Глава 38. Поверить такому я не могла, а потому рассмеялась

 

“Сан Саныч Смелов?”

Поверить такому я не могла, а потому рассмеялась:

— Ты ошибаешься, Капитолина.

— Ха! Ошибаюсь? Знаю его с младых ногтей, и голову на отсечение дать могу, что нет у Сашки Смелого никаких “Бентлей” и роскошных квартир с испанскими гарнитурами.

— Как это нет, — возмутилась я, — когда своими глазами гарнитур видела и даже на нем спала? Не морочь меня! Сережа бизнесмен!

Передать не могу, как я разозлилась.

Но и Капитолина уже не на шутку разошлась, видимо представить бизнесменом Сашку Смелова ей было слишком противно.

— Ха! Испанский гарнитур! — с презрением воскликнула она. — Не способен наш Смелов на это. Лишения терпеть — да! Жизнью своей рисковать — пожалуйста! За гроши как каторжанин пахать — сколько хочешь! Но чтобы “Бентли” и испанский гарнитур? Уважать его перестану! — вынесла очень странный приговор Капитолина.

Мне снова стало смешно.

— Хочешь уважай, хочешь не уважай, но мне его квартирка пришлась по душе, — заявила я.

Однако Капа стояла на своем:

— Из коммуналки недавно выбрался Сашка, да и то с большим трудом, потому что настоящий полковник! Полковник ФСБ! Он Родине служит, а не ворует! — с пафосом заключила она, имея ввиду и своего Колю.

— Что? — возмутилась я. — Родине служит? Уж накормила Родина своих сыновей, а этот в ресторанах обедает да шляется по салонам не хуже меня.

— Если и шляется, только по службе и с глубоким отвращение, потому что идеалист и всю жизнь без остатка Родине отдает, а не ворует, как некоторые, — снова повторила она, будто я ворую.

Тоже, между прочим, время от времени Родине служу и уж тогда всю себя отдаю. Без остатка.

Естественно, без промедления мыслью этой с Капитолиной и поделилась.

Она возражать не стала:

— Тогда, Соня, вы с Сашей друг друга нашли, вот жаль, только, что он жене своей не изменяет.

Я поверить ей не могла:

— Быть этого не может!

Женой она окончательно добила меня. Что я могла возразить против таких веских аргументов? А тут еще вспомнила, как Сергей ласково смотрел на меня, как собирался рисковать собой ради моей бездарной особы, еще раз на фотографию глянула и сказала:

— Капитолина, ты права, это не мой Сережа. Это просто очень похожий на него Сашка Смелов.

И тут же возник вопрос: чем в этой истории мне полезна Капитолина, если никак не могу убедить ее в предательстве Петьки Смирнова? Совершенно очевидно: в то, что ее Петька Смирнов, то есть полковник Петр Петрович в президента стрелял Капитолина не поверит и под страхом собственной смерти. Она скорей поверит, что из гранатомета жахнула я, на почве психического расстройства.

“Что за навязчивая идея у всех моих друзей? — в который уже раз изумилась я. — Просто спасу нет, как хочется им считать меня сумасшедшей. Будто сами все разом чокнулись. Правда есть и другое объяснение: они завидуют моему аналитическому уму.”

Нет, я ни коим образом не осуждала Капитолину. Это прекрасно, что Капа с жаром защищает своих друзей, но, выходит, не всегда этот жар полезен. Петька Смирнов, со своими честными глазками, взял да из гранатомета в президента и пальнул, а я теперь это доказывай, будто нет у меня других дел.

И что у Капы за аргументы? Что она приводит в пользу этого Петьки? Его чистые глазки? Да на кой ляд нужны террористам эфэсбэшники с грязными глазками? За такими небось следят и следят. Врагам непорочные службисты нужны. Как раз таких и вербуют, с чистыми глазками. Чистые глазки без денег мутнеют и в конце концов пачкаются — уж Родина, мать их, должна бы знать это.

Короче, чистые глазки, решила я, первейшая улика против Петьки Смирнова.

Да, все это так, но кто мне поверит?

Кто поверит мне, если мне не верит даже моя Капитолина? — это, кстати, уже второй вопрос. На первый я быстро ответ нашла: раз Капитолина на Петю молится и ничем мне не поможет, так и незачем у нее сидеть, дожидаться пока приедет Коля и определит меня в дурдом, ведь это единственное, что он, пользуясь своими генеральскими возможностями, готов для близкой подруги сделать.

