УЧЕНИЯ САМОСОВЕРШЕННОЙ, ПОДОБНОЙ ДРАГОЦЕННОСТИ ЙОГИНИ

Сначала Сахаджайогиничинта изложила собранию женщин свое учение как откровение, полученное в созерцании. Хотя она опи­ралась на многочисленные источники, включая наставления по духовному экстазу, или «великому блаженству» (махасукха), полученные от женщины-гуру Лакшминкары, самый непо­средственный источник ее учения — это откровение, которое пришло к ней в состоянии глубокой медитации, называемом «сосре­доточение, подобное алмазному жезлу трех миров» (trilokavajra-samadhi). В колофоне говорится, что группа йогинь, или прак-тикующих духовный путь женщин, собралась на северо-западе Индии, чтобы послушать ее проповедь:

В наилучшем, великом, несокрушимом месте Уддияны, где собрались достославные йогини, богатые великолепием са­морожденной мудрости, она погрузилась в «сосредоточение, подобное алмазному жезлу трех миров», мгновенно дарую­щее благодатную энергию истины реальности, которая сво­бодна от ошибки и возникает из постижения абсолютной истины. Из уст ее подобного лотосу лика излился неколеби­мый поток медового нектара, полного славы блаженства, — «Постижение реальности через ее телесные проявления».

В той среде, которая окружала Сахаджайогиничинту, автори­тет происходил из мистических достижений, и этот колофон говорит о том, что ее произведение было признано подлинным откровением.

Сахаджайогиничинта начинает текст с утверждения о том, что воплощения различаются по полу, мужскому и женскому. Она сразу же устанавливает, что пол — неотъемлемая часть пути к просветлению, поскольку экстаз неотделим от воплощения, а воплощение неотделимо от пола. Первое же ее высказывание на эту тему производит поражающее впечатление удара обоюдоост­рым лезвием: она одновременно опровергает абсолютизирование пола, существующее в классической Махаяне, и в то же самое время раскрывает его метафизические корни, уходящие глубоко в абсолютную реальность, что более свойственно тантрическому знанию. Она утверждает, что, хотя внутренний дух может быть недвойственным, не имеющим пола, тем не менее:

Дабы было возможным постичь свое подлинное «я», Самосовершенное (сахаджа), естественно чистое и недвойственное, Это подлинное «я» проявляется здесь как мужчина и женщина. Твоя собственная сущность, творческая по природе, Являет себя через телесные [формы].

Поскольку это подлинное, сущностное «я» (тиб. bdag nyid), неотъемлемое и самосовершенное, или обладающее природой сахаджи, изначально чисто и недвойственно, оно выходит за пределы пола. В то же самое время, оно проявляется как муж­чина или женщина именно для того, чтобы воплотить природу реальности через телесные проявления (въяктабхава: vyaktabhava) и тем самым предоставить способ ее осуществления.

Сахаджайогиничинта связывает представление о подлинном «я», или сущности, с тантрической физиологией, которая посту­лирует метафизический элемент, присутствующий на протяже­нии всего процесса развития человеческого существа. Она объяс­няет, что в момент зачатия искра блаженства соединяет капли мужской и женской генеративных жидкостей, вследствие чего образуется шарик — ядро нового существа.25 Таким образом, блаженство заложено в истоке человеческого существа и пребы­вает в нем, в его сердце, всю его жизнь. Подлинное «я», или искра блаженства проявляется как тело, или создает тело, кото­рому предстоит, мужское оно или женское, телесно воплощать и конкретно выражать природу реальности. Тем самым пол — это выразительный жест заложенной в глубине существа блаженной природы будды. А потому пол обладает достаточной связью с абсолютным, чтобы служить связующим с ним мостом.

