Джоди Пиколт - Ангел для сестры 10 страница

 

ЧЕТВЕРГ

 

Я скажу: звезды — это огни,

 

Очень страшные тайны хранящие.

 

Если разум тебя не покинул, ты-не станешь хвалить

 

Красоту этой ночи.

 

Д. Г. Лоуренс. «Под дубом»

 

БРАЙАН

 

Мы никогда не знаем заранее, что нас ждет: взорвавшаяся пли та или разведенный костер. Вчера ночью в 2.46 наверху вклю чился свет. Сирена тоже включилась, хотя я не был уверен, что мне это не приснилось. Через десять се кунд я оделся и выбежал из своей комнаты на станции. Через двадцать секунд я надевал форму, натягивая длинные эластичные подтяжки и влезая в пан цирь куртки пожарного. Через две минуты Цезарь уже вел по жарную машину по улицам Верхнего Дерби. Полли и Рэд, отве чавшие за огнетушители и гидранты, сидели сзади.

 

Спустя некоторое время яркими короткими вспышками на чало возвращаться сознание: мы проверили дыхательный ап парат, надели перчатки. Диспетчер сообщил, что горит дом на Ходдингтон-Драйв. Это могло означ ать, и что горит весь дом, и что какая-то одна комната.

 

— Поворачивай налево, — велел я Цезарю. Ходингтон нахо

 

дился всего в восьми кварталах от моего дома.

 

Горящий дом был похож на пасть дракона. Цезарь попытал ся объехать вокруг него, чтобы дать мне воз можность увидеть дом с трех сторон. Потом мы выскочили из машины и на мгно вение застыли, как Давид перед Голиафом.

 

Подключайте линию на два с половиной дюйма, — сказал я Це

 

зарю, который сегодня отвечал за насосы. Ко мне бежала женщина

 

в ночной рубаш ке. За ее юбку цеплялись трое плачущих детей.

 

Мца!* — кричала она, показывая рукой. — Мца!

 

Вопёе ез1а?** — Я встал прямо перед ней, чтобы она видела

 

только мое лицо. — Сиап1о8 апоя йене?***

 

* Дочка! (исп.)

 

** Где она? (исп.)

 

*** Сколько ей лет? (исп.)

 

Она указала на окна второго этажа и плача ответила: - Тгез*.

 

— Капитан! — крикнул Цезарь. — Мы готовы!

 

Я услышал сирену второй подъехавшей машины — резерв ная команда, приехавшая к нам на помощь.

 

— Рэд, вентиляционное отверстие на северо-восточной сто

 

роне крыши, Полли, сбивай огонь! У нас ребенок на втором

 

этаже. Я посмотрю, можно ли его забрать оттуда.

 

Это не было похоже на сцену из фильма, и я не претендовал на Оскара. Если я войду и лестница обвалится... если обва лится весь дом... если темпера тура поднялась настолько, что все вокруг плавится — я вернусь и прикажу своим людям сде лать то же самое. Безопасность спасателя важнее безопасности жертвы.

 

Всегда.

 

Я трус. Иногда, когда моя смена уже заканчивается, вместо того чтобы сразу идти домой, я ос таюсь, скручиваю шланги. Или завариваю свежий кофе для команды, которая сейчас приедет. Я все время думаю, почему я больше отдыхаю там, где меня выдергивают из постели два-три раза за ночь. Наверное, пото му что здесь я не боюсь, что случится какая-то беда — она и так случится. Но переступив порог дома, я тут же начинаю пережи вать о том, что может произойти.

 

Однажды во втором классе Кейт нарисовала пожарного с нимбом над каской. Она сказала в классе, что я обязательно попаду в рай, потому что в аду я затуш у весь огонь.

 

Я все еще храню этот рисунок.

 

Я разбил дюжину яиц в миску и начал взбивать. Бекон уже брызгал жиром на плитке. Сковородка грелась для блинов. По жарные едят все вместе, по крайней мере, мы стараемся, пока не включится сирена. Сегодня я побалу ю ребят, которые все еще пытаются смыть с себя воспоминания прошедшей ночи. Я услы шал за спиной шаги.

