POV Frank. Некоторые моменты длятся вечно, некоторые проходят практически незаметно

Некоторые моменты длятся вечно, некоторые проходят практически незаметно. Некоторые моменты возвращают к жизни, а некоторые убивают. Всего один момент может значить так много и может многое изменить. Один момент, когда что-то переламывается, когда рвется тонкая нить, и ты понимаешь, что жизнь безвозвратно изменилась. Жизнь уже никогда не станет прежней, сколько бы ты ни молился, сколько бы ни рыдал в подушку. Один момент – и прошлого уже не вернуть.

Мы можем остановить часы, но никогда не можем остановить время.

Один момент, этот важный решающий момент, и ты обязательно почувствуешь, когда он наступит, ты будешь знать, что это он, ты не ошибешься. Этот момент – гадкая улыбка судьбы, напоминающей о своем существовании, ее мерзкий насмешливый шепот где-то за спиной. Но этот момент неизбежен. Момент, когда что-то разрушится и создастся что-то новое. Момент, когда, возможно, и вовсе исчезнет все. Его не нужно ждать, о нем не нужно думать, но рано или поздно он обязательно даст о себе знать, ты не сможешь его пропустить.

Когда наступит этот момент в моей жизни?

Я сжал в руках телефон, настолько сильно, что, кажется, костяшки пальцев побелели, а пластмассовый корпус мобильного вот-вот треснет. Так же, как и мое хрупкое терпение, так же, как и остатки моих никудышных нервов. Разве я мало намучился за последнее время, разве я мало ждал? И теперь я могу узнать хоть что-нибудь о Джерарде, может быть, не совсем утешительное, но, по крайней мере, хоть какую-то новость, связанную с ним, но и сейчас мне приходится ждать, чтоб наконец что-то услышать.
Я слышу через динамик, как девушка, находящаяся со мной на линии, глубоко вдыхает воздух в легкие. Значит, осталась пара секунд.

- Ваш друг поступил к нам в больницу в очень тяжелом состоянии два часа назад. Автомобильная авария – его сбила машина, - она говорила каждое словно ровно и четко, как будто читала с листа или заучила эту фразу наизусть.

Сначала я ничего не ощутил, сначала я практически ничего не понял, я, словно под гипнозом, бездумно воспринял ее слова, не обрабатывая информацию. Немой шок. Мое сердце пропустило один болезненный удар. Один громкий удар, словно выстрел. Затем еще один, и слова, сказанные мне только что, опять зазвучали в моей голове.

Я не знаю, что именно я чувствую теперь. Я растерян и слишком взволнован, пока что не в состоянии сказать и слово. Из горла вырвался хрип, а руки задрожали от слабости. Все, будто в тумане, все, будто не со мной. Будто безумие. Будто во сне.
Но все-таки Джерард жив, и этот факт хоть как-то держит меня наплаву, не позволяя утонуть в хаосе своих мыслей и эмоций. Он еще жив. Это еще не конец. Еще есть надежда, за которую я смогу ухватиться. За которую я буду держаться до последнего.

Я все еще молчу, нервно блуждая взглядом по комнате, будто ища здесь какую-то помощь, будто здесь еще можно хоть что-то найти, и теперь настала очередь девушки ждать, когда ей ответят. Мне нужно еще немного времени, еще чуть-чуть...

- Фрэнк? – позвал меня женский голос. – Вы еще здесь? Вы слышите меня? – видимо, мое молчание затянулось. – Вы в порядке? – череда вопросов, приправленных наигранным беспокойством.
Будто ей не плевать в порядке ли я, будто ее интересует еще что-то, кроме того усвоил ли я сообщенную мне информацию, и выполнила ли она свою работу должным образом.
- Где он? – первое, что смог выдавить из себя я. – Скажите мне адрес больницы, - я еле-еле сказал это.
Мне показалось, что я потратил на эти жалкие две фразы все свои силы. Мне показалось, еще немного и я задохнулся бы собственными словами.

