Государство Мали

 

Традиция формирования ранних государств в Западной Афри­ке не угасла после упадка Ганы: ее преемником стало Мали, ко­торое наряду с более молодым Сонгай относится к числу самых значительных государств Западного Судана.

Их история известна намного лучше, чем история Ганы. И о них наиболее важные и ценные сведения сообщают арабские историки, географы Северной Африки, купцы и путешественники из стран Магриба, посещавшие эти районы. Особый интерес пред­ставляют сообщения, содержащиеся в трудах Ибн Баттуты и Льва Африканского. Ибн Баттута, родившийся в 1304 г. в Танжере, в берберской семье, объездил весь мусульманский мир и даже вос­точные окраины Азии. В 1352—1354 гг., выехав из Феса, он по­сетил области, принадлежавшие государству Мали. Ал-Хасан ибн Мухаммед ал-Ваззан аз-Зайяти ал-Фаси из Марокко, получивший при крещении имя Лев Африканский, в 1526 г., находясь на служ­бе Ватикана, написал книгу «Об описании Африки и о примеча­тельных вещах, какие там есть». В основе этого труда лежат бо­гатые материалы, собранные географом в его путешествиях по Западному и Центральному Судану* (* При крещении ал-Хасан получил имя Джованни Леоне Африкано в честь папы Льва X, которому его подарили, захватив в плен, сицилийские пираты. Таким образом, Лев Африканский — скорее прозвание. Что касается «службы Ватикану», то она выразилась в преподавании арабского языка в католических университетах Рима и Болоньи.).

Кроме того, сохранились ценные исторические хроники, также на арабском языке, составленные мусульманскими учеными Суда­на. Их было бы значительно больше, если бы не войны и другие катаклизмы. Многие исторические источники стали жертвами ко­лониальных войн империалистических держав, происходивших мно­го веков спустя. Особенно большое значение имеют суданские хро­ники, происходящие из Томбукту, например «Тарих ас-Судан», принадлежащая перу Абд ар-Рахмана ас-Сади (1655), и «Тарих ал-фатташ», начатая Махмудом Кати и его внуком, а затем дове­денная неизвестным автором до 1660 г. * (* Хроника «Тарих ал-фатташ» закончена правнуком Махмуда Кати Иби ал-Мухтаром Гомбеле, жившим в середине XVII в. Однако ее текст доведен только до 1599 г.). Обе книги написаны на основе личных наблюдений и содержат подробные описания куль­турных достижений народов Судана. Труд ас-Сади состоит из хро­ники суданских царств, биографий выдающихся деятелей, которых он знал, и рассказа о его собственной дипломатической службе. Махмуд Кати, автор «Тарих ал-фатташ», сопровождал аскию Му­хаммеда I во время его паломничества в Мекку, а в 1591 г. стал очевидцем вторжения марокканских войск в Сонгай. Тогда же Ахмед Баба написал биографии нескольких выдающихся ученых Томбукту.

Этническую основу государства Мали составляли мали, или малинке** (** В данном случае скорее произошло превращение названия государствен­ного образования в этноним: «мали-нке» означает «люди Мали».). Еще в XI в. между реками Нигер и Бакой существова­ло небольшое родо-племенное княжество Мали, временами подпа­давшее под власть Ганы. Правившая им аристократия и купцы уже поклонялись Аллаху. Сильная военная знать Мали в непре­станных войнах с соседями закрепила этнические и политические основы своей власти и, используя первые проявления эксплуата­ции и торговую монополию, расширила свои владения и упрочила государственную организацию. В этом деле важная роль принад­лежала легендарному основателю собственно государства Мали — Сундьяте (1230—1255), который в 1235 г. в битве при селении Крина, к северу от современного города Куликоро, разбил вождя сосо и верховного правителя Ганы, разрушил его столицу Гану и воздвиг новую резиденцию дальше к югу, там, где ныне на реке Санкарани стоит деревня Ниани. Сундьяту, подобно героям эпосов раннего средневековья, бесчисленные сказания, песни и леген­ды по сей день прославляют как могущественного воителя сверхъ­естественной силы и «отца мандинго». Он сумел объединить под своей эгидой царство, превосходившее размерами древнюю Гану. На западе его граница проходила по нижнему течению Гамбии, на юге — по предгорьям Фута-Джаллона (Гвинея), на востоке земли Сундьяты по Нигеру доходили до района города Дженне, а на севере простирались до Валаты (Мавритания), крупного пе­ревалочного пункта караванной торговли в Западном Судане. Важнее всего, что новое государство включало известные золотые россыпи «Вангара», а именно Галаод и Бамбук в междуречье Фа-леме и Сенегала, а также Буре, новый золотоносный район в са­мой глубине страны мандинго, где добыча золота быстро увели­чивалась.