 

Три (исп.).

 

Бери стул, — скомандовал я, не поворачиваясь. — Все уже

 

почти готово.

 

Спасибо, но я, наверное, откажусь, — ответил женский

 

голос. — Не хотелось бы навязываться.

 

Я обернулся, взмахнув лопаткой. Было неожиданно слышать здесь голос женщины, особенно в семь утра. Она была невысокого роста, с непослушными волосами, которые напомнили мне лесной пожар. Ее пальцы были унизаны блестящими серебряными кольцами.

 

—Капитан Фитцджеральд, меня зовут Джулия Романе. Я —

 

опекун-представитель по делу Анны.

 

Сара говорила мне о ней — о женщине, которую судья будет слушать в суде.

 

—Пахнет чудесно, — заметила она, улыбаясь. Потом подо

 

шла и взяла у меня лопатку. — Не могу стоять в стороне, когда

 

кто-то готовит. Это у меня в генах.

 

Я наблюдал, как она роется в холодильнике. В конце концов она достала баночку хрена.

 

-г- Я надеялась, что у вас найдется минутка поговорить.

 

—Конечно.

 

Хрен? Она добавила в яичницу целую ложку, потом взяла на полочке со специями апельсиновую приправу, порошок чили и добавила еще и это.

 

—Как дела у Кейт?

 

Я налил тесто на сковородку и смотрел, как оно поджаривается. Когда я перевернул блин, он получился ровным и нежно коричневым. Я уже говорил с Сарой сегодня утром. У Кейт ночь прошла спокойно, в отличие от Сары. Из-за Джесси.

 

Во время пожара в доме бывает момент, когда ты знаешь, что тебе необходимо победить огонь, иначе он победит тебя. Ты видишь, как трескается потолок над головой, а синтетический ковер прилипает к твоим подошвам. Все это ошеломляет, и тогда ты возвращаешься и напоминаешь себе, что огонь поглотит сам себя, без посторонней помощи.

 

В эти дни я сражаюсь с шестью пожарами одновременно. Перед собой я вижу больную Кейт. Оглядываюсь — и вижу

 

Анну с ее адвокатом. Джесси, который не напивается, только когда накачивается наркотиками. Сара, хватающаяся за соломинку. И я, в полном обмундировании. У меня в руках багры, крюки — инструменты для разрушения. А мне нужно что-то, чтобы связать нас вместе.

 

Капитан Фитцджеральд... Брайан! — Голос Джулии Ро-

 

мано вернул меня в кухню, которая быстро заполнялась ды

 

мом. Она потянулась мимо меня и сняла со сковородки сго

 

ревший блин.

 

Боже! — Я бросил черный диск, бывший когда-то блином,

 

в раковину, и он зашипел на меня.

 

Простите меня.

 

Словно «Откройся, Сезам», эти два простых слова изменили обстановку.

 

—Хорошо, что есть еще яйца.

 

В горящем доме включается шестое чувство. Ты ничего не видишь из-за дыма. Ты ничего не слышишь, потому что огонь ревет. Ты не можешь ни к чему прикоснуться, иначе тебе конец. Передо мной шел Полли с огнетушителем. Ряд пожарных прикрывал его. Подключенный шланг был толстым и неподъемным. Мы продвигались вверх по лестнице, все еще целой, благодаря тому что огонь сбивали через дыру, которую Рэд пробил в крыше. Как любой заключенный, огонь пытался сбежать.

 

Я опустился на четвереньки и пополз по коридору. Мать сказала, что комната на третьем этаже слева. Огонь прокатился по другой стороне потолка, стремясь к вентиляционному отверстию. Когда струя вырвалась, пар поглотил других пожарных.

 

Дверь в детскую была открыта. Я заполз туда, выкрикивая имя. Большая фигура у окна притянула меня, как магнит, но это оказалась огромная мягкая игрушка. Я посмотрел в шкафу, под кроватью, но там никого не было.

