Малькольм, Мюриэль, Питер, Гвен, Алун, Рианнон 5 страница

Решив подать пример, Дороти стремительно повернулась и в сопровождении Рианнон и Софи зашагала к воротам. Сбоку от них возвышалась небольшая насыпь, или Бриданов холм, который раньше именовался довольно безвкусно — бугор Бридана; впрочем, оба названия использовались редко и, как правило, в печатных изданиях. Молва гласила, что поэт приходил на холм, садился на корточки и долгими часами глядел на бухту. Эта выдумка могла бы сойти за правду, не будь вокруг множества куда более удобных мест для наблюдения. Впрочем, легенду подтверждала строфа одного из последних стихотворений, так что Бриданов холм прочно обосновался в научных трудах и в путеводителях.

Перси благодушно махнул в сторону насыпи:

— Хорошо здесь, правда?

— Кому-то пришлось побороться, чтобы это место не превратили в туристическую достопримечательность, — заметил Алун и торопливо добавил: — За что ему почет и уважение.

— Конечно. Я сейчас вспомнил, ты же учился в школе с Бриданом, так?

— Ну, тысяча людей могла бы…

— Да, но между вами есть личная связь. Должно быть, ты чувствуешь особенную близость, когда читаешь его стихи. Я хочу сказать, что ты ведь тоже поэт. Тут есть чему радоваться. Разве ты не осознаешь, что понимаешь Бридана лучше других? Что ты постиг его душу?

— Не знаю, возможно, — пробормотал Алун, старательно отводя взгляд от Чарли, который шел рядом с Перси. На него Алуну тоже смотреть не хотелось.

— Ради Бога, не говори так пренебрежительно! — Перси изобразил такую мрачную торжественность, что Алун с трудом поборол искушение перебросить его через высокую живую изгородь. — Это чудесная привилегия, а не твоя личная заслуга.

— Понятно.

— Давай посмотрим правде в глаза: ты — творческий наследник Бридана. И дело не в очевидном сходстве. Ты же наверняка понимаешь, что вы с ним одной породы, что у вас общие корни?

— В крови каждого валлийца, несомненно, есть то, что объединяет его с…

Алан чуть было не запаниковал, услышав, как голос неумолимо приобретает натренированную интонацию, и умолк. Перси не стал настаивать на продолжении.

— Ладно, все будет как будет, — сказал он, видимо, решив, что пора заняться делами житейскими. — Увидимся позже, в пабе. Пока.

— Чертов мудак! — сказал Алун, когда они с Чарли смотрели, как высокий седовласый Перси спешит вниз по холму вдогонку за женщинами. — Он ведь издевался, да?

— Понятия не имею.

— Кстати, почему он такой загорелый? Ну да, он строитель, но это же не значит, что он день-деньской торчит на стройке. И вряд ли стройка где-нибудь в Марокко, иначе Дороти тоже бы туда поехала, а уж об этом-то мы бы наверняка узнали. Тут явно не обошлось без кварцевой лампы! Но вот почему? Ради всего святого, други мои, почему? — закончил Алун в проповедническом стиле.

Чарли с сомнением покачал головой. Четверка впереди уже добралась до торговой улицы, Перси шел с краю. Наверняка для того, чтобы удержать Дороти, захоти она заглянуть в винный магазин, подумал Алун. С этой целью Перси и присоединился к женщинам. К тому же он намного сильнее и в прекрасной физической форме, так что успеет перехватить жену, если та вдруг рванет через дорогу. Однако Алун сдержался и не стал выкладывать свои соображения Чарли, который произнес:

— Заметь, последние слова попали в точку, хотел он того или нет.

— Но…

— Не знаю, что ты сейчас думаешь о творчестве Бридана. Более того, я уверен, ты будешь с негодованием отрицать, что следуешь по его стопам. Тем не менее твоя новая работа ужасна именно из-за его влияния. Я не говорю, что ты не смог бы испортить ее самостоятельно, но ты меня понял.

Алун промолчал.