При Сундьяте улучшилась внутренняя организация государст­ва, система налогов и поборов стала более совершенной. Хронисты сообщают, что по велению Сундьяты корчевали лес, расширялипосевы, вводили новые методы земледелия и неизвестные дотоле культуры, в частности хлопчатник. Царь уделял большое внима­ние и ремеслам.

Его преемники, например Сакура (1285—1300), бывший раб царского семейства, продолжали вести завоевательную политику. Сакуре удалось занять Масину и отбить у своего соперника, пра­вителя Диары, захваченный им было Текрур.

Однако наибольшую славу стяжал манса (царь) Канку Муса, правивший с 1307 по 1332 г.* (* Более верной представляется другая датировка правления Мусы I: 1312— 1337 гг.). При нем государство Мали имело наибольшие размеры, чрезвычайно усилилось и достигло вершины своего культурного развития. Мы знаем о мансе Мусе со слов со­временных ему арабских писателей XIV и XV вв., описывающих его пышное паломничество в Мекку к гробу пророка в 1324 г., ко­торое произвело неизгладимое впечатление на весь тогдашний мусульманский мир. Правителя, ехавшего верхом на коне, сопро­вождали огромная свита и множество рабов. Полтысячи рабов несли невиданное количество золотых слитков. Шествие Мусы че­рез Каир, караваны верблюдов и вереницы рабов, расточитель­ность царя и окружавшая его роскошь многие годы служили не­истощимой темой разговоров. Манса Муса со свитой будто бы роздали в Каире столько золота, что его цена сильно упала и в течение многих лет впоследствии не возвращалась к прежнему уровню. Паломничество Мусы укрепило политические и торговые связи Мали с его восточными соседями вплоть до Египта, что, естественно, повлекло за собой усиленный приток мусульманских купцов и ученых в Западный Судан.

Позднее транссахарская торговля явно переместилась на во­сток и осуществлялась по срединной и восточной дорогам, ведшим в Триполитанию и Египет.

Мали поддерживало дружественные отношения с правителями Египта и Аравийского полуострова, а также с султаном Феса ** (** Имеются в виду государи из берберской династии Маринидов (Бану Ма­рин), правившие в Марокко в 1269—1465 гг.). Вести о богатстве и могуществе царей Мали достигли даже Евро­пы. На портулаках — географических картах XIV в. — часто фи­гурируют владения «короля Мелли». На карте Судана в каталан­ском атласе короля Франции Карла V изображена фигура царя, восседающего на троне. В одной руке он держит скипетр, в дру­гой — слиток золота, который протягивает всаднику под покры­валом — туарегу. Сверху надпись: «Имя этого негритянского князя Муса Мали, правитель негров Гвинеи». До XVI в. государ­ство Мали изображалось на многих европейских картах. При мансе Мусе или даже еще при его предшественнике Мали обло­жило данью город Гао в излучине Нигера, местопребывание сон-гайской аристократии. В конце XIV в. Муса II наконец присоеди­нил давний предмет вожделений малийских правителей, медные копи Такедда в Аире, и государство Мали достигло своих наи­больших размеров.

Особенно много интересных сведений сообщает Ибн Баттута, который в 1352—1353 гг. побывал в главных провинциях Мали и описал царившие в них порядок, безопасность, благосостояние и гостеприимство. При мансе Мусе города Гао, Томбукту и Джен-не стали не только центрами торговли и ремесел, но и средоточи­ем мусульманской учености. Наезжавшие купцы жили в отдель­ных кварталах. Существовали и специальные кварталы ремеслен­ников, что говорит о процветании ремесел. Аристократы строили для себя роскошные дворцы, появились новые красивые мечети. Большая мечеть в Гао и пышно украшенный дворец в Томбукту считались творениями андалузского архитектора эс-Сахили, с ко­торым манса Муса познакомился во время паломничества в Мек­ку. Оба здания могли быть возведены и позднее, в царствование одного из правителей Сонгай, но не вызывает сомнений, что при мансе Мусе, когда государство Мали достигло наибольшего рас­цвета, благодаря расширению торговых связей бурно развивались города, а следовательно, и градостроительство. При мансе Мусе наступил и новый период усиленной исламизации, сопряженной с укреплением высшей государственной власти и образованием важных центров культуры.

