Осада Никеи (14 мая – 19 июня 1097 г.) и ее последствия

 

Осада Никеи происходила с 14 мая по 19 июня 1097 г. во время 1-го Крестового похода.

 

(Матфей Эдесский, «Хронография»)

 

...Получив от царя¹ войска и военачальников, [франки] проплыли по великому Океану и всей огромной армией достигли города, называемого Никея, возле моря Океан. Вся рать персов собралась против воинства франков, расположившегося там лагерем, и дала им бой. Франки победили персов и обратили их в бегство, с мечом напали на них и покрыли страну кровью, с мечом ринулись на город Никею, взяли его и избили всех неверных. [Персы] доставили печальную весть [об этом] султану Кылыч-Арслану² [в то время он воевал против города Мелитены], и сообщили ему обо всем случившемся.

Собрав бесчисленную рать, он двинулся на франкские войска, [находившиеся] в области Никеи. Произошло ужасное сражение, обе стороны, кинувшись друг на друга, бились бесстрашно и безжалостно, как дикие звери. Сверкание шлемов, гром лат, скрип луков собрали воедино все множество иноплеменников, от грозных криков сотрясалась земля, от свиста стрел бросало в дрожь лошадей. А кто был храбр и мужествен, стал сражаться. Подобно детенышам львов, они беспощадно рубили друг друга. Тот день был более страшным и ужасным, чем день первой сечи, ибо султан дрался с племенем франков с шестьюдесятью мириадами [воинов]. В столь страшной битве войско франков победило войско персов, учинило огромное, страшное побоище, [так что] трупы убитых усеяли поле; [франки] обратили персов в бегство и взяли мириады трофеев и пленных. Не счесть золота и серебра, что захватили они у персов. Спустя три дня султан снова собрал войска и бесчисленным множеством двинулся на франкское воинство. Произошло сражение, еще более страшное и великое, чем предыдущее: войска франков набросились на рать персов с таким же ожесточением и, учинив им страшное побоище, взяв [большое число] пленных, изгнали их из той области. Войска франков отдали Никею Алексею, царю ромеев.

 

¹ Имеется в виду византийский император Алексей I Комнин.

² Иконийский султан (1092-1107 гг.).

 

(Гийом Тирский, «История деяний в заморских землях»)

 

КНИГА III

I

Никея – город в Вифинии, сначала была одним из многих селений, зависящих от Никомедии, поскольку она была единственной метрополией всей этой страны. Позднее в знак уважения к собравшемуся там Вселенскому собору¹ Никея была освобождена от этого подчинения древним императором Константином. Во времена папы Сильвестра, блаженной памяти Александра, патриарха Константинопольского, и императора Константина священный синод, состоявший из трехсот восьмидесяти отцов церкви, собрался в этом городе, чтобы противостоять нечистивому учению Ария и его сектантов; и после того как был осужден гибельный тлен этой доктрины, а святая истина была установлена благодаря свидетельствам святых, этот синод дал вселенской божьей Церкви чистый и безупречный символ Веры. Затем во время царствования сына благочестивой Ирины Константина, в то время, когда Адриан был римским понтификом, а блаженный Тарасий – патриархом Константинополя, новый Вселенский собор, бывший уже седьмым по счету, вновь собрался в Никее², чтобы обратиться против иконоборцев³, которые уничтожали святые образа, и синод вынес против этих нечестивых еретиков тот приговор, который и надлежало вынести благой и живонесущей Церкви.

Город расположен посреди равнины в чрезвычайно выгодной позиции: он находится совсем недалеко от гор, окружающих его почти со всех сторон; окрестности его богаты, почва – плодородна, а соседствующие с ним обширные леса предоставляют еще множество преимуществ. Совсем рядом с городом находится обширное как в длину, так и в ширину озеро, протянувшееся оттуда к западу: оно в значительной степени облегчает доступ из Никеи в различные соседствующие с ней страны и, в то же время, служит для города надежным заслоном, воды которого омывают его стены, когда ветер дует с большой силой. С других сторон город защищен крепостными стенами, перед которыми были вырыты всегда заполненные водой рвы, которая поступает туда из ручьев и маленьких речушек, представляющие собой значительное препятствие для всех тех, кто намеревался осаждать город. Далее, в городе было многочисленное и воинственное население; толстые стены, высокие башни, находящиеся совсем близко друг от друга, соединенные между собой сильными укреплениями, дали городу славу неприступной крепости. Подойдя туда, наши войска изумились красотой укреплений и искусностью их работы.

