Наступил понедельник, а Артем еще у меня. Остался на денек. Я до этого при нем еще ни разу не принимала звонки и, вообще, не работала координатором.
– Куда? – грубо спрашивает он меня, когда я пытаюсь выскользнуть утром из-под одеяла.
– Да мне надо звонки капитанские принимать.
– Никуда не пойдешь, – говорит он, хватает меня поперек тела и засыпает. Я остаюсь в его мощных клешнях и принимаю звонки лежа. Если бы капитаны видели, им бы сильно не понравилось. Не говоря уже про офис.
Игроки моторят. Куча срывов по субботним планам, но есть и результаты. Четверо человек съездили к подшефному малышу. В том числе Миша. Это хорошо, завтра спросим на собрании, что он думает по поводу ребенка как врач.
Плохая новость – Миша не сходил в «Дягилев». Саше ему помог одеться, отправил, а тот по дороге, видимо, струсил и слинял. Совсем уже!
Хорошая новость – у Саши с женой мир, дружба и согласие.
Как обычно, разговор с Антоном затягивается, и мы разговариваем вместо пятнадцати минут тридцать. Договорившись еще созвониться со всеми в течение дня, я кладу трубку.
– Все? – ворчит Артем.
– Да.
– Кто такой Антон?
– Капитан.
– А почему ты с ним в два раза дольше, чем с остальными, разговаривала?
– Просто он крайний, а с остальными мне приходиться прерывать звонки, чтобы следующий принять.
– Почему это именно мужик у тебя крайний?
– Не волнуйся, он уродливый карлик шестидесяти четырех лет.
– Врешь.
– Ты, вообще, почему подслушивал? Я о живых людях говорю и не уполномочена посвящать тебя в их жизнь.
– Подумаешь! Ерундой какой-то занимаешься.
– Почему это?
– Слышала бы ты себя на этих звонках. Бред.
– Не хуже макарон твоих.
– Я людей кормлю.
– А я для них являюсь источником трансформации. И еще я спасаю мир от войн и насилия. Потому что создаю любовь и радость на планете. Это моя миссия. Понял?
Артем ошеломленно смотрит на меня.
– Какая же ты дура! – произносит он с восхищением.
//-- * * * --//
Вечером Артем улетел, а утром я опять мучительно выдираю себя из-под одеяла. Главное – панель от магнитолы не забыть.
Собрание хорошее.
Есть отличная новость – у Саши гарантийное письмо на тысячу долларов, у Димы «думают» несколько человек, Сима и Соня притащили по три тысячи рублей.
Очень мало, но это первый результат, и он вдохновляет.
Куча невыполненных обещаний, но поскольку они сами с этим честно разбираются, то мы с капитанами не лезем, участвуя в собрании на равных.
Меня один знакомый, увлекающийся НЛП, научил «выходить на балкончик».
«Ты, – говорит, – можешь в любой ситуации быть в двух местах. Или внутри нее, или на балконе, наблюдая ситуацию со стороны. Тебе в твоей работе просто необходимо периодически выходить на балкон, чтобы отслеживать ход событий и нейтрально, непредвзято составлять мнение. Независимое от эмоций».
Я взяла это на вооружение.
Так вот, я «выхожу на балкон», смотрю, что все нормально, и спускаюсь вниз, смешиваясь с остальными. Мне нравится и там, и там.
Сегодня мы с капитанами внизу.
С Мишей разбираются по понятиям, и он обещает в выходной дойти до «Дягилева». Все, теперь мы с него не слезем.
Света поговорила с мужем о том, как им жить дальше, спросила, готов ли он в корне менять отношения, попросила не отвечать сразу, подумать до сегодняшнего вечера. Вот все и решится.
Переходим к проекту. Миша говорит, что ребенок слабенький, вялый и что он, вообще-то, не специалист по таким болезням, а травматолог.
– Да чего его мне смотреть-то? Он столько обследований прошел, – говорит он. – Надо уже деньги собирать да везти.
