Промышленная технология и производительность

В промышленности, как и в сельском хозяйстве, отсутствовал резкий технологический разрыв между Средними веками и ран­ним Новым временем. Однако, в отличие от сельского хозяйства, в промышленности инновации происходили более или менее по­стоянно, хотя и очень медленно. Однако здесь мы сталкиваемся с проблемой измерения масштабов инноваций и их эффективности. Один из простых путей — просто посчитать количество иннова­ций и изобретений. Такой способ не может считаться удовлетвори­тельным не только потому, что различные инновации имели раз­личный эффект, но также из-за трудности их определения. Боль­шинство инноваций в XVI —XVII вв. (как и в любой другой пе­риод истории) представляли собой относительно мелкие улучше­ния в уже существующих технологиях. По этой причине они часто не замечаются историками. Другой путь заключается в оценке роста производительности. В 1589 г. приходской священник анг­ликанской церкви Уильям Ли изобрел простую машину — вязаль­ную раму для изготовления чулочных изделий и другого трикота­жа. Там, где квалифицированный вязальщик вручную мог до­стичь скорости в 100 петель в минуту, вязальная рама делала в среднем 1000 петель в минуту, причем впоследствии она была усо­вершенствована. К сожалению, лишь для немногих инноваций этого периода существуют столь детальные данные; особенно это касается малых инноваций.

Есть еще одна проблема. Даже если мы имеем вполне опреде­ленное, четко описанное изобретение и можем измерить — хотя бы приблизительно — его производительность, как определить его общеэкономическую значимость? Книгопечатание с наборным шрифтом, самое крупное изобретение XV в. — и одно из самых величайших изобретений всех времен — в огромной степени уско­рило рост книжной торговли. Однако его непосредственный эко­номический эффект с точки зрения стоимости выпуска и количе­ства занятых был мизерным. Можем ли мы на основании этого го­ворить, что его экономическое значение также было ничтожно?

Другие инновации этого периода — в изготовлении навигацион­ных инструментов, огнестрельного оружия и артиллерии, а также часов — также не имели большого экономического значения, хотя и сыграли огромную роль в политической и культурной жизни, и следовательно, косвенным образом также и в экономической.

Рыночная ориентация европейской экономики, более выражен­ная в промышленности, чем в сельском хозяйстве, благоприятст­вовала предпринимателям, которые были в состоянии сокращать производственные издержки и быстро реагировать на изменения потребительского спроса. Но существовали и значительные пре­пятствия для инноваций. Одними из главных были оппозиция властей, которые боялись роста безработицы в результате трудос­берегающих инноваций, и противодействие монополистических ре­месленных цехов, которые боялись конкуренции. В 1551 г. анг­лийский парламент принял закон, запрещавший использование ворсовальных машин, применявшихся при изготовлении готовых тканей. В этом случае рынок победил закон, и ворсовальные ма­шины продолжали использоваться. Ли не дали патент на его вя­зальную раму, и первые подобные устройства, которые он устано­вил в Ноттингемшире, были разрушены вязальщиками. Сам Ли бежал во Францию и построил фабрику при покровительстве Ген­риха IV. Она разорилась после смерти короля, но чулочная рама продолжала распространяться. В 1651 г. рабочие вязальных машин Ноттингема обратились к Кромвелю за цеховой хартией, чтобы исключить нежелательную конкуренцию! Изобретенный в Голландии поворотный ткацкий станок (swivel-loom), способный ткать сразу несколько полос полотна, был запрещен в Англии в 1638 г., но он все равно получил распространение, особенно в Манчестере и его округе, где использование этого станка привело к появлению значительного числа рабочих-станочников еще до на­ступления эры великих инноваций, которые революционизирова­ли хлопчатобумажную промышленность.

