Шестью месяцами ранее

 

- Такая вкусная, - тихо бормочет Адам, целуя меня в уголки губ.

Мне щекотно и чуть отстраняясь, я начинаю смеяться. Мы сидим в самом центре огромной кровати, лицом друг к другу, бесконечно трогая, и целуя друг друга.

- Люблю этот звук, - чуть хрипловато говорит он, и на какое-то мгновение, в его глазах мелькает боль и раскаянье.

Улыбка сходит с моего лица. Я тянусь к нему, беру его руки в свои, и тщательно подбирая слова, произношу:

- Знаешь, у меня было много времени, чтобы подумать над всем тем, что происходило с нами. Я долго справлялась со своей злостью, болью и обидой. Иногда мне казалось, что эти эмоции хоронят меня, и я буквально задыхалась под ними. Но потом… - Я слабо улыбаюсь и делаю глубокий вдох, - я поняла, что если не остановлюсь, и не справлюсь, это поглотит меня. Уничтожит. Но я не хочу, чтобы моя жизнь была посвящена ненависти. Она делает человека заложником, и чем дальше, тем сложнее выбраться из этого порочного круга. Понять это было проще, потому что это было только начало. Далее предстояла огромная работа над собой, но в итоге – я смогла это отпустить. Так что, - я подношу ладонь Адама к своей груди и кладу туда, где бьётся мое сердце, - я простила. И я не хочу, чтобы еще когда-либо ты грыз себя из-за прошлых ошибок.

Адам почти не дышит, пока я говорю. Он слушает меня, практически не шевелясь, и его глаза широко смотрят на меня, впитывая каждое мое слово.

Я думаю, ему надо была это услышать. Он так много лет занимался саморазрушением из-за гложущего чувства вины, и это почти уничтожило его. Он был несчастен слишком долго. Могут ли несчастливые люди быть добрыми, или уметь сочувствовать, сострадать?

Он заковал свое сердце в броню и закрыл его ото всех, таким способом пытаясь защитить себя. Мне потребовалось время, чтобы понять это. А еще, я слишком любила его и хотела сделать все, чтобы изменить его взгляды на многие вещи. Изменить его отношение к себе.

- Грейс, ты слишком большой подарок для меня, который я не заслуживаю, - шепчет Адам, прижимаясь губами к моему лбу.

Я протестующе мычу, но мне так хорошо в его руках, и я прижимаюсь к нему, крепко обхватив руками за талию.

- Ты не можешь не понимать, что твоя жизнь без меня будет проще и легче. – Он поглаживает меня по волосам, и его дыхание щекочет мне висок. – Я хренов эгоист, и боюсь, это не искоренить. Я люблю командовать и контролировать, и, несмотря на то, что я пытаюсь справиться с этим, у меня не всегда получается. Каждый день – это тяжелая борьба с самим собой. Иногда мне кажется, что ничего не выйдет. Порой моя голова готова взорваться от того, что вокруг все не так, как должно быть и как я хочу это видеть. Меня часто заносит, и у меня скверный характер. – Его голос вдруг тихо дрожит в коротком смешке. – Мои подчиненные меня ненавидят и между собой называют тираном и фашистом. Я не самый покладистый начальник. Так же происходит и в жизни. Ты знаешь это. Ты как никто знаешь, каким я могу быть в самые темные моменты.

- Знаю, и ты не удивишь меня этим и не напугаешь. – Я смотрю в его глаза, давая понять, что не боюсь. – Думаешь, я полюбила тебя тогда, когда ты проявил свою человечность, и показал, что ничто людское тебе не чуждо? Нет. – Я легонько толкаю Адама в грудь и качаю головой. – Это случилось раньше, намного раньше. Когда ты вел себя, как придурок; когда сводил меня с ума своими выходками и был настоящим засранцем. Ты пугал меня, ты не давал мне расслабиться, и часто мне хотелось убить тебя в жутких мучениях. Но именно в то время это и случилось – я поняла, что люблю тебя. Это был настоящий перелом моего сознания, и я провела ни один час, просто задаваясь вопросом: «Почему»? и «Как это могло случиться»? Я и сейчас не знаю ответ на этот вопрос. Он вообще есть? – Я слабо улыбаюсь и жму плечами в растерянности. – Но ведь мы не выбираем, кого любить. Иногда рядом с тобой может быть замечательный парень, милый и добрый, и жизнь с ним была бы приятной, и ты все это понимаешь, но внутри пусто. Ты не чувствуешь трепета от его прикосновений, и твое сердце не бьется как сумасшедшее, когда ты слышишь его голос. Твой желудок не переворачивается, стоит тебе только увидеть его.

