Ночь оказалась безумно тяжелой. Джерарду с каждой секундой становилось все хуже и хуже, а мне только и оставалось, что наблюдать за тем, как он изнемогает от боли. Наблюдать и быть не в состоянии помочь ему – для меня это обернулось настоящей пыткой, все, что я мог – оставаться рядом и не более того.
Джерард так и не уснул до самого утра, не уснул и я. Он сжимал мою руку, что-то неразборчиво бормотал себе под нос, трясся и постоянно ворочался, периодически шепча мне: «Мне очень плохо, Фрэнк», беспомощно и отчаянно. Я хотел утешить его, но что вообще значили мои слова? От них не становилось легче, но я изо всех сил пытался поддержать в Джерарде хоть какое-то желание бороться, давая понять, что я всегда буду с ним, что он сможет справиться со всеми трудностями.
Я хотел, чтоб он пусть совсем немного, но верил, что все еще может быть хорошо, чтоб он верил в свое будущее. Но он не верил – я видел это в его глазах, он не верил или у просто закончились силы верить. Как бы там ни было, я слишком хорошо помню первый раз, когда мы справлялись с этим впервые, я помню, как Джерард хотел, чтоб все закончилось, как он желал начать новую жизнь, я помню надежду в его взгляде. Но сейчас этого нет, сейчас есть лишь полуживой измученный взгляд человека, который слишком устал и отчаялся, потерял смысл в своем существовании. Он ненавидит себя, не давая себе даже шанса, презирая за собственную слабость. И, черт, пока что я не знаю, как мне это исправить, но я все так же сильно хочу его спасти.
Джерард смог заснуть, когда за окном уже взошло солнце, к часам восьми, тогда я тоже позволил себе задремать, пока была такая возможность. Конечно, этого сна недостаточно, чтоб полностью восстановить свои силы, но, думаю, даже каких-то полчаса отдыха мне не помешают, а только пойдут на пользу. Я спал слишком чутко и реагировал на каждый невнятный звук, каждое движение заставляло меня вздрагивать и проверять все ли в порядке, я не мог до конца выпасть из этой реальности, оставив ее без своего контроля. Я знал, что Джерарду станет еще хуже, что рано или поздно это произойдет, ночь была только началом, и я был готов ко всему. Было ясно, что его беспокойный сон – недолгое удовольствие, которое очень скоро закончится. Не больше двух часов передышки до начала второй стадии, до того, как этот кошмар продолжится.
Я знаю. Он знает. И нам обоим страшно.
Джерард что-то шепчет в полусне, пока его боль усиливается, он шепчет и шепчет, перекатываясь с одного бока на другой, сминая под собой простыни и сжимая пальцами одеяло, словно кто-то пытается отобрать его. Он шепчет неразборчиво и быстро, до тех пор, пока резко не открывает глаза, испугано дернувшись и подняв голову, бегая взглядом по комнате, будто пытаясь найти здесь кого-то.
Это выглядит безумно, наверное, это и есть самое настоящее безумие, в котором я никому не пожелал бы оказаться.
- Джи, все нормально, все нормально, - принялся утешать его я, как бы бесполезно это ни было, я не мог молчать.
Я протянул руку к Джерарду, когда он сам обернулся в мою сторону, схватив меня двумя руками за плечи, умоляюще смотря и тяжело дыша, жадно втягивая воздух в легкие.
- Я не хочу больше, Фрэнк. Я больше не хочу. Я не буду. Я не могу. Фрэнк, пожалуйста, - обрывчато говорил он, до боли сжимая пальцами мои плечи.
Его глаза слезятся, тело сотрясается в ознобе, синяки под глазами кажутся черными пятнами на покрывшейся тонкой пленкой холодного пота бледной коже, губы высохли и потрескались – он выглядит болезненно и сумасшедше одновременно. Это волнует меня, тревожит меня, я чувствую, как ему больно, и мне больно вдвойне, пусть не физически, но душевно я уже при смерти.
Все пройдет. Все равно пройдет.
- Успокойся, я прошу тебя, - я практически шептал, надеясь, что мои слова подействуют хоть капельку успокаивающе. Но этого не произошло, и все мои надежды мгновенно разрушились. Джерард с каким-то животным рыком убрал от меня руки и стал бить ими по матрасу, злобно стуча ладонями по мягкой поверхности. – Прекрати, Джерард, успокойся, - я повторил это еще несколько раз, но он даже не обратил на меня никакого внимания.
Я попытался как-то остановить его, но Джерард с силой отдернул свои руки, кинув на меня обезумевший взгляд.
- Черт возьми! Черт возьми! – орал Джерард, ухватившись за простыню, и потянул ее вверх. Мне казалось, он разорвет ее в клочья и выкинет на пол, но вместо этого он упал лицом вниз на подушку, продолжая что-то кричать и дергаться, словно в конвульсиях. – Я не хочу больше! Черт! Черт! – он рыдает, слезы мешаются с потом, голос срывается, а истерика становится самым настоящим кошмаром, который и не собирается прекращаться.