II

Этот город, окружающая его страна и примыкающие провинции были в то время под властью весьма могущественного сатрапа турок по имени Сулейман и прозвищу Са⁴, что на зыке персов означает “король”, человека значимого и весьма талантливого. Узнав о походе наших войск и живо этим обеспокоясь, задолго до их прибытия он отправился на Восток, чтобы добиться у принцев тех стран помощи против вторгшихся войск благоверных христиан. Силой просьб и убеждений, используя деньги для вербовки, ему удалось набрать огромное количество турок как в Персии, так и во всех соседних провинциях, после чего он повел их вслед за собой, надеясь, таким образом, найти в них надежную защиту для Никеи и всей ее окружающей страны от угрожающей им опасности. Немногими годами ранее во время царствования в Константинополе Романа по прозвищу Диоген, который был третьим императором до Алексея, дядя Сулеймана по матери по имени Бельфетот⁵, бывший главным султаном у персов, во главе армии овладел всеми провинциями, простиравшимися от Геллеспонта до Сирии на протяжении тридцати дней езды в этом направлении, и на такое же расстояние, начиная от нашего Средиземного моря, в северном направлении. Большую часть всех этих провинций он оставил своему племяннику Сулейману. Он владел и имел право собственности на все страны, простирающиеся от Тарса Киликийского до Геллеспонта: в виду самого Константинополя его люди взимали пошлины с проезжающих и собирали дань в пользу своего господина.

Сам он расположился в соседних горах вместе с набранными с такими большими затратами войсками и находился от наших войск на расстоянии немногим более десяти миль, выжидая благоприятную возможность обрушиться на них и спасти свою страну и ее столицу от неминуемой опасности.

III

Как только наши армии прибыли к Никее, они поспешили заняться ее осадой, не дожидаясь того момента, когда все части армии будут хорошо организованы и будет создан постоянный лагерь для войск. Все оказавшиеся там люди выбирали для своего месторасположения наиболее удобную для них местность и отмечали места, предназначенные для вновь прибывающих, стараясь более всего помешать горожанам осуществлять вход и выход из города. Однако озеро, которое, как я уже говорил, омывало его стены, служило большим препятствием для осуществления этого предприятия. Всегда находящиеся в готовности корабли давали всем входящим и всем выходящим возможность беспрепятственно циркулировать по озеру согласно своим желаниям без малейшего инцидента. У наших же не было в распоряжении ни одного судна и для них не было никакой возможности предотвратить эти перемещения. Они направили все свои усилия на то, чтобы помешать снабжению города по дорогам и с неусыпной бдительностью следить за всеми путями подхода.

Сулейман, узнав о том, что с началом осады горожане не оставляют своего беспокойства, и пожелав вернуть им мужество и побудить к сопротивлению, послал двух своих приближенных, поручив им подойти к городу со стороны озера и принести горожанам слова утешения. Послание было составлено в таких словах: «Вы нисколько не должны опасаться прибытия этого варварского народа, который имеет намерение осадить наш город. Мы расположились по соседству с большим количеством сильных и благородных людей и мы ожидаем прибытия еще большего количества войск, идущих по нашему следу. Вскоре, как только мы соберем все наши силы в одно целое мы обрушимся на их лагерь. Вы же, со своей стороны, приготовьтесь выйти из города, открыв все ворота, и оказать нам полезную помощь, когда мы будем атаковать их снаружи. Необходимо, чтобы вы не испытывали ни малейшего страха перед этим бесчисленным множеством: прибыв из весьма удаленных стран, где садится солнце, устав от длительного пути и от перенесенных им трудностей, не имея даже лошадей, способных вынести все тяжести войны, они не смогут сравняться ни по своей силе, ни по своему пылу с нами, совсем скоро прибывающими в эти места. К тому же, вы можете вспомнить с какой легкостью мы одержали триумф над их многочисленными толпами, когда в течение одного дня мы истребили более пятидесяти тысяч из их числа. Ободритесь и не бойтесь; завтра еще до седьмого часа дня вы будете полностью утешены, увидев ваших врагов поверженными».