 

Я опять вернулся в коридор и чуть не упал, зацепившись за шланг толщиной с руку. Человек мыслит, огонь — нет. Огонь

 

следует по определенному пути, ребенок — не обязательно. Куда бы я пошел, если бы испугался?

 

Я начал быстро заглядывать в двери комнат. Одна была розовая — комната самого маленького. В другой по всему полу и на кровати были разбросаны машинки. Следующая оказалась не комнатой, а кладовой. Спальня хозяев находилась в дальнем конце коридора.

 

Если бы я был ребенком, то мне захотелось бы к маме.

 

В отличие от других комнат, из этой валил густой черный дым. Нижняя часть двери уже почернела. Я открыл ее, зная, что впущу воздух, зная, что этого делать нельзя. Но другого выбора у меня не было.

 

Как я и ожидал, тлеющая дверь загорелась, и передо мной полыхнула стена огня. Я рванул вперед, словно бык, чувствуя, как на каску и куртку падают угли.

 

— Луиза! — закричал я. На ощупь пробираясь по периметру комнаты, я нашел шкаф. Сильно постучал и снова позвал ее. Ответный стук был еле слышен, но он был.

 

— Нам везет, — сказал я Джулии. Она ожидала любого ответа, кроме такого. — Сестра Сары присмотрит за детьми, если в этот раз все затянется надолго. Обычно мы с Сарой меняемся: Сара остается на ночь с Кейт в больнице, а я дома с остальными детьми, потом наоборот. Сейчас проще. Дети достаточно взрослые, чтобы позаботиться о себе.

 

Услышав мой ответ, она что-то записала в маленький блокнот, а я занервничал. Анне только тринадцать — наверное, это слишком мало, чтобы оставлять ее дома одну? Социальные службы, скорее всего, считают именно так. Но Анна повзрослела уже давно.

 

Как вы считаете, у Анны все в порядке? — спросила

 

Джулия.

 

Не думаю, что она подавала бы в суд, если бы все было

 

в порядке. Сара говорит, что ей хочется внимания.

 

А вы как полагаете?

 

Чтобы выиграть время, я попробовал яичницу. Хрен сделал ее на удивление вкусной. Он подчеркивал вкус апельсиновой приправы. Я сказал об этом Джулии.

 

Она положила салфетку рядом со своей тарелкой.

 

Вы не ответили на мой вопрос, мистер Фитцджеральд.

 

Не думаю, что все так просто. — Я осторожно положил

 

вилку. — У вас есть братья или сестры?

 

И то и другое. Шесть старших братьев и сестра-близнец.

 

Я присвистнул.

 

У ваших родителей, наверное, бесконечное терпение.

 

Она пожала плечами.

 

Добрые католики. Не знаю, как у них это получилось, но

 

никто из нас не опустился на дно.

 

Вы всегда так думали? — спросил я. — Вы ощущали, когда

 

были ребенком, что у родителей есть любимчики?

 

Ее лицо напряглось, совсем незаметно. Но я почувствовал себя неловко, оттого что начал эту тему.

 

—Мы знаем, что детей нужно любить одинаково, но это

 

не всегда получается. — Я встал. — У вас есть немного време

 

ни? Я хочу, чтобы вы кое с кем познакомились.

 

Прошлой зимой, когда был сильный мороз, к нам поступил вызов скорой помощи. Парень, живущий за городом, нанял рабочего, чтобы расчистить дорогу. Приехав, тот нашел его замерзшим и позвонил 911. Похоже, накануне парень вышел из своей машины, поскользнулся и замерз прямо на дороге. Рабочий его чуть не переехал, думая, что это сугроб.

 

Когда мы явились на место, он пробыл на морозе около восьми часов и превратился в самый настоящий кусок льда. Колени у него были согнуты. Я помню это, потому что когда в конце концов мы отбили его и уложили на носилки, его колени торчали вверх. Мы включили отопление в машине, занесли его туда и начали срезать одежду. К тому времени, когда мы заполнили все документы для заказа больничной перевозки, он уже сидел и разговаривал с нами.

