День понедельника

 

Она должна была уже вернуться к этому времени, почему ее до сих пор нет? Мне надо услышать ее, понять, все ли с ней в порядке. Конечно же, она мне соврет, но я должна услышать ее.

Это все моя вина. Снова. Либо я вижу события и не могу остановить их, либо я сама вызываю их, потому что все неправильно вижу. Из-за меня погибнет вся моя семья. Я уже итак разрушила Фию, затащив ее в эту школу. Я не могу убить ее.

Я выхожу за дверь и выхожу в холл. Кто-то тут же встает – Дарен, это его звуки. У него привычка выдыхать, когда он собирается что-то сделать.

— Я могу чем-то помочь, Мисс Анабель?

— Ну да, можешь, Дарен! Там окно в конце холла, не так ли?

— Да.

— Можешь открыть его?

— Тебе жарко? Я могу включить кондиционер.

— О, нет, окно не для меня. Это для тебя. Ты можешь просто выброситься из него.

Минутная пауза и затем:

— У вас такое потрясающее чувство юмора, мисс Анабель.

— У меня всего 4 чувства, надо ж как-то это компенсировать. Ты можешь продолжать сидеть в кресле и читать свои любовные романы. А мне надо увидеться с Эйден.

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.

— Чтобы вы могли вновь разочаровать меня, не послушав? Да будет тебе, Дарен. — Я продолжаю идти по коридору, касаясь руками гладкой деревянной обшивки. Пропускаю дверь в пустую комнату. Еще одну. Стучусь.

Открывается дверь, и она тут же протягивает руки ко мне.
— Что-то не так? Что стряслось?

— Они послали Фию на миссию.

Эйден вскрикивает:

— Она в порядке?

— Мне нужно, чтобы ты увидела, что с ней, когда она вернется. Она соврет мне.

Она вздыхает и ее настроение меняется, когда она отдаляется от меня.

— Мне очень жаль. Правда. Думаю, это неправильно. Но я не могу находиться с ней рядом. Ты понятия не имеешь, на что это было похоже, когда мы виделись в последний раз, втянутая во весь этот гнев. У меня голова кругом. От нее у меня головная боль, чувство будто я наглоталась кислоты. Она – яд.

— Моя сестра не яд. — Я выдергиваю свою руку обратно.

Она снова вздыхает, и ее голос становится мягче:

— Прости. Просто я уже говорила тебе, как она будет себя чувствовать. Она будет в гневе. Это первый раз с тех пор, как мы приехали из Европы. Я бы хотела помочь ей, но не могу, также как и ты!

— Почему ты еще здесь? — Я так разъярена, что хочу тряхнуть ее, и уверена, она это чувствует. — Почему ты вернулась? Почему не вернулась к Кейну, не осталась его маленькой шпионкой?

Мне не обязательно быть ясновидящей, чтобы почувствовать боль в голосе Эйден:

— Я не хотела, чтобы ты была одна.

— Как ты можешь работать на них? — Шепчу я. — Они держат меня здесь как в тюрьме, чтобы контролировать Фию.

— Ты когда-нибудь задумывалась, что они держат тебя здесь лишь для того, чтобы обезопасить от Фии?

— Это ложь.

— Ты не можешь чувствовать ее так, как ее чувствую я. Она опасна, Энни, и меня пугает каждый раз, когда она остается с тобой наедине. Она — … — Я слышу ее резкий вдох. — Хорошие новости, она здесь. Я чувствую ее на первом этаже. Полагаю, институт искусства отменяется. Приходи, как она уйдет, и мы сделаем маникюр, договорились? — Эйден начинает закрывать дверь, но колеблется. — Прости меня. — И вот дверь закрыта.

Я смотрю с надеждой на лифт в конце коридора. Я бы хотела спуститься и встретиться с ней, но в отличие от Эйден, которая может ходить когда и где угодно, без ключа—карты Дарена я не смогу спуститься вниз.

Чтобы защитить меня. Отлично. Да я самый защищенный заложник во всем мире.

Я сосредотачиваюсь на звуках из лифта: приглушенный звон, звук дверей. Звук шагов Фии, спускающихся вниз. Она всегда ходит громко, чтобы я услышала ее.

Но вдруг вместо звуков я вижу вспышку света, да – это он, я вижу свет! – и все эти огни и темнота, которые заполняют мои видения, везде темнота и дым, пожар ли это? Должно быть пожар! Слишком много людей умрут.

