитка... В самом деле, чем Алиса хуже прочих? Что они все к нему липнут? Сейчас войду, опять скандал будет. При дворе разговоров на целую луну. Да и свинство, конечно, стаскивать человека с дамы и заставлять работать посреди ночи...» Делать, однако, было нечего, не зря же он, в конце концов, пришел. Король поднялся по лестнице и громко постучал в дверь спальни, давая неверной фаворитке возможность спрятаться и избежать скандала, однако вместо ожидаемой панической суеты из спальни донесся душераздирающий воп
|
