Накануне годовщины 5 мая 1946 года. 4 мая 1954 года Фонтейн принимал в своем доме лучших людей Восторга

Накануне годовщины 5 мая 1946 года.

4 мая 1954 года Фонтейн принимал в своем доме лучших людей Восторга. Праздновали годовщину дня возведения Восторга и торжественное открытие нового отдела «Фонтейн Футуристикс». Хозяин дома лично разослал приглашения: главе и основателю города, лучшим ученым и докторам, деятелям искусства, промышленникам, почетным представителям системы охраны правопорядка — первым лицам маленького подводного государства.

Райан обещал явиться с очаровательной спутницей. Певичка, кажется, или что-то вроде того, Фонтейн не мог припомнить точно. Он знал только, что фамилия ее Макклинток, стало быть, ирландка, как и Макдонаг. Билл Макдонаг, по мнению Фонтейна, был белой ирландской швалью, которую Райан по какой-то необъяснимой причине счел достойнейшим из достойных, однако он тоже был приглашен. Фонтейн пребывал в великолепном расположении духа, и готов был принять в своем доме даже такое отребье, как Билл.

Доктора Сушонг и Тененбаум — вот кто не чета Макдонагу. Их Фонтейн готов был принимать в лучших традициях светского общества, и они были самыми желанными гостями на его вечеринке. Не считая, разумеется, Эндрю Райана.

Список гостей был довольно большим, Фонтейн позаботился о том, чтобы гости не скучали и чувствовали себя комфортно. Все было готово — квартет настраивал инструменты, официанты сновали туда-сюда, попутно проверяя, все ли в порядке и протирая все, что попадалось им на пути.

В назначенный час гости стали собираться. Первыми явились Сушонг с Джулией Лангфорд под руку. Китаец Сушонг в пиджаке, покроем напоминающем военный китель, казался стройнее и выше, даже рядом с рослой, высокой Джулией. Джулия же, наоборот, сегодня как будто стала субтильнее. Хотя возможно, такой эффект создавало ее платье — изумрудно-зеленое (а какой еще цвет могла предпочитать ученый-ботаник?), с атласной юбкой в пол, корсетом, подчеркивающим талию, и шелковым шарфом более светлого оттенка. В сочетании с зелеными глазами и пшенично-медовыми волосами, уложенными в сложную прическу, Джулия выглядела очень эффектно. В этом наряде она казалась очень изящной, а Сушонг в новых очках элегантной прямоугольной формы без оправы — не таким близоруким.

Фонтейн тепло поприветствовал их, дал знак официантам открывать вино, и следом стали подходить другие приглашенные. Сандер Коэн в умопомрачительном костюме из хамелеоновой ткани — образец эпатажа, - в сопровождении своего лучшего ученика, юного Кайла Фицпатрика, музыканта и начинающего композитора. Коэн одарил Фонтейна, как это принято в артистической среде, крепкими объятием, и Фонтейн подумал, что не зря ходит молва о сексуальной принадлежности Коэна. Не исключено, что Фицпатрик не только лучший ученик Коэна, но и любовник. Он через силу заставил себя улыбнуться — сказывалось тюремное прошлое. «Чертов гомик», - зло плюнул про себя Фонтейн. Однако Коэн, несмотря ни на что был талантлив, слыл важной фигурой в Восторге, и занимал апартаменты в пентхаусе Олимпа, там же, где и сам Фонтейн, только этажом ниже.

