ФОРМА ПРЕДМЕТА. 2 страница

Саша, качнувшись на ногах, громко, веселым голосом сказал:

— Ну что, наша последняя вечеринка в самом разгаре. Выпьем же за свет, разгоняющий тьму! Ура!

Несколько голосов, слившихся в радостном, возбужденном крике, поддержали Сашин тост.

Собравшийся народ продолжал угощаться, голоса становились все громче, и уже буквально через полчаса все происходящее полностью напоминало одну из обычных шумных вечеринок, случавшихся на базе время от времени.

Как только зажегся свет, ребята и девчонки, уже изрядно нагрузившиеся алкоголем, впали в какое­то безумное веселье. Те, кто раньше сидел на полу, вскочили на ноги, кто­то уже пританцовывал, поэтому мгновенно родившаяся в голове у Саши идея была встречена очередным дружным взрывом голосов.

— Настала пора перейти к музыкальной части нашего мероприятия! Приглашаю всех на концерт! Гулять так гулять, мало ли, вдруг в последний раз! — Саша уже основательно набрался, и теперь его было не остановить.

— Чей концерт­то? — в шутку спросил кто­то.

— Да наплевать чей. Всех сразу! — ответил Саша заплетающимся языком и подошел к Лене.

Леня, с раскрасневшимся лицом о чем­то воодушевленно говорил со своим напарником, Алексеем, до этого молча и безучастно сидевшим со всеми остальными.

— Ну че, давай вынесем в цех аппаратуру, порубимся там, а? — Саша, улыбаясь, смотрел Лене прямо в глаза.

— Давай, — с легкостью согласился тот. — Можете из восьмой комнаты взять все, что надо, она ближе всего к выходу.

Саша показал поднятый вверх большой палец Паше с Максом и заговорщицки подмигнул, а затем махнул на дверь восьмой комнаты.

— Выносим аппарат в цех! — И Саша нырнул в дверной проем.

Он схватил бас­бочку и твердым шагом пошел в сторону цеха.

Цехом называлось огромное, с высоким потолком помещение, находившееся в нескольких десятках метров по коридору от базы, в сторону подвала соседнего корпуса. Раньше, еще в советские времена, в нем тестировались какие­то детали военных самолетов, потом оно просто пустовало, захламленное кучей станков и брошенной аппаратуры. Затем какой­то незадачливый бизнесмен собирался делать в нем клуб, да что­то, видимо, не заладилось — рабочие только успели сломать несколько стен. Когда же грянул кризис, бизнесмен сел в тюрьму, а проект заглох. Так и стояло огромное пустое помещение без дела, грязное и покрытое пылью. Ну ничего, сегодня они реализуют задумку неизвестного дельца­неудачника, пусть и на один день — сегодня там будет греметь музыка и будут тусоваться люди — ну чем не клуб?

Саша тащил барабаны по коридору. Возле лестницы он притормозил и глянул наверх. На мгновение тоска сдавила ему сердце. Но тут он услышал сзади веселые, пьяные голоса ребят, тащивших остальную аппаратуру, усилием воли прогнал прочь тяжелые мысли и еще бодрее зашагал в глубь подземелья.

Выбрав подходящее место и поставив барабаны на грязный, засыпанный бетонной крошкой пол, Саша поспешил обратно, по дороге разминувшись с парнями, которые тащили колонки и о чем­то громко переговаривались. В коридорах царило оживление — несли какие­то провода девчонки, кто­то из панков тащил гитарный комбик.

Вернувшись в курилку, Саша вдруг заметил, что Ваня так и сидит на полу в углу и смотрит остекленевшим взглядом на экран своего телефона. Возле него стояла полупустая бутылка вермута.

— Ванек, — громко сказал Саша. — А ты че это тут сидишь?

Ваня поднял замутненные алкоголем глаза, и Саше на мгновение стало не по себе.

— Мы это, в цеху тусовку затеяли, — не­уверенно сказал он и сел рядом. — Я, конечно, понимаю, может, это и глупо, но если все и впрямь так плохо... то мы успеем еще вскрыться по этому поводу. А сейчас я лично собираюсь рубиться на басу как в последний раз. — Саша толкнул Ванька в бок и глупо, пьяно засмеялся. Иван слабо улыбнулся.

— Пойдем, — сказал Саша и приобнял друга. — Ну не могу я тебя тут оставить одного сидеть. Все в цех уже ушли, — он показал на заставленную пустыми бутылками и пепельницами комнату.

