Когда Элизабет прибыла в свой кабинет, то первое, что заметила насвоем рабочем столе, был большой запечатанный конверт с грифом "Совершенносекретно". Распечатав его, она вынула докладную записку из химическойлаборатории. Внизу стояла подпись: Эмиль Джипли. Текст ее пестрелтехническими терминами, и Элизабет, пробежав его глазами, сперва ничего непоняла. Она вновь перечитала записку. Потом еще раз, медленнее. Когданаконец поняла, о чем речь, вызвала Кейт.- Вернусь через час, - сказала она секретарше и отправилась на поискиЭмиля Джипли.Он оказался высокого роста мужчиной, лет тридцати пяти, с тонким, ввеснушках лицом и почти голым черепом, за исключением ниточки рыжих волос,полукругом обегавших лысину. Он страшно нервничал, и по всему было видно,что не привык принимать в своей маленькой лаборатории посторонних лиц.- Прочитала вашу докладную записку, - сказала ему Элизабет. - Ямногого там не поняла. Не могли бы вы мне помочь разобраться, о чем идетречь.Джипли мгновенно перестал нервничать. Он весь подался вперед на стулеи быстро, уверенно заговорил:- Я проводил эксперименты по методу ингибирования быстройдифференциации коллагенов, используя для этого мукополисахариды и методикублокирования ферментации. Коллаген, как известно, представляет собойфундаментальное основание всякой связующей ткани.- Несомненно, - вставила Элизабет.Она даже и не пыталась вникнуть в техническую сторону того, о чемговорил Джипли. Единственное, что она поняла, это то, что тема, надкоторой он работал, была направлена на исследование средств блокированияпроцессов старения. И открывала невиданные перспективы в медицине.Сидя на стуле и ни словом больше не перебивая его страстный монолог,Элизабет думала о том, как все это напрочь изменит жизнь людей во всеммире. Если верить Джипли, то не существовало никаких ограничений, которыебы препятствовали людям доживать до ста, ста пятидесяти, а то и, прижелании, до двухсот лет.- Для этого не потребуется даже никаких уколов, - сказал Джипли. -Благодаря найденной формуле, содержимое можно будет принимать в видетаблеток или капсул.Возможности препарата трудно было переоценить. Это вело креволюционным социальным переменам. И к поступлениям миллиардов долларов вкопилку "Роффа и сыновей". Концерн и сам займется изготовлением препарата,и продаст патент другим фирмам. И вряд ли на земле найдется кто-либо изтех, кому за пятьдесят, кто откажется приобрести хоть одну таблетку,которая поможет ему или ей приостановить старение. Элизабет с трудомсдерживала охватившее ее волнение.- Как далеко вы продвинулись в своих экспериментах?- Как я уже сообщил вам в своей докладной записке, в течение четырехлет я проводил эксперименты на животных. Все последние результатыположительные. Вакцина готова к клиническим испытаниям.Элизабет нравились его воодушевление и уверенность.- Кто еще знает о ваших работах? - спросила она.- Об этом знал ваш отец. Тема абсолютно секретная. Это означает, чтоя обязан докладывать о ходе эксперимента лично президенту концерна иодному из членов Совета.Элизабет похолодела.- Кому именно?- Господину Вальтеру Гасснеру.Элизабет немного помолчала.- С этого момента будете докладывать только мне, - и никому другому.Джипли удивленно посмотрел на нее.- Хорошо, мисс Рофф.- Как скоро мы сможем запустить таблетки в производство?- Если все пойдет по плану, через полтора-два года начиная ссегодняшнего дня.- Прекрасно. Если вам что-либо потребуется - деньги, помощь,оборудование, - дайте мне знать немедленно. Ничего не должно задерживатьвашу работу.- Спасибо, мадам.Элизабет встала, и Эмиль Джипли тотчас вскочил со своего места.