Нож в сердце

- Это что такое? — сказал Влад, входя домой и с недоумением оглядывая стены гостиной. Обои с крупными розами, на заказ привезенные из Англии, свисали с левой стены изодранными лохмотьями.

— А это твоя дочь! — с удовлетворением ответила жена, появляясь откуда-то из глубин квартиры, — явилась пьяная, закатила истерику, схватила нож, ободрала обои и легла спать. Ты по-прежнему считаешь, что нам не стоит вмешиваться в ее отношения с этим парнем?

На лице Влада отразилась серьезная работа мысли. Глаза помрачнели, брови сошлись к переносице. Бессознательно стиснулись кулаки... побагровела шея... раздалось невнятное рычание.

— Вот именно! — прокомментировала жена, — я давно предупреждала!

— Я его пробью, — прорычал Влад, — пробью по своим каналам. И если что узнаю — прибью! Тоже по знакомству. А с этой малолетней истеричкой поговорю, когда проспится!

— А что с обоями делать?

— Обои заказывай новые, эти мне и так никогда не нравились. Слушай, плесни немного, все равно стоишь... И иди, дай по телефону поговорить. Подожди, как ее урода зовут?!

— Драко.

— Это не имя, а какая-то поганая кличка! Зовут-то его как? Имя, фамилия?

— Не говорила она!

— Отлично! Хороша мать, которая не знает, как зовут парня ее дочери! Что ты вообще о нем знаешь?!

— Я знаю одно: она сходит по нему с ума четвертый месяц! По-настоящему сходит, Владик, на себя перестала быть похожа. Я спать по ночам не могу, волнуюсь. Но ты же не слушаешь! Ты же отмахиваешься!!

— Ладно, не плачь, решим. Алло? Семен? Тут такое дело... надо проверить одного человечка, хорошо проверить, с самого начала.. да.. да.. правильно понимаешь. Подъезжай ко мне завтра не позже восьми, поговорим предметно. Утра. Давай. Марусь?

— Что?

— Если он приучил ее к наркотикам, отрежем яйца и закатаем лет на 15. Забудет, как маму звали.

— Ах, Вадик...

— Марусь?

— Что?

— А она не беременна?

Вздох.

— Разве ж она скажет? С ней сейчас только профессиональный дрессировщик справиться сумеет... мне уже не удается.

— Братья Запашные, укротители тигров. Надо было нанять их вместо гувернантки.

— Именно.

Вздохи.

**

Ника лежала в спальне, глядя в потолок, к которому были приклеены светящиеся в темноте пластиковые звездочки. Мама наклеила их, когда дочь была еще совсем маленькой. В детстве Нике нравилось смотреть на них, засыпая. Насколько тогда все было легче! Не было этого раскаленного кома в груди, от которого трясет все тело. Не было душевной боли.

Вот это и случилось. Он бросил ее. Все кончилось, не начавшись. После того, как Драко оборвал разговор, она попыталась перезвонить, объясниться. Что она сделала не так? Почему он сбежал? Нарочно вышел из здания другим путем, чтобы не встретиться с ней?! Он же сам попросил купить ему пирожные... она ждала, хотела отвезти его домой. Он же ненавидит метро! Но перезвонить не удалось, Драко отключил телефон.

Боже, как больно. Так ясно, словно сказал ей открытым текстом: «отвали, не надоедай мне больше, ты мусор, ты никто». Она лежала на спине, и слезы стекали по ее щекам, и затекали в уши, и подушка уже была вся мокрая. После того, как Драко бросил трубку, она вышла из здания, села в машину, хотела ехать куда-то: то ли в общежитие к нему, то ли домой, но руки так тряслись, что несколько минут девушка не могла попасть ключом в замок зажигания. Наконец включила, доехала до ларька и купила себе водки. Вот так, да. Позвонила подруге. Что-то прорыдала в трубку. Ее пытались утешить. «Не преувеличивай! Может, у него какие-то неприятности, он же сказал, что завтра расскажет»

Нет. Больше невозможно себя обманывать. Она слышала, каким тоном он разговаривал с ней. Словно она была ему противна. Так холодно, так раздраженно. Никогда раньше он не говорил с ней таким голосом. А она-то думала, что у них что-то начинается... И потом отключил телефон, пока она кричала «Драко, Драко» в последней попытке объясниться, понять. Дура.