Из глубины подвала доносились едва слышные с такого расстояния удары по малому барабану — кто­то уже уселся за установку. Потом глухо заворчал бас, заиграв какую­то танцевальную мелодию.

Ваня, вдруг будто бы приняв какое­то решение, еще раз улыбнулся и попытался встать на ноги, но они не слушались, и он неуклюже завалился вправо.

— Ноги отсидел, блин, — сказал он.

Саша опять засмеялся, быстро вскочил с пола и помог встать Ване, и они вместе отправились в глубь подвала.

Уже издалека было слышно, как работают дуэтом барабаны и бас. Саша подмигнул Ваньку:

— Да мы подходим к самому разгару вечерины, прямо как вип­гости, — он снова засмеялся.

Они повернули в очередной изгиб коридора и вышли в цех.

Картина, представшая перед их глазами, удивила бы любого внезапно оказавшегося тут нормального человека.

В огромном, темном зале, засыпанном цементной крошкой и колотым кирпичом, между больших бетонных блоков, на которых раньше стояли станки, между кусков проводов и арматуры танцевали люди, подсвеченные снизу лежащим на земле софитом, отчего по высокому, ребристому потолку разбегались причудливые тени, изгибаясь и повторяя движения танцующих.

Играли Кирилл и Стас с двумя своими музыкантами, имен которых Саша не помнил. Музыка, светлая музыка регги, изначально появившаяся под приветливым солнцем Ямайки, тут, в этом заброшенном подвале, звучала дико и неестественно... Но от звучавшей мелодии и от танцующих исходили просто физические тепло и энергия, к которым хотелось тянуться, бросить все и отдаться танцу, сбивая ноги об куски камня и покореженные железки.

Леня, стоявший неподалеку и с улыбкой раскачивающийся в такт музыке, увидев Ваню и Сашу, подошел и протянул початую бутылку водки. Пытаясь перекрыть грохот барабанов, эхом разносившийся по цеху, он прокричал:

— Санек, у меня кое­что есть там, в комнате. Погнали? — Он с хитрым лицом сложил из пальцев правой руки хорошо знакомый Саше жест — кулак с оттопыренным большим пальцем и мизинцем. Саша отхлебнул из бутылки, вздернул брови и повернулся к Ивану.

Ваня, широко раскрытыми глазами глядя на «танцпол», показал Саше на дико рубящихся в угаре Пашу с Максом.

У Саши чуть отлегло от сердца — до этого Ванино поведение его настораживало.

— Счас приду, — проорал он Ваньку и двинулся вслед за Леней. Через несколько минут они уже были в администраторской комнате, одновременно служившей аппаратной звукозаписывающей студии. Тут стоял большой пульт, по стенам висели студийные мониторы, микрофоны и шнуры. В общем, все как обычно.

Они, как два медведя, ввалились в комнату, чуть не свалив стоящую у порога вешалку. Саша тут же плюхнулся на диван и закрыл глаза, а Леня, повернувшись спиной, начал рыться на одной из полок.

— Так, где­то тут у меня была заначка, — бормотал себе под нос Леня, в очередной раз с грохотом перерывая содержимое полки.

Саша, почувствовавший головокружение, открыл глаза и уперся взглядом в предмет, не замеченный им, когда они вошли, и чуть­чуть протрезвел.

На стуле возле входа лежал автомат Калашникова, который он забрал у мента. Саша вдруг понял, что уже успел забыть про этот эпизод под грузом остальных событий.

— Нашел! — победно прорычал Леня и повернулся к Саше, сжимая в руках маленький пакетик с травой, перехватил Сашин взгляд и тоже замолчал.

— Что с ним делать? — негромко спросил Саша.

— С ментом? Или с автоматом? — переспросил Леня, на мгновение протрезвев.

— С автоматом. Ну и с ментом, — сказал Саша и внимательно посмотрел на Леню.

Тот шумно выдохнул и сел на стул возле компьютера, как­то разом постарев на несколько лет, не отрывая взгляда от автомата, поблескивавшего черным металлом в свете ламп дневного света.

— Силовика мы отпустим, конечно же... Ну не сейчас, естественно. Да?

Саша одобрительно кивнул. Мысль о том, чтобы сейчас, в самый разгар вечеринки, выпустить обратно этого истеричного мента, показалась ему ужасной.

