Шаубергер Виктор – Энергия воды 12 страница

– Да, платье не простое. Кто такая Диана фон Фюрстенберг? Оно не слишком дорогое? И не слишком ли открытое для этого времени года?

– В марте в нем действительно прохладно, – согласилась Клодина. – Зато будешь его каждое лето носить годами. Вид у тебя отличный. А королева будет знать, что ты затратила время на покупку платья специально для визита к ней.

– А ты со мной не можешь поехать? – спросила я, чувствуя себя несколько задумчиво. – Да нет, конечно.

Вампиры на фей слетаются, как колибри на сахарную воду.

– Я могу не выбраться живой, – ответила она, сумев вложить в интонацию сожаление, что из-за этого обстоятельства не может быть со мной рядом.

– Не беспокойся. В конце концов, худшее ведь уже случилось? – Я раскинула руки. – Они мне угрожали, ты знаешь? Если я не буду поступать так-то и так-то, Билл за это поплатится. Так знаешь что? Больше я этого не боюсь.

– Ты там думай, что говоришь, – посоветовала Клодина. – С королевой ругаться нельзя. Даже гоблины этого не делают.

– Обещаю, что не буду, – ответила я. – И я очень тебе благодарна, Клодина, что ты проделала такой путь.

Клодина крепко меня обняла. Как будто с мягкой березкой обнимаешься – такая она высокая и стройная.

– Лучше бы не было такой надобности, – сказала она.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

 

Королеве принадлежал квартал зданий в центре Нового Орлеана – может быть, за три перекрестка от Французского квартала. Из этого можете сами заключить, какие там деньги крутятся. Мы с Клодиной поели – я почувствовала, как на самом деле проголодалась, – а потом она высадила меня в двух кварталах от цели, потому что поток машин и туристов вблизи королевской резиденции был по-настоящему плотен. Хотя простая публика и не знала, что София-Анна Леклерк – королева, известно было, что она – очень богатый вампир, владеющий чертовой уймой недвижимости и тратящий кучу денег на общественные нужды. К тому же ее телохранители были весьма колоритны и имели особое разрешение носить оружие в пределах города. А потому ее офисное здание, оно же резиденция, было включено в список достопримечательностей, подлежащих осмотру, предпочтительно в ночное время.

Хотя днем вокруг здания крутился поток машин, ночью окружающий его квадрат улиц был открыт только для пешеходов. Автобусы парковались за квартал отсюда, и гиды проводили туристов мимо перестроенного здания. Пешие экскурсии и достопримечательности включали то, что гиды называли «вампирским центром».

Охрана совершенно не скрывалась – этот квартал был очевидной целью бомбистов из Братства Солнца. Уже были случаи нападения на предприятия вампиров в других городах, и королева совершенно не собиралась таким образом терять свою жизнь-после-смерти.

Стоящие на постах охранники-вампиры выглядели устрашающе. У королевы был собственный вампирский спецназ. Хотя вампиры и сами по себе достаточно смертоносны, королева выяснила, что люди больше обращают внимания, если видят знакомые силуэты. И охранники были не только тяжело вооружены, но и одеты в черную пуленепробиваемую броню поверх черной формы. Этакий смертельно-киллерский шик.

Клодина мне все это рассказала за ужином, и когда она меня выпустила из машины, я была полностью готова. И еще у меня было такое чувство, как будто я иду на прием в саду у английской королевы в новом с иголочки наряде. Ну, мне хотя бы шляпку надевать не пришлось. Но идти по неровной мостовой в босоножках на высоких каблуках было достаточно рискованно.

– Перед вами – резиденция самого знаменитого и заметного вампира Нового Орлеана – Софии-Анны Леклерк! – обращался к своей группе какой-то гид. Он был пестро одет в подобие колониального наряда: треуголка на голове, бриджи до колен, чулки, башмаки с пряжками. Бог ты мой. Я остановилась послушать, и он глянул на меня мельком, но тут же в его взгляде появился интерес.