Но и государство Мали, как многие другие непрочные госу­дарственные объединения раннеклассового общества, подвержен­ные нападениям воинственных кочевников и соседних союзов пле­мен, постепенно распалось.

С конца XIV в. династические раздоры ослабляли страну и мешали ей обороняться против вторжений исповедовавших ани­мизм племен моси с юга и туарегов с севера. В 1433 г. туарегские племена кочевников-верблюдоводов захватили Томбукту, Араван и Валату. Династия Кейта удержалась у власти до 1645 г., но ее владения непрестанно сокращались, к числу исконных врагов добавились тукулёры и бамбара, и с XV в. о ее былом величии остались только воспоминания.

Однако в городе Мали и в XVI в. еще процветали ремесла, производившие в числе прочих изделий хлопчатобумажные ткани для вывоза в Дженне и Томбукту. Лев Африканский пишет, что зерновые и скот имелись там в изобилии, а город Мали насчитывал около б тысяч прочных зданий. Но начиная с XV в. в восточ­ной части некогда могущественного Мали зарождалось на основе векового союза племен сонгаев из Гао еще одно великое государ­ство, которому суждено было стать важным этапом развития За­падного Судана.

Сонгай

 

Центр третьего крупного государства средневекового Судана — Сонгай, которое к началу XV в. получило политический перевес, находился к востоку от Ганы и Мали. Сонгай населяли область в среднем течении Нигера, выше порогов Бусы. Сначала их основными занятиями были рыболовство и возделывание риса. Ранняя традиция туманно сообщает о длившихся десятилетия­ми оборонительных войнах против восточных хауса и западных мандинго. Гао упоминается как местопребывание сонгаев уже в 890 г.

В литературе о Западном Судане происхождение государств на его территории, в том числе и Сонгай, обычно объясняется вторжениями «чужаков». Конечно, рассматриваемые районы Центрального и Западного Судана вообще и области расселения племен хауса и государство Канем-Борну в частности действи­тельно испытывали сильное влияние воинственных кочевых пле­мен берберов, ливийцев, арабов, но тем не менее к соответствую­щим показаниям суданских хроник следует относиться с большой осторожностью и оценивать их критически.

Как известно, принявшие ислам племена, правящие династии и аристократия формировавшихся государств часто приписывали себе чужеземное происхождение. Нередко они выводили свою ге­неалогию от того или иного из арабских правителей, являвшегося якобы родственником пророка, или даже от самого пророка. Многие легенды такого рода были измышлениями мусульманских ученых: возвеличивая правящую династию, они стремились тем самым оправдать ее притязания на власть над эксплуатируемым родным народом и покоренными соседними племенами. Все теории элитарного происхождения правящих классов и слоев в эксплуа­таторском обществе отмечены расовой или религиозной окраской. Известный советский африканист Д. А. Ольдерогге на основе си­стематического исследования названий государственных институ­тов, должностей и должностных лиц в государстве Сонгай пришел к выводу, что все они местного происхождения* (* Автохтонный характер этих институтов впервые доказал в 1912 г. фран­цузский ученый М. Делафосс, опубликовавший список титулов и должностей Сонгайского государства (см.: М. Delafosse. Haut-Senegal — Niger (Soudan Francais). Т. 2. Р., 1912, с. 88—89). Впоследствии эту работу продолжил фран­цузский исследователь Ж. Руш (см.: J. Rouch, Contribution a l`histoire des Songhay. Dакаr, 1953, с. 192—193, примеч. 2).). Только в терми­нологии, связанной с религией, удалось проследить близкое род­ство с арабскими словами.

Трудно установить, когда именно началось образование пер­вых форм государственной организации, связанное с выделением аристократии и развитием отношений эксплуатации среди сонгаев. При легендарном вожде по имени Фаран Бер, о котором по сей день повествуют многочисленные сказания, сонгаям покорилась вся долина Нигера до окрестностей Томбукту.