 

Я рассказываю это, чтобы вы поняли: чудеса случаются, несмотря ни на что.

 

Это покажется банальным, но мое решение стать пожарным было вызвано прежде всего желанием спасать людей. Поэтому в тот момент, когда я появился в пылающем проеме двери с Луизой на руках, когда ее мать первой увидела нас и упала на колени, я знал, что сделал свою работу, и сделал хорошо. Я положил девочку рядом с медиком из другой бригады, который поставил ей капельницу и надел кислородную маску. Девочка кашляла, была напугана. Но с ней все было в порядке.

 

Пожар продолжал бушевать. Ребята выносили из дома вещи и составляли список. Дым затянул ночное небо, и я не мог различить ни одной звезды из созвездия Скорпиона. Я снял перчатки и потер ладонями глаза, которые будут болеть еще несколько часов.

 

—Хорошая работа, — сказал я Рэду, который скручивал

 

шланги.

 

—Хорошее спасение, капитан, — отозвался он.

 

Конечно, лучше бы Луиза оставалась в своей комнате, как

 

считала ее мать. Но дети никогда не сидят там, где их ищешь. Ты оборачиваешься и находишь ребенка не в спальне, а в шкафу; ты оборачиваешься и видишь, что ей не три, а тринадцать. Быть родителем — значит постоянно надеяться на то, что твой ребенок не уйдет настолько далеко вперед, чтобы ты уже не мог понять его следующего шага.

 

Я снял каску и потянул мышцы шеи. Глянул на то, что когда-то было домом. Женщина, которая там жила, стояла рядом со слезами на глазах. Она все еще держала на руках самого младшего, а остальные дети сидели в пожарной машине под присмотром Рэда. Она молча поднесла мою руку к губам. На ее щеке осталась сажа от моей куртки.

 

—Пожалуйста, — проговорил я.

 

На обратном пути к станции я попросил Цезаря сделать крюк, чтобы проехать мимо моего дома. Джип Джесси был на

 

месте. Свет в доме не горел. Я представил Анну, укрытую, как всегда, одеялом до подбородка. И пустую кровать Кейт.

 

Возвращаемся, Фитц? — спросил Цезарь. Машина еле пол

 

зла, почти остановившись напротив моего дома.

 

Возвращаемся, — сказал я. — Давай домой.

 

Я стал пожарным, потому что хотел спасать людей. Нужно было быть более определенным. Нужно было называть имена.

 

ДЖУЛИЯ

 

В машине Брайана Фитцджеральда звезды были везде. Таблицы лежали на пассажирском сиденье и на столике, на заднем сиденье был целый склад ксерокопий с изображением туманностей и планет.

 

—Извините, — произнес он, краснея. — Я не думал, что

 

у меня будут гости.

 

Помогая расчистить место для себя, я нашла звездную карту, исколотую иголкой.

 

Что это? — поинтересовалась я.

 

Атлас неба. Что-то вроде хобби.

 

Когда я была маленькой, то однажды попробовала назвать

 

каждую звезду именем кого-то из родственников. Самое уди

 

вительное, что, когда я уснула, имена еще не закончились.

 

Анну назвали в честь галактики, — сказал Брайан.

 

Это намного круче, чем получить имя в честь своего свято

 

го, — протянула я. — Однажды я спросила у мамы, почему звезды

 

светятся. Она ответила, что это светятся ночники, чтобы ангелы

 

не заблудились на небе. Но когда я задала тот же вопрос папе, он

 

начал говорить что-то о газах. В конце концов я решила, что после

 

еды, которой Бог угощает ангелов, они ночью бегают в туалет.

 

Брайан громко рассмеялся.

 

Я тоже в свое время пытался рассказать детям об атомном

 

синтезе.

 

И как?

 

Он на секунду задумался.

 

Они, наверное, смогли бы найти Большую Медведицу с за

 

крытыми глазами.

 

Впечатляет. Для меня все звезды одинаковы.

 

Это не так сложно, как кажется. Если увидеть часть созвез

 

дия — например, Пояс Ориона, то тогда сразу видно звезду Ри-

 

гель на его ноге. — Он помолчал. — Но девяносто процентов Вселенной недоступно для наших глаз.