– Если вы идете с визитом к Софии-Анне, то в уличном наряде не пожалуете, – показал он на меня. – Эта молодая леди одета подобающим образом для беседы с ней – одной из самых выдающихся вампиров Америки.

Он улыбнулся всей группе, приглашая разделить свой энтузиазм.

Есть еще пятьдесят других вампиров, не менее выдающихся. Может быть, они не так ориентированы на публичность и не так ярки, как София-Анна, но публика об этом не знает.

Над «замком» королевы витал не ореол экзотической смертоносности, а скорее атмосфера жутковатого Диснейленда – из-за лоточников с сувенирами, гидов с туристами и любопытствующих зевак. Даже фотограф затесался в толпу. Когда я подходила к первому кольцу охраны, из толпы выскочил какой-то человек и щелкнул камерой. Я застыла от вспышки и сердито посмотрела ему вслед – то есть в ту сторону, где он должен был быть. Когда глаза привыкли и я его разглядела, он оказался приземистым коротышкой с большой камерой и целеустремленным выражением лица. Тут же он зашагал прочь к своему, очевидно, привычному убежищу – углу на той стороне улицы. Продать снимок он мне не предложил, не предложил и купить экземпляр, и вообще не стал ничего объяснять.

Что-то в этом инциденте мне не понравилось. И когда я поговорила с охранником, мои подозрения подтвердились.

– Это шпион Братства, – пояснил вампир, кивнув в сторону коротышки. Потом нашел мое имя в списке у себя в папке. Сам вампир был крупный мужчина с коричневой кожей и носом, выгнутым дугой. Родился он где-то на Ближнем Востоке, когда-то давным-давно. На табличке у него на шлеме было написано имя РАСУЛ.

– Нам запрещено его убивать, – сказал Расул, будто объясняя несколько экзотический народный обычай.

Он улыбнулся мне, что тоже слегка нервировало. Черный шлем был низко надвинут выставляя на всеобщее обозрение острые и белые зубы.

– Братство фотографирует всех, кто входит и выходит, и мы ничего с этим не можем сделать, поскольку хотим жить с людьми в мире.

Расул правильно рассудил, что я – союзница вампиров, раз меня включили в список посетителей, и обращался ко мне с товарищеской непринужденностью, которая мне нравилась.

– Хорошо бы что-нибудь случилось с его камерой, – предложила я. – Братство и без того за мной охотится.

Хотя и неловко мне было просить вампира устроить несчастный случай другому человеку, свою жизнь я достаточно ценила, чтобы ее спасать.

Он блеснул глазами под уличным фонарем. На миг они сверкнули красным, как бывает у людей, когда фотограф снимает их со вспышкой.

– Как ни странно, у него бывали уже неприятности с фотоаппаратами, – сказал Расул. – Две камеры пострадали так, что ремонту не подлежали. Что может значить еще один инцидент? Я ничего не гарантирую, прекрасная леди, но мы сделаем, что можем.

– Большое вам спасибо. Все, что вы сделаете, будет воспринято с глубокой благодарностью. Я потом могу поговорить с одной колдуньей, которая, быть может, займется этой вашей проблемой. Может случиться так, что все снимки окажутся передержанными, или чего-нибудь еще. Вы только ей позвоните.

– Прекрасная идея. Там сейчас Мелани, – сказал он, подходя со мной к парадной двери. Я передам вас ей и вернусь на пост. Когда будете выходить, скажете мне имя и адрес этой колдуньи?

– Конечно.

– Вам не говорили, что вы очаровательно пахнете феей? – спросил Расул.

– Да, я сейчас была в обществе моей феи-крестной, – объяснила я. – Мы ездили за покупками.

– И результат получился чудесный, – галантно заявил он.

– Вы мне льстите.