Государство Сонгай уже вполне сложилось в начале XV в., а в правление сонни (титул правителя) Али и аскии Мухаммеда I достигло наивысшего развития. Еще в XIV в. Сонгай было васса­лом Мали, но к концу этого столетия обрело независимость. Сонни Али по прозвищу Великий, правивший с 1464 по 1492 г., в 1468 г. захватил Томбукту и успешно отразил вторжения туарегов и моси.

Он завоевал и важный центр торговли Дженне, нанеся этим еще один сокрушительный удар государству Мали. В эти годы происходила ожесточенная борьба за малийское наследство, и правителям Сонгай приходилось утверждать свою власть в непре­станных войнах. Сонни Али был очень одаренным полководцем. Умело использовав все внутренние ресурсы военных дружин сон­гаев и крестьянских ополчений, он в конце концов создал могуще­ственную империю, простиравшуюся на западе до Мопти и Ва-латы, а на востоке — до местностей, населенных хауса. При нем упорядочилось также внутреннее управление, усилилась центра­лизация. С захватом Дженне правители Сонгай получили доступ к золотым россыпям Биту (Берег Слоновой Кости, Верхняя Воль­та, современная Гана) и установили свой контроль над ними. Эксплуатация этих месторождений велась с XIV в., но при прави­телях Сонгай она активизировалась.

Одновременно с передвижением важнейших государственных центров с территории Ганы дальше на восток, в Сонгай, переме­стились и центры добычи золота, а также некоторые торговые пути. Помимо золотых приисков в Галаме и Батмбуке, разраба­тывавшихся еще древней Ганой, и в Буре, на территории Мали, золото добывалось теперь на золотоносных участках в государст­ве Сонгай, на севере Гвинейского побережья.

Суданские хронисты изображают сонни Али жестоким тира­ном, творившим беззакония. Он изгнал из городов мусульманских ученых, хотя сам принял ислам. Никоим образом не следует счи­тать его деспотом, который мог появиться только на африканской почве: это был типичный правитель раннефеодальной эпохи. Сама собой напрашивается аналогия с французскими Меровингами, ко­торые в борьбе с местной родовой знатью и другими воинствен­ными соперниками не гнушались никакими средствами. К тому же на этом раннем этапе формирования государства в основном путем военной экспансии ислам, как, впрочем, и любая другая монотеистическая религия в сходный период, еще не играл той роли, в которой он выступал позднее, когда государство укрепи­лось.

В Сонгай процесс внутренней консолидации государства проис­ходил в основном при аскии Мухаммеде Туре I, правившем с 1493 по 1528 г. Он стремился создать хорошо действующее цент­ральное управление. Выходец из племени сонинке, в течение мно­гих лет бывший сановником и военачальником сонни Али, Мухам­мед Туре I лоложил начало новой мусульманской династии аскиев. В XVI в., когда она достигла наибольшего могущества, государст­во Сонгай продвинулось на западе до Сегу и важного оазиса и опорного пункта на границе с Сахарой — Анра, принадлежавшего прежде туарегам, а на северо-востоке — до западного предела Борну. С тех пор правители Сонгай владели богатыми соляными и медными разработками в Тегаззе и Тауденни. В этих отдален­ных местностях стояли сонгайские гарнизоны. Войска Сонгай не­изменно отражали непрекращавшиеся набеги моси и почти без труда покорили города хауса Замфару, Кацину и Зарию, но Кано долго оказывал им сопротивление.

Военным успехам Сонгай немало способствовало то обстоя­тельство, что аския Мухаммед I наборы контингентов знати и вассалов, а также свободных крестьян в народное ополчение за­менил постоянным войском из рабов и профессиональных солдат. По всей территории были разбросаны сильные гарнизоны, закла­дывались и возводились все новые пограничные укрепления. Вой­ско несло и полицейские функции внутри страны. По Нигеру даже курсировала сонгайская флотилия.

Подобно некоторым правителям Мали, Мухаммед I прославил­ся пышными паломничествами в Мекку. Самое знаменитое его путешествие продолжалось с 1495 по 1497 г., в нем участвовали полторы тысячи рабов — пятьсот конников и тысяча пеших. В пу­ти Мухаммед I также растратил огромные суммы денег и задол­жал египетским купцам 150 тысяч дукатов. Аббасидский халиф ал-Мутаваккил * (* После взятия монголами Багдада в 1258 г. аббасидский халифат был вос­становлен в Каире мамлюкским султаном Рукн ад-дином Байбарсом I в 1261 г. и просуществовал до завоевания Египта турками в 1517 г. Халифы этого пе­риода были безвластными марионетками в руках мамлюков, сохранявших ха­лифат ради укрепления собственного авторитета в мусульманском мире. Здесь речь идет о халифе ал-Мутаваккиле II (1479—1497).) пожаловал ему титул Амир ал-Муслимин — «Государь верующих в странах Судана».

