ЗАПЕЧАТАННАЯ ДВЕРЬ

 

К середине февраля наша работа в передней комнате была завершена. За исключением двух сторожевых изваяний, оставленных специально, все вещи были перенесены в лабораторию, каждый сантиметр пола был выметен и пыль просеяна, чтобы в ней не осталось ни одной бусинки, ни одного кусочка инкрустаций, и теперь передняя комната стояла пустой и голой. Наконец-то мы были готовы к раскрытию тайны запечатанной двери!

Эта операция была назначена на пятницу, семнадцатого февраля. К двум часам дня приглашенные - всего около двадцати человек - собрались у гробницы.

В два часа пятнадцать минут, когда все оказались в сборе, мы сняли пиджаки я по наклонному ходу спустились в гробницу.

В передней комнате все было подготовлено заранее. Для тех, кто не видел ее в тот момент, когда гробница была только что вскрыта, она должна была представлять сейчас странное зрелище. Чтобы предохранить статуи от возможных повреждений, мы обшили их досками, а между статуями воздвигали небольшой помост, как раз такой высоты, чтобы с него можно было легко дотянуться до верхнего края дверного прохода. Сделано вто было потому, что мы решили начать вскрытие двери сверху, так как такой порядок работы был самым безопасным.

Недалеко от помоста мы установили барьер, а за ним поставили стулья для посетителей, зная, что нам, может быть, предстоят долгие часы работы. С другой стороны барьера были установлены подставки для наших ламп так, чтобы сильный свет падал прямо на дверной проход.

Теперь, оглядываясь назад, мы понимаем, какое странное и нелепое зрелище представляла собой передняя комната, но в те дни вряд ли кому-нибудь из нас приходила в голову такая мысль. Во всяком случае я в этом сомневаюсь. Нами владела и могла владеть только одна идея: вскрывая запечатанную дверь, мы как бы перешагивали через века, чтобы оказаться лицом к лицу с фараоном, который правил три тысячи лет назад. Поэтому, поднимаясь на помост, я ощутил странную смесь противоречивых чувств, и руки мои дрожали, когда я нанес первый удар.

Прежде всего я должен был нащупать деревянную балку над дверью, Затем очень осторожно я удалил известку и вытащил мелкие камешки, образующие самый верхний слой в замурованном проходе. Желание бросить эту работу и немедленно пробить сквозное отверстие было на­столько непреодолимо, что через десять минут, когда проделанная мною брешь оказалась достаточно широкой, я тотчас же так и сделал и просунул внутрь электрический фонарик.

При свете его передо мной предстало поразительное зрелище. На расстоянии менее метра от двери, простираясь во все стороны, насколько хватало глаз, и загораживая вход в комнату, находилось нечто, напоминающее стену из массивного золота. Определить, что это такое, было невозможно, поэтому я поспешно вновь принялся за работу, стараясь поскорее расширить отверстие.

А делать это становилось все труднее. Замурованная стена состояла не из правильно обтесанных блоков, аккуратно уложенных один на другой, а из неровных камней самого различного размера. Некоторые были очень тяжелы, и, чтобы их приподнять, приходилось напрягать все силы. Другие камни, по мере того как снимался давивший на них сверху слой, повисали в таком шатком равновесии, что любое неверное движение могло обрушить их вниз, на то, что скрывалось во внутренней комнате. Кроме того, мы старались сохранить оттиски печатей на толстом слое известки, покрывавшей стену снаружи, а это еще больше осложняло разборку.

Мне помогали Мейс и Коллендер. Каждый камень извлекался нами по строго определенной системе. Я поддевал его ломиком и осторожно расшатывал, Мейс в это время поддерживал камень, чтобы он не упал. Затем мы вместе вытаскивали булыжник и передавали Коллендеру, а тот в свою очередь - стоявшему за ним рабочему, и так по цепочке, от человека к человеку, каждый булыжник пересекал галерею и выходил из гробницы на поверхность.