— Проведем с ним воспитательную беседу и отпустим. Если все и впрямь всерьез... — он запнулся. — Нам балласт этот ни к чему, пусть тусуется, как все. — Леня тряхнул волосатой головой.

— А автомат... — начал было говорить он, уткнулся в оружие взглядом и на несколько секунд завис, о чем­то раздумывая, потом поднял глаза на Сашу и твердо сказал:

— Сейчас я его спрячу. А потом... если вся эта ерунда не закончится и нас вдруг не откроют завтра вечером... надо будет его разобрать и выбросить, наверное. Человек существо мрачное и темное на самом деле, а эта фигня, — он кивнул подбородком в сторону автомата, — бесов в людях будит в два счета. Так что лучше убрать его с глаз долой, и чтоб как можно меньше людей про него знали.

Саша молча кивнул.

— Делай с ним что хочешь, короче. Давай лучше дунем.

— Отлично, — с воодушевлением ответил Леня и начал крошить траву в сложенный пополам белый лист.

Леня забил, и они закурили. Молча передавали косяк друг другу, жадно набирая дым в легкие и размышляя каждый о чем­то своем. Так прошло несколько минут.

— Что­то адски убило, — промямлил Саша. Его начала угнетать тишина, мысли возникали одна мрачнее другой. Особенно когда вспоминалась Ленка...

Леня тоже что­то поник, уставившись в одну точку. Глаза у него покраснели.

— Знаешь что? — сказал Саша. — Ты давай сразу эту пушку, и пошли обратно к людям. А то у меня снова крыша ехать начинает от всего этого, — он неопределенно махнул рукой куда­то наверх.

— Точно, — согласился Леня и встал со стула. — И надо еще выпить. Чтобы совсем мозг отъехал, он нам сейчас ни к чему.

Леня встал, поднял со стула автомат и вышел за дверь. Его не было минут пять, после чего он вернулся и сказал:

— Пока пусть так полежит, а потом мы его вообще похороним. Ну что, пошли?

— Пойдем, — сказал Саша, и тут вдруг его осенила одна мысль. — Стой. У вас же тут есть Интернет?

— Ну да. Был, по крайней мере. Ты думаешь...

— Ну, мало ли, — ответил Саша. — Чем черт не шутит?

Леня сел к столу и включил компьютер. Машина мерно загудела, и по экрану побежали мелкие строчки, затем появилась стандартная заставка Windows — большой ярко­зеленый луг под синим небом.

Леня дважды кликнул мышкой на иконку браузера, выскочило окно, но увы — Ex­plor­er не отобразил запрашиваемой страницы.

Леня вздохнул.

— Может быть, уже не существует в мире никакого Интернета, Сань. Равно как и вот таких вот лужаек под облаками, — он вздохнул и помрачнел.

— Ты думаешь, все так плохо? — тихо спросил Саша.

Леня пожал плечами.

— Пойдем обратно к людям, а? Что­то мне тяжко тут находиться сейчас... — сказал он, повернувшись к Саше и глядя на него красными накуренными глазами.

Саша прекрасно понимал, о чем Леня говорит, и они вышли из комнаты и направились обратно в цех.

По коридору разносился грохот — вечерина явно набирала обороты. Теперь на инструментах играли жесткий драмнбасс.

— Ого! — сказал Саша Лене. — Да там настоящая дискотека! Пошли скорее, посмотрим!

Они подоспели как раз в момент, когда Ваня начал читать в микрофон.

Паша сидел за барабанами, Макс играл на гитаре, а Ваня с закрытыми глазами играл на синтезаторе и пел. Танцпол при этом совсем уже сходил с ума, теперь неистово рубились абсолютно все. Даже работяги с завода, Раджаб и его друг, Саша не запомнил его имени, присоединились к танцующим. Бетонные стены отражали звук, придавая ему какое­то особенное, дьявольское звучание, плясали и бились в истерике тени на потолке, а из колонок на все закоулки подземелий завода разлетался голос Ванька, фристайлом на ходу склеивавшего слова в текст, суть которого пробирала до мурашек. Сначала Саша с Леней молча стояли и слушали песню, Леня даже зачем­то снимал все происходящее на свой мобильный, а потом, не устояв перед магией музыки, они тоже бросились к людям, чтобы забыться в танце под вгоняющее в транс гудение клавиш и быстрый бит ударных.

 

...и до тех пор, пока нас не обесточат,

Пока не догорит аварийных фонарей заря,

Мы будем жечь тут электричество, что есть

мочи,

Всем жителям подземным свой позитив

даря!

