Студопедия — Лечим ГРИБОК на ногтях там, где другим не доступно. Эффективное решение и ваша защита от разных видов грибка. 12 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Лечим ГРИБОК на ногтях там, где другим не доступно. Эффективное решение и ваша защита от разных видов грибка. 12 страница






соперником. В кустах и в скалах прятались люди с часами, чтобы по времени

вычислить скорость машин. Каждый старался поменьше демонстрировать свою

технику. Вторые водители выискивали затаившихся соглядатаев.

На подъеме от Кальтаватуры к Полицци Кай высмотрел две головы. Он

помахал им. Головы скрылись. Кай крикнул Фиоле:

- Это блеф! Бьюсь об заклад, они высунулись только для того, чтобы нас

отвлечь. С часами сидят совсем другие, и много дальше.

Он притормозил и медленно приблизился к группе скал. Там лежал какой-то

человек и, по видимости, спал.

Кай любезно пожелал ему доброго утра, чем привел его в замешательство.

За два дня до гонок он прекратил тренировки.

Хольштейн и дальше оставался на трассе. Кай поехал в Палермо. Вечером

он рано лег спать, а утром поздно встал. Потом час плавал, позавтракал. В

течение дня выкурил не более пяти сигарет. Часами лежал на солнце, утром и

вечером брал сеанс массажа. Во второй половине дня сидел на террасе и читал,

ходил гулять. За весь период тренировок он не выпил ни капли спиртного. Зато

накупил французских романов и иллюстрированных журналов и завел флирт с

продавщицей апельсинов. Его не занимали ни почта, ни собственные мысли.

 

Однако от встречи с Мод Филби он ожидал чего-то необыкновенного. Ему

было невероятно интересно, как она будет держать себя после всего, что

произошло. Он ждал смущения, а то и растерянности.

Оказалось, что он глубоко заблуждался. Ни одна из его выкладок не

подтвердилась. Мод Филби вышла к нему навстречу - живая, веселая и

совершенно непринужденная.

Вначале он принял это за исключительное самообладание и предположил,

что надолго его не хватит. К его удивлению, мисс Филби оставалась такой же и

не изменилась, даже когда он затронул в разговоре рискованные темы.

Кай насторожился. Однако, по его мнению, ее уверенность не могла быть

естественной.

Он размышлял и прикидывал, что за причина здесь кроется, но ни к какому

результату не пришел. Они оставались в рамках великодушной, ни к чему не

обязывающей дружбы с заметным оттенком взаимного интереса, и Мод Филби без

труда придерживалась этого тона, словно между ними ничего другого никогда и

не было.

Теперь Кай и сам едва не растерялся. Но решил обдумать это позднее,

когда он будет один и у него найдется свободное время. Ему казалось

непонятным, что Мод Филби столь решительно ступает по такой скользкой почве,

хотя уже после сцены между ними в Монте-Карло она не могла относиться к нему

беспристрастно.

Так что покуда ему не оставалось ничего другого, как предположить, что

она забыла о своем влечении к нему, и неожиданно для себя он стал

восхищаться Льевеном, который так быстро этого добился.

Однако эта новая ситуация задела его самолюбие. На него произвела

впечатление изменчивость этой Филби, как на всякого человека вообще всегда

производит впечатление, если он чувствует, что его разом столкнули с прочной

позиции.

То, что до сих пор, и уже не одну неделю, интересовало его постольку

поскольку, стало теперь желанным. В тот раз в Монте-Карло, когда все

зависело только от него, он возымел снобистскую идею отвергнуть мисс Филби и

удовольствоваться интеллектуальным злорадством. Сегодня, когда он убедился,

что этот его жест пропал впустую, а из-за него он потерял все шансы, ему

вдруг страстно захотелось не только эти шансы восстановить, но и постараться

их использовать.

Вечер они провели вместе. Кай был в ударе; у них завязался

добросовестный флирт на серьезной основе, который он настойчиво форсировал.

Он сделал лучшее, что мог: не поминал прошлое как в разговоре, так и в

мыслях, и начал с нуля, словно познакомился с Мод Филби всего какой-нибудь

час назад.

Пальмы, поскрипывая, гнулись под теплым ветром. Какой-то тенор

прокрался в сад отеля и пел итальянские народные песни. Его прогнали, но он

вернулся и уже из других уголков снова и снова заливался долгой кантиленой.

Под конец, начав петь "Санта-Лючию", он забылся, - тут-то персонал отеля

набросился на него и вышвырнул вон.

Словно по уговору, в этот миг из танцевального зала зазвучали синкопы

аргентинского оркестра - приглушенные, проникновенные, подгоняющие. Они

сразу возбуждающе подействовали на Кая, они создавали фон и резонировали и

дали ему почувствовать, насколько он увлечен разговором. Он уже не

предавался размышлениям, для этого он был слишком занят, иначе его бы,

наверное, слегка ошеломило, как быстро пошло дело.

Эту ситуацию отличал явный налет комизма, который укрылся от них обоих:

ее составляло не настоящее, а отсвет того, что было раньше. Раньше они оба

всячески изощряли свой ум, но это ни к чему не привело. Теперь же самые

затасканные средства дали поразительный эффект, и его изюминка заключалась в

том, что он был вызван заблуждениями обоих партнеров.

Кая сковывало то, что Мод Филби с такой легкостью все предавала

забвению; к тому же было неясно, какую роль играл Льевен, и это заставляло

принять то ли иное решение, чтобы увидеть вещи в более ясном свете. В том,

что здесь присутствовало некоторое тщеславие, прятавшееся под маской

самолюбия, Кай себе пока что не признавался. Зато он убеждал себя, что

недооценил Мод Филби.

Она между тем на самом деле не блефовала, но по другой причине, о

которой Кай не догадывался. Последняя сцена в Монте-Карло не только обидела

ее - это еще можно было пережить, - она вселила в нее неуверенность. Мод не

знала, как ей вести себя дальше, и действительно встретила бы Кая в том

состоянии, какое он ожидал, не будь Льевена.

Его затаенные намерения были ей неизвестны. Она знала только, что он

дружит с Каем. Этого пикантного сочетания ей было достаточно, чтобы

остановить свой выбор на нем и таким образом отплатить за обиду, нанесенную

ей Каем. Поскольку Мод по той же причине предполагала, что ей придется

преодолевать сопротивление Льевена, то чересчур легкая победа над ним не

только возвратила ей уверенность в себе, но и вооружила против Кая дразнящей

тайной, не без примеси злобы. Дело дошло до того, что она даже посвятила

Льевена в свои интриганские игры и внушила ему некоторые мысли, какие

побудили его, - к сожалению, этого она не приняла в расчет, - затеять

объяснение с Каем. Но ведь об этом Мод ничего не знала и потому сохраняла

равновесие.

- Потанцуем?

- С удовольствием.

Музыка поглотила их, как светлый бурливый поток. Танцующих пар было

немного, и на гладком полу оставалось достаточно места.

Мод Филби соблюдала такое расстояние между ними, что они едва касались

друг друга, а это и рождает флюиды при любых танцах. Они ступали осторожной

параллелью и нигде не прерывали ее позицией лицом к лицу, чувствовалось, как

выскакивают, словно лани, длинные бедра и снова прячутся под тонким шелком,

как одуряюще играют колени.

Ритмы танца последовали за ними, когда они вернулись на террасу, и

окутали их мягким теплым настроением, приятным спокойствием, ласкою нежных

чувств. Они были во власти мимолетных мечтаний, плыли по воле волн, тихонько

прохаживались взад-вперед. На небе горели звезды, крупные, южные, у воздуха

был вкус вина. Проходя мимо танцевальных площадок, человек невольно делал

несколько па, руки будто сами собой принимали должное положение,

соприкасались плечи - настолько привычными были позы танца, - и стоило

только, остановившись, слегка повернуться, как глаза тоже оказывались совсем

близко друг от друга.

Они не беспокоились о том, что звезды, пальмы и музыка были отнюдь не

оригинальным реквизитом, а поскольку говорили они тоже не слишком много, то

преждевременных объяснений не возникало. Вечер прошел в полной гармонии, и

они походили на влюбленных, достигших запоздалого Почти.

 

Однако на следующее утро, во время плавания, начались осложнения. Мод

Филби, которая прошлый вечер истолковала по-своему, сочла уместным

заговорить о гонках.

Кай отнесся к этому безучастно, он действительно не хотел ничего об

этом слышать.

Но она не отступалась и делала свое дело так осторожно и одновременно

дерзко, что он не стал ей мешать.

Он наблюдал за ней, полуприкрыв глаза, и, поразмыслив, пришел к выводу,

что она оказалась бы подходящей партнершей для флирта, если бы случай не

столкнул его с ней именно в этот год капризов и кризисов.

Одно то, с какой тактичной иронией она говорила о Мэрфи, давая Каю

возможность сделать из этого какие угодно выводы, было забавнейшей

стратегией.

Он решил ее перебить и наконец-то проверить полученные сведения, а

потому спокойно и как бы между прочим сказал:

- Наша команда решила сделать лидером гонки Льевена.

Она рассмеялась.

- В это я не верю.

- Почему же?

- Если бы вы даже этого захотели, то все равно не сделали бы. Хотя бы

из-за Мэрфи.

- Ну, а если бы этого захотел Льевен?

Она мгновенно поняла, к чему он клонит, но ничем себя не выдала и

тотчас ответила:

- С его стороны это было бы глупо.

Кай подумывал о том, чтобы еще глубже загнать ее в тупик. Она опередила

его, сделав такой неожиданный поворот, что застигла его врасплох. Вместо

того чтобы дипломатично защищаться, она сразу сдала позиции. Нет, она не

капитулировала - у нее были еще тысячи лазеек, - а просто перешла во

вражеский лагерь, совершив самое удивительное из всего, что было возможно:

сказала правду.

Смеясь, рассказала она Каю о своих прежних планах, без подробностей,

скорее, намеками, как говорят человеку, который и сам все знает. Таким

образом, она делала его посвященным и союзником. Она поступилась своими

интересами за день до осуществления ее честолюбивых капризов, без всякой

необходимости, казалось, по внезапному наитию, и болтала об этом, словно

ребенок, учинивший веселую путаницу и теперь об этом рассказывающий.

Кай никак этого не ожидал. Он понял, что накануне вечером ошибся в

своих выводах. Тем не менее он об этом не жалел, а, напротив, всей душой

одобрял достигнутую тогда позицию. Мод Филби, сама того не ведая, в эту

минуту его покорила.

Она разоблачила себя и тем показала, что ее честолюбие не слишком

серьезно. Она совсем его отбросила и стала откровенна в свете откровенности

своего чувства. Не будь вчерашнего вечера, такая мысль никогда не пришла бы

ей в голову. А так в ее поведении выявилось не только обаяние, но и нечто

более существенное: что за пределами флирта и спорта, - она настоящая

женщина.

Так комедия ошибок, разыгравшаяся накануне, привела к удивительной

капитуляции с обеих сторон.

Кай получил сообщение от Фиолы, который просил его немедленно приехать

к нему.

Он поспешно собрался в дорогу.

Фиола лежал в постели, плотно укутанный в одеяло. На лбу у него

выступили крупные капли пота, зубы стучали от озноба.

- Очередной приступ малярии. На неделю раньше срока. Я не смогу с вами

ехать. Это состояние продлится до завтрашнего вечера.

Кай кивнул.

- Пожалуйста, не беспокойтесь. Ничего страшного нет...

Эти утешительные слова он произнес механически, - на самом деле

нежданная беда ввергла его в прямо-таки самоубийственное настроение.

Голос Фиолы вывел его из задумчивости.

- Вы должны ехать...

- Да, все как-нибудь устроится... - рассеянно ответил Кай.

Он перебирал в уме имеющиеся возможности. Наверно, у них могли бы

стартовать только две машины, тогда бы он взял вторым водителем Хольштейна,

но это было бы рискованно; или же ему придется обойтись кем-то из механиков.

Фиола приподнялся, но в приступе озноба тут же упал обратно и сказал:

- Возьмите Курбиссона, ради меня. - Он показал глазами в сторону.

Кай повернулся и только сейчас увидел, что в комнате находится

Курбиссон. Он был бледен и казался мальчиком. Каю вспомнилась сцена в день

стрельбы по голубям.

Фиола с трудом проговорил:

- Он знает трассу - часто ездил по ней вместе со мной, и он хотел бы

ехать с вами...

Кай решился сразу. Ему понравилось поведение Курбиссона на площадке для

гольфа. Теперь он стоял здесь, бледный, взволнованный, готовый загладить

любое недоразумение и показать себя. А ведь Кай обещал ему еще раз с ним

поговорить. Но сейчас представился более удачный случай. Он протянул

Курбиссону руку:

- Мы поедем.

Они не стали медлить, вывели машину и сделали круг по трассе, на

умеренной скорости, чтобы не перегружать мотор. Кай подробно инструктировал

Курбиссона по каждой детали.

Потом он отвез его обратно и дал совет: проспать весь вечер и ночь до

завтрашнего утра...

 

XV

 

 

Еще с вечера началось переселение народов в отели. Приходилось сдавать

ванные комнаты. Ванны были превращены в кровати. Каждый причаливший пароход

выбрасывал на берег новые толпы.

Ночь полнилась голосами. Кому не досталось места, ночевал под открытым

небом. Холлы отелей были переполнены, люди пили до утра, а потом сразу

отправлялись в дорогу, на автодром. В садах обосновались приехавшие заодно

джаз-банды. Протестовать было бесполезно.

Кай проснулся один раз среди ночи и увидел, как публика танцует на

гравии под пальмами в свете пестрых фонарей; огни, голоса и музыка - все

беспорядочно смешивалось.

Наутро он набил себе карманы таблетками и спозаранок уехал. Несмотря на

это, он потратил много времени, пока добрался до Черды, - дорога была забита

машинами, хотя было еще совсем рано и туда шли специальные поезда из

Палермо.

Кай на пару с Курбиссоном прокладывал себе дорогу. В автомастерской

собрались механики, чтобы еще раз осмотреть машины. Груды покрышек лежали

наготове. Среди них - нескользящие, "мокрые", блестевшие металлическими

заклепками.

- На случай дождя, - сказал Пеш.

- Какого дождя? - Кай взглянул на безоблачное небо. - Будет жара.

Приехали Хольштейн и Льевен. Они были уже в гоночных комбинезонах -

просторных и тонких костюмах, оставлявших шею открытой. Кай тоже пошел

переодеваться. Медленно натягивал он на себя гоночный комбинезон. Он

чувствовал, что на сей раз ставка выше, чем обычно, и с минуту взволнованно

мял в руках прохладную материю костюма, прежде чем его надеть.

В последний момент все изменилось. Для Мэрфи ставкой была Мод Филби,

это все знали. Сам Кай не стремился победой в гонке завоевать мисс Филби,

это показалось бы ему слишком смешным. Но он ни в коем случае не хотел

уступать победу Мэрфи, хотел непременно помешать тому, чтобы американец в

присущей ему энергичной манере осуществил бы свои претензии на то, на что

мог бы иметь право лишь при совершенно других обстоятельствах.