После того как мы удалили еще несколько камней, тайна золотой стены была раскрыта. Перед нами был вход в усыпальницу фараона, а то, что преграждало путь, оказалось одной стороной гигантского позолоченного ковчега, сооруженного для защиты и сохранения саркофага. Теперь его можно было рассмотреть из передней комнаты при свете ламп. По мере того как мы вынимали камень за камнем и позолоченная поверхность этого внешнего ковчега постепенно появлялась перед глазами, словно электрический ток дрожью возбуждения пронизывал зрителей, находившихся за барьером. Мы, то есть те, кто был занят делом, очевидно, волновались меньше, потому что вся наша энергия уходила на то, чтобы справиться со стоящей перед нами задачей - разобрать замурованную стену без всяких неприятных происшествий. Падение одного камня могло нанести непоправимый урон хрупкой поверхности ковчега. Поэтому, когда отверстие было достаточно расширено, мы тотчас же приняли дополнительные меры предосторожности: просунули за стену матрасы и подвесили их с внут­ренней стороны к деревянной балке.

Разборка замурованного прохода отняла у нас два часа напряженной работы. Тем не менее мы расчистили проход лишь настолько, насколько это было необходимо в тот момент. Когда мы дошли до пола, пришлось на время приостановить работу, чтобы подобрать бусины от ожерелья, которое грабители рассыпали на самом пороге, вынося из усыпальницы. Эта отсрочка была жестоким испытанием нашего терпения, потому что дело шло медленно, а мы изнывали от желания узнать, что же все-таки ждет нас там, внутри. Но в конце концов и с этим было покончено. Последний камень был вынут - и перед нами открылся свободный проход во внутреннюю комнату.

Разбирая стену, преграждавшую путь, мы обнаружили, что внутрен­ний покой расположен более чем на метр ниже передней комнаты. Это, а также то обстоятельство, что между дверью и саркофагом оставалось лишь весьма узкое пространство, крайне затрудняло проход в усыпальницу. К счастью, в этом конце комнаты не оказалось мелких предметов, поэтому я спустился вниз, захватив с собой один из переносных фонарей, осторожно дошел до угла ковчега и заглянул за него. Сразу же за углом мне преградили дорогу две прекрасные алебастровые вазы, но я увидел, что, если их убрать, можно будет свободно добраться до другого конца комнаты. И вот, тщательно отметив место, где они стояли, я приподнял их и передал назад, в переднюю комнату. Если не говорить о царской чаше для омовений, эти два сосуда по тонкости работы и изысканности форм превзошли все, что мы когда-либо находили.

Теперь ко мне присоединились лорд Карнарвон и П. Лако. По узкому проходу между стеной и ковчегом мы осторожно двинулись дальше, освещая дорогу фонарями.

Мы, несомненно, находились в погребальном покое. Здесь перед нами высился огромный позолоченный ковчег, внутри которого покоился сам фараон. Размеры этого ковчега были так велики (5 х 3,3 метра при высоте 2,73 метра, как мы установили впоследствии), что он заполнял почти всю кубатуру усыпальницы. Со всех четырех сторон от стен его отделяло узкое пространство - около 0,65 метра, а его крыша с коньком и лепным карнизом почти касалась потолка. Весь ковчег сверху донизу был покрыт золотом, по бокам были вделаны пластинки из сверкающего синего фаянса, а на них без конца повторялись изображения одних и тех же магических символов, которые должны были сохранить и укрепить последнее обиталище фараона. Вокруг ковчега прямо на полу лежало множество погребальных эмблем, а в северном конце усыпальницы - семь магических весел; они должны были понадобиться фараону в его переправе через воды загробного царства.

Стены усыпальницы в отличие от передней комнаты были украшены пестрыми изображениями и надписями. Исполнение их отличалось некоторой поспешностью, зато краски поражали блистающей свежестью.

Все эти детали мы отметили лишь впоследствии, ибо в тот момент единственное, что нас занимало, - это ковчег и его сохранность. Неужели грабители проникли и в него и потревожили царственные останки?

