ОКРЕСТНОСТИ МУНТА

 

– Лошади устали, – атэв придержал своего скакуна, – лучше сойти с дороги. Если дети свиньи за нами гонятся, то на два наших меча придется в десять раз больше.

– Как бы не в сто, – согласился Рафаэль. – Но я еще не поблагодарил тебя.

– Мне суждено было тебя спасти, – пожал плечами спаситель, – и я спас.

– Ты мог этого не делать.

– Не мог, – атэв с удивлением взглянул на мирийца, – нигде не сказано, что многие могут безнаказанно нападать на одного, если рядом есть еще мужчины. А избить сына собаки, поднявшего хвост на повелителя, угодно Всеотцу и Пророку Его.

– Ты видел?

– Мои глаза радовались, и мое сердце пело.

– Мы говорим не о том, – худощавый юноша с ореховыми глазами немного задыхался после безумной скачки, – возблагодарим господа за спасение и назовемся друг другу.

– Я готов, – наклонил голову Рито. – Мое имя Хосе Рафаэль Николас Мартинес Кэрна ре Вальдец, маркиз Гаэтано. Я сын мирийского герцога Энрике и друг короля Александра. Можешь звать меня Рафаэль.

– Я смиренный инок братства Святого Эрасти Гидалского, зовут меня Николай. Я благодарю тебя, что ты показал Яфе дорогу, а потом вывел нас из города.

Рафаэлю было дико видеть гидалского инока, сидящего на одной лошади с атэвом, но он ничего не спросил. Захотят – сами расскажут, что они делают в Мунте. Эрастианец не заставил себя долго ждать.

– Я пришел вернуть Арции истину, – сообщил он, – узурпатора же покарает тот, кто выше нас всех.

– Покарает, как же, – пожал плечами Рито, – если Он допустил, что эта тварь погубила человека, который жил скорее по вашим небесным законам, чем по земным, то надеяться, что он изведет эту плесень, глупее, чем стегать дохлую лошадь.

– Баадук говорил, что Владыка Небес делает лишь то, что не могут сделать те, кто призван им. То, что он молчит, значит, что месть и справедливость в наших руках. Он связал наши судьбы. Для начала этого довольно. – Черные глаза атэва неистово сверкнули. – Я – Яфе, сын калифа Усмана и чернокосой Гулузар. Баадук в великой мудрости своей сохранил мне жизнь, чтобы я исполнил клятву, данную Майхубом пропавшему дею Арраджу. Отныне моя жизнь – твоя жизнь, а твоя месть – моя месть. Ублюдок шакала и крысы недолго просидит там, где ему не место, но нам следует укрыться хотя бы в тех развалинах, – Яфе указал на стоявший у дороги разрушенный дом, – когда-то здесь жили люди. Что с ними сталось? Война или черная болезнь?

– Война, – мириец повернулся к заросшим крапивой руинам, – десять лет назад граф ре Фло поднял восстание против Филиппа Тагэре, его многие поддержали. Восставших разбили, и их земли достались родичам королевы, а те предпочли обдирать крестьян, а не отстраивать разрушенное.

Разрушенный дом казался на удивление бесприютным, Рито подъехал поближе и остановился.

– Проклятый, ну и крапива, отродясь такой не видел… И жжется, как весной.

– Ты не знаешь, что значит одиннадцать созвездий в году любоваться на желтый цвет, – улыбнулся атэв, – эта трава дарит глазам радость, а жалит, как пчела. Красота и немного яда – такой должна быть женщина!

– Лучше б здесь росло что-нибудь другое. Внутрь, не поломав стеблей, не попасть, нас выследит даже слепой.

– Другого укрытия все равно нет, – заметил Яфе, направляя жеребца в арку то ли двери, то ли достигавшего до пола окна.

Рафаэль и Николай послали коней вслед за атэвом. Крапива царила и внутри оставшегося без крыши дома.

– Проклятый, жжется, стерва, – ругнулся Рафаэль и тут же добавил: – Извини, родная, это мы у тебя в гостях, позволь переночевать. Мы хорошие…

– Ты говоришь с травой, как с человеком, – поднял бровь Николай.

– Лючо (он учил меня байле) говорил, что деревья все понимают, а крапивища эта с пятилетнюю сливу вымахала.

– Он прав. – Атэв сноровисто расседлал свою лошадь. – Слышите?

– Псы, – кивнул мириец, – идут по следу. Мы слишком долго выбирались из города, а они пустили погоню по всем дорогам, не иначе… Что ж, не повезло. Ускакать все равно не получится, а тут хоть какое-то прикрытие. Брат Николай, ты сможешь драться?

– Мой меч – молитва, – вздохнул инок, – на корабле Яфе пытался обучить меня земному оружию, но я оказался плохим учеником.

