Утро понедельника. Как только он склоняется, чтобы помочь щенку спаниеля с печальными глазами, я понимаю, что не смогу убить его.

Кирстен Уайт

 

Как только он склоняется, чтобы помочь щенку спаниеля с печальными глазами, я понимаю, что не смогу убить его.

И это, конечно, губит весь мой день.

Я нервно стучу пальцами по джинсам (постукиваю, постукиваю). Он все еще помогает щенку, распутывая поводок вокруг дерева недалеко от бара. И он не только пытается освободить псину, но и говорит с ней. Я не могу услышать их разговор, но по хвосту видно, что разговор довольно приятный, его пальцы такие нежные, эти длинные пальцы, так и начинается мой плохой день, как и вся моя жизнь. Потому что если он сегодня не умрет, смерть придет за Эни, и эта смерть не может быть на моей совести.

Почему он должен помогать щенку? Если бы он пошел тем путем, каким должен был, то я с легкостью могла пересечь дорогу, выследить его у аллеи и избавиться от него так незаметно, как только это возможно.

Он не просто парень на фото или цель. Он тяжело дышит, спасая щенка. Его ноги едва дотягиваются до кузнечиков, когда он в последний раз гладит собаку. Его обувь потертая и джинсы на тонких ногах, и эти случайно спутавшиеся темные волосы. Глаза щурятся из-за забытых солнцезащитных очков, и этот тяжелый рюкзак напрягает его спину. У него слишком большие уши, и слишком большая улыбка, и ужасно большие глаза, он (ну реально слишком, слишком) большой для этого всего.

Я остаюсь в тени этой улицы. Зачем они послали именно меня, не пойму? Почему это не могли быть информация о краже или о банковском счете от генерального директора или шантажа судьи? Я бы справилась с этим. Да и всегда справлялась. Постоянно.

Я ничего не портила уже два года. Я сделала все, о чем просил Джеймс и все, что требовал Кейн. Все что угодно для безопасности Эни, и мы так живем, другого выхода просто нет, если это вообще можно назвать жизнью. Джеймс позволил мне пойти одной на задание, и я прекрасно понимаю, что это очередной тест, чтобы проверить, что я полностью под их властью, что они могут доверять мне, что моя потребность защищать Эни навсегда привяжет меня к ним, неважно какие чудовищные вещи я совершаю. Я не могу наложать.

Технически, я никогда и не ложала, я продолжала делать это, продолжала оберегать Эни и звуки в ее комнате, где она не видит ничего, кроме сломанных видений жизни. Возможно, она уже видела все это, наверно она знает, как все закончится для нас до того момента, как мальчик помог собаке и стал для меня особенным.

Эта немая псина погубила нас.

Но решение принято, и я должна пересечь дорогу, и закончить то, что начала. Сейчас же. Я не могу переиграть это. План ни к чему хорошему не приведет – ведь они могут следить за мной. Просто иди, не останавливайся.

Мои ноги коснулись асфальта и поволокли меня вдоль дороги, и я просто понятия не имею, что мне делать. На протяжении долгого времени мой мозг тренировался игнорировать неправильные импульсы внутри меня, тренировался работать несмотря на то, что я осознавала весь ужас происходящего. Сейчас я думаю только о себе, используя инстинкты для своей же пользы.

Кем решено, по какой причине это парень должен идти со мной сейчас, что-то, что я пока не могу понять, но чувствую, что двигаюсь в правильном направлении. Вот скоро я стану виновником смерти невинного человека с шелковыми ушками.

«Вы нашли моего пса!» Голос, который не мой по праву, а тот, который он должен слышать, наши глаза встречаются (серые, у него серые глаза, я бы навсегда закрыла его глаза), вот он в моей власти и скоро я покончу с этим.

Никогда не дружила с планом. Импульс, вот что мое.

«Это Ваш пес?» - спрашивает он, и его голос намного глубже, чем я могла предположить, такой добрый и нежный, не испортился под жестокостью, ведь я знала, что скоро так и будет. Вот он берет меня, мои большие голубые глаза, губы как у куклы, длинные каштановые волосы: Я как будто картина невинного подростка.