“И к чему в итоге пришла? — горестно подумала я. — Опять к тому же: рассчитывать только на своего Сережу могу да еще на этого умалишенного Харакири. Вот уж по ком точно плачет дурдом!”

Я отбросила в сторону семейный альбом, часть которого Капа расположила и на моих коленях (так он был велик), решительно поднялась с дивана (именно там происходил наш разговор), и сказала:

— Мне пора.

Капа испугалась:

— Как — пора?

— Самым натуральным образом, — заявила я, предвидя с ее стороны сопротивление.

Не сопротивления боялась я (Капа слишком мала), а того, что могу ненароком обидеть любимую подругу, которая (в этом я не сомневалась) желает мне только добра, в ее, конечно, понимании.

Я с пониманием Капы согласна не была, а потому действительно могла подругу обидеть. К этому, кстати, все и шло: Капа тоже вскочила с дивана, выпятив грудь встала на моем пути и изрекла:

— Не пущу тебя!

— Увы, придется, — сказала я, легко отодвигая Капитолину в сторону и направляясь к двери.

— Соня! Соня! — вцепилась она в меня. — Умоляю, не делай глупостей!

Я легонько ее оттолкнула и крикнула:

— Уходим, Харакири! — и мой славный ронин мгновенно вырос на пороге.

Лишь моего призыва и ждал он.

— Уходим, — повторила я.

Он кивнул с готовностью и пониманием, но не унималась Капитолина.

— Соня! Умоляю! Вернись! Тебе грозит страшная опасность! — воплями отчаяния звала она.

Я хотела ей ответить, только открыла рот… и в этот миг раздался телефонный звонок.

— Это Коля! — обрадовалась Капа и рванула к аппарату, но, сняв трубку, она испуганно уставилась на меня и растерянно сказала: — Это не мой телефон.

— Конечно, — горько усмехнулась я, — это мобильный.

Харакири в замешательстве открыл рот, но тут же его закрыл, извлек из кармана сотовый, и спокойно поднес трубку к уху.

— Да, — отрывисто бросил он. — Да. Все выполнил? Все, что я приказал? Докладывай.

Мы с Капитолиной смотрели во все глаза на чудо перевоплощения. Это был совсем не тот Харакири, которого знали мы. Веселый, разбитной, увлеченный изотерической литературой Востока, поглощенный историей движения самураев, арбатский торговец исчез. Нашему взгляду предстал собранный, решительный, жесткий мужчина, способный не только на треп, но и на дело.

“Бог знает на какое дело!” — ужаснулась я.

Глаза Харакири!

Куда исчезло то идиотское выражение, которое умиляло порой? Его изумруды теперь горели умным яростным огнем. Такой Харакири и в самом деле походил на самурая, готового к схватке и презирающего смерть.

— В каком радиусе искали? — говорил он, как плетью хлестал. — Восемьсот метров? Да. Должно быть достаточно. Судя по описанию, это “Муха”, даже, если допустить что РПГ-7, все равно достаточно. Качественно искали?

““Муха”, РПГ-7, — изумилась я. — О чем это он? И кто он, этот Харакири? Эфэсбэшник? Приставили шпионить за мной? Но я же сама к нему подошла тогда, на Новом Арбате. Откуда они могли знать, к кому подойду? Сама не могла знать об этом, так непредсказуема я.”

И тут меня осенило: “Харакири сам позвал меня! Сам!”

Точно, не я к нему подошла, а он окликнул. Тут же до мельчайших подробностей вспомнила и пережила тот роковой момент, в ушах даже зазвучало его “София!”

“Тогда совсем уж ничего не пойму, — растерялась я. — Если все, начиная со встречи с Харакири, был спектакль, что же выходит? Не я вокруг носа эфэсбэшников обвела, а они меня? Бедный Сережа! Теперь Харакири сдаст его, настучит, что Сережа мне помогал… Да что там — настучит? Уже настучал!”

Я пришла в отчаяние, Харакири же, на меня не глядя, напористо продолжал беседу.

— Нашли отметину? Где? На кровле здания? Сколько до него? Четыреста?