Великая заслуга аскии Мухаммеда I в том, что он всячески поощрял в своей империи культурное творчество. Он приглашал арабских врачей, ученых, архитекторов, и благодаря им в городах развивалась культура. Он вернул из Валаты ученых, которых в свое время изгнал сонни Али. Исламские школы в Томбукту и Дженне переживали новый расцвет. В высшем учебном заведении Санкоре в Томбукту — его можно сравнить с университетом, ал-Азхар в Каире — наряду с Кораном и другими теологически­ми дисциплинами изучали литературу, историю, географию, мате­матику и астрономию (семь свободных искусств). В биографиях выдающихся ученых Томбукту, написанных местным автором, ученым Ахмедом Баба, названо более ста поэтов, законоведов, математиков, которые в XVI в. определяли духовный климат Том­букту. При этом собственно западносуданская культура и здесь создавалась вокруг центров мусульманского образования. К это­му периоду относятся многочисленные научные труды, историче­ские хроники и рукописи на различные темы (бóльшая их часть была уничтожена в конце XVI в. во время нашествия мароккан­цев).

Мухаммед I, как и многие другие правители, всемерно под­держивал мусульманское духовенство и использовал ислам для укрепления государственности. Так, с 1502 г. при дворе аскии подвизался известный знаток всех тонкостей мусульманской рели­гии ал-Магили из Тлемсена (Алжир), живший прежде в Кано, крупном хаусанском городе. Его перу принадлежит знаменитый трактат о двенадцати обязанностях правителя, в котором рассмат­риваются основные проблемы централизованного мусульманского государства. Идеология ислама и проникнутое его принципами законодательство играли роль фермента в отмирании старых орга­низационных форм доклассового общества.

Проникновение ислама в Западную, равно как и в Восточную, Африку характеризуется двумя обстоятельствами: он был тесно связан с торговыми дорогами и купцами, которые первыми про­кладывали пути к его мирному распространению, и стал религией правящего класса. Уже в VIII в. Судан посещали мусульманские купцы из Магриба и Египта, а за ними следом поспешали свя­щеннослужители. В важнейших торговых центрах, например в Кумби-Сале, столице древнего государства Ганы, возникали це­лые колонии мусульман, которые жили в особых кварталах. Хотя нашествие Алморавидов ускорило процесс принятия ислама, преж­де всего правителями Ганы и Мали, дорогу ему по-прежнему рас­чищали в первую очередь купцы и «святые люди».

Так, шаг за шагом ислам завоевывал правящую знать и насе­ление городов по течению Сенегала и в излучине Нигера: Джен­не, Гао, Томбукту. И в Борну ислам с XI в. стал государственной религией в основном благодаря тому, что, будучи узловым пунк­том на караванных путях, эта страна занимала выгодное положе­ние в торговле. По 'поводу областей хауса источники сообщают противоречивые сведения, но и они дают право предположить, что уже в XIV в. ислам проникал в эти районы с разных сторон, в особенности через посредство купцов, паломников и священнослу­жителей из Западного Судана, Борну и Северной Африки, и что этому процессу благоприятствовали тесные политические связи с Борну и государством Сонгай.

Приморские города и города-государства Восточной Африки подпали под влияние ислама с VIII в., после расселения там ара­бов, и вскоре под воздействием арабо-суахилийской аристократии приняли мусульманскую религию как государственную. Проник­новение ислама из Египта на юг происходило медленно и с интер­валами. Только в 1415 г. во главе Донголы в Восточном Судане стал мусульманский правитель, а в восточносуданских оазисах Дарфур, Вадаи, Багирми и других династии последователей ани­мистической религии лишь с XVI в. стали уступать место «право­верным» властителям.