IV

Люди, несущие это послание, плыли вдоль берегов озера, отыскивая подходящее место годное для того, чтобы высадиться на него из лодки. В то время как они приблизились к берегу в одном из таких мест, один из них был схвачен напавшими на него солдатами, а другой был убит ударом меча во время этой схватки. Пленник был доставлен целым и невредимым к принцам; угрозы и страх вырвали из него признание; он рассказал все, что знал, кем он был и с какой стороны он подошел к городу. Из его ответов следовало, что Сулейман послал двух гонцов, чтобы предупредить горожан о своем прибытии, сказать им, что он находится по соседству, что он собрал большое количество войск и что завтра он будет атаковать наш лагерь. Как только капитаны наших легионов узнали о том, что Сулейман занят подобными приготовлениями, они приказали тщательно стеречь только что захваченного человека и со всей поспешностью выслали гонцов к еще не прибывшим графу Тулузскому и епископу де Пюи, чтобы побудить их ускорить движение. Получив эти послания своих братьев, они, проникнувшись заботой и не желая прощать себе малейшую задержку, шли всю ночь и на следующий день ранним утром, еще до восхода солнца, в лагере увидели их развернутые знамена и их самих, испускающих громкие крики и потрясающих своим блистательным оружием. Едва только они успели снять с себя свою поклажу, как сразу же заняли отведенную для них часть лагеря.

В третьем часу так, как и говорил пленник, Сулейман спустился с гор с многочисленной кавалерией, численность которой достигала пятидесяти тысяч человек, занял равнину, чтобы иметь возможность двигаться в сторону города. Наши, со своей стороны, как только узнали об этих передвижениях, по звуку рогов и горнов взялись за оружие, соединялись в батальоны, строились в боевые порядки, готовясь идти навстречу врагу, тщательно соблюдая все правила военной науки, не пренебрегая при этом ни одной малейшей деталью, ибо в этом деле они имели достаточно опыта и долгую практику.

V

Сулейман выдвинул вперед часть войск насчитывающую десять тысяч всадников и направил ее к южным воротам, где находилась позиция, доверенная графу Тулузскому. Сулейман еще не знал о прибытии графа и рассчитывал найти эти ворота совершено свободными, как это было еще вчерашней и даже прошедшей ночью; обманувшись в своих ожиданиях в этом месте, его авангард наткнулся на такое количество войск, больше которого более нигде не было. Едва только прибыв туда, ничтоже сумняшеся они бросились в атаку на легионы графа, только совсем недавно успевшие разместить свою поклажу. Наши заметили врагов с изумлением, но, отбросив первое замешательство, они начали уже вносить сумятицу в их ряды и почти обратили их в бегство, как во главе своих войск прибыл Сулейман, вернув мужество в сердца своих солдат, собрав их воедино и вновь поведя против наших воинов.

Тем временем герцог, Боэмонд и граф Фландрский, находясь во главе до зубов вооруженных войск, увидели, что на выручку врагу прибыли новые силы и многочисленные батальоны, что армия графа уже выдохлась под ударами сражавшейся с ожесточением превосходящей ее по численности массы. Все трое без промедления бросились на вражеские легионы, поражая неприятеля мечами и копьями; наконец, после почти часового сражения и храброго сопротивления атакующим их войскам, враг обратился в бегство, оставив на поле битвы около четырех тысяч убитых и нескольких пленных. Наши, одержав с помощью Божией свою первую победу, не теряя ни одной минуты продолжили осаду и образовали вокруг города лагерь в форме круга.

Начиная с этого момента и до конца осады ни Сулейман, ни какой-либо еще из неверных принцев не осмеливались более попытаться совершить подобное предприятие. Все христианские принцы великолепным образом проявили себя в этом деле. Среди них наибольшей славой покрыли себя сеньор Танкред, Готье де Гарланд, служащий за столом королю Франции, Ги де Порсесса и Рожер де Барневиль. Для того, чтобы распространить среди врагов ужас, наши зарядили метательные машины большим количеством голов убитых врагов и перекинули их в город, далее они отослали еще одну тысячу вместе с несколькими пленными императору, после чего получили от него свидетельства глубокого удовлетворения. Император с великой щедростью приказал выслать им большое количество денег и все виды изделий из шелка, чтобы вознаградить принцев и глав армии, а также он повелел без всякой задержки и в изобилии отослать им все виды необходимых съестных припасов вместе с теми товарами, какие только они пожелают.