- Я рад, что познакомился с вами. - Он улыбнулся и застенчиводобавил:- Мне очень нравился ваш отец.- Спасибо, - сказала Элизабет.Сэм знал об этой теме. Может быть, в этом отгадка его нежеланияпустить концерн с молотка?У двери Эмиль Джипли неожиданно повернулся к Элизабет.- Лекарство обязательно выдержит клинические испытания.- Будем надеяться, - сказала Элизабет._О_н_о _д_о_л_ж_н_о _и_х _в_ы_д_е_р_ж_а_т_ь_! - Каким образом осуществляется контроль за сверхсекретным проектом?- На всех его стадиях? - спросила Кейт Эрлинг.- Да, от начала и до конца.- Как вам известно, у нас в стадии разработки находятся несколькосотен лекарственных препаратов. Они...- Кто несет за них ответственность?- До определенной суммы - управляющие различных подразделений, -ответила Кейт Эрлинг.- Какой суммы конкретно?- Пятьдесят тысяч долларов.- А выше этой суммы?- Необходимо специальное решение Совета. Проект становится секретным,когда известны данные исходных экспериментов.- То есть когда появляется надежда, что он будет успешным? - спросилаЭлизабет.- Совершенно верно.- Каким образом происходит засекречивание?- Если проект представляет особую важность, вся работа переносится всверхсекретные лаборатории, имеющиеся по ней документы изымаются икладутся в особую папку с грифом "Совершенно секретно". К этой папке имеютдоступ три человека. Ученый, непосредственно ведущий разработки, президентконцерна и один из членов Совета.- Как определяется член Совета, курирующий разработку секретной темы?- Ваш отец назначил на эту должность Вальтера Гасснера.Едва были произнесены эти слова, Кейт поняла свою оплошность.Обе женщины посмотрели друг на друга, и Элизабет сказала:- Спасибо, Кейт. На сегодня все.Элизабет ни словом не обмолвилась о Джипли. Но Кейт знала, что имелав виду Элизабет. Она могла знать об этом либо потому, что Сэм самрассказал ей о проекте, либо она по своей инициативе пронюхала о нем. Длякого-то третьего.Но этот проект был слишком важен, чтобы с ним что-нибудь произошло.Элизабет должна сама проверить все принятые меры предосторожности. Ипереговорить с Вальтером Гасснером. Она потянулась было к телефону, нопередумала. Существовал более надежный способ.Вечером этого дня Элизабет уже летела обычным рейсовым самолетом вБерлин. Вальтер Гасснер нервничал.Они сидели в угловом кабинете верхнего обеденного зала в "Папийоне"на Курфюрстендамм. Обычно, когда Элизабет приезжала в Берлин в прошлыевремена, Вальтер всегда настаивал, чтобы они обедали у них дома, с ним иАнной. На этот раз приглашения не последовало. Вместо этого он предложилей встретиться в ресторане. Когда он пришел, Анны с ним не было.Вальтер Гасснер все еще походил на юношески стройного и подтянутогокиногероя, но кое-где внешний глянец несколько пооблупился и потускнел.Лицо его выглядело озабоченным и напряженным, а руки ни на секунду неоставались в покое. Что-то явно сильно угнетало и тревожило его. КогдаЭлизабет осведомилась об Анне, он уклончиво сказал:- Анна себя не очень хорошо чувствует. Потому и не пришла.- Что-нибудь серьезное?- Нет-нет. Все будет в порядке. Она дома, отдыхает.- Я позвоню ей и...- Лучше не надо ее беспокоить.Это был странный и непонятный разговор, совершенно не в духеВальтера, которого Элизабет всегда считала полностью открытым, несчитающим нужным скрывать свои чувства.Элизабет перевела разговор на Эмиля Джипли.- То, над чем он работает, нам необходимо как воздух, - сказала она.Вальтер кивнул.- Это будет грандиозная штука.- Я попросила его докладывать о ходе экспериментов мне лично.