Мог ли я подумать, что когда-нибудь в моей жизни будет столько боли, как сейчас? Мог ли я себе хотя бы представить и знал ли я, что такое настоящая душевная боль? Когда она пронзает и сознание и тело, изнуряя их, но не оставляя никаких внешних следов. Эта боль в моем разуме. Эта боль в моей крови. Эта боль в моем сердце.

Я не стал никуда записывать адрес, который продиктовала мне девушка, я запомнил его, и тут же бросил трубку, не поблагодарив и не попрощавшись. Я не вижу сейчас никакой надобности в пунктуальности, а уж тем более не имею ни малейшего желания ее проявлять. Может быть, я сволочь, может быть, я ни с кем не считаюсь в этой гребанной жизни. Ни с кем, кроме одного человека, которого теперь могу навсегда потерять. Какая шикарная ирония, только жаль, что нет сил рассмеяться.
Я набираю сохраненный у меня в телефонной книге номер такси и вызываю машину, а затем сразу же выбегаю из дома в потемки засыпающего города. Неважно, что мне придется ждать еще какое-то время, я предпочел делать это вне квартиры, я понял, что сейчас там находиться еще тяжелей, чем обычно. В стенах, возвращающих меня обратно в прошлое, в стенах, кричащих мне о настоящем, в стенах, которые устрашающе молчат о будущем.

Я смотрю на дорогу, на ослепительно яркие фары проезжающих мимо машин. Они появляются и исчезают, горят, а потом меркнут в темноте. Еще три минуты я простоял так, пока рядом не припарковался черный автомобиль с шашечками. Я сразу направился в его сторону быстрым шагом, а затем, открыв переднюю дверь, назвал адрес больницы, чтоб окончательно убедиться, что это такси приехало ко мне, а не к кому-нибудь другому. Водитель коротко кивнул и, указав большим пальцем на заднее сидение, пробормотал: «Садитесь».
Он оказался не одним из этих болтливых придурков, расспрашивающих о личной жизни, о футбольной команде, за которую ты болеешь, и о планах на выходные. Он оказался молчаливым и угрюмым мужчиной средних лет, не настроенным на какие-либо разговоры – и такой тип таксистов мне намного больше по душе. Особенно в нынешней ситуации. Последнее, чего мне хочется сейчас, это говорить на какие-то пустые и бессмысленные темы с незнакомым человеком, которого вижу в первый и, скорее всего, в последний раз в жизни.
Таксист следит за дорогой, а я слежу за сонным городом, спокойным и тихим. Я улавливаю взглядом человеческие силуэты в тех окошках, где еще горит свет, я вижу, мерцающие в небе мелкие белые точечки, называющиеся звездами, перед моими глазами один дом сменяется другим, а одна улица переходит в другую. Повороты, перекрестки, светофоры. Уличные фонари, подсвечивающиеся витрины магазинов, одинокие пешеходы на пустых тротуарах. Мой мрачный бессмысленный город – отражение моей опустевшей души. Такой тихий, такой темный, хранящий в себе миллионы тайн, прячущий всю грязь и боль под завесой ночи. И никто ничего не заметит, потому что никто не хочет присмотреться.

Еще час я смотрю на проплывающие мимо картинки городских пейзажей, на скорости превращающиеся в черно-оранжевые полосы с мигающими огоньками разных оттенков. Еще час, пока, в конце концов, мы не подъезжаем к больнице – огромному зданию с современным ремонтом и, готов поспорить, не менее современным оборудованием. На счетчике в такси горят циферки, указывающие на километры, которые машина успела проехать, а рядом с ними – циферки, указывающие на сумму, которую мне нужно заплатить таксисту. Я немного покопался в кармане, в итоге вытащив одну помятую купюру и сунув ее водителю, не требуя сдачи.
- Мне ждать здесь или... – мужчина вопросительно посмотрел на меня, когда я уже открыл дверь автомобиля.
Я покачал головой, давая понять, что он может уезжать со спокойной душой, так как ждать меня, возможно, придется слишком долго. Я громко хлопнул дверцей, буквально рванув к главному входу в больницы, и с одной стороны, я хочу поскорее узнать, что с Джерардом, но с другой – я не хочу знать вообще ничего. Я не хочу знать, как ему плохо, я не хочу услышать что-то неутешительное.
Я боюсь. Я боюсь, что у меня отнимут последнюю надежду, и тогда я потеряю абсолютно все. Не останется даже моих наивных мечтаний, моих сказочных иллюзий, моей шаткой веры. Что я буду делать тогда? Что произойдет со мной тогда, с моим крохотным и жалким миром?