Я наклоняюсь и тяну собаку к себе. Ошейник слаб. Я должна как-то назвать пса. «Да! Спасибо. Мой папа –» Я сомневаюсь и осматриваюсь вокруг бара. Он следит за моим взглядом, потом резко убирает, цвет его лица в моих интересах.

Парни настолько беспечны.

Я стою, устремив взгляд на собаку, ведь я не могу вытерпеть его взгляд. «Ах, да, он должен был вернуться 2 часа назад. Я волнуюсь. Хлое нужно поесть.»

«Я не нашел ее», говорит он, его голос нежен и весел, как будь то он нарочно хочет стеснить меня. «Я лишь распутал ее. Классная собака».

На мгновение я потеряла ход мыслей, но потом вернулась к разговору. «Да, она такая, не так ли? Она – самый лучший друг во всем мире. О, боже, я выгляжу как полный лузер». Я специально хихикаю. Он улыбается в ответ. (Его серые глаза, они – мое мучение навсегда, чтобы я сделала, что еще я могу сделать, что мне, черт возьми, делать – ох, Эни, видела ли ты это? Знала ли ты, когда я уйду, что погублю нас обеих?)

«Ничего страшного. Я люблю собак, у меня была немецкая овчарка. До сих пор скучаю по ней.

Я обхватываю поводок вокруг руки, привлекая его внимание. Маленькие ручки, защищенные руки, которые он в мыслях мог бы держать, а ведь он думает, что я слишком молода для него. От вида моих рук я схожу с ума. «В нескольких кварталах магазин, где я могу что-то купить для Хлои. Хочешь со мной, я имею в виду, если ты не занят. Я с удовольствием отблагодарила бы тебя за помощь щенку, и если бы ты пошел со мной, я была бы очень признательна».

Я прекрасно понимаю, что он собирается сказать «Да» еще до того, как он это скажет, а я смущенно улыбнусь в ответ. Он хочет уйти из бара со мной, и он хочет узнать меня получше, а также разузнать насколько я стара или молода для него.

Что же такого натворили эти руки, ноги, парня, который попал в список Кейна? Я должна разобраться. Потому что я пойду против Кейна (о нет, нет, они убьют нас), и я должна узнать все возможное и покончить с этим. Когда они подкидывают мне работенку, они никогда не объясняют, почему. Хотя бы что-то. Они думают, что чем меньше я знаю, тем лучше. Я не такая, как остальные девчонки, кому нравиться помогать им, кто любит деньги и власть.

Конечно же, они знают, что у меня нет выбора. Если бы был, они бы уже давно были мертвы.

«Сюда». Я направляюсь в задуманном направлении. С одной стороны чувствую спокойствие, с другой – приближение бури, мы ходим по краю. Я падаю, чувствую, что все развивается, так как и было запланировано ими.

«Кстати, Я Адам».

«Ах, да, Я София», - говорю я с другой ухмылкой. Я почти теряю след. Я назвала ему свое имя – свое настоящее имя. Как это могло произойти? Ведь я всегда лгу. «Мои друзья называют Фия, ах да, точно, мой пес так считает, как я уже сказала – он мой единственный друг».

Он опять смеется. Я ему очень нравлюсь, и он хочет узнать мой возраст – я могу прочитать это в каждой линии его тела. «Ты живешь неподалеку?» - спрашивает он.

«Только проездом, лучше сказать, что-то вроде маленького путешествия» - его брови невольно подымаются, и даже несмотря на то, что я холодная девчонка, я улыбаюсь, по-настоящему улыбаюсь, ему сейчас не по себе, я знаю. «Мне 17».

Спокойный выдох. «А, понятно, без обид, но ты выглядишь моложе».

«Мне всегда говорят, что я понравлюсь, когда буду старше.

«Мне то же самое говорили, когда я был неуклюжим, страшненьким тринадцатилетним мальчиком, 6 футов ростом», он улыбается, предаваясь воспоминаниям и мне становится интересно, как же он тогда выглядел. И в то же время, какой он сейчас. «Мне 19, в случае, если я выгляжу старше или моложе своих лет».

«Не, ты выглядишь точно на свои года», он не врет, ему действительно 19. Со своим телом, со своим лицом, или с его ртом. Мои пальцы стучат, спрашивая, ну почему, почему он должен умереть? «А что насчет тебя, ты живешь неподалеку?».

