Задача 1. Написать разложение вектора х по векторам p, q, r

 

 

А что это для вас? (ВОПРОСЫ К ЗАЛУ).

Но на самом деле коррида имеет глубокий философский и кажущийся парадоксальным смысл. Для матадора – человека, профессия которого переводится как «убийца» – его главное и основное дело на арене это сохранить жизнь быку. Не убить – а спасти!

Задача моей лекции – ответить на этот удивительный вопрос – как именно тореро спасает быка на арене. Причем спасает не в метафорическом смысле, а в самом буквальном.

Начну я возможно издалека, но только так можно рассказать о корриде, и поведать в чем же истинный смысл этого искусства, которое еще называют искусством парадной смерти.

Начну я с одного из самых важных участников корриды – быка.

Боевая порода быков, насчитывающая многие столетия селекции не имеет никакого иного предназначения, кроме как для корриды.

Характерно для этой породы, что с первых же секунд новорожденные телята обладают способностью фиксировать взгляд и реагировать на движение. Это зачатки будущих бойцовых качеств быка – обозначение его движения к цели.

Когда теленку исполняется год, его клеймят – на железном знаке тавро отмечены знак фермы, месяц и год рождения. По этому клейму искушенный зритель корриды многое узнает о быке.

Боевых быков выращивают в условиях полной свободы. Они растут на открытой местности, в стаде себе подобных, не зная ничего кроме полей или гор, в зависимости от типа местности, и не подозревая о наличии хлева или хоть каких-нибудь ограждений.

 

Я часто думаю о том, что все началось именно с этих гор. До них было далеко – от военного гарнизона, где служил отец и где жила моя семья, до гор было несколько десятков километров. Я не думал, что будет, когда я дойду до них, и долго ли мне туда идти, дети в моем возрасте вообще мало задумываются о последствиях.

Но я поставил себе цель и шел туда, к первой в моей жизни трудновыполнимой, почти невозможной цели.

Это случилось уже после того, как осуществилась моя мечта, и мы с отцом сходили на рыбалку.

Гарнизон это замкнутая система, своеобразный маленький мир – все знали друг друга, и были как одна семья. Отцы служили в летном полку и почти не бывали дома. Матери, замирали посреди выполнения самых простых домашних дел и с тревогой смотрели в небо и прислушивались к звуку пролетающих самолетов – кажется все в порядке, мотор работает исправно - и возвращались к стирке, готовке и прочему.

А дети, сбившись в стайку, носились по военному городку, ведя себя как дети – ловили лягушек, прыгали с труб теплоцентрали на ветви деревьев, рискуя жизнями, и вытворяли еще Бог знает что. Казалось бы, что еще нужно. А мне был нужен отец. Жесткий, неулыбчивый, занятой, справедливый - я запомнил в основном его профиль, когда он приходил с работы и сидел с нами за столом. Это значит, я смотрел на него, да что там смотрел, пожирал глазами, а он…. Когда у меня была высокая температура сорок, сорок один, он говорил моей матери, - «Ничего страшного не происходит. Если он мужик, то справится».

Я его боготворил. Готов был сделать все, чтобы он обратил на меня внимание. И тут он решил идти со мной на рыбалку. Счастью моему не было предела. Случилось невозможное! Он заметил меня! Когда он шел, я его тащил за руку, меня переполняло счастье. И одновременно с ним страх, что вот он сейчас повернется и пойдет назад. Или завоет сирена, и ему нужно будет бежать на сборы. Или просто скажет – мне это надоело, это неинтересно, и я его лишусь в ту же секунду. Я на готов был пальцами рыть землю, чтобы достать червяка, чтобы у него не было возможности сказать мне «нет». Готов был броситься в арык, у которого мы сели рыбачить, я хотел руками поймать рыбу и насадить ее ему на крючок. Я хотел, чтобы ему было интересно, чтобы он еще, подольше остался со мной.

В тот день я получил кусок счастья, который оборвался также резко, как и начался. Моя мечта исполнилась, а внутри было пусто. Уже тогда, в девять лет, я понял, что мне не дождаться помощи от отца, а уже тем более от других. Никто не может дать мне то, что мне нужно, нет никакого бога из машины. Только я сам. Больше рассчитывать не на кого.

И вот когда я шел в этот многокилометровый поход во втором классе школы гарнизонного городка в Грузии, я впервые испытал то одиночество и ту решимость, которая потом будет преследовать меня всю жизнь. И когда я испытал это чувство на арене корриды, оно уже не было новым. И потом, когда умирал от голода перед зданием испанского суда и еще много-много раз.

Одиночество и желание достигнуть невозможной, недостигаемой цели.

Впрочем, я отвлекся от своей лекции.

