МАГИЯ, НАУКА И РЕЛИГИЯ. достигло тем самым неизмеримого успеха в деле укрепления своего могущества и своей стабильности

 

достигло тем самым неизмеримого успеха в деле укрепления своего могущества и своей стабильности. Поэтому те верования и обычаи, которые окружают традиции ореолом священности и ставят на них печать сверхъестественного, представляют собой "залог выжива­ния" для цивилизации, их породившей.

Таким образом, мы можем определить основную функцию обря­дов инициации: они являются драматическим ритуальным выраже­нием высшей власти и ценности традиции в примитивных общест­вах; они также призваны запечатлеть эту власть и ценность в умах каждого поколения и в то же время служат исключительно эффек­тивным средством передачи новым поколениям духовного наследия племени, обеспечения непрерывности традиций и поддержания пле­менного единства и племенной солидарности.

Но у нас все еще остается вопрос: какова связь между чисто фи­зиологическим фактом полового созревания, которое этими церемо­ниями знаменуется, и их социальным и религиозным аспектами? Мы сразу же обнаруживаем, что здесь религия несет с собой нечто большее, и неизмеримо большее, чем просто "сакрализацию жиз­ненного кризиса". Естественное событие она превращает в социаль­ную трансформацию; к физиологическому факту наступления те­лесной зрелости она добавляет глобальную идею вступления в пору мужской социальной зрелости с ее ответственностью, обязанностя­ми, привилегиями и, что важнее всего, знанием традиций и причаст­ностью к миру священных предметов и священных существ. Обряды религиозного свойства несут в себе, таким образом, креативное на­чало, являются своего рода актами творения. Такие акты творят не только социально значимую перемену в жизни индивида, но также и духовную метаморфозу, связанную с биологическим событием, но превосходящую его по своим значению и важности.

Инициация — это типично религиозное действо, и здесь мы можем отчетливо видеть, как ритуал и его цель сливаются воедино, как цель достигается самим свершением акта. В то же время мы можем видеть функцию таких актов в обществе, состоящую в том, что они формируют склад ума и социальные устои, имеющие неоце­нимое значение для данной группы и ее цивилизации.

Другой тип религиозного действа, обряд вступления в брак, также несет цель в самом себе, так как он создает санкционированные свыше узы, превращая событие, в основе своей биологическое, в явление более глубокого содержания: союз мужчины и женщины для пожизненного партнерства в любви, ведения хозяйства, рожде-

ния и воспитания детей. Такой союз - моногамный брак — всегда существовал в человеческих обществах; так утверждает современная антропология вопреки старой фантастической гипотезе о "промис­куитете" и "групповом браке". Скрепляя моногамный брак печатью значимости и святости, религия вносит в человеческую культуру еще один бесценный вклад. И это подводит нас к рассмотрению двух важнейших человеческих потребностей — воспроизводства и про­питания.

2. ПРОВИДЕНИЕ В ЖИЗНИ ПРИМИТИВНОГО ОБЩЕСТВА

Воспроизводство и пропитание выделяются как первостепенные из всех жизненно важных забот человека. Их связь с религиозными верованиями и обычаями часто акцентировалась и даже переоцени­валась исследователями. Особенно часто переоценивалось значение секса, именно в нем многие исследователи — от некоторых старых авторов до представителей психоаналитической школы — искали основной источник религии. Однако в действительности секс играет на удивление незначительную роль в религии, принимая во внима­ние его реальное влияние на человеческую жизнь в целом. Кроме любовной магии и использования секса в некоторых других маги­ческих актах — феноменах, не относящихся к сфере религии — остается упомянуть здесь только свободу совокупления во время праздников урожая и некоторых других- публичных церемоний, хра­мовую проституцию и поклонение фаллическим божественным сим­волам на стадиях варварства и низших цивилизаций. Вопреки ожи­даниям, у дикарей сексуальные культы играют лишь незначитель­ную роль. Следует также помнить, что свобода ритуальных сово­куплений представляет собой не просто временное снятие половых запретов, но выражает преклонение перед силами воспроизводства и плодородия в человеке и в природе, силами, от которых зависит само существование общества и культуры. Религия — постоянный проводник морального контроля; меняя сферы своего влияния, она остается неизменно бдительной и потому вынуждена обратить свое внимание на эти силы, поначалу просто включая их в область своих интересов, затем сдерживая их и в конце концов устанавливая идеал целомудрия и освящая аскетизм.