Нет, это не огонь, это тела танцуют, ритм музыки. Вспышки меняются так быстро, что я не могу запомнить их лица и имена. И Фиа, О Фиа – ты так красива, что у меня разрывается сердце, все танцуют, но она двигается так, как никто другой. Ее глаза закрыты и ее рука поднята. Только одна рука, ей очень больно, кто посмел причинить ей боль? Как скоро это произойдет? Но она потеряла себя, и я знаю, что в тот момент она была по-настоящему счастлива.

Я хочу что-нибудь сделать, но продолжаю стоять и видеть, как моя сестра танцует.

Но потом я понимаю, что не единственная, кто наблюдает за ней. Кто-то еще. Вот что главное в этом видении — не увидеть Фию счастливой, а увидеть того, кто именно наблюдает за ней. Я пытаюсь отсканировать этого труса, но ничего не получается: Я застряла здесь, в своих видениях. Кто-то смотрит на нее. Фиа продолжает танцевать, забыв обо всем.

Если бы я только могла понять, кто смотрит, затем …

— Энни! Анабель!

Голос Фии освобождает меня от видений, от этого света и тьмы.

— Что ты увидела? — Слышится голос Джеймса. Черт. Я должна была оставаться в своей комнате. Он бы не узнал, что я что-то увидела. Я не рассказываю им о большинстве своих видений. Это великая сила все держать в голове и ничего не открывать. Они туда не заберутся.

— Фию. Она танцует.

— Вау! Я собираюсь танцевать! — Я чувствую, как она кружится вокруг меня, ее шаги становятся все быстрее, и какой-то стук об стену.

— Тебе нужно ложиться отдыхать. — Фыркает Джеймс.

— О, Джеймс, — Фиа вскрикивает. — Только не при моей сестре. Она тебя ненавидит.

— С тобой все в порядке? — Я хочу прикоснуться к ней, но она танцует вдали от меня. Играет какая-то неприятная попса. Наверно здесь Дорис – я пропустила все, что видела.

— Я не добьюсь от нее ничего, — фыркает Дорис. — Я возвращаюсь к себе в офис. — Она уходит, бормоча себе под нос, что эта песня заела у нее на весь день.

— Детка, детка, детка, Мисс Робертсон! Та-тата! — Фиа не берет мою руку, больше и не возьмет, но я слышу, как она топает ко мне в комнату, я следую за ней.

Ее шаги обрываются. Я предполагаю, Джеймс схватил ее. Его голос слишком спокойный.

— Хорошо, Фиа. Ты увидела ее. Не знаю, зачем она тебе нужна, но ты уже увидела Анабель, так что мы можем направляться к доктору Гранту, не так ли?

— К доктору Гранту? Зачем ей нужен доктор? — спрашиваю я.

— Но я должна рассказать все Анабель о моем приключении. Энни… — Она так близко склоняется к моему лицу, что я могу почувствовать ее дыхание. — В меня стреляли. Это было незабываемо. Сколько семнадцатилетних девчонок могут сказать это?

— Кто-то выстрелил в нее? — Я поворачиваюсь к Джеймсу и с ужасом говорю. — Ты позволил этому случиться?

— Пожалуйста, Фиа, — говорит Джеймс.

— Да, хорошо. Я тоже убила одного невинного ребенка из колледжа. Он бы тебе понравился, Энни. Он был очаровашкой. У него были длинные ноги и руки, и серые глаза. Но потом он просто сдох. Маленький несчастный мертвый малыш.

Я вздохнула, не знала, что смогу. Не чувствовала такого с момента, как солгала Кейну.

— Мне жаль.

— Я была почти убита или убила кого-то? Конечно, мне не жаль. Не жаль, не жаль, вообще пофиг. Этот зал предназначен для кого-то еще? Только для меня? Ладно, я собираюсь вытереть кровь об диван Энни. Не волнуйся, Джеймс – она все равно не может видеть. Она никогда не узнает.

Я слышу, как ее плечо касается стены, она волочится в мою комнату.

— Ты накачал ее антибиотиками? — Спрашиваю я. Я предполагаю, что она не истекает кровью, а также то, что Джеймс не позволил бы и приблизиться близко ко мне. Возможно, он дал ей что-то от боли. Я не почувствовала ни капли алкоголя в ее дыхании. С ней давно такого не происходило.

— Нет. — Джеймсу хватает смелости грустить. Он не имеет права так поступать с моей сестрой. Я шагаю дальше, он сжимает мою руку, но я отталкиваю его.

— Ей не разрешено быть здесь сейчас.

— Джеймс. Она ранена. Она убила человека. Я думаю, ты можешь нарушить правила.