Внезапно руки Вальтера прекратили свое беспрестанное движение. Этобыло подобно крику. Он посмотрел на Элизабет и спросил:- Зачем вы это сделали?- Я не имела в виду вас обидеть, Вальтер. Я бы это сделала в любомслучае, и с любым членом Совета. Просто я хочу вести дело, как сама считаюнеобходимым.Вальтер снова кивнул.- Понятно.Но руки так и остались спокойно лежать на столе.- У вас на это все права.Он через силу улыбнулся ей, и она заметила, с каким трудом ему этодалось.- Элизабет, - сказал он. - На имя Анны записан пакет акций наогромную сумму. Она же не может получить за них ни гроша без вашегосогласия. Но ей это очень необходимо. Я...- Простите меня, Вальтер, но я против того, чтобы в настоящее времяпозволить свободную продажу акций.Руки его снова нервно забегали.
Герр Юлиус Бадратт был тощим, сухоньким человеком, напоминавшимбогомола, одетого в черный сюртук. Его словно нарисовала неумелая детскаярука, таким он был схематично-угловатым. Ручки-спички, ножки-спички инедорисованная голова на тщедушном тельце. Он неподвижно сидел напротивЭлизабет за огромным столом в конференц-зале "Роффа и сыновей". Слева исправа от него сидели еще пятеро банкиров. Все они были одеты в черныесюртуки с манишками, белые рубашки и черные галстуки. Они, казалосьЭлизабет, не столько оделись в парадные костюмы, сколько натянули на себярабочие спецовки. В душе Элизабет, при виде их холодных, безразличных лиц,шевельнулось недоброе предчувствие. Незадолго до открытия совещания Кейтвнесла в зал поднос с кофе и только что выпеченными, восхитительнопахнущими пирожными. Все мужчины, как один, отказались от угощения. Так жеранее они отклонили приглашение Элизабет отобедать с ней. Она решила, чтоэто плохой знак. Весь вид их говорил, что они пришли получитьпричитающиеся им деньги.Элизабет начала:- Прежде всего, благодарю вас, что вы любезно согласились сегодняприйти сюда.В ответ они пробормотали что-то учтиво-невразумительно-вежливое.Она набрала в грудь побольше воздуха.- Я пригласила вас, чтобы попросить о продлении сроков уплаты техсумм, которые "Рофф и сыновья" вам задолжали.Юлиус Бадратт мелко-мелко затряс головой.- Простите меня, мисс Рофф. Мы уже имели честь уведомить...- Я не закончила, - перебила его Элизабет и, окинув их всех взглядом,продолжила: - На вашем месте я бы отказала.Они быстро взглянули на нее, затем в недоумении друг на друга.- Если раньше вас одолевали сомнения по поводу возможности получитьдолги с "Роффа и сыновей", когда президентом был мой отец, - а он, какизвестно, был блестящим бизнесменом, - то имеет ли смысл продлевать срокитеперь, когда у руля концерна встала женщина, которая ничего не смыслит вделе?- Вы сами ответили на свой вопрос, - сухо сказал Бадратт. - У нас нетникакого желания...- Я не закончила, - снова сказала Элизабет.Теперь они настороженно наблюдали за ней. Она посмотрела на каждогоиз них в отдельности, удостоверившись в полном их внимании. Это былишвейцарские банкиры, которыми восторгались и к которым с уважениемотносились их коллеги во всех частях финансового мира. Чуть наклонясьвперед, они выжидательно смотрели на нее, и в их глазах светилосьлюбопытство.- Вы уже длительное время сотрудничаете с "Роффом и сыновьями", -продолжала Элизабет. - Уверена, что большинство из вас хорошо знали моегоотца, и если это так, то, несомненно, он пользовался у вас уважением идоверием.Некоторые из банкиров утвердительно кивнули.- Уверена, господа, - невозмутимо продолжала Элизабет, - что многиеиз вас чуть не поперхнулись своим утренним кофе, когда узнали, что егоместо заняла я.Один из банкиров улыбнулся, затем расхохотался.