— В пабе я не стал говорить слишком резко, но если ты хочешь, чтобы твое «Закрытие», или «Возвращение», или как там оно называется, получилось хоть сколько-нибудь приличным, то должен очистить текст от Бридана. Чтобы ни одно слово о нем не напоминало. Как бы ты к нему ни относился, нужно писать так, словно ненавидишь его и презираешь. Ты хотел услышать честное мнение, ну вот я тебе все сказал.

Алун ничего не ответил — они с Чарли как раз поравнялись с остальными. Те остановились поглазеть на витрину магазина канцелярских товаров; Перси рассматривал ее с особым интересом. В магазине продавались не только письменные принадлежности, но и фотографии местных достопримечательностей (включая сами-знаете-чей коттедж), безделушки для каминных полок, кружки, пепельницы, шарфы и кухонные полотенца с символикой Уэльса в целом или Бирдартира в частности.

— В чем дело? — осведомился Алун, увидев, что все молчат. — Хотите что-нибудь купить?

— Мы думали, ты захочешь, — ответила Дороти с простодушной улыбкой.

— Да? За каким чертом я бы сунулся в эту мерзкую лавчонку?

— Ну мало ли. — Она перешла на шутливый тон. — Вдруг тебе нужно красивое полотенце — вытирать посуду, когда помоешь?

В другое время Алун, возможно, решил бы, что Дороти пытается его поддразнить, посмеяться над местным дурачком — может, неуклюже, но беззлобно, — и ответил бы в том же духе, однако сейчас он промолчал, заметив выжидающий взгляд Перси. Рианнон наверняка мечтала о горячей ванне и отдыхе; Софи просто топталась на месте, и Чарли, конечно, тоже. Алун решительно двинулся вперед, но Дороти преградила ему путь.

— Или бумага для пишущей машинки. Я заметила, ты вновь начал стучать по клавишам.

От злости у него прорезался голос.

— Тебе пора выпить! — почти прорычал Алун, едва успев добавить: — Всем пора. Ради Бога, пошли уже! Давайте скорее! — Он повернулся к Перси: — А если ты хотел спросить, не собираюсь ли я заглянуть в коттедж моего великого предшественника, чтобы пообщаться с его тенью, то советую отказаться от этой затеи.

Все засмеялись — скорее вежливо, чем искренне. Алун получил незаметный, но довольно ощутимый толчок в спину от Рианнон — за то, что рассердился. У паба Перси сказал, что немного пройдется с дамами, а затем присоединится к Алуну и Чарли.

— После того как благополучно проводит Дороти домой, — заметил Алун, поставив на стол первые два бокала с выпивкой. — Вернее, в Даев коттедж.

— Где достаточно спиртного, чтобы удержать на плаву линкор, — сказал Чарли. — Или как минимум легкий крейсер.

— Знаешь, не я придумал этот культурный поход.

— Ничего страшного. Никто не умер.

— Я понял, за что меня все кусали. За то, что я вытащил их из дома.

Чарли посмотрел на приятеля:

— Не говори чепухи.

 

Большая часть вечера прошла относительно спокойно. Когда стали обсуждать ужин, все подумали (хоть и не озвучили), что Дороти могла бы поменьше выступать на людях, вслух же решили, что Рианнон ни в коем случае не должна готовить и потому никакой кумжи. Дороти, чувствуя недоговоренность — или просто по бестактности, — предложила взять что-нибудь навынос. Алун возразил, что еда в любом случае будет отвратительной, зато в ресторане по этому поводу можно хотя бы устроить скандал. Аргумент, при всей своей сомнительности, возымел действие. Расположившись вшестером в просторном лимузине Перси, где пахло необычно, но приятно — как на фабрике, выпускающей лекарство от кашля, — они покатили в сумерках мимо «Закусочной Бридана» и вверх по холму.