ПРОДОЛЖАЕТ ЛЕКЦИЮ

Одно из главнейших условий разведения боевых быков является то, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы быки, которых растят отдельно от коров, вступали в бой между собою. За этим следят пастухи, которые день и ночь находятся рядом со стадом.

Смысл этого ограничения глубоко практичен. В схватке неизбежна смерть одного из быков. Дело в том, что когда между собой дерутся два самца, все стадо собирается и смотрит за боем, а когда более сильный самец начинает преследовать слабого, вмешивается все стадо и слабейшего убивают насмерть. При этом может пострадать экстерьер быков: шрамы, сломанные рога и прочее делают их негодными для корриды.

Но самое главное, что бык к моменту корриды должен быть девственным. Девственным не в сексуальном смысле, а в плане его предназначения – как бойца. Бык не должен знать о своих боевых качествах до корриды. Как правило, до встречи с тореро, бык не знает, что у него есть орудие, предназначенное самой природой, – рога. И фермеры, разводящие быков следят за этим денно и нощно.

Существует классификация трех возрастов боевого быка.

Бык Эраль– 2-3 года,

Бык Утреро – 3-4 года,

и Бык Торо, боевые быки для корриды – от 4 до 6 лет.

Когда он достигает подходящего возраста на ферму приезжают отборщики-ветеринары. Быка осматривают, при этом составляется акт и затем его везут на корриду.

СЛЕДУЮЩИЙ КУСОК ДОЛЖЕН БЫТЬ ОЧЕНЬ РИТМИЧНЫМ И БЫСТРЫМ, КАК БУДТО СОБЫТИЯ НЕ РАССКАЗЫВАЮТСЯ, А ОБЪЯВЛЯЮТСЯ В ТОМ ЖЕ СТИЛЕ ЧТО И ВОЗРАСТЫ БЫКОВ ПЕРЕД ЭТИМ:

В 6 лет я поступил в музыкальную школу. «Вы знаете, что у вашего сына музыкальный слух? Леонид Иванович, вы не против, если ваш сын будет у нас учиться? Леонид Иванович? (продолжает, не дождавшись ответа)

В 11 лет я услышал на одном из классных вечеров латиноамериканскую танцевальную музыку. Танго, ча-ча-ча, (еще пара-тройка названий), пасадобль. Пасадобль… «Двойной шаг», воплощение образа тореро, гордого и независимого мачо, где его задача раскрыть в танце партнершу, подобно тому, как тореро раскрывает перед зрителями быка. «Папа, ты не против, если я пойду обучаться танцам? Папа…? (Не дождавшись) Понятно….»

В 16 лет я поступил в летное училище. А какие еще варианты могут быть у гарнизонного мальчишки? «Папа, я поступил в училище, я буду летным офицером, как ты». (передразнивает) «Главное, чтобы ты был настоящим мужиком». (шутливо) «Есть сэр, есть быть настоящим мужиком!»

В 90-ом году я сказал своей девушке – «Наташа, мы должны участвовать в телевизионном конкурсе «Идеальная пара». Принимаются только те участники, которые подали заявление в ЗАГС. Наташа? (Не дождавшись) Ну будем считать, что ты не против».

На финальный конкурс «свадебный танец» я надел офицерский мундир. И после победы мы в составе сборной СССР поехали за границу.

«Почему бы нам не организовать детский танцевальный коллектив? Будем обучать детей танцам. Наташа, ты хочешь помочь мне? Вместе мы это сможем сделать. Наташа…? (Не дождавшись) Ладно, я все сделаю один, но если ты захочешь присоединиться…»

В 91 году был принят меморандум о сокращении вооружения и состоялся вывод российских войск из Германии. Командир части собрал нас и сказал: Вы молодые, здоровые, надеюсь умные, вам помочь с поиском места дальнейшей службы, или вы сами?

Отец одного из детей нашего с Наташей танцевального коллектива служил в известном спецподразделении. Полугодовые тесты: психические, физические, медицинские на сопротивление болезням, в том числе африканским южноамериканским экзотическим инфекциям и вот я уже стал спецназовцем. Сначала штаб планирования операций, потом ходатайство о переводе меня в боевые подразделения.

В 91 году во время переворота я сидел у костров с остальными людьми, группами по десять-пятнадцать человек, защищая Белый Дом, а в 93-ем я уже участвовал в составе спецназа в его захвате. Странные времена творились тогда в моей стране….

В 96 году в результате нервного и физического истощения я на месяц угодил в госпиталь – сказалось всё и физические нагрузки в спецназе, и одновременные с ними занятия со 120-ю детьми в студии и разрыв отношений с женой….