- Вы абсолютно правы, мисс Рофф, - сказал он. - Может, это иневежливо с моей стороны, но я думаю, что выражу общее мнение, когдавашими же словами скажу - мы действительно чуть не поперхнулись своимутренним кофе.Элизабет простодушно улыбнулась.- Я вас не виню. Уверена, что со мной приключилось бы то же самое.Один из банкиров сказал:- Одного не могу понять, мисс Рофф. Если все мы заранее знаем обисходе этого совещания, - он выразительно развел руками, - то почему мывсе еще здесь сидим?- Потому, - ответила Элизабет, - что вы самые известные и крупныебанкиры в мире. Не думаю, что вы достигли таких высот, глядя на всеисключительно сквозь призму долларов и центов. Если это так, то вместо васмог бы вести дело любой из ваших бухгалтеров. Полагаю, что в банковскомделе не только это определяет успех.- Все это верно, мисс Рофф, - сказал один из банкиров, - но мыкоммерсанты и...- А "Рофф и сыновья" тоже коммерческое предприятие. К тому жеогромное. Честно говоря, я и сама не предполагала, насколько огромное,пока не села в это кресло. Даже трудно себе представить, сколько людей вмире обязаны ему собственной жизнью. А какой вклад внесли мы в медицину! Ажизни скольких людей и поныне зависят от концерна? Если...- Все это, несомненно, достойно одобрения, - перебил ее ЮлиусБадратт, - но, сдается мне, мы отклоняемся от темы. Вас, должно быть, ужепоставили в известность, что одним из способов быстро обрести необходимыесуммы на погашение долгов является свободная продажа акций концерна."Это его первая ошибка", - подумала Элизабет. - "Вас, должно быть,уже поставили в известность".Ведь "в известность ее поставили" на закрытом совещании Советадиректоров, где вся информация рассматривалась как строгоконфиденциальная. Кто-то из присутствующих там ее намеренно разгласил.Тот, кому это было позарез необходимо. Надо выяснить, кто был этот"кто-то", но не сейчас, чуть позже.- Я хотела бы вас спросить, - продолжала Элизабет. - Разве вам не всеравно, откуда появятся деньги, если ваши займы будут погашены?Юлиус Бадратт испытывающе поглядел на нее, что-то прикидывая в уме,пытаясь обнаружить ловушку в ее словах. Наконец он сказал:- Естественно, все равно. Главное, что мы получим обратно своиденьги.Элизабет, подавшись вперед, с воодушевлением сказала:- Таким образом, не важно, получите ли вы деньги от свободной продажиакций или из наших собственных финансовых источников. Всем вам известно,что "Рофф и сыновья" не банкрот. Не станет он им ни сегодня, ни завтра, нив обозримом будущем. И потому, единственное, чего я прошу, - это немноговремени.Юлиус Бадратт сухо причмокнул губами и сказал:- Поверьте мне, мисс Рофф, мы вам очень сочувствуем. Мы понимаем,какую тяжелую утрату вы понесли и как вам сейчас тяжело, он мы не можем...- Три месяца, - сказала Элизабет. - Всего девяносто дней.Естественно, с повышением процентов за отсрочку.За столом воцарилось молчание. Но оно было не в ее пользу. Лица ихстали холодными и враждебными. Она решилась двинуть в атаку основнойрезерв.- Я... я не знаю, могу ли... имею ли я моральное право сказать то,что собираюсь, - проговорила она, понизив голос почти до шепота, - нонадеюсь, что это останется строго между нами.Она обвела взглядом присутствующих и увидела, что вновь завладела ихвниманием.- "Рофф и сыновья" на пороге открытия, которое революционизирует всюфармацевтику.Она выдержала паузу.- Концерн готов выпустить на рынок лекарство, равного которому поважности и коммерческим возможностям, как показывают наши расчеты, _н_е_тв_ с_о_в_р_е_м_е_н_н_о_м _м_и_р_е_.Она почувствовала, как атмосфера в конференц-зале резко переменилась.Юлиус Бадратт первым клюнул на приманку.