Шаман и его аптека

 

Шаман — закономерная фигура в системе традиционного мировоззрения и архаичных, первобытных форм жизнедеятельности — издавна известен многим народам мира. Сам термин «шаман» исследователи возводят к языкам отдельных народов Сибири, так что данное наименование соответствующего типа культурных героев в достаточной мере условно. Хотя именно это название чаще всего используется применительно к наиболее древним целителям, колдунам, знахарям. Все они выступали своего рода профессионалами в области мифо-магического, демонического этапа развития религии (который еще называется язычеством). Шаманы концентрировали в себе те верования и чаяния представителей традиционных обществ охотников, собирателей, а затем и скотоводов, ранних земледельцев, которые предшествовали появлению развитых национальных и мировых религий с их монотеизмом и межплеменным гуманизмом. В качестве реликтового пласта мировоззрения и поведения вера в шаманизм сохраняется и у представителей индустриальных обществ, включая современные.

Суть шаманизма состоит в таком управлении поведением соплеменников, потенциальных или реальных пациентов, где отдельные рациональные приемы сочетаются со слепой верой в духов, сверхъестественные силы, посредником с которыми и служит шаман. В его распоряжении находились те или иные снадобья, полученные из растительного, животного, минерального сырья, целебное или наркотическое действие которых было открыто людьми стихийно-эмпирически, по ходу продвижения от дикости к первым цивилизациям. Секреты приготовления этих снадобий, как правило, передавались в роду шаманов по наследству и оставались тайной для непосвященных. Однако не в реальных лекарствах заключается главная сила шамана. С более или менее простыми, а главное понятными недомоганиями (типа простуды или мелких травм) соплеменники справлялись сами, с помощью более известных средств той же народной медицины и фармации. К шаманам обращались (обычно за плату) в более серьезных случаях, когда простые объяснения жизненных затруднений не убеждали попавшего в них беднягу. В шаманской аптеке и «больнице» главными были декорации — весь антураж камлания, которое совершалось, как правило, в потёмках, при мерцании костра, в присутствии родственников больного, под равномерный стук бубна или прочие шумовые эффекты. Костюм целителя, несущий целый набор символов; остальная атрибутика шамана (галлюциногены вроде отвара мухоморов; фокусы с мнимыми порезами тела, долгим пребыванием под водой и т.п.) убеждали окружающих в реальности его путешествия в мир духов, борьбы со злыми силами, привлечения на помощь добрых духов. В шаманские чудеса верят отчаявшиеся представители примитивных культур.

Для общества, живущего первобытным строем — в пещерах или землянках, в избах или кибитках, ярангах или ледяных хижинах, — шаман, пророк, знахарь — это своего рода культурные герои, с помощью которых решаются важные задачи индивидуальной и коллективной практики. Они накапливают солидный запас эмпирических сведений о полезных и вредных сторонах природных явлений. К шаману обращаются, когда болезнь протекает тяжело, когда не ясны её причины (не простуда, не травма, а колдовство, порча?) или же когда предстоит явно рискованное предприятие (охота, война, стихийное бедствие). Задача шамана — изгнать злых духов и приманить к людям добрых. Характерен антураж шаманских сеансов (камланий). Шаман работает обычно вечером или ночью, в жилище больного, которое освещается только огнем очага; в присутствии его родственников и прочих зрителей, которые частью составляют пассивную аудиторию, частью помогают создавать звуковой фон сеанса; пользуется набором магических атрибутов (бубен, колотушка, бич) и реальных снадобий (мази, настойки из трав, курения разных снадобий и т.п.). Веру в себя шаман старался укрепить разными экстравагантными действиями (хождение сквозь огонь, долгое погружение в воду, элементы гипнотического внушения разных чудесных «эффектов», вроде мнимого, на глазах заживающего пореза своего тела). Представители древних и традиционных обществ обладали повышенной внушаемостью, первая сигнальная система (органы чувств) преобладала у них над второй (словесно-смысловой). Это повышало эффективность шаманских трюков (зомбирующий психику равномерный шум бубна, барабанов; пассы в ходе танца; поглаживания тела пациента; внушение видом и взглядом).

Особую роль в жреческой, шаманской практике играли заклинания. Для разных болезней магические формулы варьировались. Их общая направленность видна на заговоре древнегреческих магов: «Hanc religionem evoco, educo, excanto de istis membris, medullis» («Я это знамение заклинаю, вывожу, изгоняю из твоих членов и нутра»)[12][12]. С помощью такого рода «логотерапии» психика пациента мобилизовалась на борьбу с недугом. Обычной командой шамана после сеанса лечения не самой тяжелой болезни было приказание пациенту встать и приступить к работе.