Первое, что следует отметить, переходя к проблеме пропитания У человека примитивной культуры, это то, что для него принятие

Б. Малиновский

МАГИЯ, НАУКА И РЕЛИГИЯ

 

пищи является действием, связанным с особыми правилами, специ­фическими предписаниями и запретами, а также с эмоциональным напряжением такого накала, какой нам и не снился. Помимо того, что пища является непосредственным объектом магических ритуа­лов, направленных на обеспечение людей ею надолго или навсегда (не говоря уж о бесчисленных видах магии, связанных с добыванием пропитания), она играет также заметную роль в ритуалах явно ре­лигиозного характера. Ритуальные пожертвования первых плодов, праздники урожая, большие сезонные пиры, когда весь собранный урожай выставляется на общее обозрение и тем или иным образом освящается, занимают видное место в жизни земледельческих наро­дов. Охотники и рыболовы также отмечают хорошую добычу или открытие нового промыслового сезона пирами и празднествами, на которых совершаются ритуальные действия с пищей. Проводят они и обряды умилостивления и почитания животных, выступающих объектом охоты. Все такие акты выражают жизненную заинтересо­ванность общины в изобилии пищи, осознание огромной ее ценнос­ти; таким образом религия освящает преклонение человека перед своим хлебом насущным. Для человека примитивного общества, ни­когда, даже в самых благоприятных обстоятельствах, не перестаю­щего ощущать опасность голода, достаток пищи является первым условием нормальной жизни. Он означает возможность отвлечься от повседневных забот и уделить большее внимание не столь насущ­ным духовным аспектам цивилизации. Таким образом, если мы при­мем во внимание, что пища является основным связующим звеном между человеком и его окружением, что, добывая ее, он ощущает себя во власти судьбы и провидения, то сможем понять культурный, более того, биологический смысл сакрализации пищи в примитив­ной религии. Мы обнаружим здесь также зачатки того, что в высших формах религии разовьется в чувство зависимости от провидения, благоговения перед ним, упования на него.

Теперь, имея для сравнения ранние формы религиозного благо­говения перед ниспосланным свыше изобилием хлеба насущного, можно увидеть в новом свете две универсальные формы ритуального использования пищи — жертвоприношение и причастие. То, что в жертвоприношении огромную роль играет идея дара, осознание важности обмена подарками на каждой стадии любого социального контакта, в свете новых знаний о примитивной хозяйственной пси­хологии представляется (несмотря на непопулярность этой теории сегодня) не подлежащим сомнению. Как всякое свое общественное

сношение туземцы обычно сопровождают преподнесением даров, так и духам, посещающим деревню, демонам, обитающим в каком-нибудь святом месте, и божествам, к которым обращаются за по­мощью, они отдают должное: доля общего достатка приносится им в жертву, точно так же, как получили бы свое любой гость и любой человек, которого навещают. Но в основе этого обычая лежит еще более глубокий религиозный смысл. Поскольку еда для дикаря яв­ляется знаком милости, благосклонности судьбы, поскольку изоби­лие дает ему первые догадки и самое элементарное представление о Провидении — постольку, делясь в жертвоприношении своей пищей с духами и божествами, дикарь делится с ними и благосклонностью к нему Провидения, уже ощущаемого им, но еще не понятого. Таким образом, корни жертвенных подношений примитивных обществ лежат в психологии дарообмена, основанной на восприятии изоби­лия как благосклонного дара, приносимого общине в целом.

Принятие пищи как причащение к сакральному — * еще одно про­явление того же мировоззрения; самое естественное проявление — посредством действия, благодаря которому поддерживается и воз­обновляется жизнь. Впрочем, этот ритуал исключительно редок на низших стадиях дикости; таинство причастия, получая широкое рас­пространенное на том уровне культуры, которому уже не присуща примитивная психология еды, приобретает совершенно иной симво­лический и мистический смысл. Наверное, единственным достовер­но засвидетельствованным и известным в деталях примером прича­щения через принятие пищи является так называемое тотемическое причастие центрально-австралийских племен, и оно, пожалуй, тре­бует несколько иной, специфической интерпретации.

3. ИЗБИРАТЕЛЬНЫЙ ИНТЕРЕС ЧЕЛОВЕКА К ПРИРОДЕ

Итак мы подошли к проблеме тотемизма, коротко обозначенной в первом разделе. Как можно было видеть, для понимания этой проблемы следует ответить на следующие вопросы. Во-первых, по­чему примитивное племя выбирает в качестве тотемов ограниченный круг объектов, главным образом, животных и растения, и по какому принципу делается этот выбор? Во-вторых, почему такое избира­тельное отношение выражается в вере в родство с этими объектами, в культах размножения и, главное, в негативных предписаниях — табу на поедание тотема — а также в позитивных предписаниях: