ДЫХАНИЕ БОЖЕСТВЕННОЙ ЗМЕИ

Считалось, что Ра был первым царем Первого Времени, и древние мифы говорят, что, пока он был молод и энерги­чен, его правление было мирным. Но годы брали свое, и в конце своего правления он выглядел старым, морщинис­тым, ковыляющим человеком с дрожащим ртом, из которо­го все время капала слюна.

Шу унаследовал у Ра земную власть, но его правление было омрачено заговорами и конфликтами. Хотя он и побе­дил своих врагов, в конце он был так разбит болезнью, что против него восстали даже ближайшие последователи: "Ус­тав от правления, Шу отрекся в пользу своего сына Геба и нашел себе убежище в небесах после ужасной бури, которая длилась девять дней..."

Геб, третий божественный фараон, законно унаследо­вал трон от Шу. Его правление также было омрачено, при­чем, описывая происшедшее, некоторые мифы впадают в то же трудноразрешимое противоречие, что и "Тексты пира­мид", когда пытаются описать сложный научно-техничес­кий образ при помощи заведомо нетехнического словаря. Так, например, одно особенно потрясающее предание рас­сказывает о "золотом ящике", в который Ра сложил ряд. предметов, а именно: свой "скипетр" (или посох), прядь своих волос и свой "уриус" (золотая кобра в угрожающей позе, которую он носил на своем царском головном уборе).

Этот ящик, сильный и опасный талисман, вместе со своим странным содержимым был спрятан в крепости "на восточной границе" Египта в течение многих лет после воз­несения Ра на небо. Когда Геб пришел к власти, он прика­зал принести ящик и открыть его в своем присутствии. Не

успели открыть ящик, как из него вырвалось пламя (на­званное в тексте "дыханием божественной змеи"), которое убило на месте всех товарищей Геба и смертельно обожгло самого богоцаря.

На языке вертится вопрос, не встречаемся ли мы здесь с искаженным описанием несчастного случая в результате неисправности устройства, созданного человеком, какого-то чудовищного прибора, разработанного учеными пропав­шей цивилизации. Такое подозрение усиливается, если мы вспомним, что это не единственный золотой ящик в древ­нем мире, который вел себя подобно смертельно опасной и непредсказуемой машине. У него легко заметить целый ряд общих особенностей с таинственным ковчегом завета евре­ев, ларцом, который также убивал невинных людей каки­ми-то яростными разрядами, который также был "снаружи покрыт золотом", и про него говорили, что в нем были не только две таблички (скрижали) с десятью заповедями, но и "золотой горшок с манной, и посох Аарона".

Подробный разбор смысла всех этих роковых и пре­красных ларцов (и других "высокотехнологичных" изде­лий, описанных в древних преданиях) выходит за пределы этой книги. Для наших целей здесь достаточно отметить, что специфическая атмосфера опасной и околотехнической мудрости окружает многих богов Эннеады Гелиополя.

Так, от Исиды (жены и сестры Осириса и матери Гора) сильно попахивает научной лабораторией. Согласно папи­русу Честера Битти, который хранится в Британском музее, она была "умной женщиной... более мудрой, чем бесчис­ленные боги... Не было на небе или земле чего-нибудь, о чем бы она не знала". Прославленная умелым использова­нием колдовства и магии, Исида особенно запомнилась древ­ним египтянам своим "сильным языком", то есть заклина­ниями, "которые она умела произносить правильно и без остановки, и в совершенстве владела искусством как при­каза, так и заветного Слова". Короче говоря, люди верили, что одним своим голосом Исида была способна изменять окружающую реальность и попирать законы физики.

Такие же способности, только, пожалуй, в еще боль­шей степени люди приписывали богу мудрости Тоту, кото­рый, хотя и не входил в девятку Гелиополя, но в Туринс­ком папирусе и других древних документах именуется шес­тым (иногда седьмым) божественным фараоном Египта ⁷⁷. Часто изображаемый на стенах храмов и гробниц в виде ибиса или человека с головой ибиса, Тот пользовался почи­

танием как некая регулирующая сила, ответственная за все священные расчеты и толкования, как властелин и умно­житель времени, изобретатель алфавита и покровитель ма­гии. Его имя особо связывали с астрономией, математикой, геодезией и геометрией; о нем говорили: "Тот, кто сведущ в небесах, считает звезды и измеряет землю". Его также счи­тали божеством, которое "понимает тайны всего, что скры­то под небесным сводом", и которое может ниспослать муд­рость на избранных. Говорили, что он записал свои знания в тайных книгах и спрятал в разных местах на Земле, в надежде, что их станут искать будущие поколения, но най­дут "только достойные" — которые используют свои от­крытия на пользу человечества.

В общем, ясно, что Тот сочетает в себе древнего учено­го, благодетеля и цивилизатора⁷⁸. В этом смысле он близко напоминает своего предшественника Осириса, почитаемого бога из "Текстов пирамид" и четвертого божественного фа­раона Египта, "чье имя Сах (Орион), чья нога длинна, а шаг широк, кто правит Землей Юга..."

ОСИРИС И ВЛАДЫКИ ВЕЧНОСТИ

Именуемого в текстах порой "неб-тем", или "всеоб­щим господином", Осириса описывают как человека и од­новременно сверхчеловека, страдающего и в то же время повелевающего. Более того, он выражает свою двойствен­ную сущность, управляя небесами (в качестве созвездия Ориона) и Землей (в качестве царя людей). Подобно Вира-коче в Андах и Кецалькоатлю в Центральной Америке, он действует хитроумно и таинственно. Подобно им, он очень высокого роста и всегда изображается с волнистой боже­ственной бородой. И, наконец, подобно им, располагая сверхъестественными возможностями, он, где только мож­но, избегает использования силы.

