Общие черты эпохи Возрождения

Среди основных черт Ренессанса следует выделить следующие:

1. Гуманизм (humanitas на лат. – человеческая природа, человеческое достоинство). Слово гуманизм было введено в XIV в. Колюччо Салюсати и Леонардо Бруни. Это понятие тесно связано с антропоцентризмом и предполагает не только гуманное отношение к человеку, оказавшемуся перед лицом трагедии, но и высокое представление о достоинстве человека, дерзнувшего стать сотворцом Бога, уподобиться Богу на основании лишь своей человеческой природы.

2. Поиск области единения духовного и телесного. К началу XIV в. философия подошла к такому этапу своего развития, на котором прежние теологические принципы не позволяли находить логические ответы, удовлетворявшие бы духовные запросы людей. Положения Платона и Аристотеля по-прежнему были базовыми для развития ряда философских воззрений, но это античное наследие уже настолько слилось с теологической компонентой, что при пересмотре принципов последней возник вопрос о соотношении античной и средневековой философии, философии и богословия. С одной стороны, отказаться от законов и догм Священного Писания и начать жить на основе принципов материализма люди боялись, ибо были научены горьким опытом античного мира, пришедшего к духовному кризису и деградации человека. Но, с другой стороны, античное наследие так возвышенно и прекрасно обосновало материальную, телесную компоненту человека, что последний уже не хотел и не мог отказаться от неё, и неприятие своей обозримой телесности ради веры в незримый дух стало непосильным требованием для людей. Таким образом, сложилась необходимость в обнаружении точки наилучшего баланса соотношения античного и средневекового наследия философской мысли. Собственно говоря, в эпоху Ренессанса был поставлен вопрос о соотношении двух видов бытия: идеального, или интеллигибельного (умопостигаемого), и материального, или сенсибельного (постигаемого чувством). Причём значимость и истинная красота (то есть красота, как объект любви) стали мыслиться в соответствии с идеей, воплощению которой она служит. Красота человека может предназначаться только для раскрытия божеского начала. Душа, как пишет итальянский философ-неоплатоник Марсилио Фичино, одобряет лишь то, что «находится в согласии и в соответствии с идеей ангела… и с разумом души… Ибо в самом соответствии в действительности и заключается красота, а в этом одобрении чувство любви» (Фичино М. «Комментарий на пир Платона, о любви»). Фактически в начальный период эпохи Возрождения каждому телесному качеству стремились придать духовный смысл, сокровенную идею, которая в свою очередь влияла на физическую природу человека. Так, итальянский писатель Аньоло Фиренцуола замечает, что venusta (благородность, целомудренность) в женщине выражается в осанке, в каждом её движении. Однако те женщины, честь и совесть которых запятнана, заболевают духовным недугом и в результате теряют красоту (Фиренцуола А. О красотах женщин). Достаточно интересно показана попытка найти наилучший баланс духовного и телесного в человеке в поэзии В. Шекспира:

 

У сердца с глазом тайный договор –

Они друг другу облегчают муки,

Когда тебя напрасно ищет взор

И сердце задыхается в разлуке.

 

Твоим изображеньем зоркий взгляд

Даёт и сердцу любоваться вволю.

И сердце взгляду в свой урочный час

Мечты любовной уступает долю.

 

Ты в помыслах моих и во плоти,

Ты предо мной в мгновение любое,

Не дальше мысли можешь ты уйти,

Я не разлучен с ней, она со мною.

 

Мой глаз тебя рисует и во сне

И будит сердце, спящее во мне.

 

3. Антропоцентризм – это та система взглядов на мир, в центре которой находится человек. Антропоцентризм складывался в противоположность теоцентризму.

4. Трагизм. Трагизм эпохи Возрождения является наиболее болезненным переживанием общества, прельщённого мыслью о величии человеческого существа, потенциалом его духа. Здесь следует учесть то, что стремление к урегулированию отношений между духовным и биологическим человеком, так или иначе, предлагает последнему найти своё место в мире, который сотворил Бог, а главное – найти в себе основу для собственного духовного роста; ибо, если индивид не сохранит свою душу на земле, то и там, в ином мире, он не будет жить. В данном случае происходит смешение понятий сохранения и спасения, ибо сохранение души ради этого мира не позволяет спасти её в мире Божьем.