Машины потянулись к весам. Было отобрано шестнадцать номеров. Четыре

красных машины - команда Мэрфи. Три стартовали до него, сам Мэрфи с номером

десять на радиаторе двинулся в своей команде последним. За ним шел

Хольштейн, потом Льевен, потом Кай.

Надо было пройти отрезок Коппа Флорио, пять раз обогнув массив Мадония.

Каждый круг насчитывал 108 километров и более 1500 поворотов, то есть через

каждые семьдесят пять метров - поворот. Пари заключались 4: 1 в пользу

Мэрфи.

Машины отправлялись через каждые две минуты. Первая машина взревела и

умчалась в туче пыли.

Курбиссон занервничал и хотел уже забраться на сиденье.

- Спокойно, спокойно, - сказал Льевен, - у вас же еще есть время.

Машины срывались с места одна за другой. Воздух наполнился неописуемым

грохотом и шипеньем, он был разодран в клочья. Ничего нельзя было разобрать,

- человек орал другому в ухо, а тот слышал только шепот.

Кай начал было говорить, но как он тому ни противился, рев моторов

проникал в кровь.

Ряд машин выдвинулся вперед. От него отделилась первая из четырех

красных машин команды Мэрфи. Хольштейн уже сидел за рулем, Льевен садился.

Кай сделал знак Курбиссону. Они уселись - на глазах очки, шлемы подвязаны

под подбородком, рукава в обмотках, на локтях и коленях - кожа. Мэрфи не

оглянулся. Его машина вырвалась вперед и исчезла. В этот миг у Кая сделалось

другое лицо.

Стартовал Хольштейн, за ним Льевен. Кай смотрел в пространство, -

неожиданно, разом его охватила лихорадка, ноги возле педалей прямо дрожали.

Он закусил губы, огляделся - это не помогло, тогда он оставил все, как есть,

и, сгорая от нетерпения, стал ждать стартового сигнала, трепеща с того

момента, когда перед его машиной больше никто не стоял.

 

Потом внезапно засвистела и застучала выбеленная солнцем трасса,

стремительно убегая из-под колес. Впереди - тени и яркие блики: взгорки и

ямы. Машина, качаясь, их преодолевала, слегка подпрыгивала и еще быстрее

неслась вперед. Извилины в желтовато-светящейся пыльной дымке, каменья, -

вперед, вокруг, поворот, поворот, снова пыль, погуще, на следующем повороте

взлетает вверх что-то темное, на сотую долю секунды взблескивает белой

молнией, - Кай глубоко вздохнул. Это был Льевен. Кай шел вплотную за ним.

Мимо пролетали оливковые рощи с серебряной листвой. Из облака пыли, как

змея, выглянул и спрятался поднимавшийся вверх серпантин. Позади машины

взметывались камни - она мчалась на большой скорости.

Впереди, прямо за красной машиной Мэрфи, шел одержимый охотничьим

азартом Хольштейн, давно уже ничего не сознавая, в холодном бешенстве; он

делал повороты под острым углом, соскальзывая на самый край дороги.

Вдруг грозно надвинулась пропасть - дорога резко пошла под уклон, потом

потянулись километры неутрамбованного гравия, покрышки открыли стрельбу

камнями во все стороны, руки судорожно сжимали оголтело вихляющее рулевое

колесо, - машина зигзагами преодолевала рыхлую осыпь.

На фоне сияющего неба вынырнул серо-коричневый город-крепость

Кальтавутуро. Дорога взвивалась вверх, свистели компрессоры, трещали камни;

дорога взвивалась вверх, пыль забивала горло, дорога взвивалась вверх, - и

вдруг стала различима первая машина впереди Хольштейна, голубой блик на

сером пятне, но не красный, не красный; скрипя, обгонял он другие машины на

узкой дороге, а та взвивалась все выше - 800, 900, 917 метров, Полицци.