В восточной стене ковчега оказалась большая створчатая дверь, за­крытая на задвижки, но не запечатанная. За ней нас ожидал ответ на вопрос. Горя нетерпением, мы отодвинули задвижки, распахнули створки двери - и перед нами предстал второй ковчег с такой же створчатой дверью, закрытой на задвижки, и... с нетронутой печатью. Мы решили не ломать эту печать на задвижке. Сомнения наши рассеялись, а идти дальше мы не рискнули, потому что сейчас это могло только причинить урон всему погребению. Я думаю, что в тот момент никто не хотел ломать печать еще и потому, что нас охватило гнетущее чувство, словно мы совершили кощунство, открыв створчатую дверь, - чувство, усиленное, по-видимому, почти болезненным впечатлением от украшенных золотыми розетками льняных погребальных покровов, которыми был задрапирован второй ковчег. Мы словно чувствовали присутствие умершего царя, и наш долг был оказать ему эту почесть. А воображение рисовало нам, как одна за другой открываются двери всех ковчегов вплоть до самого последнего, в котором покоится фараон.

Осторожно и как можно бесшумнее мы снова закрыли большую створчатую дверь и направились к дальнему концу комнаты.

Здесь нас ожидал сюрприз. В восточной стене усыпальницы оказалась низкая дверь, а за ней - еще одна комната, меньшая по размерам и более низкая, чем все предыдущие. Вход в эту комнату в отличие от других не был ни замурован, ни запечатан, поэтому мы смогли с порога заглянуть в нее. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: здесь, в этой маленькой комнате, хранятся ценнейшие сокровища гробницы.

Прямо напротив входа, у противоположной стены, стоял самый прекрасный предмет, какой я когда-либо видел. Он был так хорош, что захватывало дух от восторга и удивления. Его центральная часть представляла собой широкий, сплошь обшитый золотом ящик, сделанный в форме ковчега с карнизом из священных кобр. Вокруг него свободно стояли четыре изваяния богинь - хранительниц мертвых - грациозные статуэтки с протянутыми вперед в охранительном жесте руками Их позы были так естественны и полны жизни, а лица отражали такое глубокое сострадание и жалость, что, казалось, даже смотреть на них - уже святотатство. Каждая богиня охраняла свою сторону ковчега, но если статуэтки, расположенные спереди и сзади, стояли, устремив взгляд прямо на охраняемый предмет, то два боковых изваяния оглядывались через плечо на вход, словно в ожидании внезапной опасности, и это придавало всей группе поразительную жизненность. Простота и величие всей композиции невольно заставляли работать воображение, и мне не стыдно признаться, что я не в состоянии был произнести ни слова от непреодолимого волнения. Перед нами был, несомненно, ковчег с канонами [22], игравшими столь значительную роль в обрядах мумификации.

В этой комнате было много других чудесных вещей, но в тот момент нам было трудно их заметить, потому что взгляд невольно снова и снова обращался к прекрасным миниатюрным статуэткам богинь.

У самого входа, на постаменте, установленном на салазках, лежало закутанное в льняные покровы изваяние бога-шакала Анубиса, а за ним виднелась голова быка на подставке. Это были эмблемы загробного царства.

У южной стены комнаты стояло множество черных ковчегов и ящиков. Все они были закрыты и запечатаны, за исключением одного ковчега, сквозь открытые дверцы которого можно было разглядеть статуэтку Тутанхамона, стоящего на черном леопарде.

У самой дальней стены виднелось множество других миниатюрных ларцов из позолоченного дерева, сделанных в форме ковчегов, в которых, несомненно, хранились погребальные статуэтки фараона.

В центре комнаты, чуть левее Анубиса и быка, стояла группа великолепных шкатулок из слоновой кости и дерева, инкрустированных золотом и синим фаянсом. В одной из них, с откинутой крышкой, лежало пышное опахало из страусовых перьев с ручкой из слоновой кости. Оно казалось настолько новым и прочным, словно его только что сделали.