В ресторане, который они выбрали, проходил торжественный обед, с тостами и речами, однако перебираться в другое место было уже поздно. Дороти выглядела подавленной, говорила мало, и Алун подумал, что с ней обошлись слишком строго. Пусть теперь вздохнет свободно, особого вреда не будет. Еда оказалась так себе, но не настолько, чтобы устроить скандал. И Алун, и Чарли хотели заплатить за всех, в итоге Перси успел взять счет первым. Почти всю обратную дорогу спорили, как называлось заведение, где они только что были. Впрочем, не все — сперва Рианнон, а потом и Софи с Чарли то ли задремали, то ли погрузились в молчание. Перси почти не вступал в разговор: он сосредоточенно гнал машину на сумасшедшей скорости. Даже когда Алун заявил, что валлийская кухня — просто испорченная английская, желающих возразить не нашлось.

В пабе Дороти завела обычную шарманку, но о чем она говорила — о льготах по уплате подоходного налога в Новой Зеландии или образовании будущего времени в разговорном русском языке, — никто не запомнил, да и не пытался. Так или иначе, она живо наверстала упущенное и уже через несколько минут стала совершенно невыносимой. Перси поднял жену на ноги, Софи ему помогала. Вдвоем они повели Дороти к двери, с трудом пробираясь мимо заторможенных фермеров.

— Отрадное зрелище, — заметил Чарли. — Чувствую себя прямо-таки аристократом.

— Пойду помогу, иначе Софи никогда не вернется, — сказал Алун. — Тем более там будет на что посмотреть.

— Ты серьезно?

— На мой взгляд — чрезвычайно увлекательное представление. Кто-то…

— О вкусах не спорят.

— Увидимся через несколько минут.

Алун полагал, что Дороти быстренько загрузят в лимузин и увезут в город. Перси, видимо, тоже на это рассчитывал — и зря. Сперва Дороти объявила, что должна забрать из коттеджа забытый кардиган. Ее вроде бы отговорили. Тогда она сказала, что никуда не поедет, пока не попрощается с хозяйкой. В конце концов Дороти повела всех троих к коттеджу, спотыкаясь на темной «Тропе Бридана» и возмущенно отмахиваясь от помощи.

В пустой гостиной горел свет, наверху было темно: Рианнон легла спать. Дороти, которую всю дорогу предупреждали, что так и будет, почему-то нисколько не расстроилась. С озабоченным видом она прошествовала на кухню, вернулась с бутылкой рислинга, поискала взглядом штопор и снова вышла.

— Вы возвращайтесь в паб, — предложил Перси. — Дальше я сам. Право, не стоило себя утруждать.

— Уверен, что справишься?

— Да, еще пара бокалов — и она угомонится. Я же говорю, проще некуда.

— Пожалуй, я тоже выпью, — сказал Алун. Ничего особенно интересного не предвиделось, но на всякий случай он решил задержаться. — Пить скотч в пабе хорошо, если не привык к чему-нибудь получше.

— На здоровье.

Перси прошел вдоль полок. Через минуту он удовлетворенно крякнул и выпрямился, держа книжку в мягкой обложке, на которой Алун прочел: «Сотри кровь с моих рук», затем плюхнулся в потертое кресло и еще раз довольно вздохнул. Когда Дороти вошла в гостиную и со смиренным молчанием вручила ему бутылку и штопор, он положил раскрытую книгу на ручку кресла и вытащил пробку, не переставая читать. Через некоторое время Дороти уже сидела у стола на случайно оказавшемся здесь стуле из кухонного гарнитура, не выпуская из рук стакана с вином. Ее молчание стало благостным, почти медитативным.

Налюбовавшись картиной, Софи повернулась к Алуну:

— Нам нужно в паб, к Чарли. Ты знаешь, о чем я.

— Сейчас пойдем. — Ему самому хотелось поскорее уйти. — Э-э… ты уверен, что справишься?

— Конечно, спасибо. — Перси перевернул страницу и поднял голову. — Славный вечерок. До встречи. — Многозначительно помолчав, он негромко обратился к Алуну: — Да, кстати…

— Что еще? — процедил Алун сквозь зубы.

— Не забудь, что я сказал тебе о Бридане. И о том, что ты его наследник.

— Не забуду.

— На том и стой, понял? Спокойной ночи вам обоим.