Вдруг небо распахнулось, открывая вид вдаль, нежно повеяло шелковистой

синевой, ее прорезал столб дыма из Этны, а перед ним виднелась вторая

машина, красная, яркая - Мэрфи? Проезжая мимо, Хольштейн заметил номер -

девять: Мэрфи, был еще далеко впереди.

Однако теперь пошли крутые спуски, машины под визг тормозов ныряли вниз

головой, бурей огибали углы, белая машина немилосердно гнала. В долине

Фиуме-Гранде Хольштейн снова увидел перед собой облако пыли, он рванул

вверх, на высоту 900 метров, потом, возле Коллезано, обогнал противника - им

оказался француз Бальбо.

Пальмы, агавы, море; возле Кампо-Феличе дорога пошла на запад, начался

единственный прямой отрезок трассы, семь километров вдоль берега, через ямы,

водостоки, обломки камней. Хольштейн преследовал какой-то итальянский

автомобиль. Недалеко от трибун итальянец забуксовал и блокировал трассу.

Хольштейн проскочил на волосок от него и начал второй круг. Льевен отставал

на четыре минуты, Кай еще на две.

Пеш распорядился, чтобы время Мэрфи, так же как время Хольштейна,

Льевена и Кая, сразу написали бы углем, жирными цифрами, на большом белом

листе картона. Двое механиков подняли этот лист вверх, показывая его

мчавшимся навстречу машинам. Кай увидел, что у Мэрфи преимущество в две

минуты, он ехал час тридцать шесть минут, Хольштейн - 1: 38, Льевен и Кай -

1: 40.

Проехав Полицци, Хольштейн обогнал ехавшую впереди машину, через минуту

- вторую, еще одну он увидел посреди дороги, она стояла, дымясь,

надорвавшаяся от скорости, - это была красная машина, первая из команды

Мэрфи. Теперь обе партии сравнялись - три машины против трех.

Несколько позже проехала следующая красная машина, но дорога была

настолько узка, что обогнать ее не удалось бы.

Хольштейн попытался обойти ее на ближайшем вираже, однако водитель

зашел на поворот с середины, так что места для маневра не оставалось. Этот

водитель заметил, кто следует за ним, и намеренно ему мешал. Хольштейну

пришлось пропустить его ненамного вперед, - пыль застилала ему глаза.

После следующего поворота дорога стала шире, компрессор свистел,

Хольштейн протиснулся поближе к сопернику, вот он уже возле заднего колеса,

вот возле руля, но тут противник стал прижимать его к обочине.

Хольштейн заметил опасность, хотел проскочить мимо, однако красная

машина не замедлила хода, ее водитель не рассчитал дистанцию и зацепил

заднее колесо Хольштейна, обе машины занесло, они перелетели через край

дороги и сильно стукнулись.

Хольштейн выскочил, обежал машину и сразу увидел, что у нее сломана

левая задняя ось. Другой автомобиль еще частью оставался на трассе.

В любой миг мог показаться Льевен. Хольштейн со своим вторым водителем,

пыхтя от натуги, отодвинули красную машину на обочину, после чего он вскочил

на свою, чтобы просигналить. Уже нарастал гул приближавшихся машин; напарник

Льевена поднял руку, когда они проносились мимо: они поняли, что произошло,

а Хольштейн все стоял, дожидаясь, пока проедет Кай. С другой стороны дороги

из травы вылез механик. У водителя красной машины оказалось сломано

предплечье и разбито лицо.

Хольштейн вытащил из красной машины ступеньку, стукнул ее о радиатор и

расщепил на планки, потом разорвал пополам какую-то куртку и тщательно

наложил пострадавшему шины, осыпая его при этом распоследними

ругательствами.

Когда он разогнулся, то вдруг почувствовал тошноту и слабость. Он еще

раз пнул ногой красную машину, потом поспешил к своей, с внезапно

вспыхнувшей надеждой подозвал механика, стал на колени, быстро убедился в

полной безнадежности дела и уселся на землю, тупо сознавая: гонка проиграна.