Человек предшествующего периода – Средневековья – оказался не в состоянии отказаться от христианства, ибо принципы последнего настолько глубоко укоренились в его ментальности, что тот не мог мыслить свою жизнь без религии. Согласно Писанию, только вера в живого Бога даёт истинный и вечный смысл всему бытию человека – спасению души. Всё, что человек ни творил бы под небом, подвержено разрушению и смерти, как и сам человек. Возникает вопрос: ради чего жить? Всё временно и непостоянно. Человек эпохи Возрождения как раз и должен был найти именно на этой земле, в этом мире, среди порока то, что придаст его жизни такой смысл, который оправдает все страдания людей и их смерть. Пересмотрев ряд религиозных позиций, индивид теперь желал в себе самом увидеть основу для собственного духовного роста. Если ранее он видел идеал, высший критерий совершенства в облике Христа, то теперь он пытается найти меру всего в себе, ибо он сам должен пройти все круги ада, сохранив в этом «аду» свою душу, осуществить индивидуальное познание основ своего бытия.

Что же может означать попытка найти в себе последний критерий совершенства? Прежде всего, это означает стремление стать независимым, во-первых, от предметного мира, а, во-вторых, от образа Бога, бытие Которого ни в коем случае не отвергалось. В первом утверждении мыслители исходили из положения о том, что природа не может быть познанной из самой себя, объяснена собственными естественно-физическими законами, поскольку бытие Творца вне предметного мира. Второе же положение, утверждающее независимость человека от религии, более сложное, и именно оно придало эпохе Возрождения особую напряжённость и принципиальную новизну. Человек Ренессанса стремился спастись без Писания, найти рай в себе, создать идеальное общество здесь, тут сотворить утопию, город Солнца, увидеть свою Мадонну в земной девушке… самому быть по своей сути достойным её. Возрожденческий человек пытается построить новый, совершенный мир на земле. Это стремление проявилось в искусстве, например, в архитектуре. Так, если средневековые готические храмы с их стрельчатыми сводами уводили мысли человека к небу, то архитекторы Ренессанса создают прекрасные здания, приковывающие взор человека к радостям земной жизни. Именно такое искусство должно будет составлять часть безупречного общества, выражать его идею. Если человек этого совершенства не достигнет, не построит совершенный мир, то умрёт, окажется частью небытия. Поэтому-то перед всеми художниками Возрождения стояла задача личностного духовно-телесного приближения к миру вечных сущностей.

Для христианина такой путь вёл либо к спасению, либо к смерти. В случае успеха он становился самостоятельным, независимым от Бога, но Ему подобным, сотворцом; а в случае неудачи – оказывался гордецом и бунтарём против Господа. Язычнику проще: он верит, что после смерти снова возродится и вновь обретёт эту вспышку жизни, чтобы опять умереть и снова родиться; язычник не имеет опыта христианского переживания жизни и смерти; он не знает линейного времени с его началом и концом истории, с его рождением и смертью. В неканоническом Евангелии от Филиппа сказано: «Язычник не умирает, ибо он никогда не жил, чтобы он мог умереть. Тот, кто поверил в истину, начал жить, и он подвергается опасности умереть, ибо он живет». Действительно, человек в борьбе с собой за собственное совершенство обречён на крайности: либо он в этой временной жизни, устраивая идеальное общество, достигнет личностного совершенства, либо он, отказавшись от ряда положений Писания, умрёт, а единственным местом его существования будет ад! Данте Алигьери писал: «Судите сами, если я к надежде последней и единственной прибег – все тяготы земные человек несёт, средь них убийственное бремя». Этой последней и единственной надеждой для человека является он сам: если он не найдёт в себе как личности основу для достижения идеала, то бремя антропоцентризма будет убийственным. Итак, человек эпохи Возрождения обрекает себя на крайности: либо жизнь вечная, либо смерть без надежд на возрождение.

В данной крайности особую роль играет личность. В принципе идея личной ответственности за свои деяния была и в раннем христианстве, но теперь человек более обострённо осознал это положение, прочувствовал его. Эта острота чувства персональной ответственности за содеянное чётко прослеживается в творчестве В. Шекспира. Примечательна его историческая хроника «Ричард III». В ней В. Шекспир осуждает короля за то, что тот приказал убить детей своего политического соперника. Король поступил с будущими наследниками так же, как и поступил бы любой правитель на его месте; но Ричард не должен был прикрывать свою греховность порочностью других – он несёт личную ответственность за содеянное. Более того, В. Шекспир поднимает тему самостоятельности человека в вопросах самоопределения, его личной независимости от власть имущих. Как говорится одним из героев хроники «Ричард II»: «Жизнь королю отдам, как долг велит, но честь моя лишь мне принадлежит». Это ясное чувство личной ответственности заставило индивида понять то, что никто из людей не властен над его духовным миром. Надо отметить, что человек эпохи Ренессанса особенно остро почувствовал значимость духовной чистоты, то, что без чести вся жизнь проистекает во зло и приводит к духовной смерти. В. Шекспир пишет об этом так:

 

От века люди честью дорожили:

Ведь без неё мы стали б горстью пыли.

