Концепция сепарации-индивидуации Маргарет Малер

 

М.Малер - венский педиатр и детский психоаналитик, чьи воззрения оформились в 1950-е гг., чему немало способствовал ее интерес к роли нарушения самых ранних отношений мать-дитя в происхождении психотических расстройств. и в частности аутизма. Своеобразным новаторством воспринимался современными ей аналитиками метод непосредственного наблюдения за взаимодействием матери и ребенка в естественной обстановке, который, несмотря на последующую критику со стороны детских психологов-этологов и экспериментаторов, оказался существенным вкладом в социально- психологическое направление психоанализа. Впервые ясно и недвусмысленно была сформулирована и разернута логика развития интрапсихических структур - репрезентаций Я и репрезентаций объекта, исходя из реально складывающихся отношений матери и ребенка, а также обозначен вклад межличностных отношений в развитие интрапсихической патологии ребенка.

У нас есть основания, таким образом, полагать, что не без влияния теории М.Малер в дальнейшем получили развитие системная семейная психотерапия, коммуникативная концепция шизофрении и модель патогенной «шизофреногенной матери». Пересмотр теории развития психопатологии повлек за собой и изменение формата и сеттинга психотерапии, в фокусе терапии оказался не изолированный от естественного окружения «пациент-на-кушетке», а семья как целое, т.е. «пациент-в-системе-внутрисемейной куммуникации-в-кабинете-терапевта».

Практически все концепции генеза и терапии личностных расстройств в своих базовых положениях опираются на концепцию М.Малер, в этом смысле роль именно ее концепции в модифика­ции психоанализа для так называемых трудных пациентов с погра­ничной и нарциссической патологией Я оказалась наиболее значи­мой. Теория М. Малер оказала, таким образом, революционное воз­действие на теорию и практику психотерапии, породила новые ее направления и организационные формы, которые, как бы они ни открещивались от психоанализа как такового, уже инкорпориро­вали его настолько глубоко, а дальнейшее развитие коммуникатив­ного контекста психопатологии оказалось столь плодотворным что, собственно, и позволяет современному психоанализу считать­ся междисциплинарной и базовой теорией и практикой психотера­пии. На наш взгляд, концепция М. Малер, так же как и несколько недооцененная межличностная теория шизофрении Г. Салливана, действительно заложила теоретические основы на сегодняшний день уже классических систем психотерапии объектных отношений (X. Ко-хут и О. Кернберг, Дж. Мастерсон и др.)

Возвращаясь к концепции М.Малер, отметим, что именно при­стальное внимание к характеру эмоциональных связей между мла­денцем и матерью позволило исслеовательнице увидеть отноше­ния мать-дитя как динамическое единство противоположных стремлений - к тесной (в том числе и телесной) привязанности к матери, с одной стороны, и усилий ребенка по установлению чет­ких разделений и границ своего Я в этих отношениях - с другой. Этот интерактивный процесс, разворачивающийся как более или менее удачное преодоление конфликта разнонаправленных тенден­ций развития, в терминологии Малер получил название процесса «сепарации-индивидуации». Термином сепарация, или разделение, Малер называет процесс, в ходе которого младенец постепенно фор­мирует внутрипсихическую репрезентацию самого себя, отличную и отделенную от репрезентации его матери (Mahler, 1952, Mahler et al., 1975). Речь идет не о физическом, пространственном, отделении от родителей или о разрыве межличностных отношений, а о разви­тии внутреннего чувства возможности нормального и полноценно­го психического функционирования независимо от матери. Инди­видуацш означает усилия маленького ребенка по построению соб­ственной уникальной идентичности, восприятию своих индивиду­альных характеристик, восприятию самого себя как отличающего­ся от всех других людей. В оптимальном варианте отношения сепа­рации и индивидуации разворачиваются одновременно, но могут я расходиться в силу задержки или ускорения развития какого-либо его аспекта. Отношения проходят несколько стадий, каждая из кото­рых обслуживает витальные потребноста и младенца, и матери; к ним относятся, в терминологии Малер, аутизм, симбиоз, собственно сепа­рация и индивидуация с подфазами. Опишем этот процесс подробно.