ТЕМП ЗАМЕДЛЯЕТСЯ. ПАУЗА.

Прямо из госпиталя я приехал в свой коллектив, где почти на входе меня встретила супруга. «Куда ты идешь? Это уже не твой коллектив, твое место занято». Она предложила мне разделить студию следующим образом – собрать всех детей и предложить им пойти к тому тренеру, к которому они захотят. Мы собрали всех детей – сто двадцать мальчиков и девочек, каждого из которых я знал как своего ребенка, за каждого из которых я боролся, волновался и переживал их успехи и неудачи как свои собственные….

Сто двадцать пар ничего не понимающих глаз. Сто двадцать детей, которые мне доверяли безгранично. Я начал: «Дети, мы с Натальей Андреевной будем вести раздельные курсы. Кто из вас….»

И вот тут я и остановился. Почему-то вспомнилась та рыбалка с отцом. Мы были этим детям как родители, и в тот момент я осознал, что то, что предложила мне сделать Наташа, было слишком жестоко по отношению к ним. Слишком жестоко оставлять их в одиночестве перед этим решением. Кому как не мне знать, как это тяжело – быть одному и полагаться только на себя. Но я привык принимать решения в одиночестве, и я его принял в очередной раз.

СНОВА ТЕМП.

Я оставил студию своей бывшей жене. С одним условием – я свезу детей в Испанию. Почему именно в Испанию? Потому что это родина танца.

И я, и они, впервые ступят на землю, на которой появился пасадобль, на землю корриды.

Победа ли это была или поражение? Нужно ли мне было идти до конца и заставлять детей принимать это тяжелое решение или я все сделал правильно? Потом, много лет после этого, когда я не на жизнь, а на смерть боролся за сына, я часто вспомнила этот случай.

Но сейчас – В Испанию!

(УЖЕ БЕЗ ЛИШНИХ СЛОВ ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ЛЕКЦИИ. ДАЛЕЕ К ТЕКСТЕ, ЭТИ ПЕРЕХОДЫ НЕ ОТМЕЧЕНЫ)

Итак, достигшего возраста Торо, быка везут на корриду. Помните, что всю жизнь бык провел на открытой территории, в полной свободе. Он не знает ничего кроме полей и себе подобных. Чтобы это ощущение, ощущение свободы не было потеряно у быка, его везут в самые минимальные сроки, как можно скорее.

Если увеличить срок перевозки – психика и поведение быка может измениться непредсказуемо, и он может перестать быть бойцом..

Быков к месту проведения корриды транспортируют в грузовиках с железными секциями, в которых животное не может даже двинуться с места.

При разгрузке порой случаются трагические вещи, когда быков выпускают из секций, накопленный стресс у них такой силы, что они могут вступить в бой с себе подобными. Неоднократно случалось такое, что при разгрузке быки, разогнавшись, сшибались лбами с такой мощью, что погибали оба.

Поэтому, как только голова быка появляется из железной секции, в которой его привезли к арене, помощники мощной струей воды приводят быка в чувство.

Затем их перегоняют в загон на территории корриды, где они находятся все вместе. В стаде быки не агрессивны, поскольку у них нет индивидуальной территории, которую надо защищать.

В городе басков Помплона быки попадают на арену, пробежав по определенному маршруту по улицам города 832 метра. Вместе с ними бегут так называемые корредоры – тореро, задача которых, привлекая быков своим движением, за минимальное время доставить стадо к арене. Здесь тоже бывают свои трагедии – если бык отделиться от стада в процессе этого бега «инсьеррас» – он становится опасным.

Но вот бык на месте. Он ждет жеребьевки и своей судьбы. Он создан для того чтобы один раз в жизни выйти на арену – только один раз, и другого шанса у него нет и не будет.

А что же тореро? Как они попадают на арену, и какой путь для этого проходят?

В Испанию мы прилетели ночью. Когда я спустился с трапа и вступил на взлетную полосу – меня с ног до головы пронзила какая-то невероятная уверенность – еще не зная ни Испании, ни испанцев, еще не видя и не зная ничего, я был уверен – это мое.

Откуда, почему появилась такая уверенность, почему я почувствовал эту мощь, я до сих пор не могу сказать, потом я только один раз ощутил тоже самое.