Над нами — руины Москвы, под нами —

огни преисподней.

Мы не знаем, который сейчас час и что

за дата сегодня —

Может быть, утро среды, а может быть,

вечер субботний,

Радиационный фон наверху спадет лишь

лет через сотню.

За нами никто не придет, нас уже не спасут,

Мы грызем друг другу глотки за воду

и растворимый суп.

Страшный суд уже позади, и, по ходу,

нам повезло:

Наказано зло, никто из нас не стал

отпущенья козлом,

Нам дарована новая жизнь — ворота

нашего рая

Плотно заперты изнутри, навеки

герметично задраены.

Они не пропускают отравленный воздух

и гамма­лучи —

Мы приговорены к высшей мере, но нам

не нужны палачи

Для исполнения приговора, мы все сделаем

сами,

Друг друга всеми доступными способами

кромсая.

Веселого мало, все боятся панически

финала трагического,

Но есть одна радость — сеть пока что дает

электричество!

Run’, way, run’, way! From de radiation!

Move, move! Say good­bye to de sun!

Hide, hide from de murderous rays —

Welcome to de last party ina de history

of de human race!

 

Мы не знаем, кому сказать спасибо за то,

что есть еще ток,

За то, что мы сможем оставить потомкам

этот вещдок,

За то, что звучит микрофон и гудит

синтезатор,

Пока генератор наматывает бесплатные

киловатты —

Их уже никто не посчитает и счет никуда

не пришлет.

Мы прыгаем в танце, проламывая

ботинками лед:

Над нами — руины Москвы, под нами —

преисподней огни,

Сквозь холодную корку бетонного пола нам

пятки лижут они,

Заставляя плясать веселей на обломках

искалеченных судеб.

Вечеринка в разгаре, афтепати не будет.

Мы хотим танцевать, как завещал нам Цой

в конце XX века:

Конец света — неплохой повод, чтоб

замутить дискотеку!

Jungle iz massive! Откройте сердца

для позитивных вибраций!

Пусть когти радиации снаружи царапают

нашего бункера панцирь —

Нам тут хоть бы хны, и, кажется, лучшее,

что в жизни сделали мы,

Это как раз вот этот чертов пир во время

чумы!

 

Run’, way, run’, way! From de radiation!

Move, move! Say good­bye to de sun!

Hide, hide from de murderous rays —

Welcome to de last party ina de history

of de human race!

 

 

....они еще долго куролесили, допивая алкоголь и танцуя, джемили, спорили о чем­то, Саша успел даже пообниматься с одной из эмо­девчонок, глядя, как играют другие музыканты. Когда именно закончилась эта безумная вечеринка, точно сказать не мог никто — этот подвал никогда не провожал закатов и не встречал рассветов, здесь всегда было одно, навечно закованное в безмолвный бетон время.

Скорее всего, безумный праздник завершился для всех по­разному — бухла было много, и никто не сдерживал явно общее для всех желание напиться в стельку.

Для Саши тусовка прогорела, когда он понял, что уже несколько раз превысил свою допустимую норму алкоголя. Держась за стены, он добрел до той части подземелья, где репетировала их группа, и упал на кучу из обрезков ковролина в одной из комнат. Он еще какое­то время лежал, пытаясь бороться с «вертолетами», потом кое­как встал и отполз в сторону. Его вырвало. Он с трудом вернулся обратно, лег на спину, ничего не соображая, уставившись широко раскрытыми глазами в маслянистую темноту и моля высшие силы о том, чтобы поскорее отключиться. Высшие силы смилостивились над ним, и через какое­то время Саша провалился в глубокое, без сновидений, забытье.

 

 

Саша с трудом разлепил глаза. Он замерз, дико болела голова. Немного побарахтавшись в кусках какой­то ткани, он с кряхтением сел, разминая затекшие конечности и пытаясь сообразить, где находится.

Через мгновение события прошлого вечера как снежная лавина обрушились на раскалывающуюся от тяжелого похмелья голову.

Бомбят. Москвы больше нет. Дверь.

Ленка. Родители. Сестра.

От вчерашнего бесшабашного веселья не осталось и следа. Саша сидел, обхватив голову дрожащими руками и изо всех сил пытаясь прийти в себя. Его мутило, и это утро можно было, без сомнений, назвать самым дерьмовым утром в его жизни. Не так давно он жестко перебрал после концерта на гастролях в Южно­Сахалинске и опрометчиво присвоил звание «самого дерьмового утра» пробуждению на следующий после концерта день, потому что плохо ему было как никогда.