Но я не мог терпеть это дальше, смотреть на то, что происходит с Джерардом, сидя рядом и ничего не предпринимая. Очередное «успокойся» ничего не изменит, и все, что мне осталось – применить силу, иначе я никак не смог бы усмирить его.
Я сел на него сверху, крепко прижимая его запястья к кровати и существенно ограничивая его движения. Еще минуту Джерард отчаянно пытался вырваться, выкрикивая всевозможные проклятия, но сейчас он не может противостоять мне. Его ослабшее тело отказалось бороться, что сыграло в мою пользу, и он прекратил дергаться, а его рыдания превратились в беззвучные всхлипывания. Тогда я ослабил хватку, понимая, что можно немного расслабиться, если это слово в данной ситуации вообще уместно, и сел рядом с Джерардом.
- Все в порядке? – осторожно спросил я, убирая прилипшую к его щеке мокрую прядь волос.
Но доброжелательной реакции ожидать не стоило. Все, что я получил – удар по руке и осуждающий взгляд в мою сторону, никаких «спасибо», но я не винил его в этом.
- Не трогай меня, - прошипел Джерард, отвернувшись в другую сторону, давая понять, что говорить он со мной не собирается. – Просто уйди и не прикасайся ко мне! – на этот раз крикнул он, и я не решился спорить.
Возможно, какая-то обида на его слова и зародилась во мне, но в то же время я достаточно умен, чтоб понимать, что все, что он говорит, он говорит не со злости, а из-за ломки. Она делает из Джерарда совершенно другого человека, которым управляет отнюдь не разум, а боль и безудержное желание опять окунуться в наркотическое беспамятство, забыться в нем и больше никогда не возвращаться к страданиям, раздирающим его сейчас изнутри. Это ломка.
И как бы ты не готовил себя к худшему, даже зная, что будет ждать тебя впереди, реальность всегда оказывается тяжелее. И порой справляться просто невыносимо, но сдаваться совсем не в моем стиле.
Я оставил Джерарда одного в комнате, проведя пару часов на кухне в мучительном одиночестве. Еще несколько раз до меня доносились пронзительные крики, но я не заходил, зная, что еще не время, ведь помочь я все равно не смогу. Я вернулся немного позже, когда все затихло, а я сам уже не мог сидеть, уставившись в одну точку и нервно стуча пальцами по столу.
Я должен проверить его состояние, я должен видеть его.
Когда я вошел обратно в комнату, я увидел Джерарда, свернувшегося в клубочек, прижимая колени к груди; почти все его тело завернуто в одеяло, из-под которого торчит только макушка. Я подошел ближе, садясь на край кровати, чем, видимо слегка напугал его, но, по крайней мере, на этот раз он не агрессивен и не набросится на меня с кулаками, пытаясь выгнать прочь из комнаты.
- Фрэнк? – спросил Джерард, внимательно присматриваясь ко мне, словно не может узнать мое лицо. – Это ты, Фрэнк? – опять спрашивает он, только на этот раз более взволновано.
- Да, это я, Джи. Я здесь, я рядом, - успокаивающе ответил я, и Джерард облегченно вздохнул, все еще с некоторой долей тревоги смотря на меня. Я сразу понял, что с ним что-то не так, если не считать того, в каком состоянии в принципе он находится. – Что-то произошло? – настороженно спросил я, и отреагировал Джерард более чем странно.
Он, как перепуганный от ночных кошмаров ребенок, стал накрываться одеялом с головой, но при этом оставляя не закрытыми глаза, которые уже переполнились слезами. И пока что для меня остается загадкой, что именно заставляет его себя так странно вести, загадкой, в которой я сейчас же планирую разобраться.
- Джи? Ты ответишь мне? – я обратился к Джерарду еще раз, но он продолжил покачиваться со стороны в сторону, смотря совершенно отсутствующим взглядом куда-то сквозь меня. – Джи! В чем дело? – немного прикрикнул я, и он, дернувшись, поднял на меня глаза.
- Он приходил к тебе тоже? Он говорил с тобой, да? – занервничал Джерард, резко отбрасывая от лица одеяло. – Скажи, чтоб он убирался отсюда! Скажи, что я не хочу его видеть! Выгони его, слышишь! Ты слышишь меня? – заорал он.
И теперь для меня все стало предельно ясным. У Джерарда начались галлюцинации.
Этого этапа нам не удалось бы избежать, но когда приходит его черед, становится на самом деле страшно, по телу проходит дрожь, а ты сам осознаешь, что контроль окончательно потерян. Галлюцинации невозможно остановить, невозможно предотвратить, невозможно угадать насколько безобидными они будут. Их нужно просто как-то пережить. Они, будто вспышки, появляются и исчезают, появляются и опять исчезают. И так до тех пор, пока не пропадут окончательно, погибая где-то в сознании их создателя.