Как только они с Софи отошли на несколько шагов от коттеджа, Алун прошипел с тихим бешенством:

— Ну и сволочь этот Перси! Тупоголовый придурок! Мерзавец, скотина!

— В чем дело? Что он такое сказал?

— Ты же слышала! Еще он раньше сказал… Ладно, проехали. Он мерзавец, и все.

— Что он сказал раньше?

— Ради Бога, хватит! Не хочу сейчас это обсуждать! — прорычал Алун, сердито ускоряя шаг.

— Что Перси сказал о Бридане?

— Не важно. Нечего там обсуждать, правда.

Софи рывком остановила его.

— А со мной вообще обсуждать нечего! С кем угодно, только не со мной! — выпалила она со злобой. — Ты считаешь меня дурой, Уивер, правда? И всегда считал. Тебе даже лень притворяться! Ты ведь как молочник на развозе, а я — просто остановка на твоем чертовом пути! Очередная удовлетворенная покупательница! Что ж, приятель, спасибо тебе большое!

— Тише…

— А я-то думала, что значу для тебя больше других! Вот дурища!

— Ты прекрасно знаешь, что…

— Да тебе лишний раз взглянуть на меня лень!

Конечно, старушка Софи показывала характер не впервые. Необычной была только последняя фраза (или предпоследняя) и слезы. После небольшой борьбы она все же дала Алуну себя обнять.

— Ах ты, маленькая глупышка, — пробормотал он с нежностью.

Между «Тропой Бридана» и краем скалы, неподалеку от того места, где они сейчас стояли, находилась весьма удобная, заросшая травой, ложбинка. Алун прекрасно ее помнил, только совсем забыл, было ли у него время познакомить с этим уютным местечком Софи. Придется действовать очень осторожно, чтобы словно невзначай подвести ее туда, решил он. Впрочем, не следует опережать события.

— Как насчет чмоки-чмоки?

— Не сюсюкай.

— Смотри, какая травка уютная.

— Нет.

Дело уже приняло интересный оборот, когда парочка услышала звук падения или удара, явно смягченный расстоянием, но все же вполне различимый за плеском волн. Шум донесся со стороны коттеджей ярдах в семидесяти — восьмидесяти от того места, где замерли в тени Алун и Софи. На втором этаже одного из домов — в Даевом коттедже, естественно! — вспыхнул свет. Быстро взглянув на Софи, Алун бросился туда.

— Нам нужно в паб…

— Потом, все потом! — перебил ее Алун. — Пошли скорее, мало ли что там могло случиться!

Софи чуточку замешкалась, но последовала за ним. Обратный путь к коттеджу они проделали совсем быстро. Сразу стало ясно, что произошло: Дороти вышла из туалета и свалилась с лестницы, а вдобавок перевернула стул, на котором стояли два пустых чемодана. Падение ее скорее взбодрило, хотя она охотно согласилась, что бокал вина сейчас не помешает.

Когда выяснилось, что помощь не требуется, Софи сказала Алуну:

— Надо вернуться к Чарли. Он, наверное, никак не поймет, куда мы делись.

Алун посмотрел на часы.

— Знаешь, если подумать, то идти туда уже незачем, придем почти к закрытию. Ну, может, минут пятнадцать у нас еще будет, не больше.

— Во сколько паб закрывается? — поинтересовался Перси, не спросив, однако, почему Алун с Софи оказались в пределах слышимости, когда Дороти скатилась по ступенькам. — Разве в деревне пабы закрываются не раньше обычного?

— Значит, Чарли уже идет сюда.

— Он не любит темноту, — заметила Софи. — А здесь, на подходе к дому, очень темно.

— Ну, если он испугается, то всегда может позвонить, не так ли? — Алун говорил с веселым недоумением. — Не понимаю, чего…

— Сюда он не позвонит, только соседям, — вмешалась Рианнон. В махровом халате и вязаных тапочках, она присутствовала при разговоре с самого начала. — К тому же он не знает их номер.

— Господи, да тут идти всего ничего и людей полно…

Дороти тоже все слышала и даже, кажется, отчасти поняла.