При этом проснулся он в кровати лучшей гостиницы с видом на горнолыжный спуск, покрытый белоснежным снегом.

А не в кусках ковролина на грязном голом бетонном полу намертво закупоренного бомбоубежища под руинами Москвы.

Болел живот, и дико хотелось есть. Саша встал и побрел в соседнюю комнату, где собственно и находились все инструменты его группы и два дивана вокруг невысокого столика.

На диванах и на полу, покрытом ковролином, спали люди, закутавшись в покрывала и одеяла, которые хранились у них на базе. В комнате был выключен верхний свет, и горела только настольная лампа возле компьютера в углу.

Саша решил никого не будить. Зачем? Можно дать всем поспать, сколько влезет. Может быть, сейчас кому­нибудь снится хороший сон? Все равно рано или поздно все спящие люди проснутся и окажутся тут же, в этом промозглом подвале, раздавленные чудовищной утратой, с которой им всем придется жить дальше. Возможно, не очень долго.

С трудом переставляя ноги, он побрел через пустые комнаты и добрался до соседей.

Толкнул дверь в администраторскую.

Леня, низко склонив голову над столом, сидел спиной к входу. Услышав шум, он повернулся.

— Уже не спишь? — продирая пересох­­­шее горло, тихо спросил Саша.

— А я и не ложился, — ответил Леня и посмотрел на Сашу. Его глаза еще больше налились кровью, он явно чувствовал себя тоже очень скверно.

Саша подошел к столу и увидел между пустыми бутылками и пепельницей с окурками большой белый лист со схемой убежища.

— Вот, сижу думаю, что же делать теперь, — негромко сказал Леня.

— Ты все­таки думаешь, что сверху нас не откроют? — спросил Саша.

Леня повернулся на стуле.

— Я только что ходил в вентиляционную, — тихо ответил он и пристально посмотрел Саньку в глаза. — Помнишь, там такие большие штуки зеленые? Ну, на которые мы всякий хлам сваливали? Так вот, это система очистки воздуха от ядерного и химического заражения, — он замолчал и опустил глаза. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что ему не до шуток.

— Эта система сегодня ночью заработала. Стоит, гудит, можешь сходить глянуть. И лапочка «активно» на коллекторе горит.

Леня отвернулся и снова стал рассматривать схему. Саша подошел ближе и навис над столом, переваривая услышанное.

План помещений завода представлял собой большой лист с черно­белыми квадратиками помещений, их метражом и какими­то пометками.

Саша присвистнул. До чего же все­таки это было загадочное и необычное строение, этот «почтовый ящик» — огромный, некогда секретный заводской комплекс неподалеку от метро «Кутузовская», «Фили» и «Парк Победы» — идти пешком было недалеко до всех этих трех станций, максимум пятнадцать, минимум пять минут.

Заводской комплекс находился в районе третьего кольца — когда его строили, это считалось довольно отдаленным местом, но потом разросшаяся до невероятных размеров Москва поглотила его, и огромный завод оказался практически в центре деловой части города, между небоскребами и офисными зданиями.

Количество его корпусов было велико, точно больше сорока, здание, где находилась репетиционная база, имело номер сорок один, и каждый из этих корпусов имел подземные помещения, связанные сложной системой коммуникаций и ходов. Все ли подвалы завода были соединены между собой и что еще можно было обнаружить тут, в этих лабиринтах, точно не знал никто. Может, где­то на территории заводского комплекса даже могли остаться еще какие­то люди, но это были всего лишь предположения, не имевшие под собой особых оснований.

Когда Сашина команда только­только оказалась в этих подземных закоулках, ребята после репетиций иногда выходили в цех и бродили с фонариками по разным комнатам, заваленным диковинным хламом, громко и весело крича, если кто­нибудь находил нечто интересное. Думал ли тогда хоть один из них, разгоряченный репетицией и, может быть, бутылкой­другой пива, что эти экскурсии совсем скоро обретут абсолютно иной смысл?

Совсем давно, еще во времена Советского Союза, этот секретный завод производил детали для военных самолетов, в самом большом помещении подвала сорок первого корпуса, которое все называли цех, эти самые детали тестировались в больших морозильных установках — Саша с парнями прочитали это в большом допотопном альбоме, найденном в одном из помещений во время очередной «экскурсии».