 

—Тогда откуда вы знаете, что там что-то есть?

 

Он сбавил скорость перед светофором.

 

—Темная материя притягивает другие тела. Ее нельзя уви

 

деть, нельзя почувствовать, но можно наблюдать, как что-то

 

притягивается в том направлении.

 

Вчера вечером, через десять секунд после ухода Кемпбелла Иззи вошла в гостиную, где я как раз собиралась побаловать себя и поплакать от души, как и положено нормальной женщине хоть раз в месяц.

 

—Да, — сухо сказала она. — Теперь я действительно вижу,

 

что это сугубо деловые отношения.

 

Я сердито посмотрела на нее.

 

Ты подслушивала?

 

Извини, но неужели при таких тонких стенах ты надеялась

 

побыть со своим Ромео тет-а-тет?

 

Если тебе есть что сказать — говори, — предложила я.

 

Мне? — Иззи нахмурилась. — Но это же не мое дело,

 

правда?

 

Не твое.

 

Отлично. Тогда я оставлю свое мнение при себе.

 

Я закатила глаза.

 

Ну пожалуйста, Изабелл.

 

Я думала, ты не попросишь. — Она присела рядом со мной

 

на диван. — Знаешь, Джулия, когда бабочка впервые видит яр

 

кий свет, он кажется ей прекрасным. Во второй раз она бежит

 

от него подальше.

 

Во-первых, не надо сравнивать меня с насекомым. Во-вто

 

рых, летит подальше, а не бежит. В-третьих, нет никакого вто

 

рого раза. Бабочка умерла.

 

Иззи ухмыльнулась.

 

Ты такой адвокат.

 

Я не позволю Кемпбеллу ранить меня.

 

Тогда попроси, чтобы тебя перевели.

 

Бриллиант — это просто камень, подвергшийся влиянию высокой температуры и огромного давления. Исключительные вещи всегда прячутся там, куда никто и не думает взгля нуть.

 

Но Кемпбелл взглянул. А потом бросил, напомнив мне, что увиденное не стоило его времени и усилий.

 

У меня тоже когда-то были розовые волосы, — сказала

 

я Семерке.

 

А у меня когда-то была нормальная работа, — ответил он.

 

—И что случилось?

 

Он пожал плечами.

 

Я выкрасил волосы в розовый цвет. А с тобой что случи

 

лось?

 

А я отрастила свой цвет.

 

Семерка вытер стойку, на которую я нечаянно разлила текилу.

 

—Никто не ценит того, что есть, — произнес он.

 

Анна сидела за кухонным столом одна с большой миской хлопьев. Она широко открыла глаза, увидев своего отца со мной, но больше никак не отреагировала.

 

Ночью был пожар, да? — спросила она, шумно вздохнув.

 

Брайан пересек кухню и обнял ее.

 

Да, сильный.

 

Поджигатель?

 

Вряд ли. Он поджигает пустые здания, а там был ребенок.

 

Которого ты спас, — угадала Анна.

 

—Точно. — Он посмотрел на меня. — Я хотел отвезти Джу

 

лию в больницу. Поедешь с нами?

 

Она посмотрела в миску.

 

Не знаю.

 

Эй! — Брайан поднял ее подбородок. — Никто не собира

 

ется запрещать тебе видеться с Кейт.

 

Но никто особенно и не обрадуется, увидев меня там, —

 

сказала она.

 

Позвонил телефон, и Брайан снял трубку, послушал кого-то, а потом улыбнулся.

 

—Отлично. Отлично. Конечно, я приеду. — Он передал труб

 

ку Анне. — Мама хочет с тобой поговорить.

 

Затем извинился и пошел переодеваться. Поколебавшись, Анна взяла трубку. Она ссутулилась, пытаясь создать кусочек личного пространства.

 

—Алло? — И тут же обрадованно спросила: — В самом деле?

 

11равда?