Далее Сахаджайогиничинта обращается к теме просветлен­ного состояния, или состояния будды. Тантрические будды не придерживаются целибата. В иконографии Тантры представле­ны изображения просветления в образе будд мужского и жен­ского облика, пребывающих в сексуальном соединении (которое называется майтхуна или яб-юм). Говорят, что такие будды переживают одновременно блаженство и пустоту, но кроме этого обычно ничего не объясняется касательно переживаний и дея­тельности этих пар будд. Сахаджайогиничинта дает состоянию будды на уровне Тантры гораздо более подробное описание, до­полняя его применением языка, позволяющего высказать нечто о переживаниях, и оживляя подробностями ее личного видения. В иных контекстах будду прославляют как «победителя страс­тей», но в глазах Сахаджайогиничинты будда - это тот, кто может чувствовать страсть и откликаться на нее:

Видя восхитительную женщину

Как просветление, спонтанно возникшее во плоти,

Будда взирает со страстью и игривостью,

И рождается желание наслаждения и блаженства.

Глава седьмая

Взгляд тантрического будды полон любви, и он ощущает жела­ние. На привлекательность красивой женщины тантрический будда мужского рода отвечает «страстью и игривостью», а вов­се не отвращением или возвышенной бесстрастностью, как это­го можно было бы ожидать.

Поскольку тантрический союз — это процесс «подражания божествам», то, когда его выполняют люди, женщина видит мужчину как будду мужского облика, а мужчина видит жен­щину как будду женского облика; стадии же любовной игры становятся деяниями будды. На определенных фазах этого про­цесса можно представлять своего партнера как конкретного буд­ду, такого как синий Херука или красная Ваджрайогини. При­меняя этот метод, практикующий видит в партнере образ кон­кретного будды, видит его кожу синей или красной, тело про­зрачным и сияющим, как радуга, видит его атрибуты: костя­ные украшения и шелковые ленты. Цель этого упражнения чувств заключается в том, чтобы прийти к онтологическому открытию, в котором партнер видится уже как будда, как по­стоянное обнаружение состояния будды здесь и сейчас. Очень важно, чтобы мужчина и женщина видели друг в друге зримые проявления, или воплощения, сахаджи — чистого просветле­ния, спонтанно проявляющегося в воплощенном бытии. Пер­вый процесс развивает творческое воображение, а второй от­крывает метафизические вершины.

Поскольку женщина (как и мужчина) суть зримое вопло­щение сахаджи, чистого и просветленного по своей сути состоя­ния, их переживания страсти и вожделения имеют трансцен­дентный аспект. Их взаимное влечение в конечном счете дви­жет духовное стремление к экстазу и выходу за пределы обыч­ного, двойственного способа восприятия. Даже будда питает такие чувства, или играет в них ради просветления:

Затем, издавая из горла глубокие страстные звуки,

Подлинное «я», подобно танцору,

Предается, как в сновидении,

Пяти естественным видам любовной игры.

В индийской философии под игрой подразумевается соверше­ние сокровенным духовным «я», или божеством, физических движений, причем сохраняется осознание выхода за пределы тела и его действий. Если говорить о ней как о разыгрываемом представлении, то игра предполагает отстраненное самоосознание ак­тера, исполняющего роль, или самоуглубленность танцора, ис­полняющего танец с грациозными движениями рук и ног. Игра также подразумевает любовные забавы и наслаждение. «Пять естественных видов любовной игры» — это, по-видимому, на­слаждение пятью объектами чувств.31 Термин «игра» использу­ют и тогда, когда духовная практика становится легкой и не требующей усилий. Итак, образ игры поэтически передает меди­тативное сосредоточение тантрических партнеров, их отождеств­ление с божествами, а их близость уподобляется танцу. «Игра» — это удачное обозначение созерцательных, но, тем не менее, выра­жающих влюбленность жестов как духовной практики.

Сахаджайогиничинта описывает, как развертывается эта освобождающая игра:

Затем с нежными и искренними словами

Он привлекает ее к сердцу.

Умащая ее густым благовонием,

Он ублаготворяет свой ум, вдыхая стойкое благоухание.