— Я вчера говорил с одним из азиатов, он сказал, что в соседнем корпусе в подвале был склад их столовой, довольно большой. Это где­то вот тут. — Леня поводил пальцем по квадратикам слева от репетиционных комнат.

— И еще я слышал, давно совсем, что должен быть какой­то совсем старый склад где­то тут. Но это, может быть, байки, надо проверять.

Вдруг в соседней комнате кто­то глухо застучал по трубе.

Саша с Леней переглянулись.

Мент. Они же совсем забыли про него. Получается, он так и сидел все это время привязанный к трубе. Может быть, он даже не знает, что появился свет, мелькнуло у Саши в голове.

Они, не сговариваясь, вышли из администраторской и подошли к комнате, в которую они вчера вечером посадили ретивого бойца. Леня открыл дверь и щелкнул выключателем.

Оказавшись в лучах яркого света, боец зашевелился и скривился, как вампир. Однако не проронил ни слова — только злобно глядел на парней из­под надвинутой на лоб серой шапки с кокардой.

Леня подошел к нему ближе, сел на гитарный комбик и спросил:

— Как самочувствие?

— Развяжите меня сейчас же, — прохрипел боец. — И верните табельное оружие. Тогда я, может быть, забуду про этот инцидент. Где мой автомат?

— А зачем он тебе?

Милиционер ничего не ответил, продолжая сверлить Леню злобным взглядом. Тот вздохнул.

— Пойми, брат, так дело не пойдет. Правила, кажется, изменились. Мы теперь тут заперты на нашей территории, и уж извини, командовать будем тоже мы. Или соглашайся и прекращай на нас кидаться, или мы тебя привяжем где­нибудь в цеху, состряпаем тебе будку и будем кормить из миски. Если еще будет чем, кстати.

— Сейчас военное положение. Вы должны подчиняться представителю власти, — буркнул боец в ответ, уже чуть дружелюбнее.

— Ты пойми, — поморщившись, сказал Леня. — Нет уже на свете, может быть, вашей власти. Более серьезные ее представители, наверное, сами об этом и позаботились, — он горько хмыкнул. — Так что либо мир, либо... — он сделал паузу. —...Ну не есть же тебя... Силовик, — вдруг добавил он и прыснул. Саша тоже засмеялся, тут же пожалев об этом — в голове разом вспыхнула чуть поутихшая боль.

Мент сверкнул глазами и повторил:

— Развяжите меня.

— Все будет хорошо? — с легким нажимом спросил Леня.

Мент немного помедлил и нехотя буркнул:

— Да.

Саша сел рядом и отвязал его от батареи, затем развязал ему руки.

Силовик отскочил на два шага в сторону и принялся тереть затекшие запястья, исподлобья глядя на Сашу и Леню.

— Ну, чувствуйте себя как дома, — сказал Леня и развел руками. — Но не забывайте, что вы в гостях.

Саша напряженно смотрел на мента, но тот вроде не был способен на какие­то выходки, и немного успокоился. Черт, как же все­таки болит голова.

— Туалет там? — брезгливо спросил Силовик и неопределенно ткнул в сторону рукой.

— Да, — сказал Леня, и Силовик, злобно косясь на Сашу, резво вышел из комнаты.

— Представляю, как он сейчас кинулся в сортир, — сказал Леня, усмехнувшись. — Ну что ты думаешь? — обратился он к Саше задумчиво. — Верно мы поступили?

— Да нормально все будет, наверное, — сказал тот. — Ну а что еще было с ним делать?

— Ну да... — протянул Леня и, скривившись, потер пальцами виски.

— Мы­то что будем сейчас делать? — спросил Саша и сам немного испугался собственного вопроса, казалось мертвым грузом повисшего в безмолвии репетиционной комнаты.

— Чувствую, много чего придется делать. Если мы хотим еще хоть сколько­нибудь протянуть, — безжалостно ответил Леня. — Пока пусть все спят... может, кому­то сейчас снится, что все хорошо, — он горько усмехнулся. — Не будем разрушать иллюзию. Когда все проснутся, надо собрать общую планерку. А сейчас пошли еще посмотрим план завода внимательно. Чувствую, в ближайшее время нам его придется хорошенько облазить.

Саша молча кивнул, и они пошли обратно в администраторскую.