«Вообще, я учусь. В медицинском университете».

«Хочешь стать врачом?», Мой голос наполняется маленьким страхом. Я считаю, он полностью прав насчет меня в своих мыслях, но мои глаза чертят линии пустых тротуаров, вытянувшихся вокруг нас. Я до сих пор не знаю, куда мы идем; я позволяю собаке выбрать конец пути.

Мне интересно есть ли у Кейн ясновидящая, такая как Эни, которая может увидеть меня сейчас. Также мне интересно, как я смогу спрятаться от читателей и шпионов. В голову лезут мысли, как же наверно больно умирать, и какое ужасное чувство после.

«Вот что. Мне по душе исследовательская сторона, чем лечение пациентов. Когда ты заканчиваешь?»

Я оборачиваюсь с улыбкой, готова на действия и я вижу их.

Я вижу трех мужчин. Темная одежда, тонкие жакеты, ничего примечательного у них не имеется. Они не смотрят на нас, они идут параллельно с нами. Они идут за ним или за мной, или вообще за нами обоими.

Дорогая, дорогая интуиция: почему ты повела меня по этому пути? Потому что быть в засаде этих трех шпионов – вовсе не моя идея, не мой план. Ну, хотя бы они не женщины; мои мысли и эмоции в безопасности. Мужчины не залезут ко мне в голову.

«Ну, давай же», говорю я, тяну я поводок, прибавляя шаг.

«И какого рода путешествие? На долго ты здесь?»

«Не знаю. Мои планы поменялись 5 минут назад». Я осматриваюсь через плечо, чтобы увидеть шпионов, три (цок, цок, цок – ненавижу цифру 3), худые плечи, один пистолет между ними, в середине (это ошибка, лучше бы у них всех была пушка – думаю, они это поймут), вычисляя нашу скорость и приближаясь все ближе.

Наверно я не помню, как это не чувствовать себя постоянно неправильной. Может без постоянного неприятного болевого жужжанья в моей голове, бурчанья в желудке, чувства, что вот-вот случится нечто ужасное, что ты не можешь это предрешить, чувства, которое уже стало мне верным другом последние 5 лет – может без этого всего Я – ничтожество. Наверно я могу только выбрать правильно, когда думаю об интересах других. Может я умру даже быстрее, чем думала.

Я опускаюсь к Хлое, пряча свое лицо в шелковый мех. Хорошо. Я могу умереть сегодня. Если я умру, они никогда не узнают, что не сделала я того, что они приказали, и Эни будет спасена. Кейн не сможет использовать ее, чтобы наказать меня, ведь я буду мертва. Но мне нужно сбежать от Адама, в противном случае все задуманное не имеет смысла.

«Сюда». Я заворачиваю в узкую аллею между кирпичными зданиями. Путь открыт по обе стороны, ясно, никаких препятствий, может не так отлично как бы хотелось, но все же, что есть, то есть.

«Это конец пути?» спрашивает он, поворачиваясь через плечо, пытаясь выяснить, куда я смотрю все время.

Я отпускаю Хлою и снимаю поводок. «Кыш», говорю я. Она смотрит на меня с глазами, полными печали и я издаю легкое рычание «КЫШ!» Собака рвется прочь из аллеи навстречу свободе.

Один из нас.

«Что ты – зачем ты отпустила щенка?»

«Это не моя собака», я становлюсь в позу и смотрю Адаму в его лицо, полное непонимания и вопросов. «Послушай внимательно. Сегодня я должна была убить тебя».

Наступила искаженная улыбка на его губах, как будто хочет сказать, что это вовсе не смешно. «О, это…»

«Если бы я собиралась убить тебя, ты бы уже был мертв. Я не знаю, почему они выбрали именно тебя, я надеюсь, ты мне это скажешь, но прямо сейчас у нас нет времени, т.к. три парня уже на пути к нам, и я не знаю, кого из нас они убьют либо вообще обоих замочат. В любом случае мы в полном дерьме. Так что держись от меня подальше, а я попытаюсь спасти ситуацию.