VI

Наши принцы справедливо рассудили, что для выполнения их замыслов нужно окружить город со всех сторон и каждому из них занять позиции удобные для того, чтобы тревожить осажденных и вынудить их сдаться как можно скорее. Именно поэтому они собрали совет и разделили на равные доли ту окружность, вдоль которой они должны были стоять, и назначили каждому главе некоторое количество вытянутого в длину пространства. Герцог и два его брата вместе со своими легионами расположились с восточной стороны; Боэмонд, Танкред и другие последовавшие за ними принцы, чьи имена я уже упоминал, вместе со своей армией заняли северную часть. Граф Фландрский и граф Нормандский стояли сразу после предыдущих. Южная сторона была оставлена графу тулузскому и епископу де Пюи, где они и расположились лагерем вместе со всеми шедшими за ними людьми. Немного поодаль соединили свои легионы сеньоры Этьен, граф Блуасский и Шартрский, Хуго Великий и еще несколько знатных и благородных людей. Таким образом, город был окружен со всех сторон, после чего принцы решили отправить в соседний лес людей в поисках необходимых материалов для быстрой постройки машин в просторечии называемых scroph?, служащих для разрушения крепостных стен, баллист, называемых в народе manganes, а также других машин для метания камней; в то же время они собрали рабочих и изо всех своих сил торопили проведение этих работ, стремясь атаковать город с наибольшим успехом.

В течении семи недель подряд они с большим рвением ни на минуту не прекращали свои труды, участвовали в частых штурмах и яростно сражались. В один день, который был посвящен, как и все остальные, сражению, два могущественных и самых благородных человека: сеньор Балдуин, прозванный Кальдероном, и другой Балдуин – де Ганд, печально погибли в тот самый момент, когда они храбро сражались. Один из них был убит камнем, а другой – стрелой. Немного времени спустя армия вновь пошла на штурм после совета, собранного принцами. Гильом, граф де Форез и Галлон де л’Иль в воинственном порыве оказавшиеся слишком далеко от войск, также погибли, пронзенные стрелами. Благородный человек из королевства франков Ги де Порсесса внезапно слег, пораженный болезнью, и вскорости умер. Народ Божий, потрясенный потерей своих воинов, предал их земле. Воздав им последние почести с изъявлениями почтительности и любви, которые полагались для таких знатных и благородных людей.

VII

В другой раз, когда все принцы друг за другом направляли свои машины на укрепления, всеми возможными силами пытаясь потрясть стены, чтобы проделать в них проходы, избегая всякого отдыха и всякого праздного времяпрепровождения, как это и подобает доблестным людям, граф Герман и Генрих де Аш, благородные и прославленные люди из империи тевтонов, направили на стены хитроумно сделанную машину, используя силу и храбрость своих слуг и приближенных. Эта машина была сделана из дубовых балок, соединенных между собой мощными поперечинами, и давала убежище двадцати сильным рыцарям, которые помещались там, чтобы сделать подкоп под стены, так, что они казались защищенными ото всех стрел и всяких метательных снарядов, даже самых больших скал. Итак, она была использована, как я уже говорил, против укреплений врага. Заметившие машину осажденные, преисполненные рвения к защите города, напали на нее и метали в нее такое количество больших камней, что вскоре она была полностью разрушена, а ее сочленения были разбиты, после чего она развалилась, погребя под собой всех тех, кто в ней находился. Все люди разделили скорбь двух благородных господ, которые затратили многие дни и вложили множество средств в так неудачно закончившуюся работу; плачевная участь доблестных воинов, погибших тогда, сделалась общей болью для многих людей.

Надежда обрести, наконец-то, победу была поводом к утешению, которому все взаимно предавались, но еще с большим чувством все осознавали, что погибших при подобных обстоятельствах ждет лучшая жизнь несмотря на то, что они потеряли ее на этой земле, поскольку это произошло во имя любви Христовой; все справедливо полагали, что погибнув таким образом, люди становились святыми мучениками. Итак, презирая смерть и пренебрегая земной жизнью, все подвергали себя самым большим опасностям, ведомые вперед верой, которую в них вселяла религиозная надежда. Принцы же, со своей стороны, всячески пытались ускорить осадные работы; каждый из них был наиболее усердным на предписанном ему участке, более всех они причиняли беспокойства осажденным и более всех они покрывали себя славой; трудности только удваивали старания войск и у осажденных не было ни одной минуты отдыха – стольким атакам они подвергались и столько схваток повсеместно безостановочно возобновлялось.