Я открыл стеклянную дверь, в растерянности заходя в холл. Думаю, в данный момент, я выгляжу немного безумно, оглядываясь по сторонам, словно преступник, избегающий полиции. Я быстро сориентировался, подойдя к длинному столу, обращаясь к одной из работниц этого учреждения за помощью. В свою очередь она звонит кому-то, а затем любезно объясняет, что мне нужно на второй этаж и где-то там я смогу найти некую Жизель, видимо, ту самую девушку, которая мне звонила.
Она начала говорить еще что-то, но я попросту не стал слушать, побежав в сторону лифта, нажимая на кнопку его вызова чуть ли не десяток раз. Я заметил, что проходящие рядом люди кидают в мою сторону странные взгляды, некоторые грустно вздыхают, что-то бурча себе под нос, им всем до одного жаль меня, я уверен.

Попав на второй этаж, мне пришлось еще немного побегать по коридору, проклиная все вокруг, но в итоге я все же нашел ту самую Жизель, работающую в этой больнице медсестрой.
Девушка сжала свои и без того тонкие губы, смотря на меня с явным сочувствием, после того, как я задал свой первый вопрос:
- Где он? – я не стал даже здороваться, потому что меня не волнует ровным счетом ничего, кроме того, что с Джерардом и где он находится. – Как он? – я не в состоянии дождаться ответ хотя бы на первый мой вопрос, я не в состоянии ждать в принципе.
Каждая секунда постепенно убивает меня. Я должен знать все, и я готов принять всю боль, несмотря на то, что мне действительно страшно. Мне страшно, но никто никогда этого не увидит, никто никогда и не подумает.
- Ваш друг сейчас в операционной. У него тяжелые повреждения. Думаю, когда закончится операция, об этом лучше расскажет доктор. Единственное, что сейчас я могу сообщить о состоянии парня – оно критическое, не буду вам врать и сильно обнадеживать, - Жизель говорила это, смотря на меня с некой опаской, будто в любой момент я могу наброситься на нее. Но вряд ли ей стоит бояться, хотя бы потому, что у меня не хватило бы сил, даже если бы я захотел.
Состояние критическое. Эти слова и ее деловой тон с проблеском заботы. Пусть она не сказала напрямую, но она дала мне понять, что на данном этапе мне нужно быть готовым ко всему. Ко всему самому худшему, потому что к хорошему обычно не нужно готовиться.
- Женщина, ставшая свидетелем ДТП, вызвала скорую. Водитель машины, которая сбила вашего друга, скрылся с места аварии... Женщина сказала, что он даже не пытался выйти и оказать помощь, а просто объехал тело и уехал прочь. Сейчас она дает показания в полиции, - Жизель замолчала на секунду, поправив аккуратно уложенные короткие волосы, а затем продолжила, и ее голос зазвучал еще осторожней и мягче, чем прежде. – Но есть еще кое-что. Эта женщина сказала, что парень сам бросился под колеса... то есть, то, что произошло, не было неосторожностью или виной водителя, - девушка затихла, когда я опустил голову вниз, закрывая глаза ладонью и коротко вздыхая.

Значит, это был выбор Джерарда, значит, он сам хотел приблизить свою смерть. Не то чтобы я не мог ожидать от него ничего подобного, но от этого сам факт того, что случилось с ним, воспринимается ничуть ни легче. Но неужели такое самоубийство – самый лучший вариант? Если он действительно хотел покончить с жизнью, то почему не выбрал другой способ, который гарантировал бы ему смерть, не оставляя никаких шансов выжить? Это странно, но я ведь не знаю абсолютно ничего о том, как он жил с тех пор, как ушел, я не знаю, что с ним происходило все это время. Я не знаю, о чем он думал, я не знаю, где он был. Я совсем ничего не знаю.