Доехала до дома и выпила из горла, сколько сумела. Оставшееся поставила на лавку. Будет подарок местным алкашам. Мать открыла дверь, и с порога Никин взгляд упал на ненавистные розы в гостиной. Драко не хочет с ней говорить. Он никогда не придет к ней в гости. Уже неважно, какие обои в ее гостиной. И все равно она прошла, не раздеваясь и только истерично всхлипывая на расспросы матери, на кухню, взяла нож и стала резать эти обои, вырывать их длинными полосами из-под плинтуса снизу, тянуть вверх... Мать смотрела на нее с таким понимающим, взрослым — отвратительным!! — выражением лица, что хотелось ткнуть себе этот нож у нее на глазах прямо в живот. Вот японцы правильно поступают. Придти на порог дома к человеку, который тебя обидел, и сделать харакири. Потому что как иначе выразить свою боль так, чтобы тебя, черт возьми, поняли? Поняли, НАСКОЛЬКО тебе больно? Нику трясло. Сна не было ни в одном глазу. Выпитая водка вообще не ощущалась.

— Надо принять успокоительного, — подумала она и пошла в материну спальню, где хранилась аптечка. Родители разговаривали где-то в районе отцовского кабинета. Телефон Драко был по-прежнему отключен.

**

— Малфой? МАЛФОЙ!

— Мррмм?

— Сколько можно лежать в ванной?

— Грейнджер, последний раз я принимал нормальную ванну полгода назад. Поставь себя на мое место, имей каплю совести.

— Ты в том самом месте, какое заслужил! — прокричала Гермиона, — и ты торчишь в ванной почти два часа!!! Кто бы говорил про совесть!

Она изо всех сил пнула ногой дверь. В ответ раздался плеск воды, словно нырнула большая рыба. Мерлин, этот день никогда не кончится!

— Малфой, вылезай. Уже ночь скоро. Ты собирался мне что-то рассказать!

— Давно могла бы зайти, если так невтерпеж! Тебе просто нравится сидеть у меня под дверью, когда я принимаю ванну. Думаю, это какой-то вид сексуального отклонения!

— Очень смешно. Пожалуй, я действительно зайду, если ты не вылезешь через минуту.

— Наконец-то.

— И наложу на тебя парочку проклятий!!!

В голосе бывшей гриффиндорской старосты послышались знакомые любому ученику Хогвартса яростные нотки, и Драко понял, что водные процедуры пора заканчивать.

Так и не удалось заманить ее внутрь. Жаль. И она снова пнула ногой дверь. Уизли у нее, наверное, по струнке ходит. Да хватит колотить! Мерлин с тобой, я вылезу! Сейчас бы пару эльфов, чтобы сделали педикюр...

Драко с сомнением взглянул на свои ноги. Потом обернул вокруг бедер банное полотенце, бросил взгляд в слегка запотевшее зеркало, открыл дверь. Получил ошеломляющий удар ногой по голени и рухнул на пол.

— Ааа... Грейнджер, убийца.... больно же!

— Нечего было выскакивать так неожиданно!

— Уй... Малфои не выскакивают, я тебе не Поттер...Обязательно было вообще долбить эту дверь?! Манеры, как у Хагридовских.. сородичей...

— Все, Малфой, хватит! Вставай.

— Не могу!

И послать ей свою самую горькую улыбку. Вот так. На Панси всегда безотказно действовало. Пусть в следующий раз сдерживает свои разрушительные импульсы.

— Очень сильно болит?

Смотрит, закусив губу. Пытается понять, притворяюсь я или нет. Это еще хорошо, что на ней домашние туфли, а не ботинки, в которых она была днем — иначе точно сломала бы голень! Не девушка, а стенобитное орудие. Интересно как лежать у ее ног. Поттер бы меня убил. Такой вид открывается. 10 баллов магглам за изобретение юбок!

Малфой промолчал. Лежал на полу и смотрел на нее снизу со странным выражением лица. На щеках после ванны появился легкий румянец, серые глаза повеселели. Мокрые волосы прилипли к голым плечам, капли воды по всему телу, легкие кубики мускулов на впалом животе, уходящие под полотенце. Гермиона неожиданно вспомнила откровенные рассказы Лаванды Браун и почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Если ты немедленно не встанешь, я тебя левитирую!

— Грейнджер, перестань мне все время угрожать. Я просто рассматриваю твои ноги.

Ух ты, какое у нее забавное выражение лица. Сердитое и смущенное одновременно. А глаза прямо-таки горят... темный орех горит пожаром. И щеки пылают. Скромница наша. Как тебя угораздило связаться с Уизли с твоим-то темпераментом? А ноги у тебя красивые. И стесняться тут нечего. Ну вот, отошла к кровати и сверлит злобным взглядом оттуда.

Я так часто смотрел в их глаза на протяжении всех этих лет. Скажешь какую-нибудь гадость и смотришь — или в ее карие, или в поттеровские зеленые, и видишь, как и там, и там разгорается гнев — словно в детстве, когда разгорался слабый огонек — по шторам, по папиному столу с бумагами... И страшно до дрожи, и сладко. Я вообще пироман. До Хогвартса восемь раз в поместье пожары устраивал, пока отец ко мне эльфа-гасильщика не приставил. Мне потому зелья и нравятся, что там надо огонь разводить. Страшно и сладко. А дразнить Грейнджер с Поттером еще страшнее. И слаще.