 

Спустя некоторое время она повесила трубку. Села, взяла еще ложку хлопьев и оттолкнула тарелку.

 

Это мама звонила? — поинтересовалась я, садясь напротив.

 

Да. Кейт пришла в себя, — ответила Анна.

 

Это хорошая новость.

 

Наверное.

 

Я оперлась локтями на стол.

 

А почему это может быть плохой новостью?

 

Но Анна не ответила.

 

Она спросила, где я была.

 

Мама?

 

Кейт.

 

Ты разговаривала с ней о своем судебном иске, Анна?

 

Не обращая на меня внимания, она взяла коробку с хлопьями

 

и начала обрывать пластиковую обертку.

 

Несвежие, — сказала она. — Всегда остается воздух или

 

плохо запечатывают коробку.

 

Кто-нибудь сказал Кейт о том, что происходит?

 

Анна прижала коробку, пытаясь закрыть ее, как показано на картинке, но у нее не получалось.

 

—Мне ведь эти хлопья даже не нравятся.

 

Когда она сделала вторую попытку, коробка выпала из рук, и все содержимое рассыпалось по полу.

 

—Черт! — она залезла под стол, пытаясь собрать хлопья ру

 

ками.

 

Я тоже опустилась на пол рядом с Анной и наблюдала, как она ссыпает хлопья в коробку. На меня она не смотрела.

 

—Мы купим для Кейт еще, когда она вернется домой, — ос

 

торожно заметила я.

 

Анна остановилась и взглянула на меня. Без обычной замкнутости она выглядела совсем девчонкой.

 

Джулия, а если она меня ненавидит?

 

Я убрала прядь волос с ее лица.

 

А если нет?

 

— Вывод такой, — рассуждал Семерка вчера. — Мы никогда не влюбляемся в тех, в кого нужно.

 

Я посмотрела на него, достаточно заинтригованная, чтобы собраться с силами и отлепить лицо от барной стойки.

 

—Я не одна такая?

 

—Нет, черт возьми. — Он отодвинул в сторону чистые стака

 

ны. — Ну, подумай: Ромео и Джульетта пошли против системы,

 

и видишь, чем это закончилось? Супермен влюбился в Луизу

 

Лейн, хотя ему, конечно, больше подходит Женщина-Кошка. До-

 

усон и Джои* — продолжать? Не говоря уже о Чарли Брауне**

 

и рыжеволосой малышке.

 

—А ты? — спросила я.

 

Он пожал плечами.

 

Я уже сказал. Это происходит со всеми. — Он облокотил

 

ся о барную стойку и был теперь так близко, что я видела темные

 

корни его розовых волос. — Мою ошибку звали Липа.

 

Я бы тоже ушла от того, у кого вместо имени название

 

дерева, — посочувствовала я. — Парень или девушка?

 

Но ухмыльнулся.

 

—Этого я не скажу.

 

Ну и чем же она тебе не подошла?

 

Семерка вздохнул.

 

Ну, она...

 

Ага! Ты сказал она!

 

Он закатил глаза.

 

—Да, детектив Джулия. Из-за тебя меня отсюда выгонят.

 

Довольна?

 

Герои известного сериала. Герой комиксов и мультфильмов.

 

Не особенно.

 

Я отправил Липу обратно в Новую Зеландию. У нее закон-

 

милась рабочая виза. Нужно было либо прощаться, либо же

 

ниться.

 

И что с ней было не так?

 

Абсолютно ничего, — признался Семерка. — Она убирала,

 

как домовой. Никогда не позволяла мне мыть посуду, слушала

 

нее, что я хотел сказать. Она была ураганом в постели и была

 

без ума от меня. Веришь или нет, но я был для нее единственным.

 

11росто все это было на девяносто восемь процентов.

 

А еще два?

 

Знаешь, — он начал переставлять чистые стаканы на даль-

 

кий конец стойки. — Чего-то не хватало. Я не понимал, чего

 

именно, но не хватало. Если рассматривать отношения как жи-

 

ной организм, то одно дело, когда отсутствующие два процен

 

та — ноготь мизинца. Но когда их не хватает в сердце — это

 

совсем другое. — Он повернулся ко мне. — Я не плакал, когда

 

она садилась в самолет. Мы прожили вместе четыре года. А ког

 

да она уходила, я ничего не чувствовал.