— Я пойду с вами. — Она наполнила бокал и осушила его одним махом. — Хочу глотнуть свежего воздуха. В жару здесь душновато, правда?

— А что там за соседи? — спросил Перси, бросив тоскливый взгляд на свою книгу. — Если это неподалеку, я могу сходить туда и позвонить в паб.

Рианнон объяснила, и он вышел вслед за Дороти и Софи.

— Как же мне не нравится этот тип! — сказал Алун. — Язва первостатейная! В общем, нам нужно было увести ее из пивной, а она не пожелала садиться в машину, все твердила, что никуда не поедет, пока не попрощается с тобой, вот мы и привели ее сюда. Только мы с Софи вышли, чтобы вернуться в паб, как раздался грохот и у тебя загорелся свет, ну мы и поспешили назад.

Жалкий лепет, подумал Алун, и ему стало не по себе: вдруг все объяснения, которые он придумывал, когда хотел что-нибудь скрыть, звучали так же нелепо? Весело пробормотав, что еще один стаканчик его не убьет, он налил себе виски, хотя пить не хотелось. Рианнон примостилась на стуле, где недавно сидела Дороти, и задумчиво вертела в руках маленький, совершенно неуместный предмет вроде саше с шампунем.

— Почему ты передумал? — спросила она.

— Ты о чем?

— Почему ты решил не возвращаться за Чарли?

— О, я просто не обратил внимания на то, что уже поздно. Все как-то перепуталось. Погоди, я сейчас сбегаю отолью.

Наверху в туалете Алун поразмышлял о вещах, о которых не стоило говорить вслух, хотя многие давно перестали быть тайной. Его так и подмывало сбежать вслед за Дороти и Софи под предлогом заботы о Чарли, но тогда Рианнон решила бы, что он уклоняется от разговора. Алун мысленно чертыхнулся и мощно зевнул, едва не вывихнув челюсть. Затем вытер глаза туалетной бумагой и спустился вниз.

Алун знал, что из-за картонных стен Рианнон высморкаться не сумела бы неслышно, а уж тем более перейти из комнаты в комнату, и все равно неприятно удивился, застав ее в гостиной. Решив сменить тему, он сел рядом с пишущей машинкой.

— Удивительно, что Дороти поняла, о чем идет речь, в ее-то состоянии! Только в ресторане она…

— Должно быть, слышала раньше, что Чарли боится темноты. Впрочем, как все его старые друзья, включая тебя.

— Почему именно меня?

— Ты единственный, кому на все наплевать. Даже Перси кинулся звонить, а он ведь почти не знаком с Чарли.

— Честно говоря, не понимаю, из-за чего шум. До самой автостоянки улица хорошо освещена, а оттуда идти всего ярдов двести, если не меньше.

— Вполне достаточно, если тебе страшно. Вспомни себя в детстве.

— Вообще-то он давно вырос. Лично у меня создалось впечатление, что старина Чарли чертовски хорошо устроился. Все с ним носятся как ненормальные, а он и доволен.

— Может быть. — Рианнон сунула пакетик в карман халата. — Ты показывал ему свой новый текст?

— Да, он считает, что над ним еще работать и работать, как я тебе и говорил, помнишь?

— Ясно, — сказала Рианнон. — Ладно, заварю-ка я чаю.

— Замечательно, я тоже не откажусь.

Алун подумал, что выпить все-таки нужно, и схватил стакан с виски, но тут с улицы донесся шум голосов. Поначалу он решил, что разговаривают посторонние, затем услышал Софи, а чуть позже — Дороти; оба голоса звучали странно и незнакомо. Был еще и третий, он подвывал пронзительно и жалобно, то затихая, то усиливаясь. Вдруг Алун осознал, что это Чарли, и вскочил. Рианнон выбежала из кухни, открыла входную дверь и встала на крыльце. Алун замер в ожидании.