- Что же... это... м-м-м... за?..Элизабет отрицательно качнула головой.- Простите меня, герр Бадратт. Возможно, я и так уже сказала многолишнего. Могу только добавить, что это в корне изменит все производство.Возникнет необходимость значительного увеличения наших мощностей, в два, ато и в три раза. Естественно, нам понадобятся новые крупные займы.Банкиры многозначительно переглянулись. Герр Бадратт прервалнаступившее молчание.- Продлевая вам срок погашения долгов на девяносто дней, мы,естественно, надеемся и в будущем оставаться основными банкирами "Роффа исыновей" во всех его начинаниях.- Естественно.Снова многозначительные переглядывания. Их молчание было для Элизабетгромче звука самых громких африканских барабанов.- А вы уверены, - сказал герр Бадратт, - другими словами,гарантируете ли вы, что по истечении девяноста дней, все ваши долги будутполностью погашены?- Да.Герр Бадратт выжидательно замолчал, глядя в пространство. Потомпосмотрел на Элизабет, перевел взгляд поочередно на каждого из своихколлег и, получив их молчаливое согласие, наконец сказал:- Со своей стороны: я бы не возражал против такой отсрочки. Не думаю,что она - разумеется, с дополнительным процентом - может нам сильноповредить.Один из банкиров утвердительно кивнул.- Если вы не возражаете, герр Бадратт, мы бы также...И невозможное стало возможным. Элизабет откинулась в кресле, с трудомсдерживая нахлынувшее на нее чувство безмерного облегчения. Онасумела-таки вырвать эти девяносто дней.И каждую минуту каждого дня она должна использовать с максимальнойдля концерна отдачей.
Ей казалось, что она обитает в эпицентре урагана.На ее стол стекалась информация из многих сотен подразделенийштаб-квартиры концерна, с заводов в Заире, лабораторий в Гренландии,офисов в Австрии и Таиланде, со всех четырех сторон света. Отчеты о новыхтипах продукции, финансовые отчеты, статистические данные, рекламныепроспекты, экспериментальные программы.Надо было принимать решения о строительстве новых заводов, о продажеустаревшего оборудования, о покупке фирм, о назначении на должности иснятии с должностей различных руководителей подразделений. Во всех этихсферах бизнеса Элизабет оказывали помощь профессионалы высокого класса, ноокончательное решение того или иного вопроса всецело зависело от нее. Каккогда-то оно зависело от Сэма. Теперь она с благодарностью вспоминала тегоды, что проработала вместе с отцом. Выяснилось, что она знает о концернегораздо больше, чем думала, и в то же время гораздо меньше. Поражал размахдела. Когда-то Элизабет представляла себе концерн в виде королевства, ноон оказался целой серией королевств, управляемых вице-королями, а кабинетпрезидента она сравнивала теперь с тронным залом. Каждый из ееродственников управлял своим собственным королевством, но помимо этого подих контролем находились и заморские территории, и значительную частьвремени они проводили в беспрестанных разъездах.Нежданно-негаданно Элизабет столкнулась с особой проблемой. Она былаженщиной, попавшей в мир мужчин, и, к своему удивлению, обнаружила, чтоэта ситуация скрывает гораздо большее, чем она предполагала. Раньше она неверила, что мужчины всерьез относятся к легенде об интеллектуальнойнеполноценности женщин, но вскоре ей самой пришлось в этом убедиться.Никто, естественно, не говорил ей об этом вслух и не выражал открыто всвоих действиях, но она сталкивалась с такого рода отношением ежедневно.