I. Аутистическая фаза (не путать с патологическим аутизмом) начинается с биологического рождения, т.е. отделения младенца от телесно-паразитического существования внутри материнского организма. В этот период, длящийся приблизительно 3-4 недели, младенец являет собой квазизакрытую систему в том смысле, что не осознает наличия внешнего мира и других людей вокруг себя, не дифференцирует Я и не-Я, хотя и жизненно нуждается в Другом, который выступает скорее не конкретным человеком, а, мы бы ска­зали, донором, тем, кто дает молоко. Другой, таким образом, без­личен, младенец в этом смысле действительно не способен увидеть персонального другого, да и не испытывает в нем нужды, и в этом смысле действительно аутистичен. Другой функционален, посколь­ку необходим для снижения внутреннего напряжения. Вместе с тем хотелось бы, избегая упрощения, подчеркнуть чрезвычайно важную роль материнского терпения к безучастности младенца, которая похожа на безучастность возвращающегося к жизни тяжело боль­ного человека, который тихо и старательно накапливает силы для жизни и просит не тревожить его без нужды. Так и младенческая «тихость» исполнена глубочайшего смысла, возможно, связанного с психофизиологической травмой биологического рождения сепа­рации, и на время требует от матери некоторого воздержания от активных любовных притязаний и избыточного тормошения мла­денца. Даже более того, ее предназначение состоит в том, чтобы стать буфером, барьером между ребенком и сверхстимулирующей, а потому опасной окружающей средой. Вместе с тем известные слу­чаи послеродовой депрессии у рожениц указывают на необходи­мость некоторого рефрактерного периода передышки и для самой матери. Заметим, что и мать, и ребенок на фазе аутизма пребывают в глубоком единении друг с другом, просто это единение тихое, спо­койное, не сверхстимулирующее и не тревожно-навязчивое. Англий­ское слово availability, используемое многими теоретиками объект­ных отношений, передает, на наш взгляд, материнскую установку -быть всегда «в доступности», заботиться и ухаживать, чутко при­слушиваясь к нуждам младенца, и не навязывать себя. Безусловно, многие зрелые люди способны постичь мудрость и целебность от­ношений подобного рода, которые, в сущности, означают - просто любить младенца, заботиться о нем, быть чутко-отзывчивым и не подавлять его, «быть вместе; но не вместо». Если период аутизма спокойно прожит, мать предоставляет в распоряжение ребенка со­ответствующий образец отношений для интернализации, в котором присутствует дифференциация репрезентаций Я и объекта. Нам ка­жется, что нечто подобное воспроизводится в терапевтических от­ношениях: только терпение, спокойствие и глубокая вера терапев­та в то, что «все окончится хорошо», могут поддержать пациента в прохождении его через глубинно-младенческий ужас, неизбежный в настоящем самопознании и отказе от ложного, неистинного Я.

2. Фаза нормального симбиоза. Приблизительно со второго по ше­стой месяц и мать, и ребенок переходят на стадию нормального симбиоза. Другой (мать) вначале неотделим от младенческих ощуще­ний телесного тепла, комфорта и удовлетворения его нужд; это пре­объектная фаза, целостный и конкретно-индивидуальный образ матери отсутствует, он соединен с разлитой чувственностью мла­денца и матери. Постепенно, однако, в число нужд младенца все больше начинают включаться интерактивные элементы общения -материнская улыбка, звук материнского голоса, прикосновения и различные манипуляции с его телом, о чем он и сигнализирует ма­тери, очень эмоционально реагируя на их удовлетворение или от­сутствие такового.