Но я не могла не улыбнуться ему в ответ. Накануне моему самолюбию достался удар в солнечное сплетение (но я не буду сейчас об этом думать!), и такая мелочь, как восхищение охранника, была как раз тем, что мне нужно, пусть даже на самом деле оно вызвано запахом Клодины.

Мелани даже в спецназовском костюме выглядела хрупкой женщиной.

– М-м-м, как вкусно от вас пахнет феей! – сказала она, просматривая свой список. – Вы та самая Стакхаус? Королева ожидала вас вчера.

– Я была ранена.

Протянув руку, я показала бинт. Благодаря таблеткам боль утихла до легкой пульсации.

– Да, я слышала. У этого новичка сегодня великая ночь. Ему дали наставления, у него есть учитель и добровольный донор. Когда он малость придет в себя, может быть, расскажет, как произошло его обращение.

– Да? – Я услышала, как дрогнул мой голос, когда я поняла, что она говорит про Джейка Перифоя. – Он может и не помнить?

– После внезапного нападения иногда на время теряют память, – ответила она, пожав плечами. – Но потом она всегда возвращается, рано или поздно. А тем временем его будут кормить бесплатно.

В ответ на мой вопросительный взгляд она засмеялась:

– Знаете, они в очередь записываются. Глупые люди. – Она пожала плечами. – В этом ничего интересного нет, когда уже привыкнешь к восторгу самого по себе сосания крови. Самое волнующее – это охота.

Мелани явно была не слишком довольна этими новыми вампирскими правилами насчет питания только от добровольцев или там синтетической кровью. Очень ей не хватало прежней диеты.

Я попыталась выразить вежливый интерес:

– А когда добыча делает первый шаг, это совсем не то, – бурчала она. – Люди нынче пошли...

Она мотнула головкой в усталой досаде. Поскольку была она очень маленького роста, а шлем у нее на голове просто болтался, я не могла не улыбнуться.

– Значит, он очнется, и вы запустите туда добровольца? Как мышь бросают в змее в террариум?

Я старалась сохранить серьезное лицо, а то еще подумает Мелани, не дай бог, что это я над ней смеюсь.

Она подозрительно помолчала секунду, потом ответила:

– Более или менее. Ему даны инструкции. Присутствуют и другие вампиры.

– И доброволец выживет?

– Они предварительно подписывают согласие, – дипломатично ответила Мелани.

Я поежилась.

Расул сопроводил меня к главному входу владений королевы. Это было трехэтажное офисное здание, построенное где-то в пятидесятых и занимающее целый квартал. В другом городе убежищем для вампиров служил бы цоколь, но в Новом Орлеане с его уровнем подземных вод это было бы невозможно. Каждое окно было отделано по-своему. На витражных стеклах красовались картины карнавала Марди-Гра, и кирпичное здание пестрело розовыми, лиловыми и зелеными узорами на белом или черном фоне. Ставни тоже были разрисованы искрящимися цветными брызгами – бусинами Марди-Гра. Эффект получился странноватый.

– А что она делает, когда хочет устроить прием? – спросила я. Потому что, даже не смотря на жалюзи, кирпичный параллелепипед просто не имел праздничного вида.

– А, она приобрела один старый монастырь, – ответила Мелани. – Можете взять буклет, когда будете уходить.

Именно там проходят все официальные мероприятия. В бывшую церковь некоторые из старых войти не могут, но за исключением этого неудобства... там вокруг высокая стена, ее легко патрулировать, и отделка там красивая. У королевы есть там апартаменты, но жить там круглый год слишком тоскливо.

Я не знала, что сказать – вряд ли я вообще увижу официальную резиденцию королевы. Но Мелани явно скучала и хотела поболтать.

– Вы, я слышала, кузина Хедли?

– Да.