- Кто приходил к тебе? – заботливо поинтересовался я. – Кто это был? – я спросил еще раз, уже более настойчиво, и Джерард отвел взгляд куда-то в сторону, злобно нахмурив брови и заскрипев зубами.
Но уже через мгновение выражение его лица изменилось: он крепко зажмурил глаза, схватившись обеими руками за голову, выкрикнув отчаянное «прекрати».
Он что-то видит, он кого-то видит, но я даже приблизительно не могу понять, что происходит в его голове и какие картинки она ему выдает. Это может быть все, что угодно, от чего-то абсурдного и абсолютно невероятного до вполне реальных людей, с которыми он знаком лично. Что угодно! Вариантов миллионы, если не миллиарды! Но сил на угадывания у меня уже не осталось, я просто хочу знать, кто сейчас стоит за моей спиной в галлюцинациях Джерарда.
Я просто хочу знать, что он видит.
- Я не хочу больше слышать его! Выгони его, я прошу тебя! Фрэнк, пожалуйста! – умолял Джерард и, взяв из-за спины подушку, изо всей силы выкинул ее так, что она пролетела буквально в паре сантиметров от меня. – Сделай что-нибудь! Черт возьми, я не могу так больше! Я не хочу... – и он опять заплакал, уже в который раз, и явно не в последний.
Он опустил голову, заходясь в беззвучных рыданиях, сотрясаясь всем телом, а потом обессилено падая на кровать. Я подвинулся ближе к Джерарду, мягко поглаживая его по спине, аккуратными и медленными движениями, шепча ему какую-то ерунду и рискуя нарваться на очередную грубость. Хотя сейчас даже ничего не делая, он может запросто в сердцах послать меня куда подальше, а потом через некоторое время, когда до него дойдет вся суть происходящего, проясниться помутненный разум, извиниться, не в состоянии объяснить свои поступки и слова.
Я знаю, как это происходит. Я отчетливо помню, как это было в первый раз. Вроде бы так давно, но в то же время совсем недавно. Все, как чертово дежавю, все по тому же сценарию, но только на этот раз кажется, события развиваются значительно хуже.
В этот раз нам обоим стало сложней.
- Все будет в порядке. Это всего лишь галлюцинации, всего лишь галлюцинации, - шепчу я, и на фоне моего голоса слышится приглушенное всхлипывание. Всего лишь галлюцинации. Всего лишь? Да, я обманываю самого себя, обманываю, чтоб не проиграть. Чтоб справиться. - Скажешь мне, кто... приходил к тебе? – в конце концов, спросил я, и Джерард неспешно повернулся ко мне, смотря из-под полузакрытых век.
Изнеможенный, опустошенный и сломанный, он распадается прямо на моих глазах, тает, словно передо мной не человек, которого я привык знать, а его голограмма, такая нереальная, такая искаженная копия прекрасного, превращенная в олицетворение мучений.
Но я не перестал любить его, даже таким, и я не знаю, что сейчас могло бы заставить меня отвернуться от него, расхотеть возродить в нем того Джерарда, у которого блестели глаза отнюдь не от слез, а от желания жить, от счастья.
Больше всего мне хочется верить, что он улыбнется мне снова, точно, как раньше, что будет лениво целовать по утрам, время от времени пытаться приготовить завтрак и каждый раз сжигать его.
Тогда мне казалось, что моя жизнь идеальна.
Но теперь от нее у меня осталось неисчислимое количество сентиментальных воспоминаний и надежды, что все вернется на свои места.
Джерард молчит, собираясь что-то сказать, но он все еще не уверен, стоит ли говорить это что-то. Вряд ли есть хоть какая-то вещь, которую я не был бы готов услышать, да я готов принять любой ответ, лишь бы он был правдивым. Мне просто нужно знать хоть что-нибудь из того, что творится в голове Джерарда.
- Это Майки, - тихо прохрипел он спустя несколько минут после самого вопроса. – И он был прав. Майки был прав. Он никогда не верил в меня, не верил, что я смогу бросить героин, он знал, что я не смогу. Я неудачник, я наркоман. И я останусь таким ничтожеством до самого конца, до самой смерти. Он прав, – его голос был еле слышен, но и этого было достаточно, чтоб я мог разобрать слова.
Слова, которые ничуть не воодушевляли.
- Это галлюцинации! Ты не можешь верить галлюцинациям, они не настоящие. Это все только в твоей голове, так не будет всегда, ты же знаешь! Мы справимся снова, как бы тяжело ни было, нет ничего невозможного, - я говорил, но Джерард просто не воспринимал мои слова, он слышал их, но они ничего не значили, не задерживаясь в его голове надолго.
Я хотел донести до него свою мысль, и он понял ее, но проблема в том, что он до сих пор не может в нее поверить.