В общем, все идет более-менее до тех пор, пока Сима вдруг не заявляет, что у нее плохое предчувствие и она не верит родителям ребенка.
– Что? – Все дружно вытаращивают на нее глаза.
– Не знаю, мне кажется, они что-то темнят. У меня интуиция.
Я вздыхаю. Симка верит в свою интуицию беспрекословно, поэтому быть разборкам. Самое неприятное, что я тоже верю в ее интуицию.
Может, они хотят деньги стырить?
Посовещавшись, решаем, что надо позвонить в Германию, уточнить сумму и все остальное. Ответственный – Дима. У него по всей Европе друзья почему-то раскиданы.
Вечером новости: Света уходит от мужа.
Говорить с ней он отказался, заявив, чтобы она не несла всякую чушь, а шла на кухню и мыла посуду. В ответ на ее слова о том, что там нет никакой немытой посуды, он заявил, что на это ему наплевать.
Дичь какая-то. Я думала, что в двадцать первом веке практически не осталось людей, неспособных хотя бы к минимальному диалогу. Впрочем, возможно, ему на нее совсем наплевать. Или он не верит, что она способна предпринять решительные действия.
//-- * * * --//
Поскольку в Игре пока все ровно, то на собрании в четверг тоже не нашлось причины для наезда на меня. Поинтересовались моими делами с Артемом. Я сказала, что все замечательно. «Ну-ну», – ответили они хором.
Все же в личную жизнь не принято нагло лезть. Хотя в нашем офисе, честно говоря, всем насрать на то, что кем-то где-то когда-то было принято.
– Ты расслаблена, – предупредил на прощание Глеб. – Жди жопы.
Так и есть. Прорицатель хренов!
Опять все забуксовало. Саша неожиданно поругался с женой и собрал шмотки.
В Германию не позвонили. Оказывается, Дима попросил Сашу, как руководителя проекта, узнать телефон клиники, Саша, собрался поручить это Свете, но Света, занятая разборками с мужем, попросила поручить это кому-нибудь другому. Но тут разборки начались у Саши, и он вообще все на свете забыл. Дима же, не дождавшись информации, не пошевелил ни одним пальцем.
Какой-то кошмар. Дело двух телефонных звонков вдруг оказалось непосильной ношей.
Я ору. Вернее, не ору, поскольку не имею привычки и не считаю себя вправе, а просто жестко наезжаю.
Диме по фигу проект, Саша и Света слишком реактивны, а всем остальным наплевать на своих партнеров по Игре, на себя, на ребенка и вообще…
– Что значит реактивны? – спрашивает Сима.
– Это значит, что, когда происходит событие, мы выдаем спонтанную реакцию, – объясняет умный Антон, – не осознанную и сознательно выбранную, а как эмоция на душу положит. То есть, по сути, являемся рабами этой ситуации. А потом еще пытаемся манипулировать. Как так, у меня трагедия жизни разыгрывается, я так переживаю, а вы тут с какими-то мелкими звонками лезете. Да переживай ты сколько влезет! Как будто нельзя при этом разделить: звонки отдельно, трагедия отдельно.
– А Саша вообще так круто среагировал, что решил наплевать на данное им же слово, – подхватываю я. – Рабы эмоций. Зомби. Причем зомби неосознанные.
– Разве эмоции – это плохо? – делает наивное лицо умная Сима. В дурочку играет с перепугу.
– Эмоции – это хорошо. Просто можно испытывать эмоции и заниматься при этом делами. Одно другому не мешает. Как вы не понимаете, вы пообещали родителям ребенка, что все сделаете. Они ждут, надеются, а вы тут трагедии переживаете. Пока вы все тут сходитесь, расходитесь, ссоритесь, миритесь, мужиков делите, ребенок умрет. И это все ярко отражает вашу жизнь.
– Зачем ты так говоришь? – обижается Света.
– А зачем ты так делаешь?
Все молчат, мы с капитанами тоже.