Следом за Коэном и Финнеганом практически в одни двери вошли доктор Штайнман со своей ассистенткой и Билл Макдонаг. С мужчинами Фонтейн поздоровался крепким рукопожатием, легким поклоном поприветствовал даму. Спутница Штайнмана была главной медсестрой хирургического отделения — высокая, статная леди с нордическими глазами и взбитой «бабеттой» на затылке. Одета она была весьма лаконично — платье-футляр цвета бордо и туфли того же цвета на низком каблуке. Ростом она едва не доставала до Штайнмана, а в нем было добрых шесть с лишним футов. Штайнман с его армейской выправкой хорошо смотрелся во врачебном белом халате, но сегодня он облачился в черный костюм и галстук цвета темной крови. На лацкане его пиджака поблескивал серебряный значок в виде жезла Гермеса — международной эмблемы медицины, как нельзя кстати подходящей к месту и случаю, ведь вечер проходил в Олимпе. Вот кого Фонтейн действительно был рад видеть — Штайнман высококлассный хирург, опытный врач, к тому же с хорошим чувством юмора. Медицина всегда была уважаемой профессией, даже банды в Чикаго и Нью-Йорке никогда не трогали медиков. Врач, подумал Фонтейн, если аккуратен, то аккуратен во всем.

Зато Макдонаг явился — свинья свиньей, словно только что из своей вонючей харчевни. Да так, скорее всего, оно и было. Но, по крайней мере, одет он был в костюм-тройку, стрелки его брюк были отутюжены, галстук заколот серебряной булавкой. Все это плохо смотрелось с закатанными рукавами белой рубашки, расстегнутым жилетом и плохо вычищенными ногтями. Пиджак он нес на левом плече, а правую держал в кармане брюк, пока Фонтейн не протянул ему свою для приветствия, о чем тут же пожалел — железная хватка Макдонага сразу давала понять, что этот человек привык работать руками и умеет держать кувалду. Фонтейн улыбнулся:

- Рукопожатие настоящего мужчины, Макдонаг. Как ваши дела?

- Благодарю, дела неплохо. Я выбрал удачное место для своего паба — рабочие в Дарах Нептуна с удовольствием заходят ко мне в пятницу вечером пропустить стаканчик-другой и послушать прямую радиотрансляцию спортивных матчей. Многие остаются на ночь. Не сказать, что мы гребем деньги лопатой, но здесь я могу работать спокойно — не нужно платить бандитам, не нужно платить полиции, и нет больше неподъемных налогов. То, что я должен городской казне — годовой платеж, - вполне по силам любому предпринимателю в Восторге. Уж вы-то знаете, мистер Фонтейн.

- Разумеется, мой друг, разумеется, - Фонтейн похлопал Макдонага по плечу, - Это свободный рынок без грабительских налогов. Мы с вами платим только за то, что сами считаем нужным. Меня беспокоит другое - надеюсь, мои рабочие оставляют в вашей кассе не весь заработок, который я им плачу?

Макдонаг расхохотался. Фонтейн лишь улыбнулся. В чем-то ирландец был прав — налогов в Восторге не было, предприниматели по окончанию года вкладывали часть прибыли в другие, новые предприятия, которые были им интересны, и когда те становились на ноги, получался бартер. Так, к примеру, Фонтейн в качестве налога на доходы своего рыбзавода финансировал клинику Денди Дентала, а тот, в свою очередь, подписал договор о том, что последующие несколько лет он будет закупать оборудование и материалы только у «Фонтейн Футуристикс». Таким образом, Фонтейн сам себе создал постоянного, платежеспособного клиента.

И, словно услышав мысли Фонтейна, подоспел и Дентал с молодой женой — первый в Восторге стоматолог. Дентал был квалифицированным дантистом в Зальцбурге, в своей сфере он был мастером-универсалом, занимался и лечением, и протезированием, но там ему не давала поднять головы его национальность. В послевоенной Австрии Денди был известен как Йозеф Дальштейн, и в силу национальной принадлежности его гнобили конкуренты — срывали вывески, били камнями стекла стоматологического кабинета, однажды он сам едва не лишился зубов. В Восторге он взял себе другое имя, сначала был заведующим стоматологического отделения в медицинском блоке Штайнмана, а затем открыл свою собственную клинику и пока желающих конкурировать с ним не было, потому что Дентал был богом от стоматологии.