– Странно как-то – живые родственники. – На секунду она загляделась куда-то вдаль, опечаленная – насколько может быть опечаленным вампир. Потом вроде бы заставила себя встряхнуться. – Для такой молодой, как она, Хедли неплохо действовала. Но она слишком уж воспринимала как данность свою вампирскую долговечность. – Мелани покачала головой. – Не стоило ей заступать дорогу такому старому и злобному вампиру, как Уолдо.

– Уж это точно, – согласилась я.

– Честер! – позвала Мелани.

Честер был следующий в очереди охранник, а рядом с ним – некто в одежде, которую я уже привыкла считать обычной формой их спецназа.

– Бубба! – воскликнула я в ответ на его «Мисс Сьюки!»

Мы с ним обнялись на глазах изумленных вампиров.

Дело в том, что у них даже рукопожатия не слишком приняты, а объятия – это вообще для их культуры экзотика.

Я была рада, что ему не дали пистолета – только обычные аксессуары охранника. В мундире он выглядел чудесно, и я это ему сказала:

– Черное очень идет к твоим волосам.

Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой.

– Как мило с твоей стороны это заметить, – ответил он. – Большое тебе спасибо.

Когда-то во всем мире знали лицо и улыбку Буббы. Когда его завезли на каталке в морг Мемфиса, санитар-вампир заметил едва заметное биение жизни. Поскольку санитар был отчаянным фанатом, он взял на себя ответственность за обращение певца, и так родилась легенда. К несчастью, тело Буббы было так накачано наркотиками и продуктами распада, что обращение оказалось не до конца удачным, и теперь Буббу – кошмар любого вампира, обеспокоенного репутацией своей расы, – передавали с рук на руки.

– И давно ты здесь, Бубба? – спросила я.

– Уже пару недель, но мне тут отлично, – ответил он. – Бродячих кошек полно.

– Да-да, – ответила я, стараясь не слишком включать воображение. Я кошек очень люблю. Бубба тоже, но не в том смысле.

– Если его кто-нибудь из людей случайно замечает, принимают за актера-двойника, – тихо сказал Честер. Мелани вернулась на свой пост, а Честер – который, когда его взяли, был мальчишкой из глубинки с песочными волосами и зубами врозь, – теперь меня сопровождал. – Чаще всего так и сходит. Но иногда его называют прежним именем или просят спеть.

Бубба сейчас поет очень-очень редко, хотя иногда его удается улестить спеть одну-другую знакомую песню. Такие случаи запоминаются. Но обычно он отнекивается, что вообще ни одной ноты спеть не может, а своему прежнему имени тоже не очень радуется.

Он шел за нами, пока Честер вел меня дальше. Мы свернули, поднялись на один этаж, встречая все новых и новых вампиров, и даже несколько человек попалось, спешащих куда-то с деловым видом. Как в любом офисном здании в будний день, только сотрудники – вампиры, а небо за окном темное, как только бывает ночное небо в Новом Орлеане. По ходу дела я заметила, что некоторые вампиры держатся свободнее других. Присмотревшись, я увидела, что у настороженных вампиров у всех значки-булавки на воротниках в форме контура штата Арканзас. Наверное, они из свиты супруга королевы, Питера Тредгилла. Когда вампир из Луизианы столкнулся с вампиром из Арканзаса, арканзасец зарычал, и я подумала на секунду, что сейчас будет драка.

Скорее бы убраться отсюда – очень уж тут напряженно.

Честер остановился перед дверью, с виду похожей на все прочие закрытые двери, только по бокам от нее стояли два здоровенных вампира. Давно когда-то их наверняка считали великанами, потому что рост у них был где-то шесть футов три дюйма. Они казались братьями, хотя, быть может, дело было лишь в росте и зловещих мордах да одинаковом каштановом цвете волос, подчеркивающем схожесть. Здоровенные как быки, бородатые, с убранными в хвост волосами за спиной, будто с афиш профессионального реслинга сошли. У одного был большой шрам через все лицо – естественно, полученный раньше смерти. У другого в первоначальной жизни была какая-то кожная болезнь. И стояли они тут не для виду: оба были абсолютно смертоносны.