Тем не менее, соседствующее с городом озеро представляло большое препятствие для трудов наших войск и отнимало у них большую часть результатов от затраченных усилий, поскольку по нему к осажденным доставляли все виды припасов и всякую помощь. Навигация была совершенно свободной и горожане снабжались в большом количестве съестными припасами и всеми видами снабжения, какие только они могли пожелать; на самом виду у наших солдат этим путем в город переправлялось множество скота, чему наши воины нисколько не могли помешать.

VIII

Благородные принцы собрали совет, чтобы специально обсудить это обстоятельство и найти наиболее приемлемые способы для того, чтобы противостоять этому злу; по общему согласию они решили, наконец, отправить к берегу моря большую часть людей, а вслед за ней несколько легионов кавалерии, чтобы доставить к озеру переданные им суда, частью целыми, а частью разобранными по частям, которые они повезут на повозках или больших подводах или же еще каким-либо менее трудным способом, поскольку что если не принять мер, касающихся этих обстоятельств, то все труды и все возможные потери останутся абсолютно безрезультатными. Получившие такой приказ люди прибыли к берегу моря и благодаря сопровождавшему их на всем протяжении пути и содействующему им Божественному милосердию, они нашли там суда средних размеров. Они легко добились у императора разрешения забрать их с собой, после чего выволокли их на берег моря; затем, соединив поездом по три или четыре повозки, как того требовала длина судов, расположив сами суда наверху, используя канаты и конных воинов, в течение одной ночи их привезли к озеру, покрыв расстояние более семи миль. Среди всех этих кораблей было несколько довольно крупных, поскольку они могли вместить в себя от пятидесяти до ста воинов. Как только они прибыли на место и флот был спущен воду, армия ощутила прилив невыразимой радости; все главы армии ринулись к озеру и тут же назначили умелых в искусстве навигации гребцов; затем на суда погрузили преисполненных силы и опытных в военном деле людей зарекомендовавших себя своей храбростью, после чего вся армия осталась в полной уверенности, что с помощью Божией город скоро окажется в руках у осаждающих. В это время враги, увидев на озере суда в количестве большем, чем обычно, были сильно удивлены и сперва никак не могли понять были ли эти суда новым караваном с продовольствием, идущим им на подмогу, или же были новой выдумкой наших. Как только они узнали, что наши воины отправились за этими судами на берег моря и перевезли их сухим путем не считаясь ни с какими трудностями, чтобы затем спустить их на воды озера, они изумились той ловкости и силе, с которыми было задумано и выполнено столь необычайное предприятие.

IX

Как только флот был спущен на воду и как только он смог перекрыть осажденным это средство сообщения, по всей армии объявили, что все легионы, каждый под началом своего главы, вновь должны взяться за оружие и атаковать город с новой силой, чтобы так мощно давить на осажденных, как это еще не делалось до этого дня. Каждый из принцев, воодушевив и своих солдат и поведя свою армию в бой, отправился на штурм города, который был гораздо сильнее, чем все предыдущие. Тогда, также. Были задействованы машины в еще большем количестве; одни из них били по основанию крепостных стен, другие метали огромные камни в укрепления, пытаясь их разрушить. С южной стороны города, где атака была поручена графу Тулузскому, была одна башня замечательная среди всех других своей высотой и толщиной своих стен возле которой, как говорили, жила жена Сулеймана. В течение нескольких дней подряд граф прикладывал значительные усилия к тому, чтобы ее разрушить, но всегда неудачные. Две метательные машины безостановочно били в нее камнями; но постройка была так крепко сооружена, что из нее не удавалось выбить ни одного камня. Однако, не желая отказываться от своего предприятия, он удвоил свои усилия и увеличил как количество средств нападения, так и количество своих машин, после чего начал метать в нее обломками скал удивительной прочности, добившись появления в нескольких местах трещин и выбив из нее несколько обломков камней. Воины, узнав о первых результатах своих действий, взаимно ободряли друг друга; отряд отборных бойцов бросился во рвы, пересек их и приблизился к стенам, удвоив свои усилия, стремясь обрушить башню и сделать хотя какую-нибудь брешь. Осажденные, со своей стороны, узнав о том, что башня скоро будет разрушена, заполнили ее изнутри камнями и цементом, рассчитывая на то, что если стена башни рухнет у основания или же будет разрушена метательными машинами, новое сооружение займет место уже разрушенного и станет вторым барьером для всех тех, кто попытается проникнуть внутрь города. Тем временем наши были внутри очень прочного тарана, который они на руках довезли к подножию стены и с усердием били в ее основание. Наконец, не без усилий с помощью железных инструментов им удалось пробить отверстие, куда легко могли зайти в ряд два вооруженных человека; осажденные же сопротивлялись всему этому с наибольшим напряжением сил, противопоставляя хитрость хитрости и силу силе, воодушевляясь сходной с нашей храбростью и действуя согласованно, используя баллисты, луки и все другие виды вооружения, которые могли метать камни как механически, так и при помощи силы человека; более того, они прикладывали огромное количество выходящих за все пределы усилий, отбиваясь от своих врагов и защищаясь от грозящей им опасности.