– Тогда молись, – мириец проверил, как ходит меч в ножнах, – а мы сейчас потанцуем.

– Все в руках Владыки всех судеб, – пожал плечами атэв, – мы должны сделать все, что можем, и даже более… О раб семи и семнадцати! [23]Что это?!

Примятая копытами крапива стремительно поднималась. Мало того, из земли стремительно лезли новые побеги, занимая место сломанных. Через полдесятинки беглецов и преследователей разделила непролазная зеленая стена, и даже самый опытный следопыт не мог предположить, что через нее кто-то проходил.

Погоня приближалась, и трое в развалинах затаились. Губы Николая шевелились, вознося молитву, а Рито с Яфе успокаивали лошадей, чтоб не вздумали выдать себя ржанием. Свора завывала совсем рядом, но вскоре уверенный лай сменился жалким, потерянным поскуливанием. Псы уперлись в крапивную чащу и остановились. Было слышно, как подскакали охотники и кто-то прорычал проклятия в адрес преследуемых, спутников, собак, лошадей и треклятой крапивы, жалящей, как десяток гадюк.

– Что вы так разволновались, – ленивый, с легкой картавинкой голос, без сомнения, принадлежал Базилю Гризье, – здесь никого нет и быть не может…

– Следы ведут сюда, – вмешался кто-то, исполненный рвения.

– Если сигнор желает, он может проверить, – огрызнулся грубый, в котором Рафаэль узнал капитана Клемана, – но, клянусь святой Циалой и ее непорочными подштанниками, граф Мо прав. Эту мерзость никто не трогал с весны.

– А собаки?

– Проклятый их знает, за кем они шли. Мы же не знаем, кого гнали – на дороге уйма следов, а башмаков беглецы нам оставить не удосужились.

Последовало молчание, затем раздался шорох – кто-то спрыгнул с лошади и, видимо, сунулся в заросли, так как раздалась отборная ругань.

– Убедились? – хмыкнул Базиль. – Милый Эсташ, Его Величество, без сомнения, оценит вашу преданность и готовность жертвовать собой, но здесь нет даже кошек. Если вы намерены ловить преступников, вернемся на дорогу.

Названный Эсташем буркнул что-то невразумительное, послышался удаляющийся шум копыт. Рафаэль снял руку с эфеса.

– Если бы у меня не было сигны, я бы поместил на нее крапиву.

– Возблагодарим Творца за спасение, – подал голос Николай.

– А на хрена? – Раздавшийся голос был низким, скрипучим и словно бы обжигал. – Помог он тебе, что ли? Творца он благодарит, может, ты его возблагодаришь и за то, что твой папаша твоей мамаше тебя сотворил?

– Кто здесь? – Атэв схватился за саблю.

– Ну, я, – сказал голос, – живу я здесь…

– Мы тебя не видим.

– Достаточно того, что я битую ору любуюсь на ваши глупости… Творца они, видите ли, благодарят, да что б вы делали, если б я вас не прикрыл?

– Так это ты?

– Слава гусеницам, доперло! Я – Хозяин Крапивы и Всего Сопредельного.

– Благодарим тебя за помощь, – вежливо ответил Николай, в то время как Яфе и Рито ошалело уставились друг на друга.

– Пустячок, а приятно, – Крапивник громко расхохотался, – теперь они получат от своего короля. А правильно, нечего лезть туда, куда не положено. Я за вами от самого города слежу. Хорошо, до вас доперло тут спрятаться, а то б вас даже я не спас. А куда вы теперь?

– Я в Гвару, – пожал плечами Рафаэль, – Александр мертв, но война только начинается. А как вы?

– Мы с тобой, – быстро сказал Яфе, – наши дороги связаны нитью Судьбы.

– Воистину, – подтвердил Николай. – Служение ведет нас.

– Что ж, – хмыкнул голос, – ехать так ехать.

– Ты с нами?

– А то нет? Во-первых, вы без меня пропадете, во-вторых, мне одному скучно, а в-третьих… Ну, почему сие важно в-третьих – неважно.

– С нами так с нами, – согласился Кэрна. – Ты где? Или ты невидимка?

– Вот бред! – Крапивник был искренне возмущен. – Я же не привидение, чтоб обходиться без материальной оболочки. Это все и есть я.

– Ты и есть крапива?

– Я Хозяин всея Крапивы, – огрызнулся голос, – но если вам приспичило, будет вам человек, только лошадь сперва добудьте, а пока я и на вас доеду.

По траве прокатилась дрожь, и с самого высокого куста на плечо Яфе шлепнулась здоровенная волосатая гусеница.

– Ну, – сказала она склочным голосом, – поехали.