В развитие идей М. Малер хотелось бы добавить следующее; нам представляется, что для нормального формирования образа телес­ного Я младенца важно, чтобы материнское обращение с его те­лом, телесными отправлениями и органами как можно более точно совпадало с ее душевным отношением, буквально передавалось по­средством ее рук и тела в целом, т. е. в том смысле, чтобы они были конгруэнтны. Как кошка вылизывает котят, заботясь не только о чистоте их шкурок, но и стимулируя процессы метаболизма, кисло­родного насыщения и обмена, активизируя деятельность внутрен­них органов и т. д., так и «облизывающие» материнские движения и активные манипуляции будут содействовать развитию дифферен­цированной и целостной схемы тела младенца и завершенно-цело-стного "эллипсовидного" телесного "пра-мы", первично-архаичес­кого на стадии симбиотического единства с матерью. При соблю­дении этих первичных (базовых) условий можно надеяться, что за­ложен фундамент внутренне непротиворечивой, дифференцирован­ной (развитой), целостной и устойчивой самоидентичности.

Принципиальное выдвижение и последовательное развитие те­зиса о взаимосвязи и взаимопереходах интерпсихических комму­никативных структур в интрапсихические репрезентации Я и зна­чимых других позволяет услышать явственную перекличку с глубо­ко близкими нам идеями культурно-исторической концепции Л. С. Выготского и со всей отечественной школой патопсихологии. Так, в наших исследованиях, выполненных отчасти под обаянием идей Малер, удалось показать, к каким массивным искажениям об­раза телесного Я и самоидентичности в целом приводит дефицит или разрушение тесных эмоциональных связей между матерью и ребенком, в анамнезе имевшие место у пациентов с такими серьез­ными психическими расстройствами, как пищевые аддикции, аф­фективные и ипохондрические расстройства.

Малер, широко использовавшая метафоры, источником кото­рых была интроспекция и опыт работы с пациентами, описывала нормальный симбиоз как «иллюзорное переживание общих гра­ниц», в патологии доходящее до «галлюцинаторного, соматопсихического, основанного на всемогуществе, слиянии без границ». Улыбка в ответ на появление в поле зрения материнского лица, а затем возникающая при ее обращении к малышу или просто в ее присутствии и плач при ее исчезновении, даже если малыш сыт и сух, знаменуют собой начало процесса сепарации, хотя, по мнению Малер, последняя выступает скорее как цель будущего. В реально­сти образ матери составляет всего лишь часть общего интерперсо­нального пространства «мать-дитя». Подобный преобъектный опыт содержит примитивные расщепления, когда, как изолиро­ванные острова, противопоставлены друг другу два монолитных генерализованных и сверхобобщенных паттерна качеств взаимо­действия мать-дитя, где синонимически уравнены «хорошее», при­ятное, «доброе», минимально стимулирующее против «плохое», неприятное (приносящее боль), «злое», сверхстимулирующее (т.е. травматогенное).

М. Малер, отмечая значение фазы нормального симбиоза, в част­ности, пишет: «Специфическая бессознательная потребность мате­ри состоит в том, чтобы из многообразия потенциальных возмож­ностей ребенка выбрать такие, которые создают для каждой мате­ри "ребенка", отражающего ее собственные уникальные и индиви­дуальные потребности. Взаимные сигналы во время симбиотиче­ской фазы образуют неизгладимо запечатленные конфигурации -комплексные паттерны, - лейтмотив которых - "стань ребенком сво­ей необыкновенной мамы...". Другими словами, материнские по­слания, передающиеся всевозможными неисчислимыми способами, создают что-то вроде "зеркализующей системы эталонов", к кото­рой примитивное Я ребенка автоматически подстраивается».

Заметим, что Г. Салливен также придавал большое значение «прототаксической» невербальной эмоционально чрезвычайно на­сыщенной, эмпатической коммуникации между матерью и ребен­ком на самых ранних стадиях детского развития, а дефицит ее рас­сматривал в качестве одной из причин шизофрении. «Прототак­сический модус», по Г. Салливену, может спровоцировать и иска­жения восприятия (материнской фигуры или терапевта), когда вос­приятие другого строится- целиком на идентификации с ним, т. е. на нереалистической основе слияния и отождествления себя с дру­гим. В дальнейшем ожидаемое неодобрение родителей или дру­гих значимых людей, зависимость от которых может не осозна­ваться, серьезно модифицирует его собственное восприятие и от­ношения, заставляя усваивать и пускать в ход те образцы, кото­рые способны снизить его тревогу. По той же причине он стано­вится избирательно селективным к тем качествам в себе, которые нравятся значимым для него взрослым; впоследствии эта привычка распространяется на самый широкий круг людей. На основе такой концентрации на оценках других строится, по мнению Сал-ливена, самость ребенка, навязанность и искаженность которой он впоследствии стремится исправить путем «установления согла­сованности» между собственными оценками и оценками других людей*.