Это похоже на замкнутый круг – все повторяется. Мои фразы, мои убеждения, его ответы, его доводы, одно и то же, опять и опять... и где-то тут вместе с нами вертится правда.
- Я не выдержу... Я уже на приделе, у меня нет сил. Это невыносимо, Фрэнк, если бы только знал, как это невыносимо, - голос Джерарда опять начал срываться, а он сам с каждой секундой безвозвратно теряет свое спокойствие.
Все выльется в очередную истерику – об этом уже несложно догадаться. Теперь самое правильное в моем случае – оставить его наедине с собой, переждав некоторое время на кухне, лучше не вмешиваться и не лезть к нему в такие моменты.
Я уже встал, поднял подушку с пола и положил ее обратно на кровать, направляясь к выходу из комнаты, но когда я потянулся к дверной ручке, Джерард опять заговорил.
- Я сдаюсь, я просто не могу больше терпеть! Я не могу, я не хочу так! Я не выдержу! Фрэнк! Мне нужно еще, совсем немного, хоть что-нибудь, не героин, может, какие-то таблетки... Черт, хоть что-нибудь, что угодно! Мне слишком больно, мне так больно! – никак не может угомониться он, и я, услышав достаточно, все же открыл дверь с намерением вернуться на кухню. – Фрэнк! Твою мать, Фрэнк! Куда ты! Я же сдохну здесь, мне так плохо... Фрэнк! – я хлопнул дверью и ушел оттуда без каких-либо объяснений, слушая слова ненависти в свой адрес, которые все еще доносятся мне вслед.
Но ничего, я как-нибудь переживу, в конце концов, я делаю это для нас обоих, я пытаюсь уберечь Джерарда. И он ценит это, ценит, но пока что не способен поблагодарить, он ценит, но сейчас даже не осознает этого.
От ломки еще никто не умирал, но героин убил не одного и не двух, он убил миллионы.
Зависимость не остановится сама по себе, пока ее не остановишь, боль не уйдет, если ее усыплять, боль уйдет только тогда, когда ее убьешь.
Джерард может орать, умолять, сыпать проклятиями в мою сторону, биться в истерике, но я не дам ему наркотиков, даже легких, я не сдамся, и я вытащу его снова. По крайней мере, я сделаю для этого все возможное, все, что только смогу.
Я вернулся в комнату только через два часа, когда все более или менее затихло, но на этот раз не только для того, чтоб проверить состояние Джерарда, а чтоб накормить его, или хотя бы попробовать его накормить. Я тихонько открыл дверь, осторожно ступая к кровати с тарелкой бульона в руках и по комнате, наполненной тяжелым и затхлым воздухом, разнесся приятный аромат свежеприготовленного куриного супа. Джерард никак не реагировал на меня некоторое время, лежа на подушке лицом вниз и тяжело дыша.
Я подошел почти к самому изголовью кровати, когда он соизволил обратить на меня какое-то внимание, на мгновение подняв голову, но потом сразу же вернулся в прежнее положение.
- Тебе нужно поесть, Джи, - ласково произнес я, но в ответ услышал ровный равнодушный голос.
- Я не хочу есть.
- Это нужно, - я выделил последнее слово, сменив тон на более строгий. – Тебе надо питаться, потому, пожалуйста, повернись ко мне и... – я не договорил, не успел договорить, когда Джерард перебил меня, на этот раз, звуча значительно грубее, а каждое его слово, каждая нотка, сорвавшаяся с его уст, была прошита угнетающей бесцветность и отливала оттенками раздражения.
- Я же сказал, что не хочу есть, - это было слишком холодно и от этого ужасно непривычно.
Он никогда так не говорил со мной. Да я уверен, что он ни с кем и никогда так не говорил.
Злость. Обида. Досада. Усталость. Я чувствую все сразу, и вдвое больше, я чувствую то, что невозможно описать словами, ощущаю, как эмоции смешиваются друг с другом, вступая в химические реакции. И все взрывается внутри, пылает пожаром, разъедает меня... но это не имеет значения.
Не имеет значения, насколько я ранен, потому что я все еще жив.
У меня все еще есть любовь, чертовски сильная, способная стереть любую обиду, развеять гнев прахом по ветру, ставя на второй план то, что могло бы меня сломать.
-Джерард, - я не собираюсь уходить, потому что я пришел совсем не за тем, чтоб услышать «не хочу», а потом послушно развернуться и уйти. – Твой организм и без того сейчас очень истощен, ты должен есть, хотя бы немного, но ты должен, - я говорил так четко, словно читал лекцию в институте, стараясь сохранять спокойствие и контролировать любые порывы каких-либо негативных эмоций.
Но вот Джерард, кажется, даже не пытался этого делать.
- Уйди нахрен! Я ничего не хочу! Оставь меня в покое! – он резко повернулся ко мне, изо всей силы махнув рукой и выбивая тарелку с бульоном, которую я держал все это время.