 

 

Глава

II

 

Сдирая в кровь руки, Саша изо всех сил вцепился в ржавый кусок железа и потянул его на себя.

Металлическая коробка силового шкафа заскрежетала и медленно рухнула вниз, подняв облако едкой пыли. Грязно­бурые хлопья закружились в лучах настольной лампы, единственного здесь источника света.

Саша закашлялся, протер лицо грязным рукавом куртки и посмотрел на Раджаба с Каримом.

Они стояли рядом, закрыв рты воротниками спецовок и щурясь от стоявшей в воздухе пыли.

— Давайте подождем, пока осядет все. А то задохнемся тут на хрен, — сказал Саша, отошел ближе к выходу и сел на такой же, только уже вычищенный от проводов и плат шкаф.

Они находились в одном из помещений подвала тридцать восьмого корпуса, где решено было сделать еще одно помещение для плантации грибов, а шкафы должны были послужить чем­то вроде ящиков для рассады.

Грибы­вешенки попали на базу давно. Как­то раз Максим, славившийся своими безумными идеями, приволок на репетицию несколько набитых опилками мешков с грибными спорами, купленных в какой­то особой фирме. Так и валялись они в углу подсобки без дела среди прочего барахла. Когда Саша с ребятами вспомнили про них, то чуть ли не бросились качать Макса на руках.

Грибы эти не требовали почти никакого ухода и уверенно росли в сыром и очень подходящем для них климате подземелья. У Кирилла вроде бы недавно получилось размножить грибные споры, и теперь для них требовалось новое помещение.

Страшно хотелось есть. Съеденный утром стаканчик растворимого пюре уже был жадно превращен организмом в энергию и сожжен тяжелой работой в холоде и сырости, и теперь в желудке зловеще урчало. Саша знал, что есть сегодня больше не придется, и эта мысль не добавляла ему оптимизма. С другой стороны, он хорошо понимал, что и этот попавший в желудок комочек углево­­
дов большое везение. Все могло бы быть на­­много хуже.

Спустя несколько дней после того, как закрылись ворота, ребятам все же удалось отыскать спрятанные в подвале склады. Склад столовой действительно находился за одной из стен неподалеку от их репетиционной комнаты, а второй склад, в котором обнаружились ящики древней советской тушенки, скрывался за машинным отделением, где стояли агрегаты для очистки воздуха.

Но расход пищи был очень жестко ограничен администрацией базы в лице Леши и Лени. Они, ранее являвшиеся арендаторами помещения в подвале завода и своими руками построившие там эту самую репетиционную базу, автоматически приняли на себя руководство общиной выживших музыкантов, и сейчас им приходилось нелегко.

Складов было только два, не таких уж и маленьких, но всем было понятно, что рано или поздно запасы растворимого пюре в стаканчиках, лапши, тушенки и прочих лакомств закончатся. Надеяться на чудесное открытие еще одного склада просто глупо. По Лениным подсчетам, запасов пищи, даже при сверхэкономном расходовании, им хватит примерно на полтора года.

Поэтому парни и ворочали сейчас тяжелые электрощитовые шкафы, расчищая место для плантации грибов. И до изнеможения ковырялся в своих горшках под лампами в углу цеха Кирилл, пытаясь наладить рост растений. На складе столовой оказались запасы картошки, помидоров и огурцов, и Кирилл тут же предложил попытаться использовать их семена, а не тупо сожрать.

Но голод от этого не становился меньше, а люди — добрее. У всех, от слабости и тяжелого труда потихоньку сдавали нервы, у кого­то быстрее, у кого­то медленнее, поэтому в последнее время атмосфера на базе была взрывоопасной, как в пороховом погребе.

Саша сидел и тупо смотрел в одну точку, чувствуя, как гудят натруженные руки.

Вдруг со стороны входа что­то загремело, и в проеме двери появился Силовик, катящий перед собой пустую тележку.

Саша повернулся и посмотрел на него.

Силовик был, как всегда, одет в свою унылую серую шкуру, слегка запыленную, но все же выглядевшую довольно прилично — он даже сейчас изо всех сил старался блюсти честь формы. На ногах у него были черные изношенные туфли и, конечно же, форменные штаны с лампасами. Кто­то говорил, что он даже умудрялся до сих пор гладить на них стрелки, но Саша думал, что это все­таки был уже какой­то стеб. Впрочем, с уверенностью утверждать никто ничего не мог, так как Силовик жил один, в одной из пустовавших до этого комнат рядом с цехом.