Информация о пациентке
Так как мы не ставим цель полностью изложить весь процесс терапии данной пациентки, приведём только ту информацию о ней, которая поможет лучше понять описанную ниже терапевтическую беседу.
Клаудии почти 30 лет. Она так сильно боится эмоциональной близости в отношениях, что установить с ней контакт оказывается возможным только при сохранении определённой психологической дистанции, что, в то же время, вызывает дискомфорт и у неё, и у того, с кем она общается. В процессе изложенной ниже терапевтической беседы этот симптом почти исчез за исключением некоторого страха физического контакта. Её страх остаться одной также значительно уменьшился. Этот страх существовал многие годы и был настолько сильным, что Клаудиа была готова идти на всё, что угодно, лишь бы не испортить отношений. Примерно за полгода до этой терапевтической сессии она смогла освободиться от отношений, которые продолжались несколько лет. Вначале ей трудно было справляться с одиночеством. Она заметила, как часто за последнее время старалась быть «хорошей девочкой», стремясь производить благоприятное впечатление на других людей и благодаря этому избегать ощущения одиночества. В конце концов она научилась жить одна.
Хотя её отношения с отцом также улучшились, однако она замечала, что всё ещё не может установить с ним настоящую близость. Она не может открыто проявлять при нём свои негативные и агрессивные чувства и считает, что именно в этом и состоит причина того, что их отношения временами бывают весьма поверхностными. То, что Клаудиа не может рассказать отцу о своих негативных чувствах, связано, по её мнению, с особенностями характера отца. Она говорит, что это человек, который абсолютно не выносит критики, потому что она заставляет его чувствовать себя беспомощным. И, поскольку Клаудиа ценит свои отношения с отцом, то предпочитает, чтобы всё продолжалось как прежде.
Похожую внутреннюю дистанцию Клаудиа ощущает также и в отношениях с другими людьми, особенно когда она «позволяет им «расширяться»». Некоторым из своих знакомых она позволяет говорить о самих себе, не прерывая их. При этом сама она как будто исчезает. Это приводит к абсолютно неравноправным отношениям: одна сторона бесконечно говорит, другая при этом чувствует, что становится всё меньше и меньше вплоть до ощущения себя «маленькой, как мышка». Клаудиа считает, что другие люди имеют право говорить всё, что они хотят. «Они делают это так непосредственно, что я чувствую себя абсолютно беспомощной», - говорит она. Тем не менее, если кто-либо выражает по отношению к ней агрессию, то она вполне может постоять за себя и дать отпор. Она говорит, что её проблема состоит в том, что она чувствует себя «изнасилованной благодаря своему дружелюбию».
Теперь обратимся к той стадии терапии Клаудии, на которой она находится в настоящее время.
Описание конкретной ситуации, в которой проявляется проблема,
и подведение пациента к проживанию и исследованию того впечатления,
которое оказала на него эта ситуация.
После того, как Клаудиа изложила свою проблему в целом, ей был задан вопрос о конкретной ситуации, в которой она чувствовала себя «изнасилованной благодаря своему дружелюбию». Ей было не сложно рассказать о конкретном случае, который произошёл с ней за последние дни, потому что её мысли постоянно были заняты этим.
|
К: Даже не знаю, сколько раз я слышала в автоответчике её голос: «Это Эльфи. Мне просто захотелось поговорить с тобой». Эльфи – моя подруга, с которой я разговариваю по телефону почти каждый день. Когда я перезваниваю ей, она рассказывает мне массу всякой всячины, а за это время у меня копится всё больше и больше работы, которую я не успеваю сделать. Это здорово действует мне на нервы, но у меня не хватает смелости прервать её.
Т: А чего вам на самом деле хотелось бы ей сказать? Вы можете произнести это спонтанно, не раздумывая?
К: «Я понимаю тебя, Эльфи, но у меня сейчас нет времени разговаривать».
Т: Что произойдёт, если вы ей это скажете? Как вы думаете, что она почувствует?
К: Она воспримет это как что-то вроде того, что я её отвергаю. (после некоторых размышлений) Может быть, я должна была сказать: «У меня нет времени сейчас, однако не могли бы мы поговорить позже, скажем, часов в 11 вечера?»
Т: И как это для неё прозвучит?
К: Не слишком оскорбительно.
Т: А что бы вы сами почувствовали, если бы вы кому-нибудь позвонили, а этот человек сказал бы вам: «Не могли бы мы поговорить об этом не сейчас, а вечером?»
К: Я перезвонила бы вечером. Но если бы этот человек говорил мне такое каждый день подряд в течение трёх недель, я бы очень сильно обиделась.
Т: Вы бы восприняли как отвержение, если бы вам сказали: «Давай обсудим это не сейчас, а вечером?»
К: В общем да.