Но твои мысли полностью заняты тем, от кого, казалось бы, следует держаться на расстоянии. И тебе больно, когда он не рядом. Потому что только рядом с ним с тобой начинает происходить что-то необъяснимое, твой пульс устраивает настоящий марафон, сердце готово выскочить из груди и все внутри сжимается, когда он касается тебя.

Потому что только он заставляет тебя чувствовать вкус к жизни, - уже шепотом добавляю я, запустив руку в волосы Адама и притянув его к себе. – И все это, - медленно, в его губы добавляю я, - потому что ты любишь его.

Адам тяжело сглатывает, обхватывает мой затылок ладонью и накрывает мои губы своими. В его поцелует вся нежность, любовь и ласка, которую он дарит мне. После того, как наш поцелуй прекращается, он гладит мое лицо и волосы, будто изучая меня, желая, чтобы его пальцы сохранили память об этом.

Каждое его прикосновение наполнено трепетом.

- Я думал, что иметь власть, деньги, положение и разнообразие женщин – этого достаточно для успешной жизни, - выдохнув, произносит Адам. – Не видел, каким обделенным, ограниченным было мое существование. Я был жалким. – Он с легким изумлением качает головой. – Грейс, я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. – Он улыбается, и его глаза блестят, когда он говорит мне эти слова. – Это как откровение, и когда я понял это, то испытал настоящую встряску. Потому что я не допускал никогда и мысли, что смогу испытать нечто подобное. Любовь, привязанность к другому человеку казалось мне лишним, обременяющим, ограничивающим свободу. Это было ненужным, нежеланным. Я был настоящим идиотом. – Адам хмыкает, признавая, что был неправ. Разве способен он был на это вначале нашего пути? – Самое огромное мое заблуждение.

Я чувствую ком в горле от его признания, и в тоже время – это один из самых счастливых моментов в моей жизни. Когда-то я и надеяться не могла, что услышу эти слова от Адама Эллингтона.

Я смотрю на него и осознание, что этот мужчина – мой, заставляет дрожать меня от восторга. Он может быть жестким, даже жестоким; раздраженным и требовательным; нетерпимым и взрывным, но он любит меня и не боится это признать. И только со мной он может быть совершенно другим, таким, как никто никогда не видел его: нежным, любящим и заботливым.

- Я хочу дать тебе самую лучшую жизнь, - обхватив мое лицо ладонями, с чувством говорит он. – Хочу показать тебе весь мир. И каждый день видеть твою улыбку. Я сделаю все, чтобы так и было. Грейс, я больше не хочу видеть твоих слез по моей вине. Я так много заставлял тебя плакать, и это то, что я никогда не смогу простить себе.

Я хочу возразить, но не решаюсь перебить его, потому вижу – ему нелегко сказать все это.

- Но малыш, если ты поверишь в меня, обещаю – я больше не разочарую тебя и не подведу. Будет сложно, я не буду лгать и говорить, что не будет проблем. Есть еще столько вещей, которым мне надо научиться. Но твоя вера в меня – это то, что дает мне силы.

Это больше, чем может выдержать мое сердце. И я начинаю плакать. Тихо, беззвучно, слезы катятся по моим щекам и губы Адама снимают их, пока он прижимает меня к себе.

- Это слезы счастья, - сквозь судорожный всхлип поясняю я с улыбкой, потому что Адам кажется расстроенным.

Мы долго лежим в объятьях друг друга, тихо переговариваясь. Постепенно, за окном начинает светлеть, но никто из нас не хочет спать. Мы так долго были порознь, и я просто боюсь, что если усну, то проснувшись, обнаружу, что все это мне только приснилось.

Я узнаю, что мать Адама умерла от кровоизлияния в мозг пять месяцев назад. Это случилось во сне, так что она ушла тихо и мирно, без страданий. Его голос звучит сухо, когда он рассказывает, но я слишком хорошо научилась понимать его, и еще лучше чувствовать. Ему больно, и от этого мое сердце щемит. Его боль – это моя боль.

- Мне жаль, - тихо говорю я, приподнявшись на локте и посмотрев на Адама, который лежит на спине с устремленным в потолок взглядом.

- Грейс, ты не должна говорить это только потому, что так положено.

Он опускает голову и тепло смотрит на меня.

- Дело не в том, - мягко возражаю я. – Адам, она была твоей матерью, и я понимаю твои чувства. Родителей – какие-бы они не были – тяжело терять.

Он протягивает руку и касается моих губ.

- Я уже говорил тебе, какая ты удивительная?

В его взгляде такое огромное восхищение, что это вызывает радостную улыбку у меня.

- У тебя для этого вся жизнь впереди, - поддразниваю я его и, наклонившись, целую в губы. – Кстати, у меня к тебе есть один вопрос, который все никак не дает мне покоя, - вдруг вспоминаю я кое-что, что давно беспокоит меня.

Адам садится и, облокотившись о спинку кровати, приподнимает брови и внимательно смотрит на меня.