Отношение это корнями уходило в седую старину, и от его влияния невозможнобыло избавиться. Мужчинам не нравилось, когда ими командовала женщина. Импретило, что женщина может сомневаться в их оценках ситуации или, божеупаси, пытаться усовершенствовать их идеи. То, что Элизабет была молода икрасива, только усугубляло положение. Они пытались дать ей понять, что ееместо в постели или на кухне и что лучше ей не путаться у мужчин подногами и не мешать им заниматься своим делом.В определенные дни недели Элизабет встречалась с руководителямиподразделений. Не все относились к ней предвзято, некоторые пытались дажезаигрывать. Красивая женщина в кресле президента расценивалась как вызов,брошенный их мужскому эго. Нетрудно было понять, о чем они думали, глядяна нее: "Если смогу с ней переспать, она будет делать все, что захочу!" То же самое когда-то думали мальчики на Сардинии. Теперь на этуприманку клюнули солидные, взрослые мужчины.Все они делали одну и ту же ошибку. Вместо того, чтобы вожделенновзирать на тело Элизабет, им следовало бы обратить свои устремления назавоевание ее интеллекта, потому что именно благодаря ему она неизменноодерживала верх над ними. Они же недооценивали его и тем самым совершалинепростительную ошибку.Они недооценивали ее способности как руководителя, и это было ихследующей ошибкой.Они недооценивали силу ее духа, и это было самой большой их ошибкой.Она была истинным Роффом, прямым преемником старого Сэмюэля и своего отца,и от них она унаследовала их стойкость духа и упорство.Мужчины, окружавшие Элизабет, надеялись использовать ее в своихцелях, но сами оказывались в роли используемых. Она умело эксплуатировалаих знания, опыт и идеи, и все это становилось ее интеллектуальнойсобственностью. Она была прекрасной слушательницей - мужчинам ведь такльстит внимание. Она задавала им массу вопросов и внимательно выслушивалаих ответы.И училась.Поздними вечерами, уходя домой, она брала с собой две тяжеленныепапки с отчетами, чтобы ночью ознакомиться с их содержанием. Иногда оназасиживалась над ними до четырех часов утра. Однажды какой-то газетныйфоторепортер сфотографировал выходившую из управления Элизабет, за которойсекретарь несла две папки с отчетами. На другое утро все газеты напечаталиэту фотографию, снабдив ее подписью: ТРУДЯЩАЯСЯ НАСЛЕДНИЦА. Можно сказать, что Элизабет обрела статус международной знаменитостив одночасье. История о том, как юная и красивая девушка получила внаследство мультимиллиардный концерн и затем стала его президентом, былалакомым куском для прессы. И пресса не преминула им воспользоваться.Элизабет была хороша собой, умна, проста в обращении - редчайшее сочетаниеположительных качеств у знаменитости. Она не чуралась прессы, наоборот,пытаясь подновить несколько поблекший в последнее время образ фирмы,всегда оказывала ей всяческое содействие. И пресса не оставалась в долгу.Если она не могла ответить на вопрос репортера, то не стесняясь снималатрубку и спрашивала у сведущих людей. Один раз в неделю в Цюрих наезжалиее родственники, и Элизабет много времени проводила с ними, встречаясь совсеми вместе и поодиночке. Она беседовала с ними, внимательно их изучая,пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы ей найтитого, кто был повинен в смерти людей от взрыва, кто продал секреты фирмыконкурентам, того, кто пытается уничтожить "Роффа и сыновей". Одного изчленов своей семьи.Иво Палаци - этот неотразимый "очаровашка"?Алек Николз - этот истинный джентльмен, добрый малый, который всегдаспешит к Элизабет на выручку?Шарль Мартель - этот несчастный, запуганный человек? Но ведь изапуганный становится опасен, когда его загоняют в угол.Вальтер Гасснер - этот пангерманец, внешне такой красивый и открытый?А внутри? Он женился на Анне, богатой наследнице, старше себя натринадцать лет. За деньги или по любви?