В Испании детей расселили по испанским семьям и один из них жил в семье настоящего матадора. Так я попал на тренировку профессиональных тореро в парк Сабадель. С плащом капоте в руках они отрабатывали движения корриды. Среди деревьев звучало «Ээй! Оле! Эээй!», плащи поднимали тучи песка и пыли, один изображал тореро, а его напарник был быком. Потом они менялись. Увидев меня, они прекратили тренироваться и окружили русского, которого к ним привел «ИМЯ МАТАДОРА». Он представил меня как танцора, летчика, спецназовца и кто-то из них сказал в мой адрес – «феномено». И тогда я, путая английские, испанские и русские слова произнес – «ТУТ НАДО ВОСПРОИЗВЕСТИ ЭТУ ФРАЗУ БЕЗ ПЕРЕВОДА – ДЛЯ ПОНИМАНИЯ ФРАЗЫ ДОСТАТОЧНО ДВУХ СЛОВ ИЗ НЕЕ – ФЕНОМЕН И ТОРЕРО».

На их лицах появилась ироничная и в то же время смущенная улыбка, какая порой появляется, когда кто-то в хорошем обществе ведет себя с непосредственностью ребенка. «Ну конечно, Роман, почему бы и нет» - и снова улыбка.

Но я уже поставил перед собой цель.

ОПЯТЬ ТЕМП.

И уже через … месяцев получив документ на разрешение на работу и вид на жительство в Испании, я прощался со своей девушкой в порту Шереметьево. Лена сказала, что будет ждать, когда я смогу закрепиться в Испании достаточно, чтобы позвать ее к себе. Академия бальных танцев в Валенсии ждала меня. Так я на тот момент думал….

И вот самолет разбежался, взлетел и полетел….

В Валенсии меня никто не ждал. Уже полгода как перестала существовать академия, о чем меня никто не предупредил. Я сел на автобус и поехал к своим друзьям в городок Альбусете, столицу провинции Ламанч, той самой, которую прославил Сервантес в своем романе.

С многочисленными пожитками я слез с автобуса, обнялся с друзьями и позвал их в кафе, отметить приезд. Мы продирались сквозь толпу, вокруг бушевала феерия – был день города. И только в кафе я понял, что все мои небольшие деньги вместе с кошельком остались где-то там, в гуще толпы. Я сел за столик и начал смеяться – у меня не было ничего – ни денег, ни работы, только самая драгоценная бумага - документ с видом на жительство.

После ночевок на пляжных лавочках и бесполезных поисках работы, я оказался в Барселоне, куда позвал меня друг.

И вот моя первая работа! (с гордостью) Я, с дубинкой и рацией стою у входа в вискерию! Я ночной охранник у входа в публичный дом, где работают трансвеститы! Вокруг ночная мгла, холод пробирает даже под выданную службой безопасности униформу, надо мной горят тысячи звезд испанского неба, но я счастлив – я в Испании и я имею законную работу!

 

Как правило, в корриду приходят люди, которые имели отношение к выращиванию быков, т.е. чаще всего это дети фермеров, те которые имели возможность непосредственно изучать характер и поведение быков. Те, у которых ощущение быка появляется непосредственно от долгого контакта с ними.

Учиться корриде начинают очень рано – с 10-12 лет. Многие тореро одновременно со своей деятельностью владеют другими профессиями.

Не редкость тореро-адвокат или тореро-бизнесмен.

Раньше в матадоры шли в основном дети из бедных семей, те, кому нечего терять и есть что получить взамен, ведь за выступление на корриде, тореро получают довольно приличные деньги.

Но сначала для этого надо учиться. У школы корриды нет срока обучения – каждый новый выход на арену это новое знание и опыт, но при этом минимальное время обучения есть.

Пять лет, ты изучаешь не только технику движений, не только постигаешь завораживающую суть корриды, но при этом занимаешься практическими занятиями с быками. Суть их в том, чтобы выработать ощущения животного рядом с тобой.

Начало обучение отсчитывается с минуты, когда ты нашел себе учителя. Приблизиться к матадору настолько, чтобы сказать – «я хочу стать тореро», необходимо действовать через клубы любителей корриды или клуб «пеньяс» - так называются фанатские клубы поддержки того или иного матадора.

Задача человека, который взял тебя в ученики, выяснить, готов ли ты психологически к тому, чтобы стать тореро. Первые занятия ученик хочет постигать похожие на танец движения матадора, названные по именам святых, как например движение «санта-вероника», но у учителя другая задача. Ему нужно изучить своего ученика и дать ему понимание истинной сути корриды – не убийства, а целой жизненной философии.

Часы, дни, недели проходят в рассказах о быке, о смысле корриды и только когда учитель видит, что ученик принял суть, то только тогда начинаются уроки непосредственно движений.

Каждое движение тореро, будь он матадор, пикадор или бандерильеро это контакт и диалог с напарником тореро – быком.

Техника движений отрабатываются как в суперзамедленной съемке – каждый жест отрабатывается до миллиметра. При этом ты работаешь с напарником, которым ты меняешься, исполняя то роль быка, то роль матадора.

Ты учишься быть с двух сторон. В этих тренировочных схватках ты понимаешь, насколько личность может быть выражена через движения через бой. Например, часами приходится бегать вперед спиной, потому что умение не терять взгляд быка это умение от которого зависит твоя жизнь.

Затем учитель решает, когда ты готов для практики и первые занятия проводятся с шестидесятикилограммовыми телятами. Во время тренировок телята, так же как и будущий тореро обучаются ведению боя и поэтому повторно использовать таких телят для тренировки нельзя. Телята после таких боев отправляются «в отставку», и ведут жизнь «пенсионеров», а ученики готовятся к встрече с настоящим быком и уже не на жизнь, а на смерть.

По мере подготовки ученика, он проходит несколько ступеней. Первая – «бесеристо» – матадор без официального статуса.

Вторая – «новьеро дос пикадорес» - матадор без пикадоров с быкми трехлетками Эраль

Третья– «новьеро лес пикадорес» - матадор с пикадорами с быками четырехлетками Утреро

И последняя, по истечении пяти лет – Матадор Дель Торос – матадор быков. Тот, который встречается с боевыми взрослыми быками.

Все это время происходит своеобразная селекция матадоров - многие, получив свои первые травмы, бросают заниматься корридой, многие не выдерживая многочисленные тренировки, находят себе занятия поспокойней. Переход из группы группу дается после 30-40 выступлений, но только твой учитель, твой маэстро решает, когда ты готов перейти из категории в категорию.

Переход происходит торжественно – с крестным тореро и свидетелем на арене. Крестный вручает своему ученику новый плащ-мулету и новую шпагу перед самым боем.

Не смотря на то, что смертельный спектакль корриды кажется неорганизованным хаотичным действом ее проведение жестко регламентировано и узаконено. Эти законы существуют для всех, и им должны подчиняться не только тореро, но даже и зрители. Эти законы веками прописывались кровью, риском и смертями. Каждый шаг в корриде это закон.

Постепенно все налаживалось. Пока Лена ждала получения вида на жительство, я тем временем обживался в Барселоне. За два месяца всевозможных работ я выучил два совершенно разных языка – испанский и каталонский. Но и продавая бензин на ночных заправках, и работая охранником, я не забывал о своей цели.

Клуб корриды Сабодель, который объединял любителей тавромахии не самый многочисленный в Испании. В Каталонии вообще сложно с корридой, она не столь популярна как в других провинциях, не смотря на Барселону, имеющую самое большое количество арен. Тем не менее, в этом клубе собрались истинные знатоки и ценители корриды. Президентом клуба «Сабодель» был «ИМЯ», в прошлом известный новьерро лес пикадорес. Именно ему я и задал тот самый вопрос, с которого начинается путь любого тореро.

Он отвел меня в парк, где тренировались будущие тореро, и дал подержать принесенный с собой старое капоте. Тяжелый плащ, несколько килограммов весом, который мог стать вдвое тяжелее, если в день корриды идет дождь, должен порхать в руках настоящего матадора. «Ты чувствуешь, какой он тяжелый?» - спросил он – «Но это не вся тяжесть. Самое тяжелое в работе тореро, это ответственность перед своим решением и профессией. И это одиночество, которое никто не сможет с тобой разделить. Только бык».

Как ни странно, мне казалось, что всё, что он говорит, напрямую относится ко мне и никаких сомнений, что я поступаю правильно, у меня не было.

После этого он согласился быть моим учителем. Моим маэстро. Он показывал не только движение на корриде, но и предысторию каждого движения. Ведь все эти жесты матадора, они рождались не просто так, а в контакте с быком и «ИМЯ» каждый раз рассказывал мне, почему бык реагирует так, а не иначе. Он вообще старался как можно больше рассказать мне о моем будущем партнере, быке – эти разговоры из часов складывались в месяцы и с каждым занятием этот мир все больше и больше затягивал меня.

В своем понимании тавромахии я переходил от понятия к понятию, я постепенно понимал, что бык это не враг, что это партнер, к которому надо испытывать искреннее уважение. После трех месяцев тренировок «ИМЯ» решает провести эксперимент.

И вот моя первая встреча с быком. Вернее с молодым бычком, теленком, весом всего семьдесят килограмм. Мы приехали на ферму, где держали несколько единиц боевых пород, и где была маленькая квадратная арена. Такой формы арены были два столетия назад, но потом их отменили, поскольку углы позволяли быку занять оборонительную статичную позицию.

Маэстро хотел посмотреть на меня в действии. И вот я выхожу с мулетой, маэстро кричит, дает мне наставления, ко мне приближается этот теленок – и тут я чувствую, что весь мой опыт, который накопился за эти три месяца, все мои навыки куда-то все исчезают. Потому что основная борьба на арене это не борьба с быком, это борьба с инстинктом самосохранения. Потому что ноги несут тебя помимо воли, потому что надо отдать себе приказ - стоять!