(Кстати, у одного антрепренера была идея устроить соревнования по реслингу между вампирами, но попытка сгорела синим пламенем. На первом же матче один вампир оторвал другому руку – в прямом эфире. У них, у вампиров, нет понятия «драться на публику».)

Эти двое были увешаны ножами, и у каждого еще на поясе топор. Я так поняла, что если кто-нибудь сумеет добраться досюда, пистолеты погоды не сделают. К тому же вампиры сами по себе – оружие.

– Привет, Берт и Берт! – кивнул Честер каждому по очереди. – Вот это – та самая Стакхаус, которую хочет видеть королева.

Он повернулся и зашагал назад, оставив меня с телохранителями королевы.

Завопить – это, наверное, было бы не лучшим выходом, и потому я сказала:

– Не могу поверить, что у вас обоих одно и то же имя. Наверное, он ошибся?

Две пары карих глаз посмотрели на меня в упор.

– Меня зовут Зигеберт, – произнес тот, что со шрамом.

В его голосе звучал неизвестный мне акцент, в котором имя произносилось как «Зии-йе-бэйрт». Честер использовал американизированную версию этого имени, явно весьма древнего. – А это – мой броддер, Вайберт.

Мой брат Вай-бэйрт, что ли?

– Здравствуйте, – сказала я, стараясь не дрожать. – Я – Сьюки Стакхаус.

На них это не произвело впечатления. Но тут мимо прошагал один из вампиров с булавкой, глянул на братьев с плохо скрытым презрением, и в воздухе запахло смертью. Зигеберт и Вайберт смотрели вслед вампиру – это была женщина в деловом костюме, – пока она не свернула за угол. Тогда их внимание вернулось ко мне.

– Королева... занята, – сказал Вайберт. – Когда она хочет, чтобы тебя в ее комнату, тогда свет – он гореть. – Он показал на лампочку в стене справа от двери.

Значит, я застряла здесь на неопределенное время. Пока свет – он гореть.

– А ваши имена что-то значат? Они из... раннего английского? – Голос мне слегка изменил.

– Мы саксонцы. Наш фаддер из Германии ехал в Англию – как ее называют сейчас, – сказал Вайберт. – Мое имя – Светлый Бой.

– А мое – Светлая Победа, – добавил Зигеберт.

Я вспомнила одну историческую передачу. Саксонцы в конце концов стали англосаксами, а потом их завоевали норманны.

– И вас воспитали воинами, – сказала я с умным видом.

Они переглянулись.

– Другого не было, – сказал Зигеберт. Когда он говорил, у него дергался кончик шрама, и я старалась не приглядываться. – Мы – сыновья вождя воинов.

Я могла бы сто вопросов им задать об их жизни, когда они были людьми, но посреди офисного здания глубокой ночью – это не казалось подходящим местом и временем.

– А как вы стали вампирами? – спросила я. – Или это щекотливый вопрос? Если да, то не надо – не хочу никому наступать на любимые мозоли...

Зигеберт опустил глаза и посмотрел на ноги – до меня дошло, что разговорная речь не стала его сильной стороной.

– Та женщина... очень красивая... в ночь перед битвой приходила к нам, – ответил Вайберт, запинаясь. – Говорить... мы быть сильнее, если она нас... заберет.

Они посмотрели на меня вопросительно, и я кивнула, показывая, что поняла: Вайберт говорит, что женщина-вампир хотела заполучить их в свою постель. Или они уже понимали, что она хочет их крови? Трудно сказать. Только ясно, что это был очень амбициозный вампир – чтобы взять этих двоих одновременно.

– Она не говорила, что после мы будем драться только ночью. – Зигеберт пожал плечами, показывая, что тогда не понял этой уловки. – Мы не задали много вопросов. Мы очень хотели!