- Возможно, это и ерунда, - вдруг разволновавшись, начинаю лепетать я. – Мы с тобой не давали друг другу никаких обещаний, когда расстались. И это, скорее всего, не мое дело, но все же, я бы хотела знать, был ли кто-то у тебя после меня?

Адам кажется совершенно растерянным – очевидно, он не ожидал такого вопроса.

- Нет, Грейс, никого, - серьезно отвечает он.

Камень падает с моих плеч, но все же, тот снимок, который я видела в журнале, все еще беспокоит меня.

- Что заставляет тебя так думать? – осторожно интересуется он, видя, что я колеблюсь.

- Просто… я видела твое фото в журнале несколько месяцев назад, - отчего-то смущаясь, признаюсь я, глядя на свои руки. – Рядом с тобой была какая-то девушка, и ее рука была на твоем плече. Это был один из благотворительных приемов, кажется.

Адам хмурится, ничего не понимая. Во мне появляется надежда, что это какая-то ошибка, и у него ничего не было с той девушкой.

Всякий раз мысли об этом приносят страдания.

- Грейс, ты уверена, что это не был один из старых журналов? – уточняет Адам. – Возможно, ты ошиблась, потому что я не понимаю, о какой девушке ты говоришь.

- Это не был старый номер, я проверяла. – Вообще-то, это первое, о чем я подумала, когда увидела то злосчастное фото. – Ладно, я покажу тебе. Но не суди меня, - предупреждаю я Адама, прежде чем встать и, взяв свой мобильный, вернуться к нему. – Я не знаю, зачем я это сделала, это был просто импульс, - словно оправдываясь, бормочу я, находя тот снимок, о котором говорила. Я нашла его в интернете и сохранила на свой телефон.

Ладно, я лукавлю. Я сделала это, потому что порой я самая настоящая мазохистка. Иногда, когда мне особо остро не хватало Адама, и я хотела ему позвонить, то смотрела на этот снимок и убеждала себя, что он прекрасно живет и без меня.

- Грейс, это одна из организаторов вечера. Я даже имени ее не помню. Она попросила меня о совместном снимке, наше общение заняло ровно тридцать секунд.

Во взгляде Адама стоит немой укор – его расстроило, что я решила, будто у него роман с этой девушкой.

Я чувствую себя донельзя глупо и закрываю ладонями лицо, которое начинает гореть. Если бы я больше верила в него, это фото не остановило бы меня и возможно, нам не пришлось бы так долго быть вдали друг от друга.

- Грейс, - Адам мягко убирает мои руки от лица и смотрит мне в глаза: - Я больше никогда не захочу ни одну женщину в мире, кроме тебя. Ты все, что мне надо. Все, в чем я когда-либо буду нуждаться. Я знаю, что прошу о многом, но пожалуйста – верь мне.

Не в силах и слова вымолвить, я быстро киваю и, бросившись на шею Адама, валю его на спину, оказавшись сверху.

Мое настроение подскочило на несколько пунктов. Я знаю, что Адам был верен мне все это время. Он любит меня, а я его. Больше никаких сомнений.

Невозможное стало возможным.

- Покажешь мне, что еще есть в твоем пакете? – игриво протягиваю я, чуть прикусив подбородок Адама.

Он хмыкает, словно раздумывая, но его глаза вспыхивают с искушающим блеском.

Повеселев, я соскакиваю с постели и несусь к пакету. Адам приподнимается на локтях и, прищурившись, наблюдает за мной.

Я достаю первый попавшийся предмет и с изумлением смотрю на своего мужчину.

- Плеть? – Я провожу языком по вдруг пересохшим губам, представив, как он может использовать ее. Только теперь я осознаю, как много вещей он еще не показывал мне.

- Ты должна знать, что у тебя всегда будет выбор, - севшим голосом убеждает Адам, и я знаю – это не просто слова. Обещание, которое он будет выполнять.

Размер у плетки небольшой, и я свободно кручу ее в руках, с любопытством рассматривая. Кожаные ленты на конце неожиданно мягкие и вдруг, я испытываю дрожь от мысли, как рука Адама опустит их на меня в обжигающем ударе.

- Хорошо, я хочу, чтобы ты применил ее, - раскованно говорю я, быстро взглянув на Адама и видя легкое изумление в его глазах. – А сейчас, - я вынимаю кожаные наручники из пакета, уже зная, как хочу применить их, - мы сделаем это так, как я хочу.

Я лукаво смотрю на Адама, приближаясь к нему. Он приподнимает брови, не скрывая любопытства.

Снова оказавшись сверху, завожу руки Адама над головой и, наклонившись к его губам, соблазнительным голосом шепчу:

- Расслабьтесь и подчинитесь, мистер Эллингтон. Теперь вы полностью в моей власти.