Помолчав, мы четверо встаем и уходим, после чего за дверью начинается всеобщий ор. Теперь мы в соседней комнате, и я на всякий случай наезжаю на капитанов. Не фиг молчать на собрании! Почему это я опять начинаю разговор, а не они?
После обсуждения ситуации становится ясно, что, поскольку у них нет опыта, они не знают, как быть капитанами, и боятся облажаться.
– Да не бывает правильных капитанов. Главное, быть внимательным и искренним. А ошибиться невозможно, – говорю я.
После этого открываю страшную тайну. Я тоже не знаю, как правильно быть координатором. Каждый раз все по-новому, блин. Прошлый опыт не работает.
Придя в ресторан, я стремительно наезжаю на управляющую за то, что уже пять дней не работает льдогенератор в баре. Гости пьют односолодовый айловский виски не с кубиками, а с дробленым льдом, которым положено посыпать свежую рыбу. Это кошмар! Кощунство.
После этого я еще звоню Артему и наезжаю на него тоже. За то, что не звонит, не пишет и вообще ему на меня насрать. Что-то у меня жажда крови проснулась сегодня, не иначе. Реагирую. Зомби. Правда, осознанная зомби, а это все же разница.
Жопа какая! В субботу все еще хуже.
Саша уехал от жены. Пока к Егору. У того двухкомнатная квартира, и он пустил Сашу перекантоваться. Я грубо сказала Антону, чтобы не звонил мне, пока не вернет этого негодяя домой. К жене. Антон, как все нормальные зомби, среагировал, но сумел не нагрубить мне в ответ. У Светы проблемы. Вчера она уехала от мужа к маме, со всеми своими личными вещами и малышкой. Муж звонит маме, орет, истерит, требует возвращения жены на базу. Анжела завралась. У нее в целях куча сделок по продаже рекламных площадей, и она добросовестно отчитывается на звонках, что все хорошо. Однако утром, еще до звонков, мне позвонила ее начальница, бывшая выпускница, и сказала, что скоро уволит ее.
– Чем вы там занимаетесь, я не пойму! – расстроилась она. – Вроде результаты должны расти, а у нее ни одной сделки, даже самой маленькой, за последний месяц.
– Епс. – расстроилась я в ответ.
В Германию не позвонили. Денег не нашли. Утвержденного плана лечения нет.
СМИ нет. Есть договоренность о репортаже, но договоренность – это не репортаж.
Соня каждый день опаздывает на звонки. Привлекает внимание в жажде сочувствия.
И так далее до бесконечности.
Я изо всех сил стараюсь не впадать в эмоциональную реакцию. Такие спады, в конце концов, всегда бывают после подъемов. Это неминуемый цикл развития. Всех колбасит. Наступает очередной флаттер.
Да заколебали! В конце концов, у меня тоже флаттер.
Артем достал. Главное, не звонить ему в таком состоянии. Мужчины плохо переносят наши истерики.
«Какое мне до этого дело? – думаю я через секунду. – Что я не женщина, что ли? Любая женщина имеет право на истерику».
Тут он сам звонит, вдруг. Да еще с заявлением, что мы завтра не увидимся.
Я не знаю ни испанского, ни литовского языка. Зато я знаю все матерные слова на обоих. Он сам научил меня на свою голову.
Почти часовой разговор, прерывающийся бросанием мобильников, заканчивается тем, что я реву в трубку и кричу, что он меня не любит, в офисе наезжают, игроки ни фига не работают и, вообще, всем на меня насрать!
После чего он едет покупать билет. Манипуляция удалась.
Аэрофлот должен мне выдать премию.
Хотя, вообще-то говоря, Артем мог бы отделаться меньшими потерями. Пожалел бы меня, сказал пару добрых слов. Я же ему сто раз говорила, что женщины нуждаются в бессмысленных словах. Поддержки, одобрения, да любви просто. Его тупой и прямолинейный логический аппарат никак не может это переработать.
