Глава двенадцатая. Относительно каждого чувства необходимо вообще признать, что ощущение есть то, что способно принимать формы чувственно воспринимаемых [предметов] без [их]

Относительно каждого чувства необходимо вообще признать, что ощущение есть то, что способно принимать формы чувственно воспринимаемых [предметов] без [их] материи, подобно тому, как воск принимает оттиск печати без железа и без золота. [Воск] принимает золотой или медный отпечаток, но не поскольку so это золото или медь. Подобным образом и при восприятии каждого [предмета] испытывается [нечто] от [объекта], обладающего цветом, вкусом или звуком, но не поскольку каждый из них берется в виде определенной [материальной вещи], но поскольку она наделена определенным качеством и поскольку она подпадает известному понятию.² То, в чем заключена такая способность, является изначальным органом чувств.³ Этот орган чувств совпадает [со способностью ощущения], но по [способу своего] бытия представляет нечто иное, — ведь [иначе] ощущающее оказалось бы величиной.⁴ Однако, ни ощущающая способность в своей основе, ни ощущение не могут составлять величины, но они представляют собою некое соотношение [материальных элементов] и возможность величины. Из этого явствует также, почему крайности чувственных качеств разрушают органы чувств. Ибо, если движение будет слишком сильно для органа чувств, то соотношение уничтожается, (а в нем и заключается ощущение) так же, как [расстраивается] гармония и тон, когда чрезмерно бряцают струнами.

[Ясно] также, почему, в конце концов, растения не ощущают, хотя в их [жизни] есть психическая сторона и они нечто испытывают от осязательных объектов, — ведь испытывают же они холод и тепло; причина в том, что они не имеют центра (средины),⁵ ни того начала, которое бы воспринимало формы чувственно воспринимаемых [предметов], но они испытывают воздействия материально.⁶

Кто-нибудь мог бы спросить, неспособное к обонянию испытывает ли что-нибудь от запаха, или неспособное видеть [подвергается ли какому-нибудь воз-s действию] от цвета, — равно и от других объектов. Если обоняемое есть запах, то запах вызывает обоняние, если он что-нибудь вызывает; таким образом, невозможно, чтобы от запаха испытало что-нибудь [существо] из числа тех, кто не может обонять. Тот же вывод приложим и к остальным [ощущениям]; ни [одно из существ], обладающих ощущающей способностью, [не испытывает ощущения], но только поскольку каждое существо [к этому] способно.⁷

Вместе с тем, это явствует также из следующего, — ведь ни свет, ни тьма, ни звук, ни запах ничего не вызывают в [неодушевленных]телах, но то, в чем эти тела находятся, [так действует], например, воздух, который с громом расщепляет дерево.⁸ Между тем, осязаемые и вкусовые объекты воздействуют [на самые тела], — ведь если бы этого не было, то под воздействием чего неодушевленные тела испытывали бы нечто и видоизменялись бы? Не значит ли это, что и вышеназванные объекты будут так же воздействовать? Или [вернее было бы сказать, что] не всякое тело подвергается воздействию со стороны запаха или звука, а то, что подвергается воздействию, [по своей природе] неопределенно и текуче, например, воздух, ведь воздух пахнет, как бы подвергшись известному воздействию. Что другое значит обонять, как не испытывать нечто? Но ведь обонять значит ощущать, а воздух, испытывая [воздействие], скорее [сам] становится ощущаемым.