X

Среди всех тех людей, которые занимали высоты крепостных укреплений, сопротивляясь осаждающим, был человек злее всех остальных, выделявшийся своим ростом и силой, стрелы которого вносили большие опустошения в ряды наших солдат. Возгордившись тем успехом, который ему сопутствовал в течение уже долгого времени, он не переставая осыпал наших оскорблениями, называя их трусами и вменяя им робость и нерешительность. Этот человек предался своим гнусным бесчинствам на той стороне города, которую вместе со всеми своими легионами атаковал герцог: прославленный Годфруа, не сумев более выносить это бесчестье, схватил пращу, нашел наиболее подходящее место и метнул камень, который достиг врага и поверг его, лишив жизни, что послужило ему справедливым возмездием за все те деяния, что он совершил против наших. Это событие наполнило ужасом всех тех, кто был вместе с лучником на стенах, чей пример вдохновлял их на сопротивление: они уже не сражались с прежним запалом и мало-помалу их стрелы и их оскорбления стали следовать с меньшей частотой.

Однако, на всех других местах осажденные ничего не знали об этом и продолжали яростно обороняться; на высоте своих башен и стен они сражались против наших с неустанным рвением, используя все свои силы, чтобы сеять смерть среди осаждавших; они метали в наши машины смолу, масло, растопленное свиное сало, зажженные головни и все другие материалы, способные к быстрому возгоранию, уничтожив таким образом большое их количество повсюду, где не были приняты меры к тому, чтобы избавить их от досягаемости этими средствами. Тем временем с южной стороны те, кто пытался обрушить башню, о которой я уже говорил, продолжали выполнять свой замысел, но увидев на следующий день, что все проделанные ими бреши были полностью заделаны в течение ночи, что они не достигли в этом деле никакого прогресса, они замедлили темпы своей атаки.

В тот момент, когда они уже почти отказались от этого предприятия, один благородный рыцарь, сильный и неустрашимый человек, принадлежащий к армии графа Нормандского, желая вновь вдохнуть мужество в своих соратников своим примером, выбежал вперед их рядов. Облаченный в свою кирасу и шлем, прикрываясь щитом, он пересек ров, бесстрашно подошел к стене, намереваясь разрушить те новые сооружения, которые возвели ночью осажденные, и во второй раз пробить брешь, которая была проделана вчерашним днем. Однако, с высоты стен горожане атаковали его со всех сторон, а никто из его товарищей не отважился приблизиться к нему на выручку, в результате чего он не смог завершить свое предприятие и погиб на виду у своих братьев, которые не сделали ни одной попытки спасти его, под градом огромных камней, обрушившихся на него со стен. Вскоре его лишенное жизни тело, поднятое наверх осажденными с помощью железных крюков, было подвергнуто надругательству врагов; затем они сняли с него шлем и латы и кинули его прямо в середину нашего лагеря. Здесь ему были возданы последние почести, все оплакивали его, прославляя его мужество и осознавая, что за такую смерть ему воздастся перед лицем Божиим, поскольку никто не сомневался, что она было достойной того, чтобы присоединить его душу к числу избранных: у всех, как я уже говорил, было единодушное мнение и все они верили в то, что все погибшие в бою таким образом обретут жизнь вечную, где, присоединившись к блаженству святых, они будут наслаждаться уготованной им славой.