Сокровище на свете разве есть

Ценней, чем незапятнанная честь?

Нужнее жизни добрая мне слава:

Её отдав, на жизнь утрачу право.

 

Итак, человек, казалось бы, утвердил в себе собственный духовный мир и свою свободу в качестве фундамента для дальнейшего развития. Говоря словами Бердяева, ранее «мир жил религиозным послушанием или преступным непослушанием». Теперь же человек в себе попытался найти основы и оправдание в своём имманентном мире, надеясь узреть в нём исключительно человеческую святость, лишённую Божьей благодати. Именно теперь творческий потенциал, гениальность человеческой личности, её эротизм и свободный полёт мысли стали осознаваться как жизненно необходимые и спасительные. Личность стала представляться высшей ценностью, познаваемой не через образ Божий, а через раскрытие собственного человеческого имманентного (внутреннего) мира, ибо не в Писании, а в себе она должна найти путь к спасению. Неудивительно, что качества мифологических античных богов стали пониматься преимущественно в антропоморфном ключе и начали рассматриваться людьми как основа для построения идеального мира. Так, самым приближённым к человеку, по качеству и силе чувства, стал мыслиться античный бог Эрот. Следовательно, в воззрениях возрожденческого человека Эрот являлся посредником между ним и Богом (Фичино М. Комментарий на «Пир» Платона. О любви). Здесь духовные качества человека, прежде всего, способность к переживанию любви, служат основанием для его собственного утверждения в человекобожественном совершенстве.

Интересно, что ранее литератор, как и всякий другой человек, рассматривался лишь как орудие в руках либо Бога, либо беса. Ренессанс же попытался утвердить самостоятельность человека, независимость его идей. Именно в эпоху Возрождения со всей очевидностью поднялся вопрос о личном вкладе в развитие культуры, персональном участии в жизни общества. Причём это участие было экзистенционально необходимым человеку, ибо позволяло ему осмыслить содержание собственного внутреннего мира и своё место во внешнем мире. Примечательно, что в литературе вплоть до времён В. Шекспира авторские права даже не были защищены.

Однако, несмотря на формирование ряда прогрессивных идей в области рациональной деятельности, идея личности привела индивида к чувству одиночества и обречённости на погибель в аду. Чувство того прекрасного, что приносило радость в этом предметном мире – произведения искусства – стали восприниматься как самостоятельные ценности, не обязательно связанные с религией.

Такой крутой поворот с нравственного на эстетическое в творческой мысли возрожденческого человека неосознанно, но естественно был подготовлен католической традицией, обращавшей внимание на необходимость искупления вины людей перед Богом (имеется в виду догмат об искуплении). При таких условиях человек превращается в вечного земного должника, обязанного всю свою жизнь раскаиваться в совершении греха древнего Адама; творить благие дела не столько ради личного индивидуального совершенствования, приобщения к Божьей благодати, сколько для искупления первородного греха. Эстетическое же позволяет забыть прошлое, в том числе и грехопадение Адама, и обратиться к настоящему, даже к будущему, в котором индивид пытается найти пути спасения души. Здесь-то и возникает вопрос: можно ли осуществлять духовное развитие, не искоренив прошлых пороков в душе человека, не восстановив его духовной природы? Можно ли нравственно совершенствоваться с грузом деяний, находящихся за порогом дозволенного?

Естественно, что XV–XVI века ознаменовались кризисом эпохи. Культура эпохи Ренессанса оказалась настолько оторванной от жизни человека, что образы Мадонн, такие проекты, как «Утопия», «Город солнца», оставались лишь напоминанием о неудачном мятеже людей против Бога и свидетельством о невозможности человека в предметном мире обрести живое воплощение тех идей, которые могут создаваться в его сознании. Человек разочаровался в себе самом, не верил в собственное спасение, не видел смысла в своих культурных творениях: не верил, что Мадонна, изображённая на картине, найдёт своё воплощение в земной девушке; понимал, что «Утопия» так и останется местом, которого нет.