Льевен узнал Хольштейна, увидел, что случилось, и погнал с удвоенной

силой. Когда Кай заметил Хольштейна на обочине, то сразу принял решение. Он

изо всех сил нажал на газ, потому что знал: Льевен будет теперь гнать с

убийственной скоростью. Он намеревался следовать за ним по пятам, чтобы уже

на третьем круге попытаться его обойти. К мастерской он подъехал в ту

минуту, когда Льевен уже отъезжал, и крикнул ему:

- Я теперь пойду на опережение!

На все ему потребовалось три часа двенадцать минут, Мэрфи - три десять;

значит, американец ушел вперед на восемь минут, а в скорости имел

преимущество в две минуты.

Кай сообщил все это Курбиссону. Выпил почти целый ковш воды, остаток

вылил в радиатор, сменил перчатки без пальцев и, хорошенько нажав на газ,

пошел на третий круг.

 

Трассу окаймляла изгородь из кактусов, похожих на окаменевших

доисторических животных. У одного гонщика из-под колес вылетел камень и

угодил в живот какому-то зрителю, - тот упал. Кай брал повороты, не снижая

темпа. Льевена он обогнал, на миг их машины, поравнявшись на предельной

скорости, словно застыли на месте. Льевен полагал, что его преследует

соперник, и не желал пропускать его; потом он увидел, как рядом выдвинулся

белый радиатор, и сразу уступил ему дорогу.

Трибуны захлестнуло море жары, волнения и ожидания. На табло снова

засветились строки с номерами, где указывалось время каждого. Мэрфи был на

две минуты быстрее остальных, за ним шел Кай. Потом, с разницей в пятьдесят

секунд, шли Льевен и второй красный американец. Три машины сошли с

дистанции. Когда грохнул выстрел пушки, который после каждого полного круга

приветствовал лидирующего водителя, впереди группы шел Дзамбони, за ним, на

небольшом расстоянии, неслась вся стая, а следом, вплотную, гнавший ее волк

- Мэрфи.

Кай обогнал Манни, одолел Уилса и Тоскани, но за Мэрфи не угнался. При

каждой новой туче пыли, что взвивалась перед ним, сердце у него колотилось о

ребра, но красный автомобиль американца так ни разу из этой тучи и не

вылупился. Кай поднял очки на лоб. Пот лил у него по лицу, катился по щекам,

стекал с подбородка, капал на руки. Лицо сделалось серым от пыли,

морщинистым под толстым слоем дорожной пудры. Курбиссон на одном из

поворотов так далеко выдвинулся за борт машины, что чуть было не вылетел из

нее. Кай схватил его за пояс и с силой рванул к себе.

Термометр показывал сорок градусов по Цельсию. Испанец Родиньо

стремительно несся к трибунам, но вдруг остановился на другой стороне, встал

в машине во весь рост, секунду постоял, потом зашатался и без чувств упал на

руки подбежавших к нему людей. Тепловой удар.

У Кая едва не лопался череп, он ощущал опасный прилив крови. Курбиссон

вытащил у него из кармана таблетки, сунул ему в рот и поднес к губам фляжку.

Кай ничего больше не видел - только дорогу, только трассу; с невероятной

четкостью, словно через гигантские увеличительные стекла, вплавленные ему в

глаза, видел он каждый камень, каждый бугор, каждую яму; только дорогу и

видел он перед собой, однако по краям она уже расплывалась, становилась

студенистой, нечеткой, а дальше, за ними, и вовсе ничего не было, он ничего

больше не воспринимал, он больше не думал, он видел только дорогу, слышал

только мотор: будто пламя, все поры пронизал ему рев цилиндров; он гнал уже

четыре часа и этого больше не сознавал, пошел пятый час, но он будет ехать

вечно...

