На следующий день, в десять утра, мы опять рассаживаемся на столы, стулья и подоконники нашего офиса с чаем в руках.
Капитаны ржут, хотя я еще ничего не произнесла. Игрокам тоже весело. И страшно.
– С кого начнем? – спрашиваю я.
– С меня, – поднимает руку Саша.
– Вот и хорошо. Саша у нас какой?
– Высокомерный, – радостно орут все, – аж тошнит. Наглый, упертый. Командир хренов, сам ничего не делает, только задания раздает.
– Разве плохо, что я умею командовать? – недоумевает он.
– Хорошо, – кричат все. – Но это ты уже умеешь, давай в другом тренируйся.
– Саш, мы с капитанами придумали для тебя задание. Тебе оно понравится.
– Ну? – прищуривается Саша.
– Тебе нужно пойти в больницу какую-нибудь, не крутую только, попроще. Устроиться там санитаром и отработать смену.
– Что? – Саша не верит своим ушам.
– Горшки выносить, памперсы менять, помогать ходить больным…
– Сестричек поддерживать, – встревает Антон, не удержавшись.
Я машу на него рукой, чтобы заткнулся.
– Зачем это? – Саша в бешенстве. Все остальные в восторге.
– Растянуться. В сторону заботы, внимания, любви к ближним и служения им же. НЕЗАМЕТНОГО служения. Это то, что ты НЕ УМЕЕШЬ ДЕЛАТЬ.
Народ свистит и улюлюкает, Саша уже всем успел надоесть своим высокомерием и центропупизмом.
– А если я откажусь?
– Тогда забирай партнера и вали домой.
– Да где я вам больницу-то возьму, чтобы меня на один день пустили? – цепляется он за последнюю соломинку.
– А я откуда знаю? У нас же растяжки, а не поддавки. Вот и растянись в вовлечении, расскажи руководству больницы, сколько пользы ты сможешь принести людям за один день.
– Я тебя устрою, я в «травме» работаю, там много тяжелых лежит, – подает вдруг голос обычно молчаливый Миша. Его партнер.
Круто. Немного жалко, что Саше облегчили задачу, но зато это чуть ли не первое проявление заботы в их паре.
Саша, драматично играя скулами, машет рукой, типа «ладно, фиг с вами, сделаю, раз вам надо». То есть показывает, что он крут и в этом. Хотя надо это ему, а не нам.
Уф, с одним решили. Я не говорю им, что сама в своей Игре делала что-то похожее. У меня тоже высокомерия и командирства хоть отбавляй.
– Следующая Света, – объявляет Антон.
– Почему? – удивляется та. Она опять без макияжа и грустная.
– Потому, что мы приготовили только два задания. Остальные вы сами придумаете.
Вообще-то, придумывать растяжки – крайне увлекательное занятие.
– Итак, какая у нас Света?
– Робкая, тихая, зажатая, неуверенная, неженственная, несексуальная, – перечисляют игроки, – тихушница.
– Точно. Света пойдет сегодня в один очень популярный клуб, – продолжает Антон.
– И-и? – смеется Светка. Ей уже страшно. Она сроду в клубы не ходит, а ей еще даже само задание не сказали.
– Подойдет к администрации… найдет арт-директора…
– Ну?
– И пройдет там кастинг по трудоустройству на должность стриптизерши.
– Ой! – Света закрывает лицо руками. Остальные вопят от восторга, топают ногами, хлопают в ладоши.
– Красиво оденешься, потом красиво разденешься, станцуешь. Можно не до конца раздеваться, – милостиво разрешает Антон.
– Вы с ума сошли?!
– Да ладно тебе, ты будешь довольна.
– Это невозможно!
– Ага. Посмотри на Симулю. Как ты думаешь, для нее это невозможно?
– Пф, – фыркает сексуальная и свободная Сима. – Я только зайду в двери, меня уже примут на роль солистки.
– Правильно, Симочка, поэтому у тебя будет совсем другая растяжечка.
Остальным растяжки придумываем все вместе.
– Сексуальная, красивая, нахальная, самоуверенная и блестящая Симка идет тренироваться в тихой нежности, скромности и бедности. То есть одевает невзрачные, не обтягивающие и не подчеркивающие фигуру шмотки, смывает косметику, делает из волос глупый хвостик и идет торговать в подземный переход тюльпанами. И не орет там: «Тюльпаны, кому тюльпаны!» – а робко предлагает тому, кто сам заинтересуется. Норма – минимум пятьдесят проданных тюльпанов.
С тюльпанами вопросов у нее не возникает, а по поводу одежды она ехидно интересуется, где такую берут.
– У Светы, – отрезает Антон.
Очень добрый, тихий, невзрачный, неуверенный, трусливый и мешковато одетый Миша идет в салон «Порше», «Феррари» или «Лексус» и гнет там пальцы до тех пор, пока ему радостно и уважительно не расскажут все о самой последней модели и не сделают тест-драйв.
Высокомерная в своей утонченности, холеная, самовлюбленная Сонечка-Барби живет целый день жизнью бомжа – грязного, вонючего, собирающего бутылки.
– Чтобы знать всю правду жизни, – уточняет Настя. – Заодно денег заработаешь. Сдашь бутылки.
Анжела ухаживает за больными малышами. Идея принадлежит мне. Я даю ей адрес больницы-интерната для детей-инвалидов, которой помогали деньгами и лекарствами три Игры подряд. Я была там: влюбленные в свое дело энтузиасты – доктора и воспитатели, веселые детишки, бегающие и ковыляющие по коридорам, – все не так, как пишут в газетах. Я надеюсь, что ее сердечко оттает, там все очень трогательно и с любовью, несмотря на объективную беду в жизни детей.
Вообще, иногда, чтобы перестать манипулировать своими страданиями, достаточно посмотреть на того, кому природа дала значительно меньше, чем тебе.
Игроки уже вошли во вкус, придумывая все новые способы трансформации своего сознания. Все шумят, спорят и хохочут.
После того, как растяжки придуманы каждому, они договариваются о том, что держат друг с другом связь, поддерживают, обращаются за помощью.
Воскресенье также в их распоряжении.
Напоследок я прошу их замечать свои внутренние разговоры. Это значит, прежде чем войти к директору больницы, к арт-директору стриптиз-клуба, к больному в палату, нужно остановиться на секунду и заметить все вопли своего сознания. Все эти «А-а, ты сошел с ума! На фига тебе это надо!», «Ты будешь выглядеть как шлюха!», «Что подумают обо мне люди?!», «А вдруг меня пошлют и я опять буду неудачником?!» и прочий бред.
Я напоминаю о том, чтобы они не рассказывали никому о том, что это задание, сделали все безопасно и экологично для себя и окружающих. Все радостно удирают.
Чуть позже я в качестве сюрприза раздаю растяжки негодующим и пытающимся сопротивляться капитанам и отваливаю в Испанию. В маленький городок Виллена. К Артему.