Этот опыт дал мне понять, что коррида это гораздо серьезнее и сложнее отработки красивых движений, и я стал еще серьезней относиться к тренировкам. А мой маэстро сделал вывод, что я могу и имею право продолжать тренировки.

Все это время в Испании, среди людей другой культуры, другого языка мне было ужасно одиноко. Мы переписывались, и раз в год встречались с Леной. Мы не теряли надежды, что она получит это разрешение, и мы воссоединимся, хотя я понимал, что любую, даже самую крепкую любовь подтачивает время и расстояние.

Мне очень помогали Джорде и Мари-Кармен, испанская пара, живущая в престижном коттеджном поселке под Барселоной. Они поддерживали меня в моих начинаниях и всячески старались помочь. Они были моими друзьями, и их жизнь все это время была отчасти и моей жизнью. На моих глазах эта крепкая семья распалась, при мне погрязла в судах, при мне Мари-Кармен, взрывоопасная смесь аристократической крови Каталонии и Андалузии превратилась в брошенную женщину с двумя детьми. Она попросила о помощи, и я старался помогать ей, приезжая по выходным, со смущением замечая все большее и большее ее внимание ко мне.

И вот также, во время одних из этих выходных я получаю очередное письмо от Лены.

Три исписанных заплетающимся, корявым почерком страницы.

Она не обижена на меня, ей не в чем меня винить. Но она очень устала, прошло много времени, слишком много времени и теперь она сообщает о прекращении наших отношений. Всё. И я опять один.

Мне не с кем было поделиться этим горем, кроме как с Мари-Кармен и как это часто бывает от утешений до отношений – один шаг. Я был в ужасе, оттого что произошло между нами, и в еще больший ужас пришел через два месяца, когда Мари-Кармен с гордостью сообщила, что случилось то, чего она так хотела – она ждет от меня ребенка.

«Ты хотела этого с самого начала?» - «Да, я этого хотела и теперь я это получила». «Но как же я? Я же не бык-производитель, я так не могу! Ты подумала обо мне?!» - «Да, я думала о тебе, и теперь ты мой. Только мой».

Да, это и моя ответственность тоже. Но я не буду частью планов Мари-Кармен. Я принимаю ситуацию, так как она есть – она мать моего будущего сына. И только. И только!

(Пауза)

«Я буду помогать по-прежнему, и даже больше, ведь это и мой ребенок тоже, но я не буду твоим».

Из России приходит второе письмо. Написанное уже другим почерком – ровные буквы, взвешенные слова. Лена пишет, что ее предыдущее письмо было написано под влиянием момента, она чувствовала одиночество и тоску, выпила и выплеснула на бумагу всю свою боль. Она по-прежнему любит меня и хочет приехать в Испанию.

(Пауза)

«Приезжай. Приезжай, но ситуация изменилась…».

Новогодняя ночь в Барселоне, когда я рассказываю Лене о том, что произошло. «Если ты согласна, если тебя не испугала эта ситуация, если ты по-прежнему веришь в нашу любовь, то прямо сейчас мы можем стать мужем и женой».

И вот пятого января в праздничный день Реюс Магус – в день Королевских Волшебников в российском консульстве мы ставим росписи под тем, что мы являемся мужем и женой. На Лене платье, купленное в этот же день, на мне фестивальный костюм тореро, более праздничной одежды у меня нет….

Один из самых лучших дней моей жизни и в то же время отчаянная попытка сохранить отношения. Еще полтора года мы ждали разрешения на ее переезд в Испанию. За это время мы виделись только один раз, на следующий Новый Год.

Тогда, ночью она попросила у меня возможность сделать звонок в Россию. Она попросила об этом открыто, но я не стал расспрашивать, кому именно она звонит и кого именно она поздравляет в России, я понимал, что целый год она жила там в полном одиночестве, без меня и я не имею права требовать от нее большего, чем надежды.

А еще через полгода, когда я получил разрешения, мы созвонились с ней.

- «Ты приедешь?»

- «А ты думаешь, нам еще стоит это делать?»

(Пауза)

Лена осталась моим близким другом и до сих пор это мой один из самых лучших друзей. А еще через год после того телефонного разговора она приехала в Испанию со своим будущим мужем, и мы оформили документы на развод.

Все это время я по-прежнему навещал Мари-Кармен. Ее беременность протекала хорошо, несмотря на приступ ярости, когда она узнала, что мы с Леной расписались. Кипучая испанская кровь….