Как только он хочет спросить меня, о чем я вообще говорю, как появляются 3 шпиона, замедляют ход, приближаясь с настороженными взглядами и сжатыми улыбками. Их улыбки лживые.

Они лживы.

«Вот и Вы», говорю я. Я стою перед Адамом, специально закрывая его от этих трех кровопийц. Справа темные волосы – осторожные движения, слишком много мышц, не успеют они. Сэнди блондин в середине, пряча ствол, попытается не подвергнуть рукоприкладству, т.к. он зависит от своего оружия. С щетиной слева – тощий, плавные движения, вот он – моя самая большая проблема.

Они останавливаются напротив меня, а я так и не могу понять, за кем из нас двоих они пришли.

«Джеймс не говорил, что мне будет нужна помощь», говорю я. Их глаза мелькают друг на друга, этого достаточно. Они точно не с Кейном. «Ему надо предупреждать меня о таких вещах. Или вы хотите помочь во флирте с парнишкой? Ну что ребятки вы забираете его?

Сэнди блондин со своей пушкой улыбается, показывает свои белые зубки: «Да, конечно. Мы заберем Адама с собой». Опа. Они знают, кто он такой.

«Чего?», говорит Адам, его голос обрывается на полуслове, как будто что-то в горле застряло.

Значит, Кейн не посылал их, и я не их цель, зато сейчас они хотя бы знают, что я с Кейном. О, спасибо, какое облегчение. Я действительно должна быть разбита, если вся эта ловушка с людьми, кому нужен Адам, лучшее что вообще могло произойти со мной. «Он ваш. Только для начала назовите пароль».

«Пароль?» Мистер брюнет с мускулами заговорил, и я надеялась, только он задаст этот вопрос, он тихий.

Я смеюсь «Да я прикалываюсь. Я лишь немного хотела поиграть со словами. Неужели не смешно? Ну ладно, как хотите».

Тощий не улыбается. Он не переставал пялиться на меня, изучал все это время, и даже зная, что они здесь не за мной (почему, ты тупой мальчишка, что насчет тебя?), я знаю, что тощий уже и меня забрать рад, если только он разгадал мою загадку, как я пыталась разгадать Адама.

Тощий расхаживает. «У нас тут намечается поездочка для тебя, там, в углу стоит черный Седан.

«Отлично». Я вытягиваю руки, показывая, что я измученная и готова ко сну.

«Что, черт возьми, здесь происходит?» Спрашивает Адам, его голос нервный. Он все еще надеется, что это какой-то запланированный розыгрыш. «Я ни с кем никуда не еду».

«Было приятно познакомиться, ребятки», говорю я, кручу сумочку, потом кидаю ее в Сенди блондина с пушкой, опускаюсь на землю и вытаскиваю нож из ботинка.

Мускулистый поздно одупляется, перед тем, как осознать, что происходит, оказывается на земле и кричит, хватая свою порезанную правую ногу. Игра окончена. Блондин вертит в руках мою сумочку, наконец, бросает ее и выхватывает ствол. Я режу его правое предплечье. Он не сможет прицелиться левой – но где же этот тощий? Я не вижу его нигде.

Все постепенно падает сейчас! Я слышу какой-то шепот, легкий ветерок, потом щелчок сзади, швыряю свои ботинки и хватаюсь за челюсть блондина. Оглушенная, недостаточно задержав его; Сенди ругается, потому что его пушку кто-то вытянул. Я встаю на ноги, хватаю его за руку (пистолет валяется на земле), какой-то непонятный хлопок по коленке. Неправильный треск. Сейчас двое из них не смогут преследовать нас, один уже позади.

Руки обхватывают меня сзади, мою талию, и мой нож не помешает сейчас (плохо, плохо, плохо – я недостаточно хороша для этого, я знала, что вся проблема в тощем). Хлопнуть его по голове? Не, он это предвидит. Я хромаю и в нескольких дюймах поскальзываюсь, освобождая локоть, не действует, но все же что-то. Я сжимаю нож у его бедра, проклиная его, он не повалит меня, только стоит сжать руку, и я потеряю нож.