Ни одно из упомянутых здесь изобретений не использовало механическую энергию. Несовершенство источников энергии и конструкционных материалов (в основном древесины и камня) яв­лялись естественными препятствиями для роста промышленного производства. Наброски Леонардо да Винчи являются конкрет­ным свидетельством многочисленных потенциальных изобретений, которые не были реализованы в то время из-за отсутствия соот­ветствующих материалов и источников энергии. Конечно, Леонар­до был гением, но, без сомнения, было много других, менее ода­ренных людей, которые предпринимали бесчисленные попытки повысить эффективность человеческого труда, но терпели неудачу по той же причине. Ветряные и водяные мельницы, как мы виде­ли, уже достигли высокой степени сложности, но их возможности были ограничены. Однако в XVII в. водяные мельницы, исполь­зуемые для прядения шелка (которые могли впервые появиться в Средние века), получили широкое распространение в долине реки

По и в Венеции, а к концу столетия проникли в долину Роны во Франции. Большие размеры и сложность машин требовали уста­новки их в строениях фабричного типа, которые стали одними из наиболее важных предшественников современной индустриальной системы.

Не все инновации представляли собой механические приспо­собления. Типичной продукцией шерстяной промышленности в конце Средних веков были тяжелые, грубые ткани. В конце

XV в. фламандские ткачи стали производить легкие и более деше­вые ткани, получившие название «новые ткани» (по-французски nouvelle draperie). Хотя поначалу они медленно завоевывали по­купателей, низкая цена сделала их более конкурентоспособными на международных рынках, особенно в Южной Европе. После по­давления восстания в Испанских Нидерландах и последующего бегства множества фламандских ремесленников за границу, пред­приятия, производившие «новые ткани», появились во многих странах, особенно в Англии, где уже в 1571 г. только в Норвиче проживало более 4000 фламандских беженцев — большинство из них было ткачами. По сходным причинам производство хлопчато­бумажных тканей, уже практиковавшееся в Италии в Средние века с использованием сырья из Восточного Средиземноморья, в

XVI в. постепенно распространилось по Швейцарии, южной Гер­мании и Фландрии. Примерно к 1620 г. оно достигло Ланкашира.

Текстильное производство оставалось в целом самой крупной отраслью промышленности по объему занятости. За ним вплотную следовали отрасли строительного сектора. Это становится понят­ным, если вспомнить, что в бедной, балансирующей на грани про­стого жизнеобеспечения экономике доиндустриальной Европы главными были потребности в продуктах питания, жилье и одеж­де. Текстильное производство оставалось крайне распыленным, причем большая часть выпуска производилась в домохозяйствах и для домохозяйств, а также для местных рынков. Однако некото­рые регионы специализировались также на экспортном производ­стве. Италия, некогда являвшаяся лидером текстильного произ­водства, все больше страдала от конкуренции со стороны новых и более активных соперников и постепенно утрачивала свои пози­ции, уступая рынки шерстяных тканей голландским, английским и французским производителям и деля рынок тонких шелковых тканей с французскими. Испанская шерстяная промышленность, быстро развивавшаяся в первой половине XVI в., впоследствии пришла в состояние застоя под бременем растущих налогов и го­сударственного вмешательства. В первой и второй трети столетия наиболее значительное производство шерстяной и льняной про­мышленности существовало в южных Нидерландах, в особенности в провинциях Фландрия и Брабант. Восстание в Нидерландах и его жестокое подавление в южных провинциях нанесли значитель­ный ущерб обеим отраслям, хотя они и смогли восстановиться

 

позже в XVII в. благодаря привилегированному положению в ка­честве поставщиков Испанской империи.

Организация текстильного производства почти не изменилась с конца Средних веков. Типичным предпринимателем был купец, который покупал сырье, отдавал его прядильщикам, ткачам и другим ремесленникам, работающим на дому, и продавал на рынке конечный продукт. Цеховая организация ремесленников и купцов явно не влияла на производство в сколько-нибудь значи­тельной степени, по крайней мере в Англии. Здесь влияние цехо­вой организации постепенно ослабевало по мере того, как про­мышленность, в особенности шерстяная, перемещалась в сельские районы. Во Франции королевская власть поощряла цехи как ис­точники доходов казны. Вопрос о том, в какой мере это оказало неблагоприятное воздействие на судьбы промышленности, заслу­живает дальнейшего изучения. Во всяком случае, английская про­мышленность получила грандиозное развитие. В Средние века главным товаром английского экспорта была сырая шерсть. В XVI в. стал преобладать экспорт шерстяных полуфабрикатов. К 1600 г. на шерстяные и камвольные ткани приходилось две трети стоимости английского экспорта. Более того, если в начале

XVII в. около трех четвертей английского текстильного экспорта приходилось на некрашеные и невыделанные ткани, то к концу столетия экспортировались фактически только готовые ткани. За­долго до подъема современной промышленности Англия уже стала крупнейшим экспортером продукции самой крупной отрасли евро­пейской экономики.