Рос ее живот, и я все большую и большую ответственность чувствовал перед этим, еще не родившимся малышом. Я любил его уже тогда. Я готовился к его появлению на свет не менее тщательно, чем к своему первому выходу на арену.

 

Коррида, как правило, начинается в шесть-семь часов вечера. У этого праздника три героя: БЫК, ТОРЕРО и ПУБЛИКА.

К этому времени зритель уже готовится к празднику. Они одеты в строгие костюмы и дамы в нарядных, чуть ли не вечерних платьях – для них коррида это не только ожидание праздника, но и возможная ТРАГЕДИЯ и они своим внешним видом готовятся проводить в последний путь и быка и матадора.

Зрители первыми занимают трибуны. Перед заходом на арену – зрители танцуют и поют, громко играет пасадобль. К вечернему времени корриды, арена распределяется на темную и солнечную стороны, и тут происходит расслоение зрителя – теневая сторона стоит дороже и те, кто не могут позволить себе места там, садятся на солнечную сторону.

С этого мгновения и для них вступает в силу регламент корриды. Во время выступления матадора на арене зрителям запрещено передвигаться. Бык реагирует на движение и этим можно провоцировать на себя его атаку или помешать матадору.

Зритель активный участник корриды и подобно зрителю гладиаторских боев, он имеет право на голос. Для этого у каждого зрителя есть свой инструмент голосования - разноцветные платки.

В корриде существует своя верховная власть, могущество которой сопоставимо с абсолютной монархией средних веков. Это Президенция Корриды. Ее возглавляет Президент Корриды, человек, который назначается из числа самых уважаемых людей города (мэр, комиссар полиции). Президент наделён властью и правом с помощью тех же разноцветных платочков управлять и контролировать ход действия на корриде, а именно:

– зелёный платок – для замены дефектного быка, на нового.

- красный платок- для дачи разрешения на использование «черных бандерилий»

- синий платок- для дачи решения президенции на круг почета погибшему быку

- белый платок(наиболее практичен и универсален)-предназначен для объявления начала корриды, выхода быка на арену, перехода к терциям спектакля, предупреждения и назначения трофеев корриды для матадора и его команды.

- и оранжевый платок.

У президента есть два советника: Это фермер, занимающийся разведением боевых быков, но не связанный с тем, быки которого будут выступать сегодня и ветеринар или тореро, ушедший в отставку.

Президент всегда охраняется полицией – потому что эмоции и страсть, разгорающиеся среди публики, могут достичь таких высот, что люди, которым решение президенции покажется несправедливым, могут перестать контролировать себя.

Президенция это высший суд корриды. От их решения зависит, когда начать корриду, когда выпустить быка, когда выйти пикадорам, когда переходить из одного акта к другому. И именно президент, опираясь на мнение публики, с помощью разноцветных платков определяет, какого трофея достоин матадор.

В день выступления в 12 часов дня на жеребьевку собирается специальная комиссия, в которую входят представители полиции, ветеринары, представители клубов корриды и представители команд матадора. Их задача заключается в осмотре состояния быков, причем особое внимание уделяется осмотру рогов – не повреждены ли они или не подточил ли кто-нибудь из команды матадора. Подтачивать рога боевым быкам считается уголовным преступлением. Также проверяются клеймы на быках, животные взвешиваются, и разводятся по ячейкам.

После этого в сомбреро кладутся бумажки с номерами быков, и представители команд вынимают бумажки. Результаты жребия и состав пар – тореро-бык протоколируются, и вывешиваются перед началом корриды для зрителей.

Регламентированные действия тореро начинаются с его выхода на арену, и все что происходит до этого это своеобразный свободный полет. Но и он имеет свою структуру и традиции: за три дня до выступления матадор со своей командой располагается в отеле, традиционно принимающем деятелей тавромахии.

Все эти три дня перед выходом на арену тореро обязан и должен для полной концентрации и успешного выступления уединиться и отречься от цивилизации: от друзей, от родных и близких, от любимой женщины и думать только о предстоящем бое. Он прокручивает в голове еще не состоявшийся бой и все его мысли и разговоры только о быке. Это состояние очень похоже на медитацию. Спектакль начинается задолго до дня премьеры, каждое движение матадора, самые бытовые жесты приобретают плавность и выразительность движений в корриде.

Матадор является элитой среди тореро и живет в отдельном номере от своей команды, но очень часто он ночует вместе со своей командой в одной комнате. Это очень важно для команды – находиться все это время в одной ауре боя.

И вот наступает день корриды – время одевания парадного костюма тореро. В комнату к матадору не входят участники команды. В течение часа матадор и оружейник надевают костюм тореро. Это один из самых страшных моментов: в полной тишине, в течении часа, с тщательностью как будто готовит его на эшафот, оружейник помогает матадору надеть на него многочисленные детали костюма.