Таким образом, мы видим всю сложность и неоднозначность роли симбиотических связей. В начале человеческого развития, ког­да младенец психологически еще не созрел для сепаратного сущест­вования, симбиоз витально необходим для его выхаживания и вы­живания; «продлевающийся» симбиоз, отвечающий уже не столько нуждам младенца, сколько личностной незрелости самой матери способен превратиться в «злокачественный» и насильственный, фиксирующий зависимость и препятствующий психологическому рождению человеческой индивидуальности. Именно из этих посы­лок исходит М.Малер, очерчивая подфазы сепарации-индивидуа­ции, каждая из которых знаменует собой шаг на пути достижения независимости в диаде. В соответствии с их временной последова­тельностью они обозначаются как дифференциация, практиковапие, сближение и либидинальная константность объекта.

3. Фаза сепарации-индивидуации.

А. Началом подфазы дифференциации М. Малер считает возраст 6-10 месяцев. Наибольшего развития в этот период достигает спо­собность к перцептивному различению и. усложнению дистантной сенсорики, благодаря которым ребенок начинает выделять мате­ринское лицо, отличая его от незнакомых и чужих лиц, о чем свиде­тельствуют чередование улыбки и плача. Еще одно открытие ре­бенка - различие между миром, доступным его протянутым руч­кам, и миром недосягаемым, как к нему ни тянись.

Б. Подфаза практикования (10-11 месяцев - 1,5 года) богата от­крытиями, совершаемыми благодаря развитию локомоторных дви­жений, активному освоению пространства посредством ползания и первых шагов. Этот период М. Малер называет началом «психоло­гического рождения» ребенка. Впервые ребенок, повинуясь собст­венному интересу, способен физически отдаляться и возвращаться к матери, пространство их взаимодействия за счет этого существен­но расширяется, более того, ребенок пробует себя в самостоятель­ном управлении физической дистанцией, как, впрочем, и мать по­лучает б о льшую свободу перемещения. Здесь следует подчеркнуть, что практикование взаимного дистанцирования - процесс, полный как радостей, так и тревог. Эмоционально ребенок остается очень зависимым, неуверенность балансируется сохранением зрительно­го контакта (оба - и мать, и ребенок стараются не выходить из поля зрения друг друга, поддерживать и вербально-интонационную связь). Малыш начинает также более активно вовлекаться в игры с другими детьми, однако время от времени поглядывая в сторону мамы, а то и внезапно прерывает игру, бросаясь в ее объятия или утыкаясь ей в колени, как бы возвращаясь в свой родной дом.

В. Ключевой и решающей, от которой зависят нормальное здо­ровое чувство уверенности или глубокая интрапсихическая трав­ма чреватая расстррйствами пограничного уровня, считается под-Лаза сближения, или, как ее иначе называют, фаза воссоединения (15 -18 месяцев - 2,5 года). К локомоторной свободе добавляется овла­дение языком и членораздельной речью, что расширяет жизненное пространство и за счет возможности символизации отношений. Ди-адические отношения все более трансформируются, включая тре­тьих лиц, особую роль играет полноценное появление отцовской фигуры и его более активное участие во взаимодействии как диа-дическом, так и триадическом. В результате всех этих изменений усиливается чувство уверенности в себе (порой доходящее до аб­сурдной, «бесшабашной» и экспансивной самоуверенности) и на­стойчиво отстаивается желание существовать «отдельно», незави­симо и одновременно возникает, ясно оформляясь, острая потреб­ность в сохранении поддержки и положительной эмоциональной связи с матерью. Мать должна обеспечить ребенку и инициацию автономии, и оказание поддержки в то время, когда ребенок и нуж­дается в поддержке, и отталкивает ее, громко провозглашая зна­менитое «Я сам!», даже когда падает и плачет от боли и разочаро­вания.