Хотя строительная отрасль не испытала значительных техни­ческих изменений, кроме изменений стиля монументальной архи­тектуры, один специализированный сектор отрасли в одной стране претерпел значительную трансформацию, а именно — судострое­ние в северных Нидерландах. Благодаря быстрому росту голланд­ской торговли торговый флот страны за период с начала XVI в. до середины XVII в. увеличился в 10 раз по численности кораб­лей и даже более значительно — по тоннажу. В это время он был крупнейшим во всей Европе, в три раза превышал английский, который занимал второе место, и, по-видимому, превышал флот всех остальных стран, вместе взятых. Если учесть относительно короткий срок жизни деревянных кораблей, то становится понят­ным, что существовал большой спрос на продукцию судостроения, на который голландские судостроители ответили рационализацией своих верфей и введением элементов массового производства. Они использовали механические пилы и лебедки, приводимые в дейст­вие ветряными мельницами, а также хранили резервы запасных частей. Благодаря эффективности судостроения они обеспечивали не только флот своей страны, но также и флот своих конкурен­тов. Поскольку Нидерланды имели мало лесов, почти весь кора­бельный лес импортировался, преимущественно из Балтийского региона. В свою очередь, большой спрос на паруса и снасти сти-

мулировал развитие вспомогательных производств в самой Гол­ландии. С конца XV в. до XIX в. радикальные инновации в кон­струкции судов были немногочисленны, однако мелких изменений было сделано множество. Водоизмещение судов, занятых в атлан­тической торговле, в течение XVI в. возросло с 200 до 600 тонн, а у некоторых военных кораблей достигало 1500 тонн. Однако наиболее крупной инновацией — принадлежащей, разумеется, голландцам — был флибот (Vlieboot), специализированный ком­мерческий корабль, появившийся в конце XVI в. Похожий в не­котором отношении на современный танкер, он был специально создан для перевозки объемных и недорогих грузов, таких как зерно и лес, и управлялся меньшими, чем обычные корабли, ко­мандами.

Металлургическое производство, значительно уступая по числу занятых и объему продукции рассмотренным выше отрас­лям, приобрело стратегическое значение ввиду растущей важности огнестрельного оружия и артиллерии для военных действий. В 1450 г. легкое огнестрельное оружие играло незначительную роль, а неуклюжая артиллерия использовалась исключительно при осаде крепостей. К 1600 г. аркебузы и мушкеты стали обычным оружием пехоты, а крупнокалиберные пушки стали играть суще­ственную роль в морских сражениях. Развитие металлургического производства стало предвестником новой индустриальной эры. Наиболее важным металлом было железо.

В Средние века сварочное железо (wrought iron) получали в кричных горнах (bloomeries) разной конструкции, где железную руду разогревали древесным углем до получения железных криц, которые затем подвергали последовательному нагреванию и ковке для удаления примесей. Процесс был медленным, малопроизводи­тельным, требовал большого количества топлива и руды. В XIV — XV вв. высота печей выросла, а поток воздуха, подаваемого с по­мощью приводимых в движение водяными колесами мехов, повы­сил температуру плавки, что привело к появлению доменных печей. К началу XVI в. была разработана техника непрерывной загрузки доменной печи сверху углем, рудой и флюсом, в то время как снизу расплавленное железо периодически выпускалось непосредственно в приготовленные литейные формы для получе­ния требуемых предметов, или же отливалось в чушки для даль­нейшей обработки. (Чугун имеет высокое содержание углерода — от 3% и выше, — который делает его очень твердым, но хрупким. Чушки, как и крицы, попеременно нагревались и обрабатывались молотом, чтобы удалить углерод и получить сварочное железо.) Новый метод, хотя и косвенный, был быстрее и дешевле, по­скольку он позволял лучше использовать топливо и руду, а также применять низкокачественные руды. Он также требовал и более высоких капиталовложений, хотя большая часть капитала была связана скорее в запасах древесного угля и руды, а не в оборудо­вании как таковом.