(ПЕРЕЧИСЛЕНИЯ ДЕТАЛЕЙ ОДЕЖДЫ ДОЛЖНО БЫТЬ БЫСТРЫМ, В РИТМЕ, НЕ ВАЖНО, ЗАПОМНЯТ ЛИ ЗРИТЕЛИ ВСЕ ЭТИ НАЗВАНИЯ. МОЖЕТ БЫТЬ, ТУТ ОЧЕНЬ БЫСТРОЕ СЛАЙД ШОУ, СОСТАВЛЕННОЕ ИЗ МОМЕНТОВ, КОГДА БЫК ПРОТЫКАЕТ, СШИБАЕТ ИЛИ ПОДНИМАЕТ В ВОЗДУХ ТОРЕРО, И НА КАЖДОЙ ТАКОЙ ФОТОГРАФИИ КОМПЬЮТЕРОМ ВЫДЕЛЕНА ЧАСТЬ ОДЕЖДЫ. НАПРИМЕР, ВОТ ЛЕТИТ СБИТАЯ ОТ УДАРА МОНТЕРА, МЫ СМОТРИМ НА НЕЕ, ПЕРЕХОДИМ К ДРУГОЙ ФОТОГРАФИИ – ПРОСТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ)

Головной убор - Montera; короткий жилет до талии – chaquetilla, украшаемый кисточками из золота и серебра; обтягивающие штаны до колен с подтяжками – taleguilla; розовые гольфы; туфли черного цвета без каблука, но с бантом; machos, кисточки, при помощи которых закрепляются панталоны; роскошный плащ, украшенный рисунками и вышивкой - capote de paseo; camisa, рубашка белого цвета, украшенная жабо, и наконец corbatin, тонкая лента, которая завязывается как галстук.

За время одевания оружейник теряет 1.5 кг веса, настолько каждая деталь одежды требует усилий при надевании и носится внатяжку.

После надевания костюма тореро преклоняется своим святым и читает молитву. И вместе с командой идет на арену.

За 30 мин до начала корриды тореро должен быть на территории корриды – где в часовне, в так называемой «капильи», при полной тишине в последний раз читает молитву.

 

Я часто возил Мари-Кармен вместе с собой на тренировки. Двое детей, беременность, словом вся её жизнь была довольно замкнутой. Она круглыми сутками находилась в четырех стенах своего дома, и такие поездки были для нее лишней возможностью посмотреть мир.

В то время я уже тренировался во вновь открытой школе корриды Барселоны, школе, которая открылась после двадцатилетнего перерыва. Молодые испанцы, которые мечтали стать тореро, объединились вокруг меня - странного русского, который упорно хотел тренироваться у профессиональных матадоров.

Поверьте, что создать школу бальных танцев в 91-ом году в России было гораздо сложнее, чем уговорить Президента ассоциации Тавромахии Каталонии о возобновлении школы корриды в Барселоне. Все-таки все мы прошли хороший обжиг в девяностые годы и то, что казалось испанцам невозможным, нам, русским, было всего лишь трудным, но выполнимым делом.

И вот – первый набор школы корриды – пятнадцать молодых испанцев, среди которых выделяется русский на несколько лет старше самого взрослого из них. Моего маэстро, президента клуба «Сабодель» преподавать в эту школу не взяли. Он много лет не выходил на арену, с тех пор, как ввязался в политику и стал одной из жертв режима Франко. Но в обмен на его неучастие, в эту школу взяли меня, его ученика.

Маэстро сказал мне на прощание: «Я вложил в тебя свои силы, душу, знания. Но я хочу, чтобы ты вырос как тореро, для меня главное это твоя личность и мой результат в том, что я хотел бы увидеть, как ты достигнешь своей цели. Буду ли я рядом или не буду не важно, но запомни одно: где бы ты ни был, я всегда буду рядом физически или мысленно – я буду в твоем сознании, в твоей концентрации, рядом с тобой».

Как это прекрасно, и в то же время печально – услышать слова, которые должен был услышать еще много лет назад, в детстве….

(Пауза)

И вот, мы с Мари-Кармен едем на одно из занятий школы корриды. Внезапно она чувствует, что происходит что-то не то, она просит заехать в больницу и там, после осмотра нам сообщают: «Ничего экстраординарного не происходит, сеньор. Просто напросто ваша жена рожает».

Тут же приехал отец Мари-Кармен, известный кардиохирург, у которого в каждой больнице Каталонии был свой личный халат. Он по понятным причинам недолюбливал русского, который не стал жениться на его дочери в ответ на беременность и поэтому на роды меня не пустили.