Ощутив это и обретя

Блаженство и удовольствие, равное сотне сосудов

с нектаром,

Они бросаются в объятья друг друга, Наслаждаясь оттенками блаженства.

В этом участвует и получает удовлетворение каждое из пяти чувств: зрение — от того, что видит; слух — от нежных слов, обоняние — от аромата, осязание — от умащения благовония­ми и объятий, а вкус — от поцелуев.

Будда в женском облике первым приступает к соединению и принимает на себя активную роль:

Возлюбленная со страстью во взоре

[Произносит] нежные слова, подобные каплям меда.

Она соединяется с ним,

Приближая лотос,

Приносящий дождь наслаждения.

В этом тексте, написанном женщиной, сравнения с медом, цвета­ми и дождем выражают тонкое, чуткое понимание женской сек­суальности. Активная роль женщины, которую видит Сахад­жайогиничинта в священной сексуальности, проявляется и в художественных изображениях пар будд, в которых мужской буд­да обычно устойчиво и спокойно сидит или стоит, крепко держа партнершу за талию, а будда в женском облике экспрессивно его обнимает, обвивая его тело гибкими конечностями, поднимая к нему лицо, чтобы целовать его в губы, вздымая чашу-череп с нектаром и высоко взмахивая изогнутым ножом.

Как пишет далее в своих наставлениях Сахаджайогиничин-та, блаженство, порожденное страстью, становится основой для особых видов медитативного сосредоточения и внутренних йог. Она настаивает на том, что оба партнера, выполняя действия, увеличивающие блаженство, должны сохранять медитативную бдительность:

Подлинное «я», сосредоточенное на своей цели,

Должно оставаться умственно собранным,

Предаваясь разным видам поцелуев,

Дабы обрести единый вкус,

Предаваясь всем тонкостям [любовных утех]:

Покусыванию, покалыванию и прочему.

Затем, породив великое блаженство,

Они время от времени нежно

Царапают [друг друга] ногтями,

Дабы изгнать заблуждение.

Теперь «сокровенное "я"», проявляющееся как мужчина или женщина, раскрывается через телесные действия. Необходимо знать и применять разные виды поцелуев, но цель этого — обрести «единый вкус» (экараса: ekarasa), когда все пережива­ния приобретают один и тот же эмоционально-чувственный вкус духовного экстаза. «Породив великое блаженство», главную цель всех этих действий, партнеры должны приложить усилия к тому, чтобы не поддаться опьянению и не утратить ясность ума. Дабы напоминать друг другу о необходимости сохранять ясность и не впадать в сонливость, возлюбленные нежно цара­пают друг друга ногтями. Сахаджайогиничинта упоминает раз­ные виды поцелуев, способы покусывания, разновидности уда­ров и приемы царапанья ногтями, используя сведения из свет­ского искусства любви и направляя их на духовные цели. Если страсть и духовный экстаз — это два пункта одного и того же вектора, то эротическую науку можно поставить на службу практике созерцания.

Сахаджайогиничинта считает, что эта йога союза прекрасно подходит для устранения двойственного разделения обычного процесса восприятия на субъект и объект. Избавление во время физической близости от границ эго вводит партнеров в недвойственный способ восприятия:

Постепенно, благодаря тому, что испытываешь желание,

Перестаешь понимать, кто тот другой

И что происходит с тобой.

Возлюбленные переживают невыразимое блаженство,

Неведомое им прежде.

Это слияние личностей становится воплощением недвойственно­сти, где «субъект» и «объект» растворяются и сливаются. Сек­суальность может быть составной частью пути, потому что эро­тическое переживание уже содержит семена просветленной осоз­нанности: блаженство, потеря границ эго, самозабвение и от­сутствие двойственности субъекта-объекта. Таким образом, страсть и эротическое наслаждение подводят партнеров-йогинов к порогу желаемых духовных состояний.