В эпоху Возрождения неизбежно возникал вопрос о новых смыслах жизни, таких же глубоких и весомых, какие прописаны в Писании, но уже связанных с физической, земной жизнью индивида. Общество их не нашло, что и породило упаднические настроения, обесценивание человеческой жизни. Об этом свидетельствует рост преступности в европейских городах, особенно в Италии. Согласимся с Проспером Мериме, написавшим в предисловии к «Хронике царствования Карла IX» о том, что убийство в 1500 г. было обычным явлением и ни у кого не вызывало ужаса. Пытки и казни инквизиции в католической Церкви и в обществе в целом часто понималось не просто как нормативное явление, а как богоугодное дело.

Результатом эпохи Возрождения стало разочарование человека в собственных духовных возможностях. Отказавшись от религиозности, он уже страшился к ней возвращаться, ибо понимал, что выступил против идеи Бога ради утверждения собственной самодостаточности, абсолютной независимости. Попытавшись познать человека, исходя из его собственной природы, оторванной от догматов веры, он оказался лишь частью предметного мира, подчинённой естественным законам последнего. Эти законы можно познать научными методами, но последствий их действия невозможно избежать – они объективны и влияют на человека, независимо от его желаний, субъективных убеждений. Главный же итог естественного закона есть смерть. «Что такое закон? – спрашивает Дмитрий Мережковский. – Вечное повторение одного и того же, отражение логического тождества в естественной необходимости – механике. Главный и даже единственный закон безличной природы, естественной необходимости, – уничтожение личности – смерть». Достаточно полно итоги духовного надлома человека эпохи Ренессанса отражены в стихотворении поэта XVI века Пьера де Ронсара:

 

В твоих кудрях нежданный снег блеснёт,

В недолгий круг твой грустный путь замкнётся.

От мук твоих надежда отвернётся,

На жизнь твою безмерный ляжет гнёт.

 

Ты не уйдёшь из гибельных тенет,

Моя любовь тебе не улыбнётся,

В ответ на стон твой сердце не забьётся,

Твои стихи потомок осмеёт.

 

Простишься ты с небесными дворцами,

Во гроб сойдёшь ославленный глупцами,

Не тронув суд небесный и земной.

 

Так нимфа предсказала мне мой жребий,

И молния, свидетельствуя в небе,

Пророчеством блеснула надо мной.

 

5. Обращённость к искусству. Одной из областей поиска критерия совершенства для субстанциональной природы человека стало искусство. В области искусства, как и в религии, философии, человек способен представлять такие образы, которые выходят за пределы дозволенного естественнонаучным законом, за рамки вещественного мира. Причём истоки для развития искусства находятся в имманентном мире человека. Искусство есть своего рода живое воплощение единства между материей и идеей, ибо образ, написанный красками на полотне или выраженный на бумаге в стихотворном тексте, становится доступным для обозрения лишь в материи, хотя изначально он рождается в сознании. Именно искусство стало областью единения античного и средневекового культурного наследия. Не случайно в период Ренессанса книга, как носитель информации, стала рассматриваться в качестве одной из важнейших ценностей.

Изначально многие виды искусств, такие как поэзия, отвергались, поскольку считалось, что в ней воспевались порочные деяния языческих богов. Католическая церковь объявила смертным грехом занятие поэзией и чтение произведений поэтов. Деятелям Ренессанса пришлось защищать поэтическое искусство как боговдохновлённое. Джованни Боккаччо, Марко Джироломо Вида, Джироломо Фракастро, другие мыслители и литературные деятели в своих трудах отстаивали самоценность внутреннего мира человека, в котором черпается поэтическое вдохновение. Основа поэтического искусства была найдена в народном фольклоре, духовной музыке, однако понадобились десятилетия, чтобы поэзия окончательно отделилась от народного творчества и духовной музыки. Поэтическое искусство способствовало развитию книжного дела.

Книга в эпоху Ренессанса представлялась хранилищем информации не только о Боге, но и о человеке, о его культурно-историческом опыте. Примечательно, что в 889 г. за мысль о Библии как хранилище не только Божественного, но и человеческого знания был убит в своём же монастыре философ-богослов Эриугена. В эпоху же Ренессанса в светском ключе идея значимости книги как средства для выражения внутреннего мира человека воспринималась вполне естественно, что обнаруживается в поэзии. Например, в одном из сонетов В. Шекспира есть такие строки:

 

Так я молчу, не зная, что сказать. Так пусть же книга говорит с тобой.