По мере внедрения доменных печей было осуществлено мно­жество нововведений во вспомогательных операциях. К середине XV в. были изобретены приводимые в движение водой кузнечные мехи, молоты и мельницы для дробления руды. Позже в том же столетии и в начале следующего были изобретены приспособления для вытягивания проволоки, прокатные станы и механизмы для нарезания металла. К началу XVI в. район вокруг Льежа и На-мюра в южных Нидерландах, известный еще в Средние века как центр металлургии, был наиболее развитым железоделательным районом в Европе, где были осуществлены многие инновации. Другие крупные центры располагались в Германии, северной Ита­лии и северной Испании. Валовая выплавка железа в Европе со­ставляла приблизительно 60 тыс. тонн в год, причем около поло­вины приходилось на Германию. В следующие сто лет доменная металлургия и сопутствующие производства распространились по всем регионам Европы, где железная руда, древесное топливо и сила воды имелись в достаточных количествах. Особенно рано до­менные печи получили развитие в Англии, где к 1625 г. более ста печей производили свыше 25 тыс. тонн железа в год. Черная ме­таллургия потребляла много топлива, и в XVII в. высокая цена древесного угля остановила дальнейшее расширение производства в сложившихся центрах. Когда это произошло, производство стало развиваться в новых и более отдаленных регионах, где име­лись источники сырья, — а именно в Швейцарских и Австрий­ских Альпах, в Восточной Европе и особенно в Швеции.

Швеция благодаря наличию высококачественной руды, леса и воды имела небольшое железоделательное производство еще в Средние века. В начале XVI в. экспорт железа достиг примерно 1000 тонн в год. В XVII в. валлонские и голландские металлурги внедрили в Швеции более совершенную технологию, и выпуск вырос в огромной степени: экспорт увеличился с 6 тыс. тонн в 1620 г. до более 30 тыс. тонн в конце столетия. К этому времени шведское железоделательное производство было, возможно, самым крупным в Европе.

В других металлургических отраслях прогресс был менее зна­чителен и заключался преимущественно в росте выпуска при ис­пользовании традиционной технологии, а также в применении этой технологии к новым источникам сырья. Разработка серебря­ных рудников в Центральной Европе, уже достигшая значитель­ного развития в Средние века, пережила бум в начале XVI в. в результате открытия метода амальгамации. Но когда этот метод в 1560-х гг. был перенесен (с помощью немецких горных экспер­тов) на серебряные рудники испанских колоний Мексики и Перу, рост поставок серебра привел к настолько сильному падению цен, что многие европейские рудники были вынуждены закрыться.

Европа не была богата драгоценными металлами, но более «утилитарные» металлические руды были относительно распро­странены. Медь, цинк, свинец были найдены во многих частях

Европы и добывались с доисторических времен. Месторождения олова были в большей степени локализованы в Корнуолле, одна­ко и оно являлось предметом торговли задолго до римского завое­вания Британии. В XVI —XVII вв. под давлением возросшего спроса в технологии горнодобычи произошли значительные усо­вершенствования, в числе которых следует отметить более глубо­кие шахты, лучшую вентиляцию и применение насосов. Герман­ские, особенно саксонские, горняки были авторами большинства инноваций. Они распространяли свой опыт за рубежом, в Англии и Венгрии, а также в Новом Свете. В 1560-х гг. английское пра­вительство даровало монопольные права на производство бронзы и меди тем компаниям, которые нанимали немецких инженеров. Швеция была почти в такой же степени богата медью, как и же­лезом, и в XVII в. при участии голландского капитала и техноло­гии стала крупнейшим ее европейским поставщиком на междуна­родные рынки.