В языческой “теории” роль шамана сводится к заключению союза с чуждым духом, как бы женитьбе на нем с тем, чтобы подчинить его задачам клиентов. Шаман стремится контролировать странствие душ путем изменения своего внешнего (танцы) и внутреннего (экстаз, затем транс, вплоть до каталепсии) состояния. Но все эти изменения — только средство для достижения главной цели шамана. А она состоит в том, чтобы осуществить желания пациента, чаяния коллектива. Шаман претендует регулировать круговорот жизненной силы в природе (у охотничьих народов) и цикл общественного воспроизводства, отношения живых и мертвых (у скотоводов и ранних земледельцев). Все шаманские практики связаны с непредсказуемыми, но важными для людей ситуациями их жизни — появлением диких животных, погодой, урожайностью; здоровьем, взаимностью в любви, выигрышем в игре; возвращением из путешествия, победой на войне и т.п. Исцеление от тяжкого недуга находилось на одном из первых мест среди шаманских задач. Успех здесь прямо связывается с умением шамана перехитрить или задобрить духов и тем самым повлиять на действительность в нужном отношении. Удача заслуживается, завоевывается шаманом вместе с его клиентами.

Приведем описание шаманского лечения у североамериканских индейцев (племени черноногих). «Однажды вечером мы посетили лагерь, состоящий примерно из тридцати палаток. Главой здесь был Старый Спящий. Он владел магической трубкой и разными другими священными предметами. Старый Спящий занимался также лечением больных, причем важную роль у него наряду с отварами трав, применявшихся наружно и внутренне, играла еще шкура пумы, а также молитвы, обращенные к этому горному льву. … Как и в палатках других знахарей, никому здесь не разрешалось обходить полностью вокруг очага, оказываясь, таким образом, между огнем и лекарствами; никто не смел также выносить из палатки огонь, так как это могло нарушить силу магических средств хозяина.
… «Слушай, — сказал он, когда мы закурили, — Когда-то я страдал, как
ты сейчас, и подобно тебе. Искал помощи всюду, всякими способами и по-
лучил ее. Волосы мои побелели, кожа в морщинах, я очень, очень стар. Но
и сейчас я крепок и здоров и сам добываю мясо для этой палатки. Я жалею
тебя. Слушай внимательно мои слова, следуй моему совету, и ты тоже
доживешь до глубокой старости.

Прежде всего о твоей болезни: чей-то дух, может быть дух убитого тобой врага, каким-то образом проник в твое тело и вызвал злую опухоль в твоем желудке. Ее нужно удалить, потому что она всё растет и растет, и давит на сердце. Если не остановить рост опухоли, то сердце скоро не сможет работать; тогда — смерть. Ты должен убить горного льва и выделать шкуру, оставив когти на лапах. Смотри за этой шкурой как следует, ночью подвешивай ее или клади в изголовье своего ложа. Ложась спать, молись, говоря: «Хайью, Создатель когтей, вырви когтями эту опухоль, которая угрожает моей жизни!» Так ты должен молиться создателю когтей, тени самого древней пумы». Он сказал мне также, что я всегда должен класть свою трубку на лепешку бизоньего навоза, так как бизон — священное животное, и чтобы, молясь, я выпускал дым на все четыре стороны света; кверху — к живущим над нами, книзу — к нашей матери-земле. Тогда мои молитвы будут действовать сильнее. … Однажды, сидя на своем ложе, я помолился и спел первую из песен. Только что я кончил петь, как внутри меня что-то лопнуло, и изо рта потекли кровь и гной. Боли я не чувствовал. Через некоторое время кровь перестала течь. Я выполоскал рот, встал и стал ходить по палатке. Здесь, в боку, я больше не ощущал давления. Я знал, что случилось: в точности как предсказывал старик, опухоль внутри меня была разодрана когтями. Я выздоровел. На следующий день мы принесли в благодарность большую жертву. С тех пор я здоров. И мало того, мое магическое средство излечило многих больных. Кьи!» [13][13]

Этнографическое наблюдение за индейскими знахарями позволило уточнить их фитотерапевтические возможности. Искусством траволечения владели все взрослые индейцы, но использовали они его, как правило, в кругу своей семьи и при сравнительно легких недомоганиях. При осложнении заболевания обращались к шаману. Его аптека была побогаче, к тому же он обставлял ее применение внушительной психотерапией. В зависимости от лечебного действия растения использовались корни, стебли, листья, плоды, кора или сердцевина. Чаще других частей лекарственных растений использовался корень. Поэтому отдельные племена именовали своих знахарей «человек корня травы». Кроме внутренних свойств, обращали особое внимание на форму кореньев. В особой цене были те, что напоминали человеческие фигурки (принцип симпатической магии — подобное лечить подобным). Одни растения применялись в сыром виде, из других готовили отвары, настойки и мази. В этнографической литературе приводится ряд индейских рецептов. Вот некоторые из них.

Тысячелистник (Achillea millefolium) — его настой применялся против гастроэнтеритов, почечных колик, болей в груди. Заварка из тысячелистника принималась в качестве диуретика, а разжеванные цветы прикладывались к ушибам и опухолям.