Глядя на него сейчас, никак нельзя было подумать, что Денди провел год перед окончанием войны в концлагере и выжил лишь благодаря своей профессии, ковыряясь в гнилых зубах нацистов; скитался по Австрии, Германии и Чехословакии в поисках своей семьи - все это время, пока он едва сводил концы с концами, его выживали из города за еврейство. В итоге Денди так и не удалось отыскать живых родственников — он остался один. И поскольку ему нечего было терять, он последовал за Райаном в Восторг, как только тот его позвал. Теперь у Денди было свое хорошо поставленное дело, его невеста Шерон тоже внесла свой маленький вклад — ее улыбающееся лицо было напечатано на рекламных плакатах стоматологии. Они совсем недавно поженились, и выглядели бесконечно счастливыми. Денди с Шерон походили на близнецов — он в сером костюме-тройке, она в светло-сером искрящемся платье выше колена. Денди энергично пожал Фонтейну руку, представил жену и сразу же двинулся к Штайнману с новостями. Они вместе перешли в комнату с бильярдным столом.

Следующими прибыли Розенберг с женой — один из деловых партнеров Фонтейна. Его интересовали в основном разработки, связанные с открытием Тененбаум, поскольку они купили пакет акций «Фонтейн Футуристикс». После короткого обмена любезностями чета Розенбергов чинно проследовала в холл к остальным гостям. Соломон и Рахиль Розенберг изъявили желание спонсировать науку лишь после того, как Фонтейн открыл лабораторию евгеники. Они были не более, чем зажиточными евреями, координирующими работу Единого Почтового Управления Восторга — не бог весть что, но доход у них был, и это было видно. Рахиль одета с иголочки, на ней было платье, отороченное мехом, на шее бриллиантовое колье, у Соломона на пальце тоже поблескивает бриллиант. Да и зубные протезы, сработанные Денталом, стоили немало. Фонтейн помнил, что когда только познакомился с Розенбергом, зубов у него было поменьше, хотя он был еще не старик.

Еще одними партнерами Фонтейна по бизнесу были супруги Лютц, Сэм и Маришка, в прошлом беженцы из Польши. Их предприятие, «Лютц и сыновья» производило ящики для рыбзвода Фонтейна. Работать с Фонтейном начинал отец Сэма, Лютц-старший, но быстро отошел от дел по причине старости, и дело передал сыновьям. Сэм был старшим, и с Фонтейном быстро сработался. На званый вечер Сэм пришел в парадном костюме песочного цвета, а Маришка — в голубом платье в стиле ампир, с завышенной линией талии и рукавами-фонариками. В холл она входила с улыбкой Моны Лизы на лице. «Да она беременна!» - понял Фонтейн. Лютцы тотчас подтвердили его догадку: Маришка была на третьем месяце, живот уже был заметен. И пока будущие счастливые родители принимали поздравления, в дверях появился Салливан с Анной Калпепер под руку.

Фонтейн высылал приглашение Анне, но заранее знал, что ее и так пригласит Салливан — он давно положил на нее глаз. Фонтейна этот факт слегка удивлял — он вообще считал, что Салливан начисто лишен эмоций. Даже сейчас Салли стоял с каменным лицом, словно в гангстерском прошлом ему повредили лицевой нерв. В дорогом деловом костюме и туфлях из крокодиловой кожи такое лицо смотрелось смешно, хотя Анну этот факт, казалось, нисколько не смущал — улыбка не сходила с ее лица. Калпепер была одета по последней моде — ее открытое платье было коротким, затягивалось почти на бедрах, ноги в ажурных чулках обуты в туфли на высоком каблуке, руки обтягивали белые перчатки выше локтей. Черные как смоль волосы были коротко подстрижены и уложены красивыми волнами, голова повязана широкой лентой, к которой сбоку был приколот огромный шелковый цветок. И этот большой цветок, и массивная нитка бус на ее шее, и мешковатое платье подчеркивали ее собственную миниатюрность. Анна Калпепер была неплохой певицей, Фонтейн знал, что Сандер Коэн предложил ей место в форте «Веселый» в качестве автора песен и исполнителя ведущих ролей. «По крайней мере, она попадет в шоу-бизнес не через постель продюсера», - ухмыльнулся Фонтейн.