Чарли был того землистого цвета, который у багроволицых людей означает мертвенную бледность. Плотно зажмурившись, он обеими руками прижимал ко рту грязный носовой платок в безуспешной попытке заглушить вопли. Софи с Дороти усадили Чарли в кресло, наперебой утешая, а Рианнон опустилась рядом на колени и гладила его по лысой голове. Когда он немного успокоился, Софи сбегала наверх, принесла коробочку с таблетками и дала одну Чарли. Алун стоял в стороне, всем своим видом показывая, что готов оказать любую помощь в пределах разумного. Дороти, чьи слова утешения превзошли все остальные по разнообразию, явно переживала лучшие минуты жизни, наслаждаясь собственной ответственностью и умением посочувствовать. Во всяком случае, так показалось Алуну. Интересно, многое ли она вспомнит на следующее утро? Однако сильнее всего была мысль, что в загадочном состоянии Чарли виноват он сам, Алун.

Время от времени Чарли убирал платок, со стоном выдавливал одно-два слова и вновь закрывал рот. Он повторял, что сожалеет, дважды сказал: «Я думал, что справлюсь», и еще попросил позвать Виктора. Эта просьба совпала с возвращением Перси, который сообщил, что телефон в пабе не отвечает. Не успел он разобраться в происходящем, как Софи отправила его обратно, снабдив инструкцией, как позвонить в «Глендоуэр».

Следующие полчаса не происходило ничего важного или необычного. Перси вернулся и объявил, что Виктор уже едет. Два или три раза Чарли немного успокаивался и затихал, затем припадок возобновлялся. Дороти задремала на полу у кресла, свесив голову на грудь. Софи рассказывала, что они нашли Чарли у ограды автостоянки — он сидел там скорчившись и, судя по всему, не мог двинуться с места. Рианнон, стараясь не глядеть на мужа, раздала всем чай. Алун просто стоял и смотрел.

Приехал Виктор в черной куртке, черных брюках и такого же цвета рубчатом свитере с высоким горлом; тщательно выбритое лицо ничего не выражало. Не глядя по сторонам, он подошел к Чарли, крепко обнял брата и не отпускал целую минуту. Затем выпрямился и выпроводил из комнаты всех, кроме Софи, попутно достав из кармана кожаный или пластиковый футляр размером с очечник.

На кухне, где почти в мгновение ока очутилась изгнанная компания, Перси сказал Дороти, что сейчас они будут только мешать и не лучше ли потихоньку отправиться домой. После того как Дороти выслушала и отклонила это предложение, Перси без тени недовольства извлек откуда-то «Сотри кровь с моих рук» и устроился под люстрой. Рианнон наконец мельком глянула на мужа. Этот взгляд сказал ему то, что он и без того знал, и все равно у Алуна перехватило дыхание. Было ясно, что Рианнон уже не изменит своего мнения, как бы он ни старался ее переубедить. Она сложила чашки в раковину и тихо вышла из дома, оставив дверь приоткрытой: может, звала мужа за собой, а скорее просто потому, что имела обыкновение не закрывать двери. Алун счел за лучшее пойти за ней. Сказать ему было нечего, однако рано или поздно говорить придется.

Ветра не было, и Алуну показалось, что температура в доме и на улице совершенно одинаковая. Из-за холма вышла луна, высветив клочки двора, на которые не падала тень от невысоких деревьев и чахлых кустов, где могла укрыться Рианнон. Он сделал несколько нерешительных шагов по садовой тропинке среди зарослей сорняков к низенькому заборчику, за которым склон холма так круто уходил вверх, что никому не пришло бы в голову начать подъем без достаточно уважительной причины. Вокруг не было ни шороха. Тяжело ступая, Алун брел по узкой дорожке вокруг дома, когда услышал рокот особенно большой волны, разбившейся внизу о берег, и одновременно заметил, что Чарли затих, — по крайней мере его голос не доносился ни сквозь стену, ни через переднюю дверь. Алун дошел до места, откуда просматривалась вся «Тропа Бридана», — по-прежнему никого. Немного помешкав, он осторожно поднял щеколду и вошел в дом.