***
На этом месте нам следует сфокусировать внимание на страхе Клаудии быть отвергнутой - страхе, который управляет её поведением. В её жизни проблема «отвержения» всегда была и остаётся до сих пор очень серьёзной. Однако в этой части беседы нас больше интересует понимание её поведения в конкретной ситуации и нахождение способа справиться с этой ситуацией, а не работа с биографией. Это оправданно, поскольку проблема «отвержения» присутствует также и в рассматриваемой ситуации. Она проявляется в том, что её собственный базальный страх быть отвергнутой удерживает её от такого поведения, которое, как ей кажется, может быть воспринято другими людьми как отвергающее.
***
Т: Что касается телефонных звонков, то здесь я пока кое-что не совсем понимаю. Например, зачем вы вообще перезваниваете Эльфи после того, как она вам позвонила, или почему вы всё-таки не скажете ей от том, что вы чувствуете?
К: Я тоже не совсем понимаю.
Т: Тогда давайте снова посмотрим на эту ситуацию. Итак, вы перезваниваете Эльфи: вот вы набрали её номер, услышали её голос – что именно вы хотите сказать ей в этот момент?
К: Дорогая Эльфи. Извини, но сейчас я совершенно не расположена тебя слушать. Не сердись, но сегодня у меня на это просто нет сил!
Т: Представьте, что кто-нибудь сказал вам: «Дорогая Клаудиа. Извини, но сейчас я совершенно не расположен тебя слушать. Не сердись, но сегодня у меня на это просто нет сил!» Как бы вы это восприняли?
К: (саркастически усмехаясь) «Дорогая Клаудиа… – это сокрушительный удар». (небольшая пауза) У меня было бы ощущение, что я действую этому человеку на нервы, что я ему не интересна и что вообще я ему надоела.
Т: Насколько я вас знаю, могу предположить, что вы бы прореагировали гораздо более сильно. Вероятно, вы бы содрогнулись, и вам стало бы очень обидно. Мы уже видели вашу реакцию, когда кто-либо вёл себя по отношению к вам подобным образом. Вы думали: «Ну и ладно. Ну и катись. Больше я тебя вообще никогда ни о чём не попрошу».
К: Да, верно. Я бы начала дрожать.
Т: Насколько вы знаете Эльфи, как вы думаете, стала бы она реагировать также, как и вы?
К: Да, я в этом уверена. Потому что она всегда рассказывает мне, как переживает, если её отвергают… (небольшая пауза) А вот с моим отцом было бы всё по-другому: он стал бы орать, я это знаю.
Т: Вы ведь понимаете, почему ваш отец так реагирует? Я имею в виду, что в случае с Эльфи вы понимаете, почему она так реагирует, не так ли?
К: Он страдает от ужасного комплекса неполноценности, не осознавая этого. Если бы кто-нибудь дал понять отцу, что он ничего из себя не представляет, то это ранило бы его очень сильно. (небольшая пауза) Самое ужасное во всём этом то, что мне кажется, что почти все реагируют так же…
Т: Послушайте теперь, как это произнесу я: «Дорогая Эльфи. Извини, но сейчас я совершенно не расположена тебя слушать. Не сердись, но сегодня у меня на это просто нет сил!» Как это прозвучало для вас?
К: Вполне понятно. Я понимаю, что человек не всегда может быть в состоянии выслушивать чепуху и банальности, которые произошли с другим человеком за день. То, как это произнесли вы, звучит вполне дружелюбно. Проблема в том, что когда то же самое говорила я, оно звучало гораздо более обидно.
Т: Для меня в этой фразе всё равно содержится что-то обидное, даже если я произнесу её таким мягким тоном, как только что это сделал. Слова «совершенно не …» как-то не оставляют шансов, они такие же резкие и нетерпимые, как «Всё, на сегодня мы закрыты. Приходите завтра». (небольшая пауза) Они звучат также, как «Ну говори, чего тебе?» Словно вы хотите сказать: «Опять придётся заставлять себя слушать эту ерунду». И я начинаю чувствовать, что вы не ожидаете от меня ничего, кроме пустых банальностей.
К: Да, для меня эти слова означают: «Ну вот, опять придется её выслушивать».
Т: А могут ли эти слова означать что-нибудь вроде: «Мне это не интересно»? Это звучит почти как «Я не хочу тебя слушать…» Как будто кто-то постоянно жалуется мне на что-то и перегружает меня проблемами, к которым я не имею совершенно никакого отношения. Мне кажется, что «я не имею к этому никакого отношения» тоже содержится в этих словах.
К: Это ужасно, но как раз именно это я и чувствую! Я не могу больше справляться с этим. Потому что я всегда слишком долго жду, прежде чем сказать ей об этом, и в результате так и не говорю. А потом на следующий день я опять её слушаю, и через день тоже…
Т: Мы как раз об этом и говорим: «Почему же я поступаю так, как поступаю?» Знаете ли вы теперь ответ на этот вопрос? Или, может быть, у вас есть какие-либо предположения по этому поводу? (пауза) Мне ответ на этот вопрос ещё не понятен.