Она полетела прямо к моим ногам, забрызгав содержимым футболку и штаны и разбиваясь на осколки, позволяя теплой жидкости разлиться лужицей по полу.
Громкий звенящий звук и гробовая тишина.
Я лишь вздохнул, стоя с разведенными руками и пялясь вниз, только потом решившись поднять глаза на Джерарда. Он выглядит напуганным, словно в ступоре смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и когда я собираюсь уйти, он крепко хватает меня за запястье.
- Постой! Подожди! – он произнес это так, будто я хочу уйти навсегда, и он больше никогда меня не увидит и не заговорит со мной. – Прости меня, - виновато прошептал он, и я пожал плечами, устало прикрыв глаза.
- Не страшно. Я сейчас все уберу...
- Я не об этом. Прости, что я так...поступаю, – Джерард замолчал, переводя дыхание. – Ты не заслуживаешь такого, - он говорил это не в первый раз, и за последнее время эту фразу я слышал, по меньшей мере, четырежды, но каждый раз он был искренен. Каждый раз, как и сейчас. Он не виноват в том, что не всегда может вести себя так, как хочет. Это ломка. Но она закончится и все пройдет.
Забудется все плохое, и мы снова будем счастливы, как в сказках, которые я ненавижу.
Ведь это возможно, ведь еще есть шансы. И наши изрезанные крылья возобновят свою прежнюю красоту. Ведь это возможно? Ведь так все и будет?
У нас есть надежда, неизмеримая в процентах. Может быть, она необъятна, а, может быть, она совсем крохотная... я не хочу знать.
- Ты не специально, - утешительно ответил я, давая понять, что не держу зла на Джерарда, что я понимаю его.
- Я люблю тебя, - проговорил он, спустя секунды молчания, скользнув пальцами к моей ладони.
Он любит меня, и я знаю, что это правда. Он все равно любит меня. К сожалению или к счастью.
Я тепло улыбнулся, но не стал ничего говорить, наслаждаясь тихим эхом в моей голове, растворяющимся в глубинах моего сознания «люблю».
POV Frank
Я не знаю, как мы пережили эту ночь. Я перестал ощущать время как таковое, я не помню, спал ли я вообще, бодрствовал ли я. Я был где-то между двумя этими состояниями – не там и не там. Я много думал, но в то же время я не думал ничего, меня заполняла какая-то опустошающая боль, она поглощала меня, не позволяя даже вздохнуть. Мне было тесно в своем теле, мне было тревожно, и я хотел вырваться, взлететь. Я хотел задохнуться легкостью, утонуть в ней, я хотел спокойствия, того сладкого ощущения штиля после разрушающей бури. Моя душа требовала отдыха, растрепанная и несчастная, требовала и съедала сама себя, сворачивалась в клубок и выворачивалась наизнанку, корчилась, словно в агонии, но потом затихла. И я ощутил пустоту.
Я правда не помню, закрывал ли я глаза этой ночью, или бессмысленно прожигал взглядом кромешную темноту. Я не помню. Я стал воспринимать реальность лишь тогда, когда в комнату начали пробиваться первые утренние лучи солнца. Пока черный цвет постепенно рассасывался, светлея и наливаясь новыми красками, ко мне возвращался мой рассудок. Ночью меня не существовало, но вместе с рассветом я сам словно восстал из мертвых. Все вернулось на свои места, я не попал в другой мир и не стал другим человеком. Я вернулся в прежний круговорот мыслей и событий, в полной готовности продолжить тот путь, который я выбрал. Ничего не изменилось во мне, ничего не изменилось в мире вокруг меня, в моей жизни, и я все еще не сдался. Я не сдамся никогда. Почему-то именно сейчас в моем сознании появилась непоколебимая уверенность в этом, без тени сомнений.
Я сделал свой выбор, я выбрал то, в чем нуждаюсь, то, что хотел выбрать, и не важно, какие результаты мы получим в итоге, и будут ли они вообще, не важно, что принесут мои старания, я должен быть здесь, я должен делать то, что я делаю, несмотря ни на что.
Некоторое время после моего пробуждения, если это можно так назвать, я неподвижно лежал на месте, не делая лишних движений, вслушиваясь в шумное дыхание Джерарда. Он ворочался, что-то бормотал себе под нос, как и прошлой ночью, перекатываясь с одного бока на другой, отчаянно пытаясь найти удобное положение. Я не трогал его, просто был рядом, только иногда поглядывая в его сторону, он хотел уснуть, и я не мешал ему, не раздражал чрезмерной, даже неуместной в данном случае заботой.
Я знаю, что и когда делать, и знаю, когда лучше не делать вообще ничего. Но, в конце концов, мне все равно придется его потревожить, иначе никак.
Я немного приподнялся, принимая полусидящее положение и откашлявшись, решил, что пришло время заговорить, именно сейчас.