Как известно, ислам особенно легко распространялся среди городского населения. В городах, где были сосредоточены ремес­ла, торговля и культура, мусульмане вступали в контакт с мест­ным населением. Определение Энгельса: «Ислам — это религия, приспособленная для жителей Востока, в особенности для арабов, следовательно, с одной стороны, для горожан, занимающихся тор­говлей и ремеслами, а с другой — для кочевников-бедуинов»⁷ — справедливо и в применении к Западному и Центральному Суда­ну и другим районам Африки. Многие кочевые племена, особенно те, что, находясь в процессе перехода от первобытнообщинного строя к классовому обществу, переживали стадию «военной демо­кратии», подхватывали знамя ислама и призывали к «священной войне» против «неверных». Для купцов и посредников в торговле, особенно для сонинке, диула и хауса, этих исконных торговых племен Западной Африки, переход от анимизма к мусульманской религии стал настоятельной экономической необходимостью.

Ислам создавал могущественную организацию верующих, ко­торая не считалась с племенными границами и способствовала экономическим и торговым связям. Кроме того, ислам обеспечи­вал своим последователям преимущества в экономике и культуре над автохтонными племенами. Принятие ислама не только облег­чало торговлю с мусульманскими странами—наследниками ха­лифата, например с государствами Северной Африки и Аравий­ского полуострова, но и помогало проникновению элементов более высокой образованности, таких, как письменность и духовные школы, которые быстро становились опорными пунктами чисто африканской культуры.

Но в первую очередь распространение ислама как идеологии раннеклассового общества, в том числе раннефеодального, служи­ло укреплению авторитета и власти правящих династий и форми­рованию аристократии. Правители обеспечивали себе особое рели­гиозное почитание, создавался монотеистический государственный культ* (* «Религиозное почитание» правителя существует в исламе только в неко­торых шиитских сектах, например у исмаилитов. В средневековой Африке исмаи-литство было государственной религией лишь в фатимидском Египте. Обыч­но же правитель выступал в исламе в качестве имама, т. е. главы данной му­сульманской общины. В то же время как раз для многих неисламиэированных обществ Африканского континента была характерна традиционная фигура свя­щенного царя (например, у ашанти, йоруба).). Следуя принципу «Сuius regio, eius religio» («Чья страна, того и вера»), аристократия стремилась оправдать ссылками на Коран свои притязания на власть и эксплуатацию покоренных народов. Введение мусульманских систем права и налогообло­жения ускоряло создание государственного аппарата власти и упорядочивало его. Не вызывает, однако, сомнений, что в госу­дарственных образованиях до XVI в. ислам не проникал в дере­венские общины и на первых порах даже мало влиял на эти тра­диционные социальные институты. Масштабы его распростране­ния среди подчиненных и эксплуатируемых слоев населения, без­условно, зависели от степени внутренней классовой дифференциа­ции и развития эксплуататорских отношений.

Характерно, что на почве Африки сначала привились не столько теологические принципы ислама, сколько мусульманские институты и культ. Местные условия заставляли включать в ри­туал многие элементы домусульманских религий: отдельные пред­ставления, обычаи и церемонии, например свадебные обряды, культ святых, народные празднества, — и постепенно они ассими­лировались с исламом. В результате в Африке ислам и в своей теории, и в практике приобрел ряд специфических черт и^на про­тяжении веков все больше становился народной религией.

Духовенство (имамы, алкали, модибо, маламы) — во многих районах его функции наследовались в пределах нескольких се­мей — в экономическом отношении, как правило, зависело от ре­лигиозных подношений и даров, ибо в Африке были неизвестны вакф * (* В а к ф (арабск.) — земельное пожалование в пользу религиозного или благотворительного учреждения. Вакфные земли не могли отчуждаться и не под­лежали налогообложению. В Марокко и Западной Африке вакфы именовались также «хаббус».) и передача по наследству права собственности на земли и другую недвижимость. Подобные институты сложились только в государстве Сонгай и некоторых городах-государствах хауса, где «альфа» (духовенство) играла важную роль в экономике и политике. Аския Мухаммед I одаривал главные мечети Томбукту и Дженне землями, рабами и крупными денежными суммами, ко­торые шли па уплату жалованья церковным служащим и обуче­ние духовных лиц.

«Тарих ал-фатташ» сообщает, что альфа Кати, один из выс­ших представителей мусульманского духовенства, обратился к аскии с просьбой о поддержке. Тот одарил его земельным имением Диангадья в области Юна, с тринадцатью рабами и надсмотрщи­ком, а также 40 мерами семенного зерна.

