Великая депрессия» и возврат к протекционизму

Другим последствием интеграции мировой экономики, вызван­ной политикой свободной торговли, стала международная синхро­низация колебаний цен. В доиндустриальной экономике резкие колебания цен были в основном локальными или региональными, а причинами их являлись природные факторы (засухи, наводне­ния и т.д.), влиявшие на урожай. С прогрессом индустриализации и ростом международной торговли колебания стали все чаще зави­сеть от «хозяйственной конъюнктуры» (колебаний спроса), при­няли циклический характер и распространялись из страны в cTpaj ну по коммерческим каналам. Циклическая природа колебаний становилась все более выраженной в течение столетия.

Впоследствии статистики выделили несколько видов «эконо­мических циклов», как их стали называть: относительно неглубо­кие кратковременные (2-3 года) «циклы товарных запасов», более долговременные колебания (9-10 лет), зачастую завершав­шиеся финансовыми кризисами с последующей депрессией (1825-1826, 1837-1838, 1846-1847, 1857, 1866, 1873, 1882, 1893, 1900-1901, 1907 гг.), и еще более длительные (от 20 до 40 лет) «длинные волны». Причиной этих колебаний было слож­ное взаимодействие как монетарных, так и «реальных» факторов, однако специалисты не всегда едины во мнении относительно сравнительной роли тех и других.

Колебания производства обычно сопровождались колебаниями цен. Опять-таки специалисты не всегда приходят к согласию в во­просе о направлении причинно-следственной связи, но, тогда как падение цен могло длиться несколько лет, сокращение объемов производства обычно было относительно непродолжительным. Долговременный тренд был явно возрастающим, как это видно на рис. 9.1.

Цены фактически во всех странах Европы, а также в Соеди­ненных Штатах достигли пика в начале столетия, ближе к концу наполеоновских войн. Причины этого были как реальными (дефи-

 

цит военного времени), так и монетарными (крайняя напряжен­ность военных финансов). Затем, до середины столетия, несмотря на кратковременные колебания, долговременный тренд был нис­ходящим. Причины опять же коренились как в реальном секторе (технические нововведения, повышение эффективности производ­ства), так и в монетарном (погашение правительствами военных долгов). Цены сделали скачок вверх в 1850-х гг., прежде всего в результате открытия месторождений золота в Калифорнии (1849 г.) и Австралии (1851 г.), а затем колебались около двух десятилетий без определенной тенденции.

В 1873 г. после промышленного бума, длившегося несколько лет, в Вене и Нью-Йорке произошла финансовая паника, которая быстро распространилась на большую часть других индустриаль­ных (или индустриализирующихся) стран. Последовавшее за ней падение цен длилось до середины или до конца 1890-х гг. и было из­вестно в Великобритании (до более крупной катастрофы 1930-х гг.) как «Великая депрессия». Затем открытия золота в Южной Аф­рике, Канаде, Сибири и на Аляске переломили нисходящую тен­денцию динамики цен. Цены росли умеренными темпами вплоть до Первой мировой войны, которая повлекла за собой сильную инфляцию.

Депрессия, последовавшая за паникой 1873 г., была, возмож­но, наиболее тяжелой и всеобъемлющей в истории индустриально­го мира того времени. Промышленники несправедливо обвиняли в этом усилившуюся международную конкуренцию, связанную с за­ключением торговых договоров, в результате чего стали звучать настойчивые призывы к восстановлению протекционизма. Агра­рии — как крупные землевладельцы, так и мелкие крестьяне-фер­меры — также присоединились к требованию покровительствен­ных мер. До 1870-х гг. они не ощущали заокеанской конкуренции ввиду высоких транспортных издержек морских перевозок това­ров с низкой стоимостью за единицу веса — таких, как пшеница и рожь. В 1870-х гг. радикальное сокращение транспортных из­держек в результате развития железнодорожной сети на амери­канском Среднем Западе и в равнинных штатах, а впоследствии на Украине, в Аргентине, Австралии и Канаде, вместе с не менее радикальным сокращением фрахтовых тарифов ввиду развития парового судоходства ввело в сферу сельскохозяйственного произ­водства огромные массивы девственных земель. В 1850 г. экспорт пшеницы и муки из США оценивался в 8 млн долл. (направлялся он тогда преимущественно в Вест-Индию); в 1870 г. он достиг 68 млн долл., причем большая часть его направлялась в Европу, а в 1880 г. он оценивался уже в 226 млн долл. В первый раз ев­ропейские фермеры столкнулись с острой конкуренцией на своих собственных рынках.