Знаменитый «кризис трех лет», или кризис стадии сближения, как феномен рождения Я широко известен и признан этапной ве­хой развития личности. М.Малер привлекает внимание к важно­сти наличия «либидного» (читай: любовного), а не отталкивающе-агрессивного, материнского отношения к детской «неотложной» по­требности «возвращения к неизменно хорошей маме» на этом от­резке достижения, если так можно сказать, взаимного взросления. Если же мать в своем реальном поведении или фантазии окажется не готовой принять ребенка вместе с его противоречивыми чувства­ми и отношениями в «свой дом», последствия для развития дефици­тарного и нарциссически уязвимого образа Я будут весьма вероят­ны. «Если первичная забота матери о своем ребенке, ее функция отзеркаливания оказывается непредсказуемой, нестабильной, тре­вожной или враждебной, тогда процесс индивидуации ребенка про­текает без надежной и прочной точки опоры (frame of reference) для перцептивной и эмоциональной проверки. Результатом станет на­рушение примитивного чувства Я» (цит. по: MastersonJ. - Р. 26). Интерпретируя М. Малер, содержание базового конфликта Дж. Ма­стерсон видит в неразрешимости дилеммы между стагнацией в раз­витии (и в этом смысле - сохранением зависимости, перерастающей в прилипание, а затем в страх поглощения) и попыткой движе­ния в сторону автономии, заранее обреченной на изоляцию от ма­тери и ее отвержение.

Подобные тупиковые паттерны имеют тенденцию к фиксации и навязчивому воспроизведению, особенно при встрече с неопреде­ленностью или в ситуациях, генерализованно воспринимаемых как угроза потери самоуважения, независимости, привязанности и т.д., что хорошо иллюстрируют примеры из психотерапевтической прак­тики, к которым мы обратимся в последней главе нашей книги. Сей­час же укажем только, что, согласно М.Малер, своего рода гаран­тией выхода из описанного тупика могла бы стать способность ма­тери выдерживать весь комплекс противоречивых чувств, и соб­ственных, и чувств ребенка, включая как негативизм, так и прили­пание, сохраняя эмоциональную поддержку, теплоту и толерант­ность к амбивалентности, свойственной на данном этапе развития как ребенку, так и ей самой.

Г. Подготовленная всеми предшествующими подфазами, послед­няя из них максимально связана с собственно интрапсихическими процессами, относящимися к «либидной объект- и Я-константно­сти», иными словами, с образованием внутреннего стабильного и позитивного образа (репрезентации) самого себя и позитивного образа (репрезентации) матери в их отдельности, неслитности друг с другом. При условии, что эта важная задача развития успешно реализуется, ребенок оказывается способным переносить физиче­ское отсутствие матери, «не теряя ее», внутренне ощущая ее под­держивающее отношение, а следовательно, сохраняя устойчивый и поддерживающий образ самого себя и паттерн стабильных надеж­ных поддерживающих человеческих отношений.

Достижение «либидной константности» означает также, что до­стигнута и интеграция позитивных и негативных материнских инт­роектов, т.е. в значительной степени преодолено примитивное рас­щепление; если интеграция не полностью завершилась, велика ве­роятность, что взрослеющий ребенок сохраняет (иногда до взрос­лости) два прямо противоположных и чередующихся паттерна от­ношения к себе и другим - либо чрезмерно зависимый, нереалисти­ческий, идеализированный, либо столь же нереалистический, но враждебно-отвергающий, порицающий и карающий. Подобные пат­терны Я- и объект-репрезентаций, фиксируясь, ведут к серьезным нарушениям объектных отношений во взрослом возрасте и увели­чивают риск личностной психопатологии. Именно эта проблема, т.е. связь нарушения объектных отношений, сложившихся в пер­вые три года жизни ребенка (в доэдипальный период), с развитием нарциссической и пограничной патологии будет специально выде­лена при дальнейшем изложении концепций X. Кохута и О. Керн­берга; расстройств психотического уровня здесь мы затрагивать не будем.