Мгновенно поняла я о чем разговор: Харакири ищет следы той гранаты, которая интересовала и меня, но почему ищет он? Ведь Владимир Владимирович руководит операцией…

И тут меня вторично осенило: “Если Харакири эфэсбэшник, то уж давно бы знать должен, где приземлилась граната. Конечно, если ему положено знать, а если ему знать не положено, так за каким чертом он не в свое дело нос сует? Да еще затеял разговор о гранате в квартире своего генерала. Что, лучшего времени не нашел?

Нет, ему почему-то понадобилось отыскивать следы гранаты как раз именно во время моих откровений с Капитолиной. Почему? Не потому ли, что откровения мои он подслушал и узнал кто на самом деле покушался на президента?”

Харакири тем временем, никого не стесняясь, разговор свой продолжал. Кстати, разговор зашел в такое интересное русло, что Харакири уже было и не до нас с Капой, он в жутком удивлении пребывал.

— Что-оо? — вопил он. — Болванка? Это точно? Ты не спятил? Так я и знал!

Здесь Харакири недобрым взглядом покосился на меня, меня же, как говорится, терзали смутные сомнения. И не только по поводу личности Харакири. Во всех уже личностях сомневалась я.

— Так все это было беспонтово? — трагически поинтересовался у невидимого собеседника Харакири. — Лишь в упор или с небольшого расстояния и с минимальными шансами? На середине трассы, значит, бронированные борта все равно удержали бы?

Я ахнула, какая жалость! Выходит ничего и не грозило президенту? Выходит я его и не спасла?

— Сворачивайтесь, — буркнул Харакири и, закончив разговор, сунул мобильный в карман.

Остолбеневшая, я словно к полу приросла, хотя, будь умной, давно бы “делала ноги”.

— Так чем и куда ты стреляла? — с презрительной насмешкой поинтересовался Харакири.

На всякий случай я замямлила:

— Гранатой в президента…

— Гранатой? — с обманчивой нежностью повторил он.

— Гранатой, — добросовестно подтвердила я, с ужасом понимая, что долго его за нос водила, за что в ближайшее время и отвечу.

Невольно глянула на Капитолину, мол, ну, где твой хваленый Коля? Капа растерянно смотрела на происходящее и ничего не понимала.

— Так где же она, граната твоя? — уже грозно наступал на меня Харакири.

— Так улетела, — с наивной радостью поведала я. — Совсем улетела.

— Куда?

— Не знаю…

Я зашла в тупик. Впечатление редко обманывало меня, а на этот раз оно четко и ясно предупреждало: вот-вот Харакири набросится на меня и с криком “Сейчас отведаю тела комиссара!” сделает невесть что. Было очевидно: для него я сотрудник ФСБ.

Лестно, конечно, но опасно. Я попятилась.

— София, пойдем, — сказал он, решительно делая шаг ко мне.

Никуда мне с таким Харакири идти не хотелось. Вновь глянула на Капитолину, ища поддержки… Господи, что же она маленькая такая у меня? Просто цыпленок!

Когда снова перевела взгляд на Харакири, в его руке уже был пистолет, нацеленный на Капитолину.

— София, — почти ласково повторил Харакири, — пойдем, не делай глупостей.

Столько уже их наделала — одной меньше, одной больше…

Но под прицелом Капитолина…

— Хорошо, идем, — согласилась я.

На лестничной площадке было пусто — ни человечка; лифт, как назло, на этаже стоял.

“Куда? Куда он меня тащит?” — сомнамбулически размышляла я.

Никогда не была трусихой, но и смелостью похвастать лишь в светской беседе могла, а чтобы вот в такой опасной ситуации чудеса мужества являть… Нет, к этому я расположена не была, особенно под дулом пистолета, однако, почему-то именно в такие минуты нестерпимо хочется жить.

“Выйдем из подъезда и сразу побегу,” — запланировала я, сильно рассчитывая на кусты, буйствующие вдоль дорожки.

Но у подъезда меня поджидало еще одно разочарование. Разочарование в образе автомобиля, за рулем которого сидел … Андеграунд. Никогда не видела его за рулем и даже не подозревала, что беспутный на это способен.

— Какая встреча! — с искренней радостью крикнул Андеграунд и помахал мне рукой.

“Так вот какая у них шайка-лейка!” — окончательно прозрела я, делая резкое движение в сторону кустов и одновременно ощущая тупую, совсем небодрящую боль.

Дальше, как говорится, мир померк, погасли звезды…