Я простоял так еще минуту, не поднимая головы и не говоря ни слова, пока девушка легонько не прикоснулась к моему плечу. Я не дернулся, я вообще никак не отреагировал поначалу, но еще спустя пару секунд я все же выровнялся, смотря прямо в глаза медсестре. Я увидел, что такой зрительный контакт оказался для нее довольно неловким, и она тут же откашлявшись, отвела взгляд. Неужели смотреть на меня так невыносимо? От этой мысли я мог бы ядовито ухмыльнуться, я бы обязательно сделал так, но не сейчас, когда мне хочется просто упасть где-то тут посреди коридора и разрыдаться. Как маленькому ребенку, как маленькому беззащитному мальчику. Но я бы никогда себе этого не позволил, и никто никогда не заметит, как слаб я могу быть, как внутри меня рушатся и сгорают все мои силы. Все это навсегда останется только при мне.

- Фрэнк, - начала Жизель, - мне нужно уточнить пару деталей для заполнения медицинской карты. При вашем друге не было никаких документов, устанавливающих личность, и вы не могли бы мне с этим немного помочь? – вежливо спросила девушка, и я согласно кивнул. – Тогда пройдите, пожалуйста, со мной, - я сразу же послушно последовал за ней, не задавая никаких вопросов.

Вдруг в моей голове возникла сумасшедшая идея о том, что, возможно, парень, попавший под машину,
это вовсе не Джерард, а кто-то другой. Но эта мысль абсурдна хотя бы в том, что вряд ли кому-то бы понадобилось красть старенький телефон Джерарда, чтоб потом броситься с ним под машину. Да и не знаю можно ли это использовать как аргумент, но я чувствую, что это именно он. Что это никто другой как Джерард сейчас на волоске от смерти в операционной. Я знаю, что это он.

Что ж, Жизель привела меня в один из кабинетов, где я не задержался надолго. Моя так называемая помощь заняла не более пяти минут, а потом медсестра попросила меня связаться с родителями Джерарда, но думаю, тот факт, что я отказался, абсолютно очевиден. Я не стану им звонить ни при каких условиях, да и я уверен, что их никаким образом не волнует судьба их сына. Может быть, для них было бы лучше, чтоб он умер, может быть, им было бы спокойней.
Во всяком случае, я категорически отказался звонить и мистеру и миссис Уэй, и младшему братику Джерарда – Майки. Его я не переношу не меньше, чем самих родителей, вот только с Уэем младшим мне еще и повезло пару раз встретиться вживую. И из нашего знакомства, я могу с полной уверенностью сделать вывод, что плевать Майки хотел на своего брата. Джерард не нужен своей семье, если этих людей до сих пор можно называть его семьей. Я бы предпочитал вообще не упоминать о них, потому что они этого попросту не достойны. Никто из них, скорее всего, и не удосужится приехать сюда, проведать Джерарда, даже если им сообщить об этом.
Но все же Жизель сказала, что обязана проинформировать кого-то из родственников, и я посоветовал ей переписать из телефонной книги в мобильном Джи номер Майки. Он воспримет всю информацию и если понадобится, сообщит обо всем мамочке и папочке, он разберется. Да и тем более это, кажется, единственный человек из родни Джерарда, чей номер у него сохранился, контактов остальных членов семьи не осталось.

- Я могу забрать телефон? – спросил я, перед тем, как уйти. – Я хочу забрать телефон Джерарда. Я могу это сделать? – я спросил еще раз.
Мой тон не был умоляющим, я сказал это, сразу намекая на то, что не собираюсь принимать отказ, и девушка, поколебавшись пару секунд, кивнула в ответ, протягивая мне мобильный.
- Я провожу вас в комнату для ожиданий, и как только будут какие-то новости о Джерарде, вам тут же дадут знать. Вы ведь не собираетесь домой? В таком случае я могу вам позвонить, - сказала медсестра, когда мы вдвоем уже вышли из кабинета.
- Нет, я не собираюсь уезжать, - ответил я, и Жизель, приняв мое решение, снова повела меня за собой в другое помещение.