Как и в древней Гане, административное управление осуществ­лялось в Мали и Сонгай по территориальному принципу. Аския Мухаммед I ввел регулярное налогообложение, прежде всего в своих коренных владениях. Государство Сонгай состояло из че­тырех крупных провинций, подчиненных обычно власти родствен­ников царя, и ряда более мелких княжеств и областей, плативших царю дань. Центральная власть, прежде всего в интересах купцов, ввела единую систему мер и весов, поощряла торговлю и ремесла предоставлением особых привилегий, внедряла новые сельскохо­зяйственные культуры и методы земледелия (ирригационные ка­налы на Нигере, переселение еврейских огородников из оазиса Туат, эксплуатация соляных залежей Тегаззы). Наряду с налого­обложением свободного населения, входившего в деревенские об­щины, основой общественного строя был труд рабов** (** Термин «раб» здесь условен, как об этом справедливо пишет дальше сама Т. Бюттнер. Речь идет скорее о зависимых людях, иногда приближавшихся по своему положению к крепостным.), живших в специальных селениях на землях царской фамилии, чиновников, духовенства и придворных. По сравнению с Ганой социально-эко­номическое устройство Сонгай в большей мере определялось по­явлением эксплуатации внутри страны, и правящая верхушка извлекала прибыли не только из своего монопольного положения в посреднической торговле. Возросшее разделение труда в горо­дах между ремеслом и сельским хозяйством имело своим следст­вием развитие высокоспециализированного производства на экс­порт. При аскии Мухаммеде I Сонгай превратилось в централизо­ванное государство с отчетливо выраженными отношениями зави­симости и эксплуатации.

Но и оно стало во второй половине XVI в. жертвой междоусо­биц, династических распрей и сепаратистских устремлений васса­лов. Из этих войн Сонгай вышло очень ослабленным.

Этому немало способствовало и то обстоятельство, что в конце XVI в. сонгаям угрожал султан Марокко Мулай Ахмед ал-Мансур. Марокканских султанов давно привлекала выгодная транссахарская торговля, они мечтали наложить руку на месторожде­ния золота в Судане. В 1584 г. марокканцам удалось захватить рудники Тегаззы, а в 1591 г. армия под командованием паши Джудара достигла левого берега Нигера и захватила Томбукту. Аския Исхак быстро мобилизовал 18 тысяч конников и 9700 пехо­тинцев, но они уступали по своей боевой мощи марокканцам, имевшим огнестрельное оружие. Города Томбукту, Дженне и Гао пали и были разграблены.

Английский купец из Марракеша сообщил в 1599 г., что по возвращении из похода паша Джудар принес в дар султану 30 верблюдов, до предела нагруженных золотом, рабов и рабынь, лошадей, перец, рога носорога и другие товары.

Марокканские войска установили кровавую диктатуру. Кади Томбукту направил султану ал-Мансуру письмо, где жаловался на невыносимые условия жизни. Вместо ответа султан послал на подкрепление своей армии 12 тысяч солдат и отдал варварский приказ заковать в цепи и отправить в Марокко кади, всех ученых и их родных со всем имуществом и книгами. Многие из них по­гибли еще в пути. В числе живых остался историк Ахмед Баба. Много лет провел он в заточении в Марракеше и только в 1607 г. возвратился на родину.

И все же марокканским войскам не удалось полностью подчи­нить себе Сонгай и утвердиться в Судане. Новый аския, Нух, ве­дя из Денди партизанскую войну, ослабил марокканские войска, а некоторые подразделения и вовсе уничтожил. Содержание на­емников поглощало все доходы марокканцев. Вскоре из Дженне, Гао и Бамбы были выведены гарнизоны. Против марокканцев то и дело вспыхивали мятежи, даже в самой марокканской армии возникло волнение. Остатки разбитого войска осели в Томбукту. Их потомки — арма, или рума, — образовали паразитическую вер­хушку, которая со временем слилась с суданской аристократией.

Но пора могущества государства Сонгай миновала безвозврат­но. И без того непрочные связи многочисленных вассальных племен и государственных объединений с государством Сонгай порва­лись окончательно. Народ бамбара в Сегу отделился и нападал на Дженне и Томбукту. Участились набеги туарегов и некоторых кочевых племен фульбе с севера. В 1680 г. столицу государства — Гао захватили туареги. К этому времени сказалось влияние евро­пейских колониальных захватов, распространявшихся сначала только на побережье. Оно проявилось прежде всего в перемеще­нии традиционных торговых путей, что положило конец первому периоду расцвета африканских государственных образований в Су­дане.