Беседуя с ними, наблюдая за их реакциями и слушая их ответы, онаизредка провоцировала их на откровенность. Упомянув о взрыве в Чили,внимательно прислушивалась к тому, что они говорили и как себя при этомвели; она с горечью говорила о потерянных для "Роффа и сыновей" патентахна изготовление уникальных лекарств, обсуждала с каждым из них грозящиеконцерну иски на правительственном уровне.Но так ничего и не выяснила. Кто бы он ни был, преступник был слишкомумен, чтобы выдать себя. Его надо заманить в ловушку. Элизабет вспомнилаприписку Сэма на полях отчета. _В_ы_ч_и_с_л_и_т_ь _п_о_д_л_е_ц_а_. Надонайти способ сделать это. Элизабет не переставала удивляться тому, как строилисьвзаимоотношения в мире фармацевтического бизнеса.Плохая новость получала немедленную огласку. Стоило кому-либопрослышать, что от лекарства конкурирующей фирмы умер пациент, как сразуже по всему миру начинали звонить телефоны.- Кстати, вы слышали, что?..Хотя внешне все фирмы были в самых дружеских отношениях. Главынаиболее крупных фирм и компаний регулярно встречались. На одну из такихнеофициальных встреч была приглашена и Элизабет. Она оказалась тамединственной женщиной. Разговор в основном вертелся вокруг проблем,которые у всех были одинаковыми.Президент одной из больших компаний, напыщенный лысеющий донжуан,весь вечер ни на шаг не отходивший от Элизабет, сказал ей:- Ограничения, которые вводит правительство, с каждым разомстановятся все более и более жесткими. Если какой-нибудь гений завтраизобретет аспирин, правительство никогда не даст добро на егоизготовление. - Он высокомерно улыбнулся. - А вы знаете, милочка, скольковремени мы уже пользуемся аспирином?"Милочка", не поведя бровью, ответила:- С четырехсотого года до нашей эры, когда Гиппократ в коре ивыобнаружил салицин.Улыбка застыла у донжуана на лице.- Верно.Больше она рядом с собой его не видела.Главы фирм пришли к единому убеждению, что одной из самых большихпроблем является существование фирм, презрительно именуемых"я-тоже-фирма", фирм-дублеров, крадущих формулы хорошо зарекомендовавшихсебя лекарств, затем меняющих их названия и выбрасывающих под новой маркойна рынок. Солидные и уважаемые фирмы несут из-за этих мошенниковколоссальные убытки, исчисляемые сотнями миллионов долларов в год.А в Италии даже и красть не надо.- Италия - страна, где вообще отсутствуют правила патентования новыхлекарств, - сказал Элизабет один из управляющих крупной фирмой. - Завзятку всего в несколько миллионов лир любой проходимец может купитьформулу и, самовольно изменив название, изготовлять и распространятьлекарство, где ему вздумается. Мы тратим миллионы долларов наисследования, а они только и делают, что снимают пенки.- Только в одной Италии? - спросила Элизабет.- Италия и Испания занимают первые места. Франция и Западная Германияот них, конечно, здорово в этом отстают. В Англии и Штатах такие штукиникто себе не позволяет.Элизабет оглядела всех этих бурлящих гневом праведников и подумалапро себя: "Интересно, у кого из них рыльце в пушку в связи с кражейпатентов у "Роффа и сыновей"? Элизабет порой казалось, что большую часть времени она проводит всамолетах. Паспорт она всегда держала в верхнем выдвижном ящике стола. Покрайней мере один раз в неделю раздавался полный отчаяния телефонныйзвонок из Каира, или Гватемалы, или Токио, и через несколько часовЭлизабет в сопровождении своих сотрудников уже летела туда выяснятьобстановку и на месте принимать необходимые меры.