И он улыбнулся. Ничего нет страшнее, чем вампир, у которого остались только клыки. Может, у Зигеберта есть еще зубы в глубине рта, но мне при моем росте их не видно. Вот Честер с его полным набором зубов, пусть и кривых, выглядел блестяще по сравнению с этим.

– Наверное, очень давно это было, – сказала я, потому что ничего другого не могла придумать. – А давно вы работаете на королеву?

Зигеберт и Вайберт переглянулись.

– С той ночи, – ответил Вайберт, удивившись, что я не поняла. – Мы принадлежим ей.

Мое уважение к королеве – да, пожалуй, и страх перед ней, – еще выросли. София-Анна – если это ее настоящее имя, – смело и стратегически правильно строит свою карьеру предводительницы вампиров. Она обращает их и привязывает к себе связью, о которой... тот, чье имя я не хочу говорить даже про себя, говорил, что она для вампира сильнее любой другой.

Но тут, к моему облегчению, лампа на стене загорелась зеленым.

– Иди, – велел Зигеберт и распахнул тяжелую дверь. Они с Вайбертом одинаково кивнули мне на прощанье, и я переступила порог, шагнув в комнату, похожую на кабинет любого руководителя компании.

София-Анна Леклерк, королева Луизианы, а с ней еще какой-то вампир сидели за круглым столом, заваленным бумагами. Я уже однажды видела королеву – когда она приезжала ко мне домой сообщить о смерти Хедли. Я тогда не заметила, насколько она была молода, когда умерла – не старше лет пятнадцати. Элегантная женщина, дюйма на четыре ниже меня с моими пятью футами шестью дюймами, и вылизанная до самых ресничек. Косметика, платье, волосы, чулки, украшения – все самое лучшее.

Сидевший за столом с ней вампир был ее копией в мужском исполнении. На нем был костюм стоимостью в мой годовой счет за кабельное телевидение, был он наманикюрен, подстрижен и надушен так, что уже почти и не мужик. В нашей глуши такие ухоженные мужчины не попадаются. И я решила, что это – новый король. Я подумала, умер ли он именно в таком состоянии. Точнее, я подумала, не приготовила ли его так к похоронам похоронная контора, не зная, что его нисхождение под землю – только временное. Если так, то он моложе своей королевы. Может быть, дело не только в возрасте, если метишь в короли.

В комнате было еще двое – низкорослый мужчина в трех футах за спиной королевы стоял, расставив ноги, сцепив руки перед собой. У него были коротко подстриженные белесые волосы и светлые голубые глаза. В лице не хватало взрослости, он выглядел большим дитятей, но с плечами взрослого мужчины. Одет он был в костюм, вооружен саблей и пистолетом.

За стулом мужчины стояла женщина, вампирша, вся одетая в красное: слаксы, футболка, туфли. Зря она это выбрала, потому что красный ей не идет. Она – азиатка, и я бы предположила даже, что из Вьетнама, хотя тогда, наверное, эта страна называлась по-другому. У нее были очень коротко подстриженные ногти без лака и устрашающий меч за спиной. Волосы ей обрезали на уровне подбородка – очевидно, парой ржавых ножниц. И к лицу своему она ничего не прибавила сверх того, что дал ей Бог.

Поскольку меня не проинструктировали о протоколе, я просто склонила голову в сторону королевы, сказала: «Рада снова вас видеть, мэм», – после чего попыталась любезно посмотреть на короля, снова наклоняя голову, теперь уже в его сторону. Двоим стоящим – то ли помощникам, то ли телохранителям, – я просто кивнула. Чувствовала я себя при этом по-идиотски, но игнорировать их мне не хотелось.

Зато уж они-то меня игнорировали без всякого труда – только глянули и оценили, что угрозы я собой не представляю.

– У тебя тут приключения были в Новом Орлеане, – сказала королева вводную фразу.

Она улыбалась, хотя у меня создалось впечатление, что она не из тех, кто готов скалить зубы.

