Глава 39. Обедали в Филд-Энде в половине восьмого

 

Обедали в Филд-Энде в половине восьмого. На эту уступку современным условиям жизни Джонатан Филд пошел, с одной стороны, поскольку гордился непредубежденным складом ума, а с другой — поскольку не хотел вступать в конфликт с незаменимыми Стоуксами.

«Подавать обед в восемь часов или в половине девятого очень удобно, когда в доме полно прислуги, сэр, но нам тяжело каждый вечер засиживаться допоздна, чтобы перемыть всю посуду. Нам вдвоем с миссис Стоукс трудно справиться с этим, когда в доме живет столько народу. А вот если обедать будем в половине восьмого…»

С тех пор, как он вышел из школьного возраста, Джонатан привык обедать между восьмью и половиной девятого, но с приличествующим случаю тактом он уступил этим просьбам.

Прошло полчаса, как все сели за стол, но Мирри не появилась. Джорджина поднялась наверх, чтобы выяснить, что ее задержало. Вернувшись, она объявила, что Мирри не переодевалась к обеду, и в комнате ее нет. Исчезло ее пальто и уличные башмаки. Обыскали весь дом, но Мирри не нашли.

Мисс Силвер переговорила со Стоуксами.

— Кажется, мисс Мирри вышла. Вы не знаете, ей никто не звонил?

— Кто-то спрашивал мистера Джонни. Это было около половины седьмого.

— А мисс Мирри никто не спрашивал?

— В тот раз нет, мисс. Ей звонили немного позднее.

— Она подошла к телефону?

— Я сказал ей, что ее спрашивает какой-то мужчина, и она пошла в кабинет, чтобы поговорить оттуда.

— А после того как вы поговорили с мисс Мирри, вы вернулись в буфетную?

— Не сразу, мисс. Миссис Фэбиан вышла из гостиной и спросила меня, не договаривались ли мы с миссис Сайке, чтобы она прислала яиц про запас, и получим ли мы их так же, как всегда, или будут какие-то изменения. Какое-то время мы с ней обсуждали этот вопрос. Простите, что я упоминаю об этом, но всякие изменения заведенного порядка очень волнуют миссис Стоукс, и я пытался объяснить миссис Фэбиан, что не надо ее нервировать. Поэтому к тому времени, как я вернулся в буфетную, мисс Мирри уже кончила разговаривать и на телефонной станции включили этот ужасный зуммер, чтобы показать, что у меня снята трубка. Отвратительная практика, если мне позволят высказать мое мнение.

Оказалось, что Последней Мирри видела Джорджина, в начале восьмого она встретила ее на лестнице. Та шла наверх, чтобы переодеться к обеду.

Мисс Силвер пошла в кабинет и позвонила Мэгги Белл.

— Мисс Белл, это мисс Силвер. Вы помните, я приходила к вам в воскресенье. Вы так помогли тогда, что я надеюсь, может быть, вы поможете мне и сейчас. Мы очень беспокоимся о мисс Мирри. Ей недавно звонили, после чего она, похоже, ушла, не сказав никому ни слова. Так я хотела бы спросить, не знаете ли вы, случайно, кто ей звонил?

Мэгги поспешила прийти на помощь:

— Конечно, мисс Силвер… Это был мистер Джонни.

— Мистер Джонни Фэбиан?

— Да, мисс Силвер. Так что успокойтесь, вам не о чем волноваться. Он позвонил и сказал: «Говорит Джонни Фэбиан». А мисс Мирри сказала: «О, я почти не слышу тебя. Помехи на линии. Расскажи мне, — сказала мисс Мирри, — как там с гаражом?» Она спросила: «Ты не раздумал покупать его? А над гаражом действительно есть квартира, как ты говорил? А ты сможешь купить его? Ах, дорогой, я так волнуюсь!» А мистер Джонни сказал: «Послушай, — сказал он. — Поговорим об этом позднее, а сейчас сделай то, что я скажу тебе, а то не будет ни гаража, ни квартиры, а также ни тебя, ни меня. От меня требуют задаток, и я должен отдать деньги сегодня вечером, а то владелец договорится с другим покупателем. Какую сумму сможешь достать?» Мисс Мирри сказала что-то про деньги, что они лежат в банке, и завтра можно будет взять их, а он сказал, что так дело не пойдет, ему они нужны сегодня вечером. На что мисс Мирри сказала, что у нее дома есть десять фунтов, но можно попросить у мисс Джорджины, у нее, конечно, есть деньги, и мисс Джорджина могла бы одолжить их. А мистер Джонни велел ни слова не говорить Джорджине или кому-то еще, чтобы мисс Мирри ни в коем случае не делала этого. Никто не должен знать об этом, кроме них двоих, это страшный секрет. Потому что, как только узнают, что он задумал, поднимутся разговоры и споры, а на это у них нет времени. Ему просто надо достать деньги и как можно скорее вернуться обратно, а то он упустит такую удачную сделку. Он велел ей забрать десять фунтов и ждать его у калитки точно в половине восьмого. Тогда он и расскажет ей обо всем. И чтобы она захватила с собой нитку жемчуга, которую получила в подарок перед танцевальным вечером, потому что владелец гаража, может быть, согласится взять ее в качестве залога, пока они не достанут денег… «И помни: никому ни слова!» — сказал он. — Мэгги трещала без умолку, явно получая от этого удовольствие. — Мне кажется все это странным, — в заключение сказала она. И, произнеся эти слова, Мэгги ощутила гордость при мысли, какая она умница и как все нуждаются в ее помощи. В комнате, похоже, стало холоднее после тех странных слов, которые она услышала от мисс Силвер.

— Мисс Белл, — спросила та, — вы уверены, что это был мистер Джонни?

Мэгги почувствовала себя так, будто ее внезапно ударили. Она действительно получила удар.

— Ох! — воскликнула Мэгги. И потом затараторила: — Вот что он сказал: «Говорит Джонни Фэбиан», а мисс Мирри почти не слышала его, линия работала очень плохо.

— Мисс Белл, вам показалось, что это голос мистера Джонни?

Сейчас, когда Мэгги как следует подумала над этим, ей уже так не казалось, это вполне мог быть кто-то другой. Когда этот человек говорил, ей приходилось напрягать слух, чтобы уловить отдельные слова. Он говорил почти шепотом. Когда она поделилась своими сомнениями с мисс Силвер, та очень серьезно сказала: «Благодарю вас, мисс Белл» — и связь оборвалась. Вот это Мэгги ненавидела больше всего на свете: телефон молчал, люди исчезали и занимались своими делами, а ей приходилось лежать на кушетке и прислушиваться к боли в спине.

Мисс Силвер вышла из кабинета и увидела в холле Джорджину и Энтони. Они не разговаривали между собой, оба ждали ее. Но она не успела вымолвить ни слова, входная дверь распахнулась, и вошел Джонни Фэбиан. Он обвел взглядом лица присутствующих и спросил:

— Что случилось?