Кроме того, в разных частях комнаты стояли модели лодок с парусами и полным оснащением, а у северной стены - еще одна колесница.

Вот что мы увидели во время этого краткого обзора самой дальней комнаты гробницы. С тревогой мы искали всюду следы посещения грабителей, но при поверхностном осмотре ничего подозрительного не было заметно. Воры, конечно, побывали и здесь, но вряд ли они успели что-либо сделать, разве что открыли два-три сундука. Большая часть ларцов, как уже говорилось выше, осталась с нетронутыми печатями, да и вообще все предметы в этом хранилище в отличие от хаоса передней и боковой комнат остались на своих местах, как их расположили здесь во время погребения.

Трудно сказать, сколько времени отнял у нас первый осмотр чудесных сокровищ гробницы, но для тех, кто с волнением ожидал в передней комнате, время тянулось бесконечно. Для большей безопасности в усыпальнице могли находиться одновременно только три человека, поэтому, когда лорд Карнарвон и П. Лако вышли, стали попарно входить остальные.

Любопытно было, стоя в передней комнате, наблюдать за их лицами, по мере того как они появлялись в дверях. У всех были какие-то сумасшедшие удивленные глаза, и каждый молча воздевал руки, жестом показывая, что не находит слов, чтобы описать чудеса, которые он видел. Описать их в самом деле было невозможно, а чувства, которые они в нас вызывали, даже в том случае, если бы нашлись слова для их выражения, были слишком интимными, чтобы ими делиться с другими. Этого ощущения, я думаю, никто из нас никогда не забудет. Мысленно - да и не только мысленно! - мы стали как бы участниками погребальной церемонии давным-давно умершего и почти забытого фараона.

Мы спустились в гробницу в четверть третьего, а когда три часа спустя мокрые, запыленные и растрепанные снова вышли на солнечный свет, вся Долина царей предстала перед нами совсем по-иному; она стала понятнее и ближе. Мы почувствовали себя так, словно нас выпустили на свободу.

День семнадцатого февраля был специально отведен для осмотра гробницы египтологами. К счастью, большинство из тех, кто в это время находился в Египте, смогли приехать. А неделю спустя гробница была снова засыпана. Выше уже объяснялась необходимость подобных действий.

Так завершился первый сезон раскопок гробницы фараона Тутанхамона.

Теперь несколько слов о том, что нам предстоит.

Первое, за что мы примемся в следующий зимний сезон, - разборка погребальных ковчегов в усыпальнице. Задача трудная и внушающая страх. Если судить по папирусу Рамсеса IV, нам предстоит разобрать не менее пяти таких вделанных один в другой ковчегов, прежде чем мы добе­ремся до каменного саркофага, в котором покоится фараон. В промежутках между стенками ковчегов мы, очевидно, обнаружим немало прекрасных вещей. А вместе с мумией, если только грабители до нее не добрались, как мы предполагаем, нам, по-видимому, удастся найти короны и другие регалии владык Египта.

Сейчас трудно сказать, сколько времени займет у нас эта работа в погребальном покое, но ее необходимо закончить, и лишь затем можно будет подступиться к самой последней комнате. Во всяком случае, если мы сумеем завершить обработку обеих комнат за один сезон, - эго будет огромной удачей. А следующий сезон мы, конечно, посвятим боковой комнате со всем ее хаосом разбросанных в беспорядке вещей.

Никакое воображение не в силах представить все, что еще может быть обнаружено в гробнице, ибо найденные до сих пор вещи, о которых шла речь, составляют едва ли четвертую и, по-видимому, наименее значительную часть всех похороненных здесь сокровищ. Нам предстоит еще немало тревог и волнений, прежде чем мы завершим свое дело. Поэтому мы с нетерпением думаем об ожидающей нас работе.

Лишь одна тень, одно горькое сожаление омрачает нашу радость: мысль о том, что лорду Карнарвону не удастся увидеть плодов своего труда [23].