Снова показалась мастерская, перед ней стояла машина, и ее радиатор

дымился, как Везувий, капот был откинут, какой-то человек наполовину влез

вовнутрь. Они с визгом затормозили, Кай вывалился наружу, пил, пил и пил,

схватил лимон, впился в него зубами и понемногу начал прислушиваться к тому,

что кричал ему в ухо Пеш:

- Льевен...

- Льевен должен сейчас показаться...

- Он разбился! - с отчаянием в голосе воскликнул Пеш и схватил Кая за

плечо. - Вам одному придется заканчивать гонку! Можете ехать, как вам

угодно...

Он был в смятении и в успех уже не верил. Механик принес картон. Кай

взял его:

- Какое время?

- Кай - 4: 48, Мэрфи - 4: 47.

Одним прыжком Кай очутился опять на сиденье машины и крикнул:

- Что случилось с Льевеном?

Механик, стоявший на коленях возле переднего колеса, сообщил:

- Он повредил плечо, не тяжело, но машина - вдребезги...

Как только гайки были завинчены, Кай унесся прочь. На одном из

поворотов он увидел Хольштейна, тот стоял у обочины, и по лицу его катились

слезы. При виде Кая он затопал ногами и простер к нему руки...

Автомобиль превратился в бледный грохочущий призрак. Кай был сам не

свой. У Курбиссона кровоточили руки: во время одного из отчаянных виражей

машина так плясала на двух колесах, что он протащился руками по дороге. Это

была езда без раздумий, стихийное, инстинктивное неистовство, притяжение

магнитом к невидимой точке где-то впереди на дороге - "Мэрфи".

Они брали повороты не на жизнь, а на смерть, машина с грохотом катила

по обломкам, перемахивала через канавы, срывала дерн - тут громыхнул

пушечный выстрел, приветствуя первого из гонщиков, и сразу после этого Кай

опять остановился возле автомастерской. Он выскочил из машины, бегом, в

азарте гонки, помчался дальше, потом опомнился, повернул назад и спросил,

какое у него время.

Перед ним стоял Пеш и умоляющим голосом твердил:

- Вы на одну минуту впереди Мэрфи, вы лидируете, ради всего святого,

будьте осторожны, чтобы ничего не случилось, тогда мы во всяком случае

займем приличное место...

Кай совсем его не слушал. Механики, которых он заразил своей

лихорадкой, поставили рекорд - сменили шины за сорок восемь секунд.

Начинался последний круг.

Кай приближался к какому-то коричневому автомобилю. Когда до него







Дата добавления: 2015-08-30; просмотров: 269. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

Тема: Кинематика поступательного и вращательного движения. 1. Твердое тело начинает вращаться вокруг оси Z с угловой скоростью, проекция которой изменяется со временем 1. Твердое тело начинает вращаться вокруг оси Z с угловой скоростью...

Условия приобретения статуса индивидуального предпринимателя. В соответствии с п. 1 ст. 23 ГК РФ гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью без образования юридического лица с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя. Каковы же условия такой регистрации и...

Седалищно-прямокишечная ямка Седалищно-прямокишечная (анальная) ямка, fossa ischiorectalis (ischioanalis) – это парное углубление в области промежности, находящееся по бокам от конечного отдела прямой кишки и седалищных бугров, заполненное жировой клетчаткой, сосудами, нервами и...

Искусство подбора персонала. Как оценить человека за час Искусство подбора персонала. Как оценить человека за час...

Этапы творческого процесса в изобразительной деятельности По мнению многих авторов, возникновение творческого начала в детской художественной практике носит такой же поэтапный характер, как и процесс творчества у мастеров искусства...

Тема 5. Анализ количественного и качественного состава персонала Персонал является одним из важнейших факторов в организации. Его состояние и эффективное использование прямо влияет на конечные результаты хозяйственной деятельности организации.

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.008 сек.) русская версия | украинская версия