Ладно, пора вставать. А вот в глаза Уизли смотреть совершенно неинтересно. Две голубые пустышки. Только и умел, что краснеть, как рак, да сжимать клешни. Что она в нем нашла? Если верить Лаванде, полный ноль, «мистер пятиминутка». А уж кто-то, а Лаванда в этом деле понимает.

— Малфой, ненавижу тебя! Обязательно так себя вести?

И как я должен отвечать на этот дурацкий вопрос? Да, обязательно или нет, не обязательно? В каком случае меня не превратят в слизняка?

Как она на меня смотрит странно. Я ведь этот взгляд знаю. Можно подумать... Черт, а если ошибаюсь?

— Что ты молчишь?!

Молчу, потому что обдумываю одну идею. Самому страшно.

— И хватит торчать тут голышом!

Я в полотенце. Оно прикрывает все, что надо. Это у тебя две пуговицы на блузке расстегнуты. И глаза полыхают так, что смотреть больно.

— Отойди немедленно назад!

А когда я успел подойти? Ну, раз уж подошел... Какой огонь, не устоять... Бац! Получил по щеке. Аж в голове зазвенело. Единственный человек, который регулярно дает мне пощечины! Пожалуй, эту руку лучше перехватить, чтобы..

— Грейнджер, — прошептал Драко, опускаясь коленями на кровать, — ну куда ты от меня уползаешь?!

Ох. Страшно и сладко. Я сейчас ее поцелую, и пусть превращает в слизняка. Оно того стоит.

Драко наклонился, удерживая ее правую руку с палочкой, и изо всех сил прижался к жаркому рту губами.

Ну же, Грейнджер... Обнять второй рукой, притянуть к себе, провести языком по сомкнутым краям, раскрывая губы, протискиваясь внутрь. Целовать крепко, вжиматься изо всех сил в эти сомкнутые зубы...Грейнджер, тролль тебя подери, перестань их стискивать...открой ротик...

— Не бойся...не бойся меня

— Ббифто фебя и бе ббоифся, Малф...

Отлично, Гермиона, 5 баллов Гриффиндору. Меня целует сосланный пожиратель, и все, что я могу ему сказать — это «никто тебя и не боится, Малфой»!

И вновь она не отводила взгляда. Они смотрели друг на друга с чудовищным изумлением в потемневших глазах, пока он притягивал девушку все крепче, грудью к груди, впечатываясь в ее тело до боли.

Ох. Я был прав, оно того стоит. И пусть превращает, в кого хочет.

Оторвавшись от губ, Драко принялся покрывать поцелуями ее щеки, линию подбородка, шею под каштановыми завитками. Дрожащей рукой отодвинул густые волосы с маленького розового уха и приник к нему ртом. Грейнджер вздохнула, словно всхлипнула, и он перехватил ее поудобнее, себе на колени, усаживая ближе, запрокидывая ее голову так, чтобы можно было прочертить поцелуями дорогу вдоль тонкой шеи вниз, к судорожно вздымавшейся груди, к двум расстегнутым пуговицам... Он принялся за третью, когда она стала отталкивать его двумя руками, упершись маленькими твердыми ладошками в грудь.

Ну какая же ты все-таки упрямая, Грейнджер.

Он снова поймал ее губы, и она в последний раз ответила на поцелуй, выгнувшись в кольце его рук, одновременно и отталкивая, и притягивая... а потом уже — только отталкивая.

Будь проклято твое гриффиндорское упрямство. И с какой стати в школе считалось, что это со слизеринцами нельзя иметь дела?! Почему. Неужели я хуже Уизли. Ведь ты сама этого хочешь.

— Почему? — прошептал он, чувствуя, что начинает дрожать.

— Нет, — ответила она на его невысказанные слова, — нет, я этого НЕ ХОЧУ.

И, стремительно отодвинувшись, остановила его движение направленной ему в грудь палочкой.

— Нет.

Она все еще чувствовала вкус его губ. Она и он, здесь, только что. Прижимающиеся друг к другу всем телом. Малфой, держащий ее в объятиях такими крепкими, такими невозможно-им-сопротивляться руками. Его влажные волосы, прилипшие к ее щекам, когда он склонился для поцелуя. Смешанное дыхание, горячие губы, никому даже рассказать нельзя будет, как это было... сильно. Девчонки не врали. Все, вот теперь Рон меня точно убьет.

- Ты просто красавец, Малфой, — сказала она, задыхаясь, — поесть, вымыться, трахнуться. Это весь список или ты ожидаешь от меня еще каких-то услуг?!

Ну вот зачем ты так, Грейнджер.

Глава опубликована: 23.01.2013