Из главы 16 мы узнали, что, согласно поверию, Ке-цалькоатль, бог-царь мексиканцев, отбыл из Центральной Америки морем, отплыв на плоту из змей. Поэтому трудно избежать ощущения, что это уже было, когда мы читаем в египетской "Книге мертвых", что жилище Осириса "поко­илось на воде", а его стены были сделаны из "живых змей". Во всяком случае, сходство, конвергенция символики, объе­диняющее этих двух богов и два взаимно удаленных регио­на, потрясающее.

Существуют и другие очевидные параллели.

Основную канву истории Осириса мы проследили в предыдущих главах, и нет необходимости к ней возвра­щаться. Читатель наверняка не забыл, что этого бога (опять же, совсем как Кецалькоатля и Виракочу) помнили в пер­вую очередь как благодетеля человечества, просветителя и великого вождя-цивилизатора. К его заслугам относились, в частности, ликвидация людоедства и приобщение египтян к земледелию — в особенности возделыванию пшеницы и ячменя: он также обучил их изготовлению сельскохозяй­ственных орудий. Поскольку у него был особый интерес к хорошим винам (мифы не сообщают, где он приобрел этот вкус), он специально "обучил человечество виноградарству и виноделию, в том числе сбору гроздей и хранению вина..." В дополнение к здоровому образу жизни, который Осирис преподал своим египетским подданным, он помог им осво­бодиться "от жалких и варварских обычаев", даровав им свод законов и культ богов.

Приведя все в порядок, он передал управление цар­ством Исиде, на долгие годы покинул Египет и отправился в путешествие по миру с единственным намерением, как сообщили Диодору Сицилийскому,

"...посетить все населенные земли и научить род людской возделыванию виноградной лозы, пшеницы и ячменя; поскольку он надеялся, что если он побудит людей расстаться с дикос­тью и приобщиться к благородному образу жизни, то тем самым он приобретет бес­смертную славу за свои великие благодеяния... "

Сначала Осирис направился в Эфиопию, где обучил встреченных им примитивных охотников-собирателей зем­леделию. Кроме того, он организовал ряд крупномасштаб­ных строительных и гидротехнических работ: "Он построил каналы с шлюзовыми затворами и регуляторами... он под­нял берега рек и принял меры, чтобы Нил не выходил из берегов..." Позднее он направился в Аравию, а затем — в Индию, где основал много городов. Во Фракии он убил царя-варвара за то, что тот отказался принять предписан­ную ему систему правления. Это, вообще-то, было не в характере Осириса, поскольку, как хорошо запомнили егип­тяне, он никогда

"...не принуждал людей силой выполнять свои указания; путем же мягкого убеждения и взы­вая к их здравому смыслу ему удавалось побу­

дить их выполнить то, что он проповедовал. Многие из его мудрых советов были положены на музыку в виде гимнов и песен и исполнялись в сопровождении музыкальных инструментов ".

Снова трудно избежать параллелей с Кецалькоатлем и Виракочей. Во времена тьмы и хаоса, которые, вполне воз­можно, связаны с потопом, некий бородатый бог (или чело­век) материализуется в Египте (или Боливии, или Мекси­ке). Он владеет разнообразными практическими и научны­ми знаниями и навыками, характерными для зрелой и вы­сокоразвитой цивилизации, которые бескорыстно исполь­зует на благо человечества. Он инстинктивно мягок, но при необходимости способен проявить твердость. Его характе­ризует очень высокая целеустремленность, и, организовав свою штаб-квартиру в Гелиополе (или Тиауанако, или Тео-тиуакане), он вместе с группой избранных сторонников при­нимается за установление порядка и реставрацию утрачен­ного равновесия в мире ⁷⁹.

Оставим на некоторое время в стороне вопрос, имеем ли мы дело с богами или людьми, продуктом примитивного воображения или существами из плоти и крови; обратим пока внимание на то, что мифы всегда говорят о группе цивилизаторов: и у Виракочи, и у Кецалькоатля, и у Оси­риса есть "спутники". Иногда внутри этой группы возни­кают жестокие внутренние конфликты, возможно, борьба за власть; очевидными примерами являются битвы между Сетом и Гором, между Тескатлипокой и Кецалькоатлем. Причем, независимо от того, где развертываются мифичес­кие события — в Центральной Америке, Андах или Египте — исход всегда один и тот же: возникает заговор против ци­вилизатора, и его или изгоняют, или убивают.

Мифы говорят, что Кецалькоатль и Виракоча не вер­нулись (хотя, как мы видели, их возвращения в Америку продолжали ожидать еще во времена испанского завоева­ния). Что касается Осириса, то он возвратился. Хотя он и пал жертвой Сета вскоре после завершения своей всемир­ной миссии с целью заставить людей "отказаться от дикос­ти", он затем обрел вечную жизнь, вознесясь в созвездие Ориона уже в качестве всемогущего бога мертвых. Впослед­ствии, будучи верховным судьей загробного мира и подавая бессмертный пример ответственного и великодушного цар­ствования, он доминировал в религии (и культуре) Древне­го Египта на протяжении всей его истории.