К: Мне тоже. То есть, кроме того, о чём я вам уже говорила - что не хочу, чтобы она почувствовала себя отвергнутой.
Т: Я думаю, что если бы мне кто-то сказал всё то, чего вы на самом деле хотите сказать Эльфи, то я бы почувствовал себя отвергнутым.
К: Конечно. Ведь на самом деле я хочу сказать ей: «Отстань от меня!»
Т: Это действительно то, чего вы хотите? Чтобы она отстала от вас?
К: В этот момент да.
Т: Только в этот момент?
К: (кивая) Да. Но я бы не хотела, чтобы она отстала от меня насовсем.
Т: По-видимому, вы всё-таки не хотите положить конец этим отношениям...
К: Правильно.
Т: Чувствуете ли вы, что в той ситуации, которую мы рассматриваем, вы действительно хотели бы сказать Эльфи нечто такое, что обидело бы её? Чувствуете ли вы себя в этой ситуации самой собой, когда вы в таком сильном гневе?
К: Да, я в страшном гневе. Я бы попыталась сказать ей мягко, но в то же время так, чтобы она почувствовала мой гнев.
Т: А что будет, если вы мило и дружелюбно кого-нибудь пошлёте?
К: Человек просто этого не поймёт. Он будет звонить опять. Даже моя мама, которая знает меня очень хорошо, совершенно не замечает, когда я очень сильно разгневана.
Т: Получается, что из-за того, что вы говорите всегда так мило и дружелюбно, никто и не замечает того, что вы на самом деле чувствуете?
К: Правильно. И я от этого очень страдаю.
Т: Мне кажется, что то определение, которое вы дали вначале - «изнасилованная благодаря своему дружелюбию», может быть понято ещё и следующим образом - фактически вы насилуете сами себя, когда вот так дружелюбны с другими.
К: Круто. Однако вы правы.
Т: И я вижу ещё вот что. По-видимому, вам так трудно сформулировать то, что вы хотите сказать, потому что вы боитесь обидеть другого человека и тем самым поставить под удар ваши с ним отношения. Это объяснило бы, почему вы ведете себя так мило и дружелюбно: просто потому, что не хотите, чтобы ваши отношения закончились.
Подготовка к поиску подходящей формы самовыражения: подвергать себя оценке и выносить суждение о самом себе
Этот шаг ПЭА был введён следующим вопросом:
Т: Что вам нужно было бы сказать Эльфи, чтобы все поняли, что именно вы хотите ей сказать, и чтобы при этом ваше желание сохранить отношения также было бы выражено? Как вы сможете сформулировать это в приемлемом виде, не используя таких обидных фраз, как «совершенно не …» и «Ну говори, чего тебе?» Но, в то же время, объясните мне, как вам удастся избежать подобных фраз, когда по сути дела именно это вы и хотите ей сказать?
К: Я бы хотела видеться с ней один раз в полгода. Этого было бы вполне достаточно. (…)
Т: Почему для вас это только: «Ну говори, чего тебе?» Почему для вас это только неинтересная и обременительная обязанность?
К: Это тоже проблема.
Т: (возвращаясь к ПЭА 2) Вам это действительно не интересно?
К: Вначале я так и думала. Но теперь я больше в этом не уверена. (долгая пауза, затем немного растерянно) Я больше не уверена. (…) Может быть это слишком односторонний взгляд… На самом деле я не уверена в том, действительно ли я хочу слушать всё то, что она мне рассказывает, или же я просто хочу быть с ней милой. (пауза) Это серьёзная проблема. Мне самой очень хотелось бы это знать.
Т: (в поисках более глубокого понимания) О чём бы вы хотели поговорить с Эльфи? Было бы лучше, если бы она перестала говорить о своих личных проблемах?
К: Да нет. Бывало, по вечерам мы вели очень глубокие разговоры.
Т: Ваши разговоры сейчас остались такими же глубокими, какими были раньше?
К: Нет. Потому что ничего существенного не происходит. Она просто болтает. Иногда, конечно, интересно узнать, что может расстроить такого человека, как Эльфи, и что вообще её занимает. Потому что иногда она может увидеть то, чего бы я сама даже и не заметила.
Т: (занимая позицию) У меня сложилось впечатление, что в ваших отношениях чего-то не хватает. Что вы об этом думаете?
К: Я с вами согласна. Мне следовало бы относиться к ней более серьёзно.
Т: Что это потребует от вас? Вы думаете, вам это будет легко?