– Да, мэм.

– Сьюки, это мой муж, Питер Тредгилл, король Арканзаса.

Даже малейшей нотки нежности не было в ее голосе. Точно так же она мне могла бы сказать, как зовут ее попугая.

– Оч-прятно, – сказала я, повторив опускание головы и быстро добавив: – Сэр.

Это уже начало мне надоедать,

– Здравствуйте, мисс Стакхаус, – сказал он и углубился в свои бумаги.

●●●●●●●●Обширный круглый стол был завален письмами, распечатками и всякими еще бумажками... банковскими выписками, что ли?

Уяснив, к своему облегчению, что предметом интереса короля не являюсь, я задумалась: зачем я вообще здесь? Но королева начала меня расспрашивать о вчерашнем событии, и я все ей рассказала как могла яснее.

Она с очень серьезным видом выслушала рассказ о заклинании стазиса, наложенном Амелией, и о том, как оно подействовало на труп.

– Ты считаешь, колдунья не знала, накладывая заклинание, что там есть тело? – спросила королева.

Я отметила про себя, что хотя король все время смотрит в бумаги, он ни одной из них не перевернул, пока я говорила. Ну, может быть, он читает медленно.

– Да, мэм. Я знаю, что Амелии это не было известно.

– Благодаря своему искусству телепата?

– Да, мэм.

Здесь Питер Тредгилл на меня посмотрел, и я увидела, что у него глаза необычного цвета – ледяного серого. И в лице полно острых углов: нос клинком, губы прямые, скулы резкие.

И король и королева красивы, но той красотой, что не задевает струн у меня в сердце. И у меня такое впечатление, что это чувство у нас взаимно. И слава Богу.

– Вы и есть та телепатка, которую моя дорогая София хочет привести на совещание, – сказал Питер Тредгилл.

Поскольку это я и так знала, я не чувствовала нужды отвечать, но почтение превозмогло раздражение.

– Да, это я.

– У Стэна один есть, – сказала мужу королева таким тоном, будто вампиры собирают телепатов – как любители собак, скажем, собирают спрингер-спаниэлей.

Единственный Стэн, которого я знаю – это главный вампир Далласа, и единственный телепат, с которым я знакома, там живет. По брошенному королевой замечанию я предположила, что жизнь Барри Колокольчика сильно изменилась со времени нашей встречи. Очевидно, сейчас он работает на Стэна Дэвиса. Не знаю, шериф Стэн или даже король, потому что в те времена я не была посвящена в тайну, что у вампиров таковые имеются.

– И ты теперь пытаешься не отстать от Стэна по пышности свиты? – спросил Питер Тредгилл у жены откровенно недоброжелательно.

По многим дошедшим до меня намекам я понимала, что любви меж ними не слишком много. Если бы спросить меня, я бы ответила, что там даже желания нет. Мне известно было, что моя кузина Хедли нравилась в этом смысле королеве, а двое братьев у дверей сказали, что она перевернула их мир. Ни к одному из концов этого спектра Питер Тредгилл и близко не подходил. Хотя, быть может, это только доказывает омнисексуальность королевы – если есть такое слово. Подумаю, когда вернусь домой. Если вообще вернусь.

– Если Стэн видит выгоду в использовании подобной личности, то я также могу рассмотреть эту возможность – тем более что такая личность есть совсем рядом.

Меня включили в список активов.

Король пожал плечами. Не то чтобы я чего-то ожидала, но я бы сказала, что король такого славного, бедного и живописного штата, как Арканзас, должен быть менее вылощенным, поближе к народу, и с чувством юмора. Может, Тредгилл – саквояжник из Нью-Йорка. Вампирский акцент – он по всей карте размазывался, в буквальном смысле, – так что по речи трудно было определить, откуда он родом.

– Так что же случилось в квартире Хедли, как ты думаешь? – спросила меня королева, и я поняла, что мы вернулись к прежней теме.