Настойка из коры клена (Acer glabrum) и сок ягод сакатун (ирга) (Amelanchier alnifolia) употреблялись как слабительное, а настойка корня дикой земляники (Flagaria spp.), сок ягод сливы (Prunus virginiana) и отвар из свежих молодых стеблей пастернака коровьего (Heracleum lanatum), наоборот, против диареи. Смола альпийской ели (Abies lasiocarpa) и настой лапчатки (Potentilla ancerina) вызывали рвоту; останавливали ее снадобьем, приготовленным из дикого лука (Alliums pp.). Надо заметить, что всевозможные выделения организма (рвоту, пот, дыхание, дефекацию, мочеиспускание) индейцы считали путями выхода болезней из тела и не без основания.

Растяжение связок и тяжелые ушибы лечили припарками из вываренных корней юкки (Ycca glauca). Ее же отвар применялся для остановки кровотечений, как противовоспалительное средство и средство для роста волос. Экземы врачевали с помощью настоя из корней ивы (Salix spp.), смешанного с почечным жиром животных. Тем же отваром лечили глазные болезни, стремились остановить внутренние кровотечения, устранить боли в пояснице и грудной клетке.

Широкий спектр применения имела толокнянка (Arctostaphilos uva-ursi) — ее настойка шла против кожной сыпи, язв, воспаления десен и тому подобных недомоганий. Настой луковицы, соединенный с разжеванным корнем зимнелюбки (Pyrola spp.), использовался против отита.

Респираторные заболевания лечили разными травами, в первую очередь полынью людовика (Artemisia ludovicata), желтым дудником (Angelica dawsonii) и бергамотом (Monarda frisyulosa). Из них делали отвары или ингаляции. От астмы помогало растение с местным названием «звук погремушки» (Oxytronis splendens) и настой из корней и листьев одного из видов фиалки (Viola adunca).

При простуде и ангине поили «чаем» из зубровки душистой (Hierochloe odorato); ее же применяли для промывания ушей, глаз и залечивания трещин на коже. Это растение именовалось жителями американских прерий «сладкая трава» и использовалось шаманами чаще других, практически при любом лечебном сеансе, а также при другого рода камланиях (танце Солнца и т.п.). Оно обладает сильным пряным запахом, особенно выраженным при сжигании. Несомненно ее антисептическое и тонизирующее действие, которое знали и в народной медицине европейских народов. Анализ этого растения обнаружил в его составе кумарин, аскорбиновую кислоту, эфирные масла и алкалоиды.

Для лечения пригождались также лишайники и грибы. Настоем древесного лишайника (Everinia vulpina) врачевали язву желудка; споры гриба-дождевика (Licoperdon spp.) прикладывали к ранам; а настоем другого гриба (Polyporus) лечили дизентерию.

Шаманы осмотрительно подходили к выбору места и времени сбора лекарственных растений. Они установили, что одни из них набирают свою целебную силу только при солнечной погоде, а другие, наоборот, к осени. Полезные свойства растений выявляли, в частности, путем наблюдения за животными. Особым доверием в этом смысле пользовались медведи. Не случайно толокнянку еще называли «медвежьи ушки», а лакота — «доктором гризли». Коготь или клык медведя применялся как инструмент помешивания в настоях и отварах — явно в магических целях.

Срывая или выкапывая растение, шаман произносил молитву, умоляя его принести пользу, а не вред. С той же целью на месте сбора оставлялось подношение духу растений (бусы, табак и т.п.).

Некоторые шаманы обзаводились одним или несколькими помощниками, которые тоже занимались сбором лекарственного сырья и ассистировали лекарю в изготовлении и применении снадобий. Нередко таким ассистентом шамана была его жена или другая женщина. Они, в свою очередь, приобретали опыт и репутацию травниц.

В XIX столетии, с приходом во владения индейцев белых людей, шаманы всё чаще стали специализироваться на лечении каких-то определенных болезней. Наверное, это происходило потому, что европейцы принесли в Америку новые болезни, неведомые местной медицине, от которых у индейцев не было иммунитета. В результате эпидемий кори, туберкулеза, гриппа, оспы и коклюша численность индейского населения за XVIII–XIX вв. сократилась раз в десять. Однако и до этой страшной напасти средний возраст в индейских племенах был невысок, а смертность куда выше среднеевропейской. Все рассказы о жизни американских аборигенов пестрят случаями гибели, травматизма, против которых оказывались бессильны самые знаменитые шаманы (которые к тому же далеко не всегда находились под рукой при несчастных случаях, поскольку индейцы жили разрозненными группами).

Хотя шаманы и не обрели панацеи, однако в Национальный фармацевтический справочник США вошло до двухсот фиторецептов, восходящих к индейской «аптеке» [14][14].

Таким образом, все рациональные с нашей, современной точки зрения приемы шаманства (включая фито-, физио- и психотерапию) неразрывно связаны с верой в сверхъестественные силы и возможность людей вступить с ними во взаимодействие. Когда у человека нет реальных средств изменить или предсказать действительность, он и обращается к шаману, который изменит хотя бы его сознание, а при благоприятных обстоятельствах излечит недуги тела или купирует, снимет их болезненную симптоматику.