Не от того, что сердце охладело, Пускай она, безмолвный мой ходатай,

Нет, на мои уста кладёт печать Идёт к тебе с признаньем и мольбой

Моя любовь, которой нет предела. И справедливой требует расплаты…

 

6. Переоценка культурного наследия античного мира. Действительно, книга в период Ренессанса стала рассматриваться как ценность не только с религиозной точки зрения, но и в контексте её полезности в качестве средства передачи культурно-исторического опыта человека. Для наиболее красочного выражения своих идей поэты эпохи Возрождения подчас обращались к образам античных богов, через представления о которых стремились исследовать имманентный мир людей. Неудивительно, что само понятие эпоха Возрождения нередко связывалось с обращением к античному культурному наследию, вернее сказать, с «реанимацией» античных богов. Вместе с тем важно учесть, что в своей идейной основе искусство Возрождения, хотя периодически и обращалось к образам античной культуры, в частности к мифологии, однако принципиально отличалось от искусства античного мира. Так, греческие боги характеризовались антропоморфизмом и отличались от человека только такими, по сути внешними атрибутами, как бессмертие, способность влиять на некоторые движения в природе и совершать действия, которые людям, как правило, недоступны. Однако, по существу, боги не отличались от людей, на что и указывает другая черта мифологии – социоморфизм, подчёркивающая схожесть общественной жизни людей и богов.

В эпоху Ренессанса, когда индивид осознавал жизненно важную необходимость в обнаружении меры совершенства в своём внутреннем мире, он обращался к образам античных богов, дабы в них узреть идеальный человеческий образ. В действительности же античные боги оказались такими же, в общем-то, грешниками, как и сами люди, а жизнь их подчинялась законам Логоса так же, как жизнь людей и остальных существ. «Греческая религия была безнадёжна, в ней нет спасения; она была апофеозом могущественных сил природы и обожествлением слабых сил человеческих», – справедливо замечает Н. Бердяев. Поэтому-то существенным явлением культуры Ренессанса стало окончательное отвержение мифических богов, их изгнание из человеческого сообщества. Человек Ренессанса обнаружил и осознал в себе такие качества, которые не только характеризуют его природу, но и возносят его к богам, приводят к единению с божественным. Леон Эмбрео об этом пишет так: «Любовь является… посредником между богами и людьми, который возносит к богам добрые деяния и духовную чистоту…» (Эмбрео Л. Диалоги о любви). Однако в конечном итоге стирание грани между мифическими богами античности и самим человеком привело к тому, что первые стали не нужны и для будущей истории умерщвлены в качестве действенной силы, определяющей характер мысли людей. Это ясно прописано в сонете Дж. Бруно:

 

Тот бог, что мир громами сотрясает,

К Даяне сходит золотым дождём.

Он Леду видом лебедя прельщает,

Он Мнемозину ловит пастухом.

 

Драконом Прозерпину обнимает,

А сестрам Кадма предстаёт быком.

Мой путь иной: едва лишь мысль взлетает –

Из твари становлюсь я божеством.

 

Плутон был лошаком, Нептун – дельфином

Лозой был Вакх, а бог богов павлином,

Был вороном прекрасный Аполлон.

 

Был в пастуха Меркурий превращён,

А у меня обратная дорога –

Меня любовь преображает в бога.

 

Однако свержение античных богов вовсе не решило поставленной проблемы критериев идеального в автономной человеческой природе. Возрожденческому человеку не было надобности в утверждении себя в собственном мировоззрении на почётное место античных богов: эти боги являлись частью предметного мира, и, несмотря на то, что человек Ренессанса стремился построить идеальное общество на земле, они не сопоставлялись с сущностью того метафизического мира, который был представлен в средневековой христианской культуре. Между тем именно христианские принципы мироустройства стали образцовыми для организации совершенной жизни человека в естественно-физической среде. Для того чтобы подняться выше античных богов до уровня христианского Бога, человеку необходимо было преодолеть свой исторический опыт, в ходе которого он познал грех и несовершенство. Соответственно, в эпоху Ренессанса индивид отходит от идеи искупления первородного греха ради обретения спасения души, минуя при этом покаяние и искупление. Именно себя он осознаёт высшей ценностью и субстанциональным воплощением совершенства. Причём новая цель достигается через творческий полёт мысли. Следовательно, проблема нравственного, то есть этического, уступает место эстетическому, поскольку нравственность довлеет над человеком, напоминая ему о первородном грехе.