Ну вот что ты сделаешь, нам, девушкам, иногда хочется, чтобы нас пожалели, погладили по голове и сказали что-нибудь бессмысленное. Но мы же не можем, так вот взять и заявить: «Хочу, чтобы ты меня пожалел!» Поэтому мы начинаем изобретать всякие трудности и неприятности и рассказывать о них своим любимым в надежде на тепло и ласку.
Мужчина же, призванный природой спасать и защищать, в благородном порыве хватается за дубину, готовый разнести череп обидчику своей дамы сердца. И никакой тебе ласки.
Женщина в свою очередь сердится и жалуется подругам, какой у нее грубый мужчина и как сильно он не понимает ее тонкую натуру. Это в лучшем случае. В худшем все эти обвинения она выливает ему на голову, подобно ведру с помоями.
Оскорбленный в лучших чувствах, мужчина мечется, страдает и начинает в свою очередь искать понимания на стороне. Только вот, увы, не среди друзей, поскольку в мужском обществе жаловаться считается неприличным. А уж подруга, готовая его выслушать и понять, всегда найдется. Или вдруг он начинает топить свое горе в односолодовом виски.
А как все было бы просто, если бы мы могли подойти и сказать: «Милый, пожалей меня, пожалуйста, мне это сейчас так необходимо». И милый, вместо того, чтобы вытаращить глаза от неожиданности и отмахнуться как от очередной блажи, просто взял бы, обнял меня, погладил по голове и сказал: «Малышка моя, ты самая, самая лучшая! Я тебя люблю и никому не дам в обиду. Скажи, кто тебя тронул – я пойду его убью».
И тогда нам не надо было бы доводить дело до изнуряющих истерик и слез.
Потому что порой это единственный способ получить желаемое.
Артем прилетел, а я уже успокоилась. Оказывается, у меня просто ПМС случился. Гормональный сдвиг по фазе.
Как только я это поняла, так сразу и успокоилась. Великая вещь – осознанность.
Мурлыкаю, хожу и говорю ему всякие нежные вещи. В результате моего грубого наезда он стал ласковым и послушным. Вот ведь мозги у нас. Когда все хорошо – не ценим. Все должно катиться в пропасть, чтобы мы спохватились.
Испуганные капитаны работают, как сумасшедшие, мне только SMS-ки пишут. Воскресенье – мой день. Вчера они меня отговорили собирать экстренное собрание, но поклялись, что за выходной все сделают. Если не получится, то все-таки потребуют срочного сбора.
Что за фокусы еще? Листы обязательств для кого писались?
– Малыш, ты где вообще, не со мной? – спрашивает Артем.
– Ушла в себя. Вернусь через пять минут, – отшучиваюсь я. У меня магнит с такой надписью на холодильнике висит. И круги на воде нарисованы.
– Да ты оттуда в принципе редко выходишь. Только когда про одну из своих работ говоришь.
– Так. А о чем еще говорить? О погоде, что ли?
– Дурочка ты у меня. Живешь в придуманном мире. Даже погоду не замечаешь. Вчера тепло или холодно было, ответь.
– То, что «я у тебя», – это хорошо, – не отвечаю я на вопрос. Какое мне дело до погоды? – «У меня» – это мне нравится.
– Против дурочки ничего не имеешь?
– Нет. Женщине не обязательно быть умной.
– О, это первые умные слова, которые я от тебя слышу.
– Интересно, почему я всегда выбираю мужчин настолько примитивных, что единственное, что их радует в женщине, – это подтверждение ее глупости?
– Потому что мы настоящие мужики. От природы. А не метросексуалы твои любимые.
– Ну, с теми хоть о высоком поговорить можно. А тебе погоду подавай.
– Со мной зато низкие вибрации хорошо удаются.
– Это я знаю. А нельзя ли совместить?
– Нет. Побеждает либо животное, либо святой дух.
– Ты – животное.
– Вот и славно. Постараюсь воспринять это, как комплимент.
– Сходи лучше на тренинг.
– Ага. Макароны в это время ты будешь делать?
– Я.