XI

Тем временем главы Господних легионов объединились на совете, что соответствовало единогласно принятому ими правилу, и видя, что их предприятие нисколько не движется вперед, что армия безрезультатно тратит силы в длительных тяготах, они советовались между собой и спрашивали друг друга о наиболее спасительном решении посреди столь великих трудностей. В то время как они беседовали таким образом, охваченные самым живым беспокойством, один ломбардец приблизился к принцам: он узнал, что все сооружения, все постройки постоянно разрушаются, что все трудности, которым подвергалась армия, оказались напрасными, и он заявил о себе как о человеке искусном в постройке машин; он сказал, что если ему оплатят все необходимые для постройки этих сооружений суммы, а заодно предоставят все необходимые материалы, то в несколько дней, с помощью Божьей, он разрушит башню, не потеряв при этом ни одного человека, и что он проделает таким же способом брешь пригодную для того, чтобы пройти в нее. Последствием этих речей было то, что из общего котла ему выделили нужную сумму, назначили достойную плату в вознаграждение за его работу и предоставили в его распоряжение все необходимые материалы, после чего он соорудил искусную машину, находясь в которой все бывшие внутри нее люди чувствовали себя вне досягаемости врага, в результате чего они смогли спокойно подвезти ее к самым стенам и, находясь внутри, бес страха делать подкопы под стены. Результаты не замедлили продемонстрировать успех его предприятия; расположив и вооружив машину по своему усмотрению, он взял с собой сильных одетых в броню людей, снабженных оружием, инструментом и всем необходимым для работы; все они зашли в эту машину. При помощи рабочих изобретатель сначала повел свою машину ко рвам, пересек их и подвел ее к стенам с такой же легкостью, как и сноровкой. Осажденные действовали обычным методом, бросая вниз огромные каменные блоки и зажигательные смеси всех видов, которые не могли ни за что зацепиться и соскальзывали с крутой кровли и наклонных боковин машины; они начали сомневаться в успехе своих усилий, поражаясь, в то же время, мощью сооружения и искусством его создателя, которое сделало бесполезным все их труды. Укрывшиеся внутри этого передвижного укрепления люди, находясь в убежище ото всех атак своих врагов, безостановочно работали с самым большим рвением, разрушая стену, стремясь обрушить башню. По мере того, как они вынимали камни, они клали на их место небольшие куски дерева, опасаясь, что сокрушение нижней части башни вызовет обрушение верхней, после чего машина подвергнется ударам бесчисленного количества обрушившихся на нее обломков и будет раздавлена. После того, как они вынули достаточное, на их взгляд, количество камня, что должно было повлечь за собой обрушение башни, они подожгли те подпорки, которые могли еще некоторое время удерживать башню; они оставили там при этом все виды горючих материалов, чтобы поддерживать горение и со всей поспешностью отступили в лагерь, покинув машину. Ближе к полуночи все подпорки были обращены в пепел всепожирающим пламенем и башня обрушилась с таким грохотом, что даже находившиеся вдали от этого места люди были объяты чувством ужаса, поскольку они почувствовали сотрясение земли: при этом ужасающем звуке все наши легионы пришли в движение и взялись за оружие, намереваясь силой проникнуть внутрь города.

XII

Жена Сулеймана, которая вплоть до этого момента спокойно выдерживала все невзгоды осады, устрашенная разрушением башни, приказала приготовить суда и тайно вышла из города в сопровождении своих приближенных и рабов, намереваясь искать убежища в более спокойных местах. Но наши, занимавшие все озеро с возложенной на них обязанностью пресекать всякое сообщение с осажденными, в точности исполняя свою миссию и выслеживая любое появившееся транспортное средство, вскоре обнаружили беглецов, завладели их судами и привели свою пленницу вместе с двумя принцами еще молодого возраста к главе легионов, о он, в свою очередь, приказал строго стеречь их, как и всех остальных пленников.