Он терпеливо наблюдал, как подтягиваются остальные приглашенные — не самые важные персоны, щебенка по сравнению с самородком вроде Райана - пчеловод и апиолог Таша Дену с виноделом Уорли, Тим Крюгер - новобранец в команде Фонтейна, больше известный как Тимми, хозяйка нового ресторана «Кашмир» и директор театра «Рампа» Стив Баркер.

Наконец появился Райан с обворожительной девушкой под руку. Девушка, надо сказать, была самой настоящей красавицей — изящная, тонкая, с платиновыми вьющимися волосами и приветливыми голубыми глазами в обрамлении темных пушистых ресниц. Темно-красное платье плотно облегало ее стройную фигуру, оставляя открытыми руки и оттеняя белизну кожи, гладкой и нежной, как фарфор. На ключице в квадратном вырезе поблескивал золотой медальон на цепочке, несомненно, подаренный Райаном — геометрически выгравированный шпиль маяка, эмблема Восторга. Сам Райан выглядел, как и полагалось главе города — графитовый костюм от лучшего портного сидел на нем, как влитой, подчеркивая стройную фигуру и широкие плечи, золотые с бриллиантами запонки в форме заглавной «Р» отражали свет от люстр, резная трость с набалдашником из слоновой кости дополняла его образ, подчеркивала стать.

- Добрый вечер, господа, - поприветствовал всех Райан, - позвольте представить: Диана Макклинток.

- Здравствуйте, - девушка скромно опустила глаза, ее щеки слегка порозовели, и от этого она стала еще прекраснее.

Фонтейн первым поцеловал ей руку, глядя ей в глаза взглядом хищника и тем самым заставив ее покраснеть. «Такую девушку заполучить непросто», - подумал он. Но можно, если ты Эндрю Райан.

Фонтейн проводил своих главных персон к остальным. Он обошел холл, сверил репертуар квартета, взглянул на часы. До полуночи оставалось не более часа. Ему предстояло сказать торжественную речь. Фонтейн поймал пробегавшего мимо официанта:

- Следите, чтобы к двенадцати у всех моих гостей были полные бокалы, - он понизил голос, - иначе я вас всех пущу на корм рыбам.

- Да, мистер Фонтейн, - пролепетал побледневший официант и метнулся в сторону кухни. Фонтейн вернулся к своим обязанностям.

Гости немного разделились. Мужская половина переместилась в бильярдную, не считая деятелей медицины — Штайнман о чем-то оживленно рассказывал Сушонгу и Денталу, сидя за кофейным столиком. Самым оживленным кружком стояли женщины.

- Диана, какие великолепные туфли! Они сделаны на заказ?

- Да, я заказывала их в ателье Ани Андерсдоттер.

- Какая необычная текстура! Из чего они сделаны?

- Это выделанная акулья кожа.

- Что вы говорите? Неужели акулья?

- Да, Аня разработала новую технологию обработки, и теперь это прочный, ноский и красивый материал. Она выпустила первую партию обуви, и я думаю, вскоре она станет так же популярна в Восторге, как телячья кожа — там, наверху.

- Джулия, как ваша Аркадия?

- Превосходно! Сейчас с уверенностью можно сказать, что мы сможем культивировать новые виды растений, которые смогут компенсировать недостаток серотонина. Разумеется, это было бы невозможно без «Серебряной пасеки».

- Равно как и пасека не может существовать без растений, - сказала Таша, - бортничество приносит нам основной доход, но у нас все больше пользуются спросом побочные продукты вроде пчелиного воска и маточного молочка. Их сейчас широко используют в косметологии и медицине, а пчелиный энзим может быть применен даже в области вооружения!

- Да, Восторг — рай для развития науки.

- Мисс Калпеппер, я слышала, вы будете участвовать в новой постано