– Я не знаю, кто напал на Джейка Перифоя, – ответила я. – Но в ту ночь, когда Хедли отправилась на кладбище с Уолдо, обескровленное тело Джейка оказалось в том чулане. Как оно туда попало – я не знаю. Вот почему Амелия устраивает сегодня экто-чего-то-там.

На лице королевы выразился интерес.

– Она будет выполнять эктоплазменную реконструкцию? Я слышала о таком, но никогда не видела.

А король был не просто заинтересован. На долю секунды он сделался невероятно зол.

Я заставила себя глядеть на королеву:

– Амелия интересовалась, не будете ли вы столь любезны ее, гм, финансировать? – Подумалось, не надо ли добавить слово «миледи», но уж это я просто не могла себя заставить.

– Это будет хорошая инвестиция, поскольку этот новый вампир мог бы нам доставить массу неприятностей. Если бы его просто так выпустили на людей... я рада буду заплатить.

Я с явным облегчением перевела дыхание.

– И я думаю, что тоже посмотрю на эту процедуру, – добавила королева раньше, чем я успела выдохнуть.

Самая неудачная мысль на свете, подумалось мне. В присутствии королевы Амелия стушуется так, что вся ее магия завянет. Но разве можно сказать королеве, что ее присутствие нежелательно?

Когда королева объявила, что хочет посмотреть, Питер Тредгилл поднял острый взгляд.

– Не думаю, что тебе следует ехать, – произнес он, обращаясь к королеве. – Близнецам и Андре трудно будет охранять тебя в городе в подобной округе.

Я удивилась: откуда король Арканзаса знает, что это за округа, где Хедли жила? На самом-то деле это тихий жилой район среднего класса, особенно если сравнить с зоопарком, где находится вампирский центр – с его постоянным потоком туристов, пикетчиков и фанатиков с камерами.

София-Анна уже готовилась к выходу. Эта подготовка состояла во взгляде в зеркало, проверившем, что безупречный вид так и остался безупречным, и надевании туфель на очень высоких каблуках, скрывавшихся под столом – она сидела босиком. Эта подробность как-то вдруг приблизила ко мне Софию-Анну Леклерк. Из-под глянцевой внешности выглянула реальная личность.

– Тебе, наверное, захочется, чтобы нас сопровождал Билл, – обратилась ко мне королева.

– Нет! – рявкнула я.

Да, личность есть – очень неприятная и жестокая.

Но королева непритворно удивилась. Ее супруг был разгневан моей невежливостью – он вскинул голову, уставился на меня горящими от гнева глазами, – но королеву моя реакция просто застала врасплох.

– Я думала, что вы вместе, – сказала она идеально ровным голосом.

Я прикусила язык, чтобы не выдать первый же ответ – вспомнила, с кем говорю. Ответила я почти шепотом.

– Нет, это не так. – Набрав воздуху в грудь, я сделала над собой усилие и сказала: – Я приношу извинения за свою резкость. Пожалуйста, простите меня.

Королева просто посмотрела на меня еще несколько секунд, и я совершенно не могла понять ее мыслей, эмоций или намерений. Как будто глядишь на старинный серебряный поднос – сверкающая поверхность, сложный узор, и на ощупь твердое. Как могло Хедли хватить авантюризма, чтобы спать с этой женщиной – мне просто не понять.

– Ты прощена, – сказала она наконец.

– Ты слишком терпима, – сказал ее муж, и наконец-то его оболочка стала где-то тоньше. Губы искривились в гримасе вроде оскала, и я поняла, что быть в центре внимания этих сверкающих глаз мне ни секунды не хочется. Как азиатская девица в красном на меня смотрит, мне тоже не нравилось, а при взгляде на ее стрижку у меня холодок по коже пробегал. Бог ты мой, даже старушка, которая три раза в год приходила делать бабуле перманент, справилась бы лучше этого Безумного Газонокосильщика.