Тем временем удрученные осажденные, увидев огромный провал, который открывал их врагам свободный проход, и узнав о пленении столь знатной женщины, не надеясь уже отбиться, послали к нашим принцам посольство, поручив ему просить перемирия, чтобы обсудить условия сдачи города. Танин, этот преисполненный хитрости человек, о котором я уже говорил, предвидя решение, которое примут враги в постигшем их бедствии, спровоцировал собрание главных обитателей города, призывая их назвать императора своим хозяином, сдавшись ему на милость: он разъяснял им, что эта собравшаяся под стенами армия паломников преследует другие цели; что осада города является далеко не главной целью их предприятия, что она была для них не более, чем незначительным эпизодом, после которого они вновь обратятся к своему основному замыслу; что император, напротив, всегда будет находиться возле них; что они могут рассчитывать на всем известное его милосердие и добиться от него гораздо лучших условий; что для них будет лучше отдать предпочтение императору, нежели этим невежественным людям, представляющим варварскую нацию, и предаться в его руки, поскольку им все равно не избежать сдачи; что, наконец, таким образом император вновь включает в свою империю город, неправедно потерянный им в несчастливые времена. Горожане, собравшись на общем сходе, убежденные этими аргументами решили передать в руки императора себя самих и свое имущество, оговорив почтенное к себе отношение. Эти условия не были, также, чуждыми и нашим принцам, ибо их обет звал их на другое предприятие; у них не было ни малейшего намерения оставаться в этих местах и в то же время они надеялись, что по содержанию их договоренностей городская добыча полностью принадлежит их армии как вознаграждение за все те долгие тяготы и те потери, которые они понесли.

Тем временем их братьям, которых захватил в рабство Сулейман во время уничтожения армии Петра Пустынника возле лагеря в Савитот и всем тем, кто был захвачен обитателями Никеи во время ее осады, была возвращена свобода и наша армия получила их еще до того, как услышать какой-либо проект договора о сдаче города. После этого с согласия принцев и по общему одобрению всего народа к императору было выслано посольство, которое принесло ему следующее сообщение:

«Христианские принцы и их войска, которые под стенами Никеи благоверно трудились во имя любви к имени Христову с великим пылом, с помощью Господней и во исполнение своего предприятия, наконец-то, добились ее сдачи. Мы обращаемся к Вашему Величеству и побуждаем Вас поспешно отослать нескольких из ваших принцев с достаточной свитой, чтобы они могли получить и сохранить от Вашего имени город, который сдастся им, и чтобы они позаботились, в то же время, об участи многочисленных пленников, которых им передадут. Мы же после того как убедимся в переходе этого города в руки Вашего Величества, не будем нисколько задерживаться и с помощью Божией продолжим выполнение наших замыслов».

XIII

Император преисполнившись радости, узнав эти известия, тут же отослал со значительными силами тех своих приближенность, чья верность и талант не вызывали у него сомнений; он поручил им принять и укрепить город от его имени, забрать всех пленных, все предметы из золота и серебра, а также все остальное, что они смогут там найти и в то же время он отослал каждому из принцев богатые дары, желая заручиться их благорасположением при помощи отосланных к ним писем и тех наставлений, которые он дал своим посланцам, поручив передать тысячи выражений благодарности в признательность за такую великую услугу и столь большое усиление, которого достигла империя посредством их успехов.

Однако, народ паломников и все простые воины, которые в течение всей осады трудились с таким усердием, надеялись получить в качестве трофеев имущество плененных, возместив, тем самым, затраты и многочисленные потери, которые они испытали. Также они рассчитывали присвоить себе все то, что они найдут в пределах города и увидев, что никто не предоставляет им соответствующее возмещение их тягот, что император забрал себе в казну все то, что должно было принадлежать им согласно договору, пришли в ярость от всего этого до такой степени, что уже начали жалеть о совершенных во время путешествия своих трудах и затратах стольких сумм денег, поскольку, по их мнению, они не извлекли от всего этого никакой выгоды. Все говорили о том, что в параграфах заключенного с этим государем договора была одна статья, которая в точности оговаривает, что: “если случится так, что с помощью Божией по всему пути вплоть до Сирии, будут взяты те города, которые некогда принадлежали Империи, то город вместе со всей прилегающей территорией будет возвращен императору, а добыча, имущество и, наконец, все то, что будет в нем обнаружено, безоговорочно будет передано крестоносцам как вознаграждение за все их труды и за все понесенные ими затраты”. Хотя наши могли легко, что для них было очен