Комната ожиданий оказалась довольно просторной, даже несколько пустой, так как единственное, что ее заполняет это расставленные вдоль всех стен темно-синие диванчики и черные стулья, а также скромно стоящий в углу книжный шкаф. Кроме меня здесь больше никого нет, и это, наверное, намного лучше, потому что сейчас мне бы не хотелось никакого общества.

Я уселся на первом приглянувшемся мне диванчике, и как только я это сделал, медсестра еще что-то сказала мне и скрылась в длинном коридоре. Мой взгляд сразу же упал на телефон Джерарда, который я крепко сжимаю в правой руке. Недолго думая, я разблокировал его, даже не зная, что я собираюсь здесь найти и зачем вообще мне это нужно. Тем не менее, я открыл пустую папку с сообщениями, в которой не оказалось ни одной отправленной или входящей смски, ни одного черновика. На этом телефоне нет практически ничего, хотя я и сам не совсем понимаю, что ожидал здесь увидеть.
Я просто открывал по очереди разные папки, даже не особо смотря на их названия, просто открывал одну за другой, пока не нашел хоть что-то. Единственная аудиозапись на этом телефоне. Медиафайл, записанный на диктофон, но главное, что привлекло в нем мое внимание – название.

«Фрэнку».

Сердце сжалось, и еще какое-то время я просто не могу решиться открыть. Я просто не представляю, что могу услышать.
Да, мне действительно немного страшно. Но мучить себя догадками я не собираюсь, потому одним уверенным движением нажимаю на кнопку, запуская проигрыватель, а затем прикладываю телефон ближе к уху.
Сначала раздается тихое шипение, и кроме этого шипения не слышно никаких посторонних звуков, но я терпеливо жду.

«Я не уверен, что эта запись вообще когда-то попадет тебе в руки. Но, если все же, ты ее услышишь, значит, все наконец-то закончилось».

Голос Джерарда. Хриплый и тихий, надломленный и уставший. Измученный.
Я закрыл глаза, продолжая слушать.

«Я скучаю по тебе. Но я не хочу, чтоб ты скучал по мне. Я хочу, чтоб ты отпустил меня в прошлое, оставил где-то там, но я знаю, что это не так просто... Я безумно скучаю, Фрэнки, но не могу вернуться».

Последнюю фразу он прошептал, а его голос дрогнул.
Это так несправедливо, что ты не дал нам еще один шанс, Джи...
Я почувствовал, как мое тело слабеет, как слабеют руки и ноги, как сердце дрожит от каждого услышанного слова.

«Все потеряло свой смысл, и я не хочу продолжать. Я не хочу больше просыпаться, не хочу встречать новый день. Мне так больно, Фрэнк. Во многом из-за того, что я понимаю, как больно тебе. Из-за меня.
Я уже не услышу твой ответ, но пообещай мне, что справишься со всем, что ты будешь в порядке. Я так хочу, чтоб ты был счастлив... Я хотел, чтоб ты был счастлив со мной, но я не способен сделать тебя счастливым, может быть, я мог раньше, но точно не сейчас.
Сколько раз ты меня спасал, Фрэнки? Черт возьми, ты подарил мне новую жизнь, а я все испортил. Знаешь, я бы так хотел вернуться в прошлое, я бы так хотел все исправить, я бы так хотел быть лучше, чем есть на самом деле.
Для меня все скоро закончится, по крайней мере, я надеюсь на это. Я еще не знаю, как все произойдет, но я знаю, что это случится очень скоро, потому что я не хочу встречать еще один рассвет. Для меня все закончится, но для тебя закончится только наша история, и это к лучшему, Фрэнк. Просто пообещай мне, что справишься, ты ведь достаточно сильный для этого.
И еще кое-что, что я должен успеть сказать тебе в последний раз.
Я безумно люблю тебя, Фрэнки».

И его голос затих. Аудиозапись остановилась.
Я отложил телефон, положив его рядом с собой, и закрыл лицо руками. Я ощутил, как в глазах собираются слезы, как я переполняюсь болью, вытесняющей другие чувства и эмоции. Я ощутил, как горячая слеза по щеке скатилась к подбородку.
И, кажется, это первый раз, когда я позволил себе заплакать. Когда я просто не смог сдержать слезы.