В этих условиях особенно критическая ситуация сложилась в сельском хозяйстве Германии. Германия в это время была по су­ществу разделена на индустриализирующийся запад и аграрный

восток. Юнкеры Восточной Пруссии, имевшие огромные помес­тья, традиционно экспортировали зерно по Балтийскому морю в Западную Европу, включая и западную часть Германии. Это было главным исключением из правила, согласно которому транспорт­ные издержки делали перевозку зерна на дальние расстояния эко­номически невыгодной вплоть до 1870-х гг. Таким образом, юнке­ры, будучи экспортерами, традиционно поддерживали политику свободной торговли. Когда они ощутили на себе последствия па­дения цен на зерно в результате огромного импорта из Америки и России, они потребовали протекционистских мер. Население Гер­мании быстро увеличивалось; кроме того, процесс индустриализа­ции обусловливал быстрый рост городов. Юнкеры хотели сохра­нить этот большой и растущий рынок для себя.

Отто фон Бисмарк, создатель и канцлер новой Германской им­перии, бывший до этого прусским канцлером, проницательный политик и сам юнкер-землевладелец из Восточной Пруссии, вос­пользовался удобным случаем. Промышленники западной части Германии уже давно требовали протекционистских мер, и теперь, когда того же стали требовать юнкеры Восточной Пруссии, Бис­марк «уступил» их требованиям, денонсировав торговые соглаше­ния Таможенного союза с Францией и другими странами и одоб­рив в 1879 г. новый тарифный закон, который устанавливал про­текционистский режим в интересах как промышленности, так и сельского хозяйства. Это был первый значительный шаг на пути «возврата к протекционизму».

Сторонники протекционизма во Франции, никогда не смиряв­шиеся с договором Кобдена—Шевалье, обрели твердую почву под ногами после поражения во франко-прусской войне и особенно после принятия германского тарифа 1879 г. В 1881 г. они смогли провести новый тарифный закон, который вновь отчетливо про­возгласил принцип протекционизма. Но даже после этого сторон­ники свободной торговли в значительной степени сохранили свои политические позиции, и в 1882 г. были заключены новые торго­вые соглашения с семью европейскими странами, в них были со­хранены основные принципы договора Кобдена — Шевалье. Более того, тариф 1881 г. не учел протекционистские требования аграри­ев. Во французском сельском хозяйстве, в отличие от Восточной Пруссии, преобладали мелкие собственники, которые в рамках политической системы Третьей республики имели право голоса и политическое влияние. После выборов 1889 г., вернувших протек­ционистское большинство в Палату депутатов, им удалось провес­ти пресловутый тариф Мелэна (1892 г.). Этот тариф характеризо­вался как крайне протекционистский, однако к нему больше под­ходит термин «утонченный протекционизм». Хотя он и предостав­лял защиту некоторым отраслям сельского хозяйства и сохранил промышленный протекционизм тарифа 1881 г., он также содер­жал некоторые положения, поддерживаемые фритредерами.

 

Тарифная война с Италией 1887 — 1898 гг. нанесла серьезный удар по французской — и в еще большей степени по итальян­ской — торговле. Италия последовала за Германией в возврате к протекционизму и, в основном по политическим соображениям, установила дискриминационные барьеры против французского экспорта. Это был неразумный шаг, так как Франция была круп­нейшим внешним рынком для итальянских товаров. Франция от­ветила своими дискриминационными мерами, в результате чего на протяжении более десяти лет объем торговли между двумя соседя­ми оставался в два раза более низким, чем до начала тарифной войны. Германия и Россия также были вовлечены в 1892 — 1894 гг. в непродолжительную тарифную войну.