В большом спросе был лес, применявшийся для сооружения зданий и кораблей, для плавки металлов и, что более важно, для отопления домов. Нехватка леса во всех развитых районах Евро­пы явилась главной причиной вовлечения Норвегии и Швеции в западно-европейскую экономику, как напрямую, так и опосредо­ванно (через спрос на металлы). Дефицит леса был так велик, что в его поставки был вовлечен не только Балтийский регион, но — в XVII —XVIII вв. — также и Северная Америка. Кроме того, начались поиски альтернативных материалов и топлива: кирпич и камень для строительства, торф и уголь для топлива. Железо и другие металлы также замещали дерево, но рост спроса на них еще более усилил нехватку леса. Англия находилась в числе тех стран, которых эти процессы коснулись в наибольшей степени. Некоторые леса были зарезервированы для королевского флота, но еще более важным фактором нехватки леса был бы­стрый рост спроса на топливо.

Каменный уголь добывался в Германии и Нидерландах, а также в Англии в течение всех Средних веков. Несмотря на его низкое качество и ряд законов, запрещавших его использование, «морской уголь» с берегов устья реки Тайн стал в Лондоне XVII в. обычным топливом, использовавшимся домохозяйствами. Постепенно он проник в производства с высоким потреблением топлива, такие как солеварение, производство стекла, кирпича и черепицы, плавка меди, пиво- и солодоварение, и в различные хи­мические производства. В XVII в. предпринимались попытки за­менить им древесный уголь при выплавке железа, но различные примеси (в основном сера) в сыром угле приводили к появлению у железа нежелательных свойств. Но, несмотря на это, спрос на уголь со стороны различных отраслей постоянно возрастал. Добы­ча угля в Англии выросла с примерно 200 тыс. тонн в год в сере­дине XVI в. до 3 млн тонн в конце XVII в. По мере роста произ­водства уголь с месторождений вдоль берегов рек стал неспособен

удовлетворять спрос. Необходимо было строить подземные [цахты. В Англию для этого были приглашены саксонские шахте­ры, имевшие длительную практику в проходке шахт, обеспечении _их вентиляции и откачке из них воды.

Заморские открытия, обеспечив Европу новым сырьем, напря­мую стимулировали и появление новых отраслей. Наиболее важ­ными были рафинирование сахара и производство табака, однако для удовлетворения вновь возникших потребностей появилось множество других производств, выпускающих широкий спектр то­варов от фарфора (в подражание китайским изделиям) до табаке­рок. Сахарный тростник также обеспечивал сырье для изготовле­ния рома, а в XVII в. голландцы изобрели джин, первоначально использовавшийся в медицинских целях. В дополнение к этим со­вершенно новым производствам по всей Европе распространились ряд старых производств, которые ранее были строго локализова­ны. В Средние века Италия была главным, если не единствен­ным, производителем таких предметов роскоши, как изделия из фасонного стекла, высококачественная бумага, оптические инстру­менты и часы. Появление подобных производств в других стра­нах, чья продукция была зачастую худшего качества, но стоила дешевле, было одной из причин относительного упадка Италии. Изобретение печатного станка в большой степени повысило спрос на бумагу (хотя тогда, как и сейчас, бумага больше употреблялась для упаковочных целей). До конца XV в. действовало более 200 печатных станков, выпустивших примерно 35 тыс. отдельных изданий, или около 15 млн книг. С тех пор их количество посто­янно возрастало. Во второй половине XVII в. каталоги франк­фуртской книжной ярмарки, самой крупной в Европе, насчитыва­ли более 40 тыс. наименований. Ключевые промышленные центры располагались в Нидерландах (особенно важными были Антвер­пен и Амстердам), однако Франция, Италия, Германия и Англия отставали ненамного.

Несмотря на разнообразие, совершенство и бурное развитие отраслей промышленности, необходимо помнить, что специализа­ция в европейской экономике была все еще очень несовершенной и в большой степени зависела от низкопроизводительного сельско­го хозяйства. Многие промышленные рабочие, особенно рабочие текстильной промышленности, часть времени занимались сель­ским хозяйством, а большинство сельскохозяйственных рабочих имело также дополнительные заработки, связанные с обработкой

дерева, кож и т.д.