Описания Сахаджайогиничинтой тантрического союза — тор­жествующие, жизнеутверждающие и поэтичные. Ее язык свиде­тельствует не об агрессивности или манипуляциях, а об игривос­ти и взаимности. Взаимность необходима для практики медита­ции. Потеря чувства изолированного «я» происходит благодаря слиянию личностей и основывается на едином переживании, в котором, по ее словам, «перестаешь понимать, кто тот другой и что происходит с тобой». В танце соединения партнеры теряют свое субъективное «я» и открывают для себя душевное единство, или межсубъективность. Этот недвойственный способ восприя­тия становится основой для дальнейших практик йоги и медита­ции, где укрепляется сопровождаемая блаженством недвойствен­ная осознанность освоивших йогу партнеров.

Сахаджайогиничинта говорит, что сексуальный союз благо­даря своей естественной однонаправленности дает мощную осно­ву для медитативной устойчивости. Многочисленные объекты ума замещаются одним, неодолимо притягательным объектом:

Оба они [мужчина и женщина]

Скованы потоком понятий,

Рождающихся и возникающих из ума.

Пока же они будут пребывать в единстве,

Их умы, не помня больше ничего,

Будут памятовать только о наслаждении.

Слово «памятовать» (санскр. смрити, smrti; тиб. dran pa), обо­значающее сосредоточение, используется и тогда, когда речь идет о будде или бодхисаттве как объекте медитации. Здесь же объектом медитации становится блаженство:

Издавая страстное шипение, оба,

Не отвлекаемые ни чем другим,

Обретут обильное, непревзойденное наслаждение

И приумножат его.

Они пробудились от тьмы неведения

Тем, что наслаждались богатством действий,

приводящих к блаженству, А затем они развивают и увеличивают блаженство

и наслаждение.

Сахаджайогиничинта объясняет, что, поскольку у этой медита­ции есть объект, или опора (т. е. плотское желание и наслаж­дение, получаемое от органов чувств), она дает относительное блаженство, которое зависит от чувств. Тем не менее, это чув­ственное, плотское блаженство — «наслаждение людей» — дает опору динамическому движению, которое выводит из обычного мира и вводит в трансцендентную сферу переживания:

Наслаждение людей, имеющее свои отличительные признаки,

Суть то, что превращается — Если убрать эти признаки — В духовный экстаз,

Свободный от рассудочного мышления: В самую сущность саморожденной мудрости.

Когда двойственность, разделяющая всё на «себя» и «других», а также отличительные признаки устранены постижением пус­тоты, блаженство переходит в сферу духовного экстаза.

В итоге благодаря практике этой йоги страсть выходит за пределы самой себя, и супруги, обратив свое внимание внутрь, покидают область желаний, зависящих от объектов органов чувств. Один из ключевых моментов учения Сахаджайогиничинты заключается в том, что человек вступает на этот уровень блаженства, не избегая чувственного наслаждения, но развивая и направляя его. Глубоко погрузившись в чувства и ощущения, практикующий достигает внутреннего источника блаженства, проникнувшись таким глубоким удовлетворением, что оно на­полняет ум постоянной удовлетворенностью. Поскольку самой природе ума свойственно искать блаженство, из которого она рождается, ум может наконец упокоиться, обретя абсолютное, ничем не обусловленное блаженство:

Поскольку ум [несомый тонким] ветром,

Ищет свою изначальную сущность святого блаженства,

То, получив удовлетворение,

Ум не будет отвлекаться на другие вещи —

Он покоится в светоносной реальности,

Сущность которой есть метод и мудрость.

Абсолютное наслаждение не имеет непосредственной причины, потому что это сама природа ума — его «изначальная сущность» и «светоносная реальность». Дойдя в своем следовании страсти до ее источника, йогин обнаруживает блаженную суть ума. Это состояние ничем не обусловленного блаженства приносит высшее удовлетворение. Чувства уже не желают блуждать в запустелых трущобах голода и неудовлетворенности, если их могут принять роскошные дворцы, сотканные из блаженства и света, посколь­ку весь мир приобретает один и тот же «вкус», или эмоциональ­но-чувственную окраску (экараса: ekarasa):

Когда вступаешь во дворцы способностей чувств, Испытывая наивысшее наслаждение, И этот самый мир обретает Единый вкус великого блаженства.

