Историческая проблема целостности летописного источника

Предметом нашего изучения являются летописные источники. Само слово летопись традиционно обозначает любой жанр, имеющий хронографическую почву. Слово это происходит от древнерусского «лѣто», что значит «год».

Летописи несут в себе историческое наследие нашего народа, именно из них мы узнаем о прошлом нашей страны. Мы можем в значительной степени доверять тому, что прочитано нами в летописи, т. к. авторский вымысел, характерный для художественной литературы, данному жанру не свойственен. Однако автор у летописи, как и у любого текста, есть. И одна из поставленных нами задач состоит в том, чтобы определить его роль, его степень влияния на текст, на его организацию, структуру.

Несомненно, что у летописи есть автор, создатель, и, стало быть, летопись можно определять как произведение целостное (объединенное общим авторским видением сюжета, события, картины). Но именно здесь появляется одна из самых острых проблем в изучении летописных источников. Обыкновенно летопись в своем повествовании охватывает некоторый временной промежуток, который в свою очередь если и невелик (один век, например), то по крайне мере сам по себе продолжительнее человеческой жизни. Значит, авторов у летописи было несколько (и это не включая последующих редакторов, переписчиков). Можем ли мы в этом случае определять летопись как произведение целостное? Если да, то, что обеспечивает эту целостность? Некоторый канон, единая концепция?

Чтобы дать ответы на эти вопросы, мы должны понять, за счет чего организуется концепция единства летописей и чему в таком случае служит авторский замысел (существование которого определяется неопровержимым наличием автора у текста).

Мы рассмотрим 2 летописных источника – Повесть Временных Лет и Галицко-Волынскую летопись.

Повесть Временных Лет является одним из первых, дошедших до нас летописных сводов. Поэтому так же она называется «Первоначальная летопись». В первую очередь она интересна как произведение само по себе новаторское, охватывающее большое разнообразие древнерусских жанров: в хронологическое повествование включаются сказания, повести, легенды. С ней же связана и давняя историческая интрига: бытует мнение, что объединение сюжетов и включение их в единую ленту повествования – творение рук монаха Нестора (агиографа рубежа XI – XII вв.). Многие так и называют Повесть Временных Лет «Нестеровой повестью». Так, А. А. Шахматов пишет: «Под Несторовою летописью я, согласно с установившеюся давно традицией, разумею дошедший до нас в нескольких поздних обработках летописный свод, озаглавленный в древнейших списках «Повѣсть (или Повести) временных лѣг (черноризца Феодосьева монастыря Псчерьскаго), откуду есть пошла Русская земля и кто въ Кыевѣ нача первѣе княжити». Правда, историческая критика XIX в. приходила к выводу, что авторство Нестора не имеет для своего признания достаточных оснований; дошедший до нас свод приписывали труду иных лиц, между прочим, труду игумена Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестра; но, как увидим, традиция, связавшая «Повесть временных лет» с именем Нестора, восходит к XIII в., и уже это должно препятствовать отрицанию за ней исторической действительности». [1]
Тем не менее, проблема авторства ПВЛ (далее – ПВЛ), как и проблема общей организации целостности текста изучается историками и филологами на протяжении нескольких столетий, но до сих пор остается неразрешенной. Известные дошедшие до нас работы в большинстве своем касаются проблемы поиска автора, заключающейся не столько в доказательстве факта его наличия и определения степени влияния его замысла, а именно в нахождении конкретной исторической личности, которая могла бы стоять во главе процесса создания летописи. Выявлялись и изучались так же и различные способы организации целостности текста, которые диктует формировавшийся в то время жанр летописи, как диктует их жанр повести, романа. Наша же задача состоит в том, что бы обнаружить эти самые методы организации целостности текста, с акцентом на изучении, пожалуй, самого интересного – авторского комментария, и на основе исследования сделать вывод о степени авторского влияния, чтобы в дальнейшем сравнить этот текст с другим представителем этого жанра, а именно Галицко-Волынской летописью, и попытаться найти общие методы, общий канон, или же наоборот убедиться, что такового нет. Но прежде чем перейти к изучению проблемы, необходимо отметить, что неразрешенные проблемы, связанные с текстом ПВЛ, никак умаляют исторических и филологических заслуг данного произведения. Вот что пишет академик Д. С. Лихачев: «Повесть Временных Лет явилась не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси. Можно смело утверждать, что никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения. Патриотическая возвышенность рассказа, широта политического горизонта, живое чувство народа и единства Руси составляет исключительную особенность создания Нестора».[2] ПВЛ стала исключительно популярным летописным текстом в литературе того времени и более поздней. Она не только включала в себя некоторые предшествовавшие ей летописи, но и сама позднее явилась неотъемлемой частью многих летописных списков – в частности Радзивилловского, Ипатьевского, Лаврентьевского. По этим сводам мы можем приблизительно воссоздать первоначальное содержание летописи, т. к. оригинал ее был утрачен.

Галицко-Волынская летопись (далее – ГВЛ) тоже является новаторским произведением: она считается главным источником по истории Галицко-Волынского княжества и, что интересно, в большей степени касается именно гражданской жизни Юго-Западной Руси. Еще одной из ее новаторских черт является практически полное отсутствие церковной тематики: так, если в тексте ПВЛ мы встречаем большое количество ссылок на священные тексты, то в ГВЛ их количество весьма незначительно, соответственно если в ПВЛ эти тексты играли важную роль в произведении, в структурной организации повествования (роль поясняющую, связующую, выражающую авторский взгляд на мир), то в ГВЛ эта роль отведена другим сюжетным элементам. Этот факт дает нам возможность задуматься о том, что в древнерусской литературе нет единого способа организации текста: В ГВЛ он иной, нежели чем в ПВЛ. Стоит отметить, что хронология в текст ГВЛ была внесена позже, отсюда следует, что возможно изначально она и не создавалась как единое, тем более хронологизованное произведение, что, разумеется, повлияло и на особенности текста. Именно поэтому, ГВЛ для нас является интересным предметом для изучения, а тем более для сравнения с текстом такого же жанра с целью определения степени авторского «присутствия» в древнерусских текстах, а так же нахождения методов организации текста, как типичных, так и свойственных небольшому числу произведений.

Тем не менее, в начале нашего исследования все же необходимо установить, что ГВЛ, как и ПВЛ, является соединением нескольких исторических повестей по своеобразной «эгидой» общего извода, которая является одним из главных способов объединения элементов текста. А это значит, что говорить мы будем все-таки о произведениях целостных. Так же изначально среди способов организации целостности текста необходимо отметить характерные для летописей, поиском которых мы и будем заниматься. Это такие компоненты, как: хронология, общий заголовок каждого фрагмента, погодная сетка, авторские комментарии. Особенно пристальное внимание мы остановим на последних: действительно, а как сам автор обеспечивает целостность произведения? Как достигается объединение всего текста, если авторов несколько? Ответы на эти и предыдущие вопросы постараемся дать в следующих главах.