Кто-то пронзительно кричит – это Адам, он все еще здесь, я вообще о нем забыла, я поворачиваюсь и вижу, что он подымает с земли пистолет. Тощий собирался сделать это, но сейчас Адам опередил его, и если честно, я не знаю, хорошо это или плохо, потому что его рука так дрожит, что он может замочить любого из нас, я все-таки лгала, Я не хочу умирать, не хочу, черт возьми, действительно не готова умирать.

Тощий пытается подняться, толкая себя об стену, но Адам вскрикивает: «А ну назад! И ты тоже». Он направляет ствол на нас, и весь дрожит, о боже, пожалуйста, серые глаза не убивайте меня. «Убей ее, сейчас же!»

Тот, который с щетиной поднимается, но не отпускает меня, - он так сильно меня сжимает, что не могу дышать, мелькает перед моими глазами. Пожалуйста, не стреляй в меня, Адам. Я хочу догадаться, понять, почему ты оказался в этой ловушке. Я снова хочу увидеть Эни. Джеймс с ума сойдет, если я умру. Я больше никогда с ним не станцую.

«Та расслабься ты», говорит щетинистый. - «Меня зовут Коул, и мы здесь не затем, чтобы навредить тебе».

«Оставь ее в покое!»

«Адам, опусти пушку. Она единственная, которая желает тебе зла».

«Тогда зачем ты напал на нее?» Голос Адама пронзительный, скрытый паникой. О мои ребра, ребрышки, как же они болят.

«Ты мыслишь неразумно сейчас», - говорит Коул. «Он первая начала. Мы пришли, чтобы помочь тебе, а она атаковала нас».

«Но пистолет был у вас, а не у нее!» Он нервно им машет.

«А у нее был нож, у нее больше оружия в сумочке. Мне нужна твоя помощь. Осторожно опусти пушку и положи мне в карман, это лишь для оглушки. Он незаряженный, я использую его как приманку, если девчонка вдруг будет опасна, и мы сразу уйдем, и все будут в безопасности. Я даю тебе слово!»

Ненавижу такие пистолеты, просто терпеть не могу. ДА ОТПУСТИ МЕНЯ УЖЕ. Я пытаюсь двинуться и толкаю головой его подбородок, ведь его внимание повернуто к другому. Его руки освобождаются и это все, что мне необходимо. Я вырываюсь, и вот я свободна, моя рука высвобождена из его кармана и убегаю (боже эта боль, эта боль).

Но Коул не гонится за мной, он забирает у Адама пистолет. Теперь у него в руках оружие. Я падаю сильно на землю с каким-то треском, раздается выстрел в ногу, теперь понятно, что пистолет заряжен, он повален на землю, но не на долго, я приподнимаюсь и сжимаю пистолет у его груди, он трясется, и я останавливаюсь до тех пор, пока его глаза уйдут в сторону.

Черт, Адам – где Адам, пистолет выстрелил! Где же Адам? Он должен быть в порядке. Вот я вижу его, прижимающегося к стене, лицо белое от ужаса. Мой взгляд касается его тела. Нет ни крови, вообще нет крови нигде, о, слава богу, он не ранен.

«Ты в порядке», говорю я, но не до конца успокоившись, поворачиваюсь к Сенди, у которого замечаю телефон, что ж и его оглушаю ударом. Он упал быстрее, чем Коул. Темные волосы седеют, и наступает шок, держится за ногу, такой немощный, и вокруг уже ничего. Ему следовало больше тренироваться. Я поднимаю сумку с земли и ложу туда пистолет, и снова оборачиваюсь к Адаму. Он пялится на меня с ухмылкой. Ну да, почему бы не посмеяться надо мной? Я показала все, на что я способна. Я чувствую себя, словно я потеряла что-то, но это ведь глупо. Я потеряла все уже много лет назад.

«Я думала, он ранил тебя», говорю я.

«Фия», говорит он, задыхаясь. Он не смотрит на меня, только пялится вниз. «Он выстрелил в тебя».

Я тоже смотрю вниз, и он не прав, нет никаких дыр в моем теле, потом я смотрю влево, и мой голубой рукав кровоточит и вот она рана (ужасная рана кровоточит), где же эта пуля застряла в руке, охватывая левый бок.

«ВОТ, ЧЕРТ».

 

Глава

Эни