Внутреннее постижение, переворот (napaepummu: paravrtti) в умах партнеров превращает этот мир в рай, совершенную страну Будды, потому что каждое ощущение, мысль и эмоция стано­вятся нераздельны со «святым блаженством».

Высшее состояние переживания блаженно, сияюще, недвой­ственно и бесконечно мудро. Кроме того, оно неотделимо от сострадания:

Святое блаженство упрочивается наслаждением, Высшей радостью приносить счастье другим.

Ум, обратившись внутрь и выйдя за рамки субъекта и объекта, покоится в своей абсолютной природе, обретя в ней полный покой и радость, затем вновь обращается вовне. Требующая активных действий забота о других направляет пробужденного йогина вернуться к участию в жизни мира, снова войти в город чувств, но не в поисках личного удовлетворения, а чтобы спас­ти тех, кто все еще растерян и страждет.43 Оставаться бездея­тельным или стремиться быть безучастным невозможно, потому что это означало бы двойственное состояние покоя.

Сахаджайогиничинта задает вопрос, который глубоко тро­гает буддийского практика, посвятившего себя освобождению бесчисленных живых существ:

Как пробудить детей,

Внутренняя ясность которых омрачена

Скоплением безначальных кармических следов?

Иначе говоря, какова может быть основа для намеренного, осоз­нанного действия с точки зрения вместерожденности (сахаджа), то есть естественности и спонтанности? Сахаджайогини­чинта объясняет, что знание, обретенное благодаря телу, теперь посредством этого же тела находит свое выражение. Просвет­ленная женщина может совершать все те действий, что и преж­де, но теперь они будут спонтанными и освобождающими. Внут­реннее состояние духовного блаженства естественным образом проявляет себя в непрерывном потоке сострадательных, осво­бождающих действий. Все действия тела становятся чистыми, священными и подобными танцу:

Все телесные движения,

Спонтанно идущие от просветленного ума,

Чистые по природе,

Становятся священными жестами.

Всё произносимое — священная речь...

Действия милосердные, героические, устрашающие,

Сострадательные, свирепые и мирные,

А также страсть, гнев, гордость, алчность и зависть -

Всё это, без исключения,

Суть совершенные формы

Чистой самопросветленной мудрости.

Наиболее простой и самый основной способ выражения этого заключается в том, что женщина с чистым умом может зани­маться любой деятельностью, и все ее действия будут чисты. Чтобы кого-то освободить, просветленный может пребывать в таких состояниях, где он проявляет милосердие, героизм, устра­шение, сострадание или гнев — в зависимости от того, каков освобождаемый человек. Сахаджайогиничинта утверждает, что в конкретном случае для кого-то наставлением или побуди­тельным толчком может послужить любое поведение, смеешься ли ты, плачешь ли, спишь или бодрствуешь, проявляешь по­стоянство или ветреность, заигрываешь или бесстрастно отчуж­ден, взбалмошен, ненасытен, пляшешь или задорно распева­ешь, играешь в азартные игры, совершаешь омовения или хо­дишь грязным, появляешься на людях нагишом, богат ли ты, щедр или совсем нищ, насмехаешься над учением Будды, гово­ришь правду, грешишь, лжешь, говоришь чепуху или просто безмолвствуешь. Поскольку все изначально чисто, просветлен­ный человек обладает полной свободой в своем поведении:

Та искусная, Которая способна пользоваться всем этим богатством,

Как исконно чистым достоянием,

Держит великие достижения высшего состояния будды

На собственной ладони.50

Итак, согласно мнению Сахаджайогиничинты, духовный путь объединяет в себе всё: пол, воплощение, чувства и страсть. Тело принимает участие в продвижении по пути просветления, а за­тем — и в творческом проявлении просветления.