Она встречалась с директорами заводов и знакомилась с их семьями втаких больших городах, как, например, Бомбей, и в таких отдаленных местах,как, например, Пуэрто Валларта, и постепенно "Рофф и сыновья" начиналобретать новые очертания. Он уже не казался безымянной массой отчетов истатистических данных. Отчет с грифом "Гватемала" означал Эмиля Нуньеса иего толстуху-жену и их двенадцать детей. "Копенгаген" - Нилса Бьерна и егомать-инвалида, жившую в его семье. "Рио-де-Жанейро" - Александро Дюваля ивоспоминания о прекрасном вечере, проведенном с ним и его прелестнойлюбовницей.Элизабет постоянно держала связь с Эмилем Джипли. Она всегда звонилаему в его маленькую квартирку на Ауссерзил по личному телефону.И даже в телефоном разговоре была осторожной.- Как дела?- Не так быстро, как хотелось бы, мисс Рофф.- Помощь нужна?- Нет. Только немного времени. У меня тут возникло одно затруднение.Но теперь все в порядке.- Хорошо. Если что-нибудь понадобится, звоните немедленно.- Непременно. Спасибо, мисс Рофф.Элизабет повесила трубку. Ах как бы ей хотелось подтолкнуть его,заставить шевелиться быстрее: ее время, с таким трудом, вырванное убанкиров, истекало. Ей позарез нужно было то, над чем работал ЭмильДжипли, но торопить его она боялась, понимая, что ничего этим не добьется.И потому она сдерживала свое нетерпение. Теперь она знала, что к томувремени, когда придется платить по векселям, опыты еще не будут завершены.И у нее возникла мысль выдать секрет Юлиусу Бадратту, привести его влабораторию, чтобы он своими глазами увидел, что там происходит. И тогдабанки не будут столь щепетильны в сроках. С Рисом Уильямзом Элизабет встречалась почти ежедневно, иногда имприходилось работать вместе и по ночам. Они часто оставались одни, обедаяв ее личной столовой в управлении или в ее элегантно обставленнойквартире. Квартира размещалась в Цюрихберге, окнами выходила на озероЦюрих, просторная, наполненная воздухом и светом. Элизабет как никогдачувствовала, что все больше попадает под обаяние неотразимой личностиРиса, но было ли это взаимно, оставалось для нее загадкой. Он, казалось,не замечал, что она женщина. Всегда был с ней вежлив, почтителен идоброжелателен. Как _с_т_а_р_ш_и_й _т_о_в_а_р_и_щ_, думала Элизабет, ипочему-то это сравнение было ей неприятно. Ей хотелось опереться на него,посвятить его в свою тайну, но она знала, что должна быть осмотрительной.Не раз она уже почти решалась рассказать Рису о злоумышленнике, пытающемсясаботировать концерн, но всякий раз что-то удерживало ее. Значит, еще раноэто с кем-либо обсуждать. Далеко не все еще известно. Элизабет чувствовала себя все более уверенной в своих силах. На одномиз совещаний обсуждался новый фен для сушки волос, который плохо шел нарынке. Элизабет сама испробовала его на себе и убедилась, что по качествуон превосходил многие из имевшихся тогда в продаже образцов.- Нам их возвращают из аптек партиями, - жаловался один изкоммерческих директоров. - Никак не можем зацепиться. Надо, видимо, датьбольше рекламы.- Но мы уже и так превысили расходы на рекламу, - возразил Рис. -Необходимо искать другой выход.- Надо изъять их из аптек, - неожиданно сказала Элизабет.Все вопросительно взглянули на нее.- Что?- Они там слишком доступны. - Она повернулась к Рису. - Необходимопродолжить их рекламирование, но продавать их только в салонах красоты.Пусть они станут дефицитом, чтобы их невозможно было достать. Тогда к нимизменится и отношение.Рис немного подумал, затем утвердительно кивнул и сказал:- Неплохо. Попробуем.Спрос на них вырос мгновенно.Спустя некоторое время Рис поздравил ее с успехом.- А вы, мадемуазель, не просто красивы... - сказал он, улыбаясь.Значит, кое-что все-таки он начал замечать.