- Доброе утро, Джи, - прошептал, хотя, наверное, правильней сказать, прохрипел я.
Голос отчего-то совсем ослаб, в горле появилось болезненное ощущение, словно всю ночь кто-то расцарапывал его, оставив раны, которые с утра дали о себе знать. Но это совсем не важно, не важно, пройдет ли эта ерунда к полудню или, возможно, я простудился. Да какая разница? Я не стану даже думать о подобных пустяках.
Сейчас все, что меня волнует – это Джерард, и он, так и не ответил мне. Я только заметил, как он немного скривился, а его веки легонько задрожали, но сам он не издал ни звука. Но сейчас я не могу просто так смириться с его молчанием, сейчас мне нужна хоть какая-то реакция, и я, подождав еще минуту, обратился к нему снова.
- Джи, ты ведь не спишь, правда? – не смотря на сиплость в моем голосе, я старался говорить настолько мягко, насколько вообще умею.
Я протянул одну руку к Джерарду, чтоб прикоснуться к его волосам, и как только я сделал это, он тут же резко перевернулся на другой бок, поворачиваясь ко мне спиной. Я глубоко и тяжело вздохнул, на несколько секунд закрывая лицо руками и потирая пальцами глаза.
Ощущение дежавю с новой силой ударило по моему сознанию, все повторяется, кажется, что даже самые мелкие детали идентичны тому, что уже происходило с нами когда-то. Будто я уже переживал этот же момент, слышал то же самое, что слышу сейчас. Да, когда-то происходило что-то похожее, для кого-то практически не отличимое от того, что происходит теперь. Но на самом деле изменилось очень многое, возможно, не внешне, но внутренне уж точно.
Все, кажется, усложнилось до предела, хотя с другой стороны – мы ведь справлялись с героином раньше, почему бы сейчас не повторить то же самое, пройдя по уже известной нам обоим дорожке, действовать по проверенному плану. Звучит легко, но времена изменились, и ничего не осталось точно таким же, каким было когда-то. Как раньше на этот раз не получится, потому нужно попробовать по-другому. Это сложно, но разве я не знал с самого начала на что иду?
- Джерард, мне скоро надо будет уйти, - на выдохе сказал я, вставая с кровати, и поправляя свою подушку. – Ответь мне что-нибудь, пожалуйста, - честно говоря, я уже отчаялся услышать хоть какую-то фразу в мой адрес от него сегодня. Но я дождался одного короткого слова.
- Иди, - тихо сказал он, даже не глянув в мою сторону.
И черт, как же это угнетает меня, а холодное звучание его голоса что-то рушит внутри, разбивая на миллионы крошечных осколков. Но я переживу, я вытерплю, я знаю, что достаточно силен для этого. Я просто киваю куда-то в пустоту и ухожу на кухню, чтоб быстро выпить кофе перед выходом из дома.
Меньше всего сейчас мне хочется оставить Джерарда тут одного, и не только потому, что я боюсь за него, а и потому, что я хочу быть рядом с ним все время. Но мои желания не совпадают с моими возможностями, как чаще всего и бывает. Я обязан сегодня появиться на работе, несмотря ни на какие личные обстоятельства – они совершенно никого не волнуют, и я прекрасно могу понять такую позицию, учитывая, как много выходных я уже взял. Платить за мое отсутствие на рабочем месте не выгодно, кому нужно уходить в убыток из-за какого-то Фрэнка Айеро? Да, я неплохой профессионал в своем деле, и выполняю я его хорошо, но вряд ли меня можно назвать незаменимым. Через время в любом случае появится кто-то, кто будет ничуть не хуже меня, хотя, возможно, и не лучше, но это не столь важно, ведь этот кто-то будет исправно ходить на работу, оправдывая свою зарплату в полной мере. Меня могут уволить и найти кого-то другого вместо меня, но сейчас это будет никак не кстати.
Я единственный источник дохода в нашей с Джерардом «семье» на данный момент, и потерять его просто непозволительно в нашем положении. Увольнения допустить нельзя, если только я не хочу усложнить жизнь еще больше, поглубже зарываясь в дерьмо, а потом мучительно долго вылезать из него и разгребать последствия. Нет, свой разум я еще не потерял, как и рациональное мышление, а это значит, что сегодня я все же появлюсь на работе, вопреки страхам и желаниям.
Джерарду эту новость я сообщил еще вчера, но, честно говоря, я не уверен, слушал ли он меня и слышал ли вообще. Я не уверен, что не говорил в пустоту, что мои слова дошли до сознания Джерарда, я не уверен, что он помнит о них. Во всяком случае, мне все равно придется уйти, и, я надеюсь, ненадолго.
Мой завтрак, если его вообще можно так назвать, прошел быстро, практически молниеносно. Я буквально вылил в себя кофе, обойдясь даже без легкого перекуса, и отправился в душ. На то, чтоб собраться, мне не понадобилось много времени – я справился вдвое быстрее обычного.