Виктор и Софи тихо переговаривались, но сразу же замолчали и вопросительно поглядели на Алуна. Чарли сидел между ними, раскинувшись в неуклюжей позе, и спал.

— Можно войти? — спросил Алун.

Виктор молча кивнул.

— Похоже, успокоился, да? — Алун подошел к Чарли, но не слишком близко. — Что… что вы с ним сделали?

— Ларгактил, — ясным голосом произнес Виктор, не отводя от Алуна ясных глаз. — Мощный транквилизатор. Вводится внутримышечно.

— Вот как?

— Да. Научиться колоть проще простого, пары минут хватит. Мы с Чарли договорились, что лекарство будет у меня. Очень разумно с его стороны. Он боялся, что по пьяни сам попытается сделать себе укол.

У Алуна достало ума не спрашивать, почему лекарство не доверили Софи.

— Что с ним такое?

— Он не сумасшедший, если это вас интересует. Кратковременная деперсонализация.[51] Приступ паники, вызванный невозможностью получить немедленную помощь. Представляю, как это страшно. Впрочем, и представлять не надо, правда?

— С ним все будет в порядке?

Неожиданно Виктор встал.

— Да, спасибо. Что еще вы хотите узнать?

— Я чувствую ответственность.

— Конечно, — ласково сказал Виктор. — Вы ведь слышали, что Чарли боится оставаться один в темноте.

— Вы меня спрашиваете? Да, без особых подробностей.

«Педик, — судорожно подумал Алун. — Чертов гомик. Говномес».

— Я имею в виду, что не знаю подробностей, — добавил он вслух. «Педрила».

— Но кое-что вам известно, насколько я…

Виктор едва заметно кивнул в сторону Софи, ничем не выдав, что знает о ее связи с Алуном.

Алун понял, что от него ждут объяснений, и продолжил:

— Да, кое-что я слышал. Вполне достаточно, чтобы догадаться: Чарли будет чертовски хреново, если я оставлю его ночью одного. Ему, видите ли, не понравилась моя новая работа, заявил, что все содрано у Бридана, вот я и разозлился. «Да что он о себе воображает!» — подумал я. Захотел с ним поквитаться…

Он умолк, увидев, что никто не обращает на него внимания.

Виктор повернул голову и сказал с преувеличенной вежливостью:

— Да-да, конечно, ценю вашу откровенность. А теперь предлагаю заняться делом.

В первую очередь он сердечно поблагодарил Дороти и Перси за помощь и выставил их за дверь — довольно непривычный для Морганов способ уходить из гостей, как подумали бы некоторые. Затем сказал Софи, что она поведет машину Норрисов, а он сам поедет на заднем сиденье вместе с Чарли (тот во время всего разговора неподвижно сидел в кресле). Позже кто-нибудь перегонит его машину домой. У входной двери — Рианнон уже вернулась — Виктор сухо обратился к Алуну:

— Мистер Уивер, если помните, мы познакомились в ресторане, который принадлежит мне и моему брату. Боюсь, тогдашний обед был не слишком изысканным, но я искренне надеялся, что смогу предложить более достойное угощение. К сожалению, сейчас возникло много проблем с поставками и персоналом, к тому же, как вы, наверное, слышали, новая печь до сих пор работает с неполадками. В общем, я бы не советовал вам посещать наше заведение до особого уведомления. Мы просто не в состоянии предложить то, к чему вы привыкли в Лондоне. Думаю, вы меня понимаете. Нос да. [52]

— Я скотина, — сказал Алун минутой позже. — Не надо говорить, что сейчас это уже не имеет значения; я хочу, чтобы ты знала — я все понимаю.

— Мне все равно, — ответила Рианнон. — Кстати, ты не мог бы лечь в комнате для гостей, раз уж она свободна? В спальне слишком узкая кровать, а я хочу выспаться.