Ряд других стран последовали примеру Германии и Франции в повышении тарифов. Австро-Венгрия, имевшая длительную ис­торию протекционизма, хотя и заключила торговые договоры с Францией и некоторыми другими странами, тем не менее, сохра­нила более высокие торговые барьеры, чем большинство из них, и вскоре вернулась к ультрапротекционизму. Россия никогда не вступала в систему торговых соглашений, начало которой поло­жил договор Кобдена —Шевалье, а в 1891 г. она ввела откровенно запретительный тариф. В Соединенных Штатах до Гражданской войны происходили колебания тарифов от очень высоких к очень низким, но, в общем и целом, под влиянием плантаторской арис­тократии Юга, которая зависела от экспорта хлопка, страна сле­довала политике низких тарифов. После Гражданской войны, вследствие радикального сокращения политического влияния Юга при одновременном росте политического влияния промышленных интересов Северо-Востока и Среднего Запада, США стали одной из наиболее протекционистских стран и оставались таковой до окончания Второй мировой войны.

В период возврата к протекционизму было также несколько стран, оставшихся верными политике свободной торговли, среди которых в первую очередь следует отметить Великобританию. Хотя в ней имелись политические силы, выступавшие за «спра­ведливую торговлю» и «имперские преференции», до Первой ми­ровой войны они не смогли добиться какого-либо успеха. (Однако успех немецких торговцев и промышленников на зарубежных и даже на британском рынках инспирировал некоторые ответные меры. В 1887 г. парламент принял Закон о товарных знаках, ко­торый требовал, чтобы иностранные товары были снабжены ярлы­ками с указанием страны-производителя. Считалось, что ярлык «Сделано в Германии» отпугнет британских потребителей от по­купки этих товаров, но эффект оказался прямо противополож­ным.) Нидерланды специализировались на переработке таких иностранных продуктов, как сахар, табак и шоколад для реэкс­порта в Германию и другие страны материковой Европы. В связи с этим они прочно стояли на позициях свободной торговли, как и Бельгия, которая в значительной степени зависела от своих экс-

портных отраслей. Дания, являясь преимущественно аграрной страной, сильно пострадала от широкомасштабного импорта деше­вого зерна. Но датчане смогли очень быстро приспособиться к из­менившимся условиям и перейти от выращивания зерна к разведе­нию скота и птицы, а также производству молочной продукции, используя на фураж дешевое привозное зерно. Благодаря этому Дания также оставалась во фритредерском блоке.

В прежних учебниках было много написано о «возврате к про­текционизму» — возможно, даже слишком много. Хотя темпы роста международной торговли несколько замедлились в первые два десятилетия после 1873 г., однако они все же оставались по­ложительными, а в последние два десятилетия перед Первой ми­ровой войной они вновь увеличились. В последнее предвоенное десятилетие рост международной торговли составлял около 4,5% в год, т.е. был столь же быстрым, как и в период интенсивного рас­ширения торговли в середине века. Страны мира, и особенно ев­ропейские страны, в большей степени зависели от международной торговли, чем когда-либо прежде (рис. 11.3).

 

Рис. 11.3. Региональное распределение мировой торговли, 1913 г.

 

В более крупных развитых странах — Великобритании, Франции и Германии — экспорт составлял в среднем 15 — 20% валового национального до­хода. В небольших развитых странах, таких как Бельгия, Швей­цария, Нидерланды и скандинавские страны, эта пропорция была еще больше. Даже менее развитые страны Южной и Восточной Европы гораздо активнее, чем раньше, участвовали в междуна­родной торговле. Во многом то же самое можно сказать и о дру­гих регионах мира. Хотя Соединенные Штаты со своей ог­ромной и многоотрас­левой экономикой в значительно меньшей степени зависели от остального мира, они, тем не менее, явля­лись третьим по вели­чине мировым экспор­тером в 1914 г.

349 Самоуп­равляемые доминио­ны Британской импе­рии - Канада, Ав­стралия, Новая Зе­ландия и Южная Аф­рика — и некоторые из британских коло­ний были почти в той же степени (или даже более) зависимы от мировой торговли,

 

350 как и их метрополия. Ряд стран Латинской Америки также были вовлечены в мировую торговлю, экспортируя продукты питания ц сырье, более половины которых направлялось в Европу.

Таким образом, мировая экономика в начале XX в. была более интегрированной и взаимосвязанной, чем когда-либо преж­де. В будущем подобная степень интеграции будет достигнута только по окончании Второй мировой войны. Народы мира, и европейские народы в особенности, осознают, насколько счастли­вой была эта эпоха, пройдя через ужасы двух воин и после­военной разрухи.