И когда я был полностью готов, выйти из квартиры просто так и закрыть за собой дверь я бы ни в коем случае не смог. Мне нужно сделать еще кое-что – попрощаться с Джерардом.
- Джи, я на работу, - я стою с противоположной от него стороны кровати, смотря на его спину, так как повернуться, видимо, он до сих пор не захотел. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее, как только будет возможность, - быстро проговорил я.
Сложно скрыть тот факт, что мне чертовски тревожно оставлять Джерарда в его состоянии одного дома, особенно помня тот инцидент с неудавшимся самоубийством. Мне бы не хотелось повторения того случая, да и нет гарантий, что я успею спасти его и во второй раз. Может быть, лучше бы я потерял работу и был уверен в том, что Джерард в порядке, следя за каждым его движением, находясь рядом, но я решаюсь на риск, почему-то веря, что на этот раз ничего ужасного не произойдет.
- Хорошо, - коротко ответил он, немного помолчав. – Я не держу тебя, я все понимаю, - его голос не звучал грубо, он не звучал даже холодно, скорее устало и грустно.
Он наконец-то повернулся ко мне лицом, бросив на меня свой измученный взгляд, заставляющий невольно вздрогнуть, и прикрыл веки, словно у него больше не хватает сил держать глаза открытыми.
Я подошел ближе, сев на край кровати и взял его за руку, поглаживая большим пальцем вспотевшую ладонь.
- Пообещай мне, что не натворишь глупостей, - тихо сказал я, после чего Джерард опять открыл глаза, с какой-то необычайной болью смотря на меня. Настолько пронзительной болью, что легкие неприятно сжались внутри, а воздух комом застрял в горле.
Я отчего-то почувствовал себя виноватым, до конца и не понимая, в чем заключается моя вина и есть ли она вообще.
- Я уже обещал тебе то же самое, когда уезжал в Сиэтл. Ты до сих пор думаешь, что мои слова чего-то стоят? Да я сам не уверен, что способен отвечать за них, а ты просишь меня об обещании, - его голос задрожал, но он не заплакал, он сдержал слезы в себе.
Я знаю, что сейчас Джерард не способен отвечать за свои обещания, сейчас ему, как никогда сложно контролировать свои эмоции и действия. Я знаю об этом, но все равно прошу о невозможном. Я просто хочу слышать его короткое «обещаю», и верить в этот маленький обман. Обман, который может быть правдой, обман, который становится обманом, зависимо от обстоятельств. Я просто нуждаюсь в чем-то, что укрепит мою веру в то, что вернувшись домой, Джерард будет жив.
- Я прошу тебя, ничего не делай с собой. Пожалуйста, Джи. Хотя бы пообещай, что постараешься, ради меня, - я шептал с надеждой, смотря в его глаза.
Я тонул в его отчаянии и выныривал снова, жадно давясь воздухом, я искал свой спасательный круг – свою веру в нем. Я искал его обещания, его желание жить, его желание увидеть меня снова. И где-то это есть, где-то это прячется за пеленой усталости и боли, физических страданий и моральных терзаний. Где-то есть...
Джерард кивнул мне, кивнул, проговорив беззвучно лишь одними губами «иди», и я поднялся с кровати, отходя к двери. Я еще раз повторил, что постараюсь как можно быстрее вернуться, попрощался, кажется, дважды, а, может, и трижды. Я говорю все, что только крутится в голове, нервно перескакиваю с фразы на фразу, с предложения на предложение, не в силах сказать себе «стоп» и переступить через порог квартиры, закрыв за собой дверь. Я стою, держась за дверную ручку, с трудом переваривая собственное тарахтение, но вдруг все же замолкаю, замолкаю, словно в одно мгновение лишился голоса.
Хватит.
Я спокойно разворачиваюсь и открываю дверь, когда в этот самый момент до меня доносится приглушенное «я люблю тебя». Я не уверен, что мне не показалось, не уверен, что это не мой собственный разум решил подшутить надо мной, но все же голос Джерарда звучал так реально, так по-настоящему, что я предпочитаю верить, что он действительно сказал это мне.
Я провернул ключ в замочной скважине, и мои собственные шаги погнались за мной, отбиваясь эхом от стен.
Когда я пришел на работу, мой ассистент уже был на месте – он равнодушно поздоровался со мной, а я не счел нужным сделать даже это, и просто проигнорировал его. Он быстро ввел меня в курс дел, и я тут же влился в профессиональную рутину – ничего необычного, ничего особенного. Все, как на автомате, череда механических действий, мне не требуется даже задумываться над тем, что я делаю, но при этом я знаю, что не допущу ошибок.
Слишком самоуверенно. Скорее всего, так и есть, но в своем профессионализме я никогда и никому не позволял сомневаться, а тем более самому себе. Конечно, даже у самого лучшего профессионала, мастера своего дела в один прекрасный миг что-то может пойти не так, но я не думал о своем возможном провале, и не думаю о нем сейчас.