 

А у меня другая проблема, — поделилась я с ним. — У моих

 

отношений было сердце, но не было тела, в котором жить.

 

И что случилось потом?

 

А что еще могло случиться? Оно разбилось.

 

Самое смешное: Кемпбелла притягивало ко мне, потому что я не была похожа ни на кого в школе Виллера. А меня тянуло к Кемпбеллу, потому что мне очень хотелось как-то привязаться к этому месту. Я знаю, что о нас судачили, его друзья пытались понять, почему Кемпбелл тратит свое время на такую, как я. Не сомневаюсь, они думали, что меня просто ничего не стоит затащить в постель.

 

Но мы этого не делали. После школы мы встречались на кладбище. Иногда разговаривали друг с другом стихами. Однажды мы даже попробовали разговаривать без буквы «с». Мы сидели спиной друг к другу и пытались прочитать мысли, притворяясь ясновидящими, будто он владел моим разумом, а я —его.

 

Я любила его запах, когда он наклонялся, чтобы лучше слышать меня, — запах нагретого солнцем помидора или высыхающего мыла на капоте машины. Я любила ощущать его руку на своей спине. Я любила.

 

—А что, если бы мы это сделали? — спросила я однажды

 

вечером, оторвавшись от его губ.

 

Он лежал на спине, глядя, как луна качается в гамаке из звезд. Одна его рука была отброшена за голову, а другой он прижимал меня к себе.

 

—Что сделали?

 

Я не ответила. Просто поднялась на локте и поцеловала его таким долгим поцелуем, что, казалось, земля под ним поддалась.

 

А-а, — прохрипел он. — Это.

 

Ты когда-нибудь пробовал?

 

Он только улыбнулся. Я подумала, что, скорее всего, он спал с Маффи, Баффи или Паффи, или со всеми тремя сразу в раздевалке бейсбольной команды. Или после вечеринки у кого-то дома, когда от обоих пахло папиным бурбоном. Мне было интересно, почему тогда он не пытается переспать со мной. И я решила тогда, что причина в том, что я не Маффи, Баффи или Паффи, а Джулия Романе, которая недостаточно хороша.

 

—Ты не хочешь? — спросила я.

 

Это был один из тех моментов, когда я знала, что мы разговариваем не о том, о чем нужно. Я никогда раньше не переходила этот мост между словом и делом и, не зная, что сказать, прижала руку к его брюкам. Он отодвинулся.

 

—Бриллиант, — проговорил он, — я не хочу, чтобы ты дума

 

ла, будто я здесь только поэтому.

 

Если вы встретите одинокого человека, не слушайте, что он вам говорит. Он один не потому, что ему так нравится, а потому, что пытался влиться в мир, но люди его все время разочаровывали.

 

Тогда почему ты здесь?

 

Потому что ты знаешь наизусть весь «Американский пи

 

рог», — ответил Кемпбелл. — Потому что, когда ты улыбаешься,

 

ниден твой кривоватый зуб. — Он посмотрел на меня долгим ииглядом. — Потому что ты не такая, как все.

 

Ты любишь меня? — прошептала я.

 

А разве я не это только что сказал?

 

В этот раз, когда я начала расстегивать пуговицы на его джинсах, он не отодвинулся. Он был таким горячим в моих ладонях, что я подумала, останется ожог. В отличие от меня, Кемпбелл знал, что нужно делать. Он целовал, скользил, толкал, разрывал меня на части. Потом остановился.

 

Ты не говорила, что ты девственница, — проговорил он.

 

Ты не спрашивал.

 

Но он понял. Он задрожал и начал двигаться внутри меня — поэзия рук и ног. Я вытянулась и схватилась руками за надгробный камень, и высеченные на нем слова все еще стоят у меня перед глазами: «Нора Дин, родилась 1832, умерла 1838».