Регулирующая роль законодательства в сфере культуры

Предварительным условием надежных выводов и рекоменда­ций науки является общетеоретическая разработка вопроса о воз­можностях закона и пределах его регулирующей функции. Сегод­ня уже недостаточно ограничиваться констатацией возрастающей роли правового регулирования, необходим предметный анализ во­проса применительно к разным областям и характеру обществен­ных отношений. Особый акцент должен быть сделан на границах законодательного регулирования, так как развитие общественных отношений юридическими средствами возможно лишь в одном случае: если эти отношения подвластны правовому воздействию.

При этом нельзя отбрасывать уже достигнутое нашими иссле­дованиями:

а) юридический закон - сильное, но не всесильное средство;

б) кроме права существуют иные социальные регуляторы по­ведения людей;

в) пока имеются противоречия, обусловленные принципами со­циального развития, пока остается государство, законодательство не потеряет своего значения в установлении порядка, обеспечении стабильности и согласованного развития общественных отноше­ний, в предупреждении социальных отклонений и борьбе с наи­более вредными из них.

Вместе с тем область культуры, человеческие отношения в этой сфере столь специфичны, что их регулирование с помощью зако­нов является делом не менее тонким, чем регулирование эконо­мических отношений. Есть большая доля истины в том, что право не может быть выше, чем культурное развитие общества. Поэтому издаваемые государством законы если и должны в качестве опре­деленной модели вести за собой (формировать) соответствующие отношения, то не настолько, чтобы отрываться от них и превра­щаться в законы неправовые. Можно также утверждать, что для большого числа людей нормативом поведения служит не закон, а сама культура (общая и юридическая), поскольку они не знают конкретных нормативно-правовых предписаний, никогда не зна­комились с правовыми актами. Однако здесь легко впасть и в дру­гую крайность (в ошибку), а именно - недооценить роль зако­нодательства в формировании культуры. Причем не обязательно напрямую. Чаще всего косвенно - через правоприменительную практику (решение юридических дел в судах и управленческих учреждениях), через общение с друзьями и коллегами и т.д. Сле­дует всегда иметь в виду двустороннюю связь закона и культуры, не упуская из вида «производительную» роль культуры в процессе законодательной деятельности. В ходе правоприменения общая и правовая культура выполняет роль дополнительного (наряду с за­коном и вместе с ним) фактора оценки фактических обстоятельств и решения юридического дела. Но при реализации права гражда­нами их культуре доверяют меньше, поскольку велика опасность отклонения от нормы закона в силу личной заинтересованности, неразвитости юридической культуры, пробельности ее или отста­лости, сориентированности на асоциальные ценности.

Роль законодательства в сфере культуры, взаимодействие и взаимопроникновение этих феноменов социального бытия можно выяснять не только на уровне конкретных актов реализации права (микроуровень) или на уровне законодательной деятельности (средний уровень), но и на самом высоком (макроуровень) срезе - государство и общество. Высокий уровень культуры неизбежно открывает путь правовому развитию общества, правовому закону и правовому государству. Неразвитость культуры, напротив, обу­словливает правовой нигилизм, деспотические формы и методы властвования. Таким образом, эффективность регулирующей роли законодательства в области культуры прямо пропорциональна уровню развития культуры, т.е. объекту регулирования.

Взаимодействие законодательства и культуры в практичес­ком плане мыслится только в рамках определенной страны (госу­дарства) и ее общей, политической, религиозной, нравственной, правовой культуры. В этом отношении заслуживает пристально­го анализа пример России. В общем, следует, видимо, согласить­ся с академиком Д.С. Лихачевым, который решительно возража­ет против тезиса об отсталости тысячелетней культуры России. И в таком случае тот правовой нигилизм, который свойствен как рядовому, так и чиновному российскому люду, одновременное стремление к свободе и власти будут объясняться особенностями поляризованного русского характера, евразийским началом все­ленских стремлений восточнославянских народов.