Все, о чем я думаю, так это о времени. Я слежу за тем, как убегают минуты, как за минутами куда-то исчезает час, а за ним второй, в голове звучит тихое «я люблю тебя», сказанное на прощание. И страх во мне нарастает, с каждым еле слышным тиканьем часов мой страх становиться больше и больше.
Что если Джерард попрощался со мной навсегда?
Что если я вернусь, и все будет потеряно?
Что если сегодня утром я видел его живым в последний раз, что если уже сейчас он уже мертв, и я не успел, и уже не смогу успеть?
Эти ужасные мысли возникают из ниоткуда и никуда не исчезают, они остаются и мучают меня, заполняя собой весь мой разум.
Мне нужно уйти. Рабочий день еще не окончен, еще как минимум три часа осталось до конца, но мне нужно уйти отсюда. Срочно. Иначе я попросту сойду с ума, на ровном месте превращусь в безумца.
- Я ухожу сейчас, - резко заговорил я, обернувшись к своему ассистенту. – Если кто-то будет искать меня, скажи, что я на время отошел. Придумай что угодно, разрешаю тебе проявить фантазию, - я артистично махнул рукой, подойдя ближе к парню, практически впритык, ловя на себе его недоумевающий взгляд. – Советую придумать что-то максимально правдоподобное, потому что если меня уволят, это будет целиком и полностью твоя вина, - я ткнул пальцем ему в грудь, немного надавив. – И будь уверен, в таком случае, ты тоже останешься без работы, я утащу тебя за собой, но в итоге ты окажешься еще глубже, чем я сам, - я выдержал недолгую паузу, отойдя назад, а затем мой голос зазвучал снова. – Надеюсь, ты хорошо меня понял?
- Да, все понятно, - послушно ответил парень, испуганно смотря на меня. – Я не подведу, - он постарался улыбнуться, но вышло довольно криво, лишь жалкое подобие улыбки.
Он, видимо, хотел сказать что-то еще, может, даже спросить. Парень уже открыл рот, но к счастью, все, что сорвалось с его губ, было – «удачи». Я обернулся к нему, уже стоя у выхода, и для чего-то ответил «спасибо», которое к моему собственному удивлению прозвучало искренне и благодарно.
А после я уже бежал прочь, несся сломя голову, не замечая никого вокруг.
Люди, должно быть, смотрят на меня как на сумасшедшего, должно быть, сварливые женщины кричат проклятия мне вслед, когда я расталкиваю толпу на своем пути. Должно быть, мир ненавидит меня сейчас еще больше, чем когда-либо, но мне плевать, потому что это взаимно. Я просто хочу наконец оказаться дома, открыть дверь квартиры и облегченно вздохнуть, увидев Джерарда в целости и сохранности, обнять его, прижимая к себе, и охрипшим голосом говорить как я люблю его, как я всегда буду его любить.
Руки предательски трясутся, когда я пытаюсь открыть дверь, ключи чуть ли не выскальзывают из пальцев, что выводит меня из себя. Я что-то несвязно бормочу под нос, посылая к черту весь мир, и когда наконец-то раздается победный щелчок, я хватаюсь за дверную ручку, как за единственное спасение, и быстро дергаю ее вниз, распахивая перед собой дверь.
Сердце замирает, пару секунд кажется, словно я нахожусь в бессознательном состоянии, ничего не соображая, просто прохожу вперед, рыская взглядом по комнате с широко раскрытыми глазами.
Единственное, что я понимаю сразу – Джерард жив. Он жив.
Он что-то кричит, сидя на полу, захлебываясь в собственных рыданиях, и пока я не способен разобрать ни слова. Когда я подбегаю ближе, все становится предельно ясным: Джерард сидит в обрывках собственных рисунков и черновиков, яростно разрывая плоды своих трудов в клочья. Он, кажется, даже не замечает меня, разбрасывая бумагу по сторонам и ломая кисточки.
- Что ты делаешь, Джи? Черт, прекрати это! – кричу я, падая на колени и оказываясь на полу, прямо перед ним. Но он не слушает, он хочет слушать. – Джерард, твою мать! – я кричу громче, хватая его за руку.
Он не сдается, не останавливается и не успокаивается.
- Мне это больше не нужно! Все это – мусор! – и в этот момент Джерард замахивается второй рукой, чтоб ударить меня, но я вовремя хватаю его за запястье.
Он дергается сильнее, вокруг шуршит эта чертова бумага, перепачканная краской, как и руки Джерарда, как и стены, как и ковер.
Какой-то хаос охватил все помещение, а вместе с ним и мое сознание, я уже потерял силы контролировать нарастающее безумие. Все смешивается в одно целое, мир теряет грани, эмоции растекаются за пределы разума, реальность становится невыносимой. Я чувствую, что мои руки слабеют, что я не смог