Он спокоен и я задерживаю дыхание: пожалуйста, пожалуйста, ну будь ты человеком, ну хотя бы раз в жизни.

— Хорошо. Я пошлю Гранта присмотреть за ней в вашей комнате. Но потом ей придется уйти.

Ненавижу его. Ненавижу, что Фиа может приходить сюда только по их разрешению, что мы не можем покинуть эту проклятую школу. А также то, что Фиа может жить где-то еще, в то время как я закрыта здесь, в этом аду.

— Да ты святой. — Я кидаюсь словами, желая, чтобы я была его ядом, а Фиа – ядом для Эйдена.

— Она не заслуживает этого. Мне действительно жаль. Обо всем. И я обещаю, что не брошу ее сегодня. Я позабочусь о ней.

— Не тебе о ней заботиться. — Я направляюсь в свою комнату, не касаясь стены, и закрываю за собой дверь. — Фиа? Ты где?

Приглушенное рыдание доносится из-за дивана. Я подхожу к углу и вскрикиваю. Я уже несколько лет не спотыкалась о мебель. Потом я сажусь на колени и пытаюсь сесть рядом с ней.

— Тсс, все будет хорошо.

— Не все так хорошо, Энни. То, что я наделала…что же я наделала…Мне очень жаль. Я со всем разберусь, я обещаю.

Я нахожу ее волосы и глажу их; они мягкие, но на кончиках твердые с какой-то жидкостью. Кровь. Я хочу подбодрить ее. Моя маленькая сестренка на моем диване, и у нее в волосах кровь, и я не знаю точно, чья именно эта кровь.

— Ты что-нибудь видела? — шепчет она. — Они собираются убить нас? Мы в порядке?

— С нами все хорошо, мы в порядке, я обещаю, все будет хорошо. — Я бы так хотела увидеть ее плечо, ее рану. Увидеть ее лицо, понять насколько ей больно. Может и не хочу вовсе. Лучше увидеть ее танцующей.

Я прихожу в себя.

— Не танцуй.

Она смеется.

— Почему?

— Кто-то смотрит на тебя.

Она снова смеется. Смех резкий, не такой, когда мы были детьми.

— Когда я танцую, все наблюдают.

Я вздыхаю, прислоняю голову к ней.

— И не позволяй Джеймсу остаться у тебя на ночь.

— Ты что-то увидела, да? Что-то плохое должно случиться?

Она встревожена.

— Я твоя старшая сестра. Мне не обязательно видеть, чтобы понять, что Джеймс плохой парень, он не для тебя

Фиа фыркает.

— Ты бы изменила свое мнение, если бы увидела его. — Ее голос приглушенный, она пятится назад, берет мое лицо руками. Она кричит, потом рыдает. — Мое плечо реально болит, — она хныкает. Я слышу постукивание пальцев по дивану, три паузы, потом три постукивания. Ох, Фиа.

— Я знаю. Но все в порядке. Все кончено. Больше я не позволю им сделать тебе больно снова.

— Энни, — говорит она, обнимая меня за шею и целуя мой лоб. — Я ничего не сделала.

— Не сделала что?

— Я это улажу. Я обещаю. Ты будешь гордиться мной, я заставлю тебя гордиться и я вытащу тебя отсюда. Я не выполнила задание. Не смогла. Я не убила Адама.

Мое сердце охладевает, я хватаю ее за плечи. Она кричит от боли.

— Ты не?

— Нет, я не смогла. Прости. Я знаю, что натворила. Но я подумала…Я надеюсь…Ты бы не хотела, чтобы я убивала его. Он хороший, Энни. Я сделала правильный выбор. Впервые за столько лет я послушалась себя. Я была так напугана, что вернусь домой – что ты – что они узнают, и что они причинят тебе боль. Но они не знают. Я покончила с этим. И я собираюсь дальше прислушиваться к себе. Я смогу с этим справиться. — Она ждет моего ответа, но я не отвечаю, не могу. В ее голосе еще больше боли, когда она говорит это. — Я думала, что ты будешь гордиться мной за то, что спасла того, кого хотел убить Кейн.

Я позволяю ей пойти и сесть на диван. Слышится удар двери.

— Это не Кейн хотел его смерти, — говорю я.

Щелчки ручки двери; наш разговор подходит к концу. По крайней мере, доктор Грант – человек и наши мысли сейчас в безопасности.

— Тогда кто? — спрашивает Фиа, ее голос дрожит. Мне и так больно видеть ее в таком состоянии, я не могу подойти к ней. Не могу помочь. — Кто хотел его смерти?

Я встаю с дивана и направляюсь к выходу.

— Я.