К: Это вопрос. Возможно, я не должна всегда быть такой уж милой и дружелюбной и выслушивать всё то, что она мне рассказывает, а (смеётся) открыто говорить ей, если, по моему мнению, она несёт чушь, или если её рассказы нагоняют на меня скуку. Мне также следует рассказывать ей о себе, пускай даже поначалу это её и ошеломит. Но я должна поверить, что она в состоянии справиться с этим. А сейчас я отношусь к ней просто как к идиотке. (пауза) На самом деле быть вот такой дружелюбной означает принижать другого человека до уровня идиота.
Поиск адекватного способа поведения и самовыражения (ПЭА 3)
Т: Я думаю, что сейчас нам не хватает детальной проработки того, как вы теперь будете вести себя в этой ситуации. Например, знаете ли вы, какую внутреннюю позицию займете, когда она позвонит вам и вы станете ей перезванивать? Если нет, мы можем попробовать найти эту позицию вместе.
К: Ну, я должна сказать ей правду. Я просто должна сказать: «Эльфи…» (смеется). Это не так-то просто. (пауза) Я просто пытаюсь найти что-нибудь не слишком грубое, что-то достаточно сдержанное; что-то, что оставило бы ей возможность, но также оставило бы возможность и мне тоже. Я хочу узнать, чего же она хочет. На самом деле это важный момент: выяснить, в чём состоит её проблема. И, с другой стороны, я также хочу сказать: «Извини, но у меня сейчас так много работы, что я совсем не могу уделить тебе времени». (Затем четким голосом, живо) Если бы она стала рассказывать о чем-то действительно важном, то я внимательно стала бы её слушать. Но я не хочу слушать о том, что масло растаяло, пока она ходила по магазинам.
Т: (смеясь) Да, это действительно не самое интересное. Как вы думаете, что вы будете чувствовать, когда будете говорить ей всё это? Я заметил, что в том, что вы хотели бы сказать Эльфи, не хватает того, как конкретно вы к ней обратитесь. Не хотите ли попробовать ещё раз?
К: Это сложнее, если я должна сказать всё так максимально реалистично. Но теперь, я думаю, что я поняла. И, мне кажется, внутри себя я пришла к согласию относительно того, как мне нужно это сказать. Ну, попробую: «Привет, Эльфи! Прошло так мало времени после выходных, а ты уже звонишь. Как это приятно! Но у меня сейчас куча работы, и поэтому очень мало времени. У тебя что-нибудь важное?»
Т: И как это звучит?
К: Неплохо.
Т: Это может обидеть?
К: Не должно. Потому что это не звучит как отказ разговаривать вообще. Я думаю, это звучит хорошо. Я пытаюсь выразить, что мне действительно интересно, как у неё дела. И, возможно, она ответит: «Всё в порядке. Ничего особенно серьёзного. Просто хотела поболтать».
Т: Мне тоже нравится, как это звучит. Одновременно вы также устанавливаете границы, так что после этого разговор уже не будет бесконечным.
К: Да, я тоже это чувствую.
Т: Хорошо. Эту же модель поведения можно использовать для многих похожих ситуаций, не правда ли?
Завершение сессии
Т: Что вы думаете о нашей сегодняшней беседе?
К: Я думаю, что она была впечатляющей. Она изменила моё восприятие.
Вначале я очень нервничала: «Больше никакой Эльфи!» Но в процессе нашей беседы я каким-то образом примирилась с ней. Я заметила, что если я определяю свои границы, то могу принимать другого человека таким, какой он есть. На самом деле мне нравится Эльфи. Теперь мне не нужно защищаться, не нужно становиться агрессивной или чувствовать себя «маленькой, как мышка». Теперь я снова могу видеть других людей такими, какие они есть, не вступая в борьбу против того, что мне в них не нравится.
Т: И только поступая так, начинаешь принимать другого человека всерьёз. И самого себя принимать всерьёз тоже.
К: Да, это очень важно: как только я принимаю другого всерьёз, я принимаю всерьёз и саму себя.
Т: Теперь нам остается дождаться того, как вы будете себя чувствовать в реальной ситуации общения с Эльфи и что вы реально ей скажете.
К: Вообще-то теперь эта задача кажется мне какой-то совсем простой. Думаю, что теперь я подобным же образом могла бы наладить отношения и со своим отцом.
| Комментарии
Для лучшего понимания ситуации и того, что происходит с самой Клаудией, терапевт задаёт вопрос о спонтанном импульсе к действию, который она ощущает (ПЭА1), но которому, однако, не решается последовать («у меня не хватает смелости»).
Для того, чтобы показать Клаудии, что именно пугает её и мешает произнести эту фразу, ей задают вопрос о том, что, по её мнению, произойдёт, если она всё-таки скажет это (ПЭА 2).
Для проверки того, действительно ли проблемная ситуация разрешилась, терапевт ставит пациентку на место другого человека («само-трансцендентное отзеркаливание»).
В этом месте терапевт касается событий из биографии только