Еще через минуту Алун подошел к столу, где возле пишущей машинки по-прежнему лежали его бумаги, вытащил из конверта «Возвращение домой», идиотски стараясь, чтобы жест не выглядел показушным, и приготовился разорвать всю стопку. Вдруг он подумал, что было бы неплохо подарить пару страниц какому-нибудь прижимистому ублюдку-издателю — пусть опубликует в студенческом журнале либо выставит на благотворительном аукционе, да и вообще, чем черт не шутит. Пощадив плоды собственного труда, Алун счел, что нет необходимости приступать к следующему пункту плана — уничтожению фотографии Дая с Бриданом. В конце концов, это всего лишь копия. Не стал он и запихивать свой экземпляр «Полного собрания стихотворений» на полку между другими книгами, чтобы никогда его больше не видеть. Наверняка сборник пригодится, когда нужно будет написать очередную статью, подготовить беседу, да мало ли что, лишь бы имело отношение к великому поэту. Конечно, можно остановиться в любую минуту, было бы желание. Но Алун знал, что не остановится никогда.

 

Чарли

— Лично я считаю, что все упирается в одно, — сказал Гарт. — Розовый джин. Спасибо, Арнольд. О чем это я?.. Ах да: валлиец ли он или нет? Проще простого.

— При всем уважении к тебе, Гарт, я не соглашусь, что это просто, — возразил Малькольм. — Можно быть валлийцем и одновременно порочить страну, и потому я с горечью вынужден признать: именно так делает Алун. Он…

— Извините, что вмешиваюсь, — перебил его коренастый мужчина с густыми усами, похожий на турка или даже ассирийца, — тип внешности, порой встречающийся среди валлийцев. Инженер-сметчик из городка Ньюкасл-Эмлин, он был приятелем старого Арнольда Сперлинга. — Вы, случайно, не преподавали английский язык в средней школе Святой Елизаветы? Много лет назад?

— Нет, — ответил Малькольм резко, как будто его слишком часто принимали за школьного учителя — Никогда.

— Простите, если ошибся, — сказал гость, нимало, впрочем, не убежденный.

Малькольм стоически продолжил:

— Одно дело написать в шутливом стиле газетную статью об айстедводе,[53] и совсем другое — выставить в смешном свете его участников. Я так считаю.

— Совершенно согласен, — кивнул Гарт.

— А когда вышла эта статья? — поинтересовался приятель Арнольда Сперлинга.

— Недели две назад. В одной из…

— Я лично считаю, что айстедвод — прекрасный повод для старых друзей встретиться и обменяться новостями. — Гость в поисках поддержки обвел собравшихся блестящими темными глазами. — Сам я туда уже лет сто не ездил, но когда-то бывал регулярно и, помнится, все время натыкался на людей, которых не видел по крайней мере с прошлого года. Постоянно. Или вы о международном айстедводе?

— Нет, — сказал Малькольм еще резче и в то же время чуточку растерянно.

— Тони Бейнбридж, — представился гость и, не вставая, протянул руку. — Мы вроде еще не знакомились.

Малькольм назвал свое имя без особой спешки, особенно после того как его переспросили во второй раз.

— А-а, — протянул Тони Бейнбридж, сощурив глаза, и хмыкнул.

Он почти вынудил Малькольма заткнуться, к чему Чарли, сидевший по другую сторону от Гарта, был наполовину готов. Есть у Малькольма одна беда, думал Чарли, впрочем, не у него одного: сам внимательно следит за разговором и ждет этого от других, не делая скидки на то, что они могли заскучать, сойти с ума, оглохнуть, поглупеть или напиться, не поставив его в известность. Вот и сейчас Малькольм недоуменно переводил взгляд со стакана Тони на свой. И это после шестидесяти с лишним лет жизни в Уэльсе, да и вообще на свете!

Прежде чем молчание успело затянуться, к столу подошел Арнольд Сперлинг, держа поднос с шестью порциями выпивки. Шестой стакан предназначался для Питера, который до сих пор не произнес ни слова, хотя при упоминании об айстедводе пару раз фыркнул. Паб открылся совсем недавно, но из-за низких туч и проливного дождя казалось, что вот-вот стемнеет. И не важно, что по календарю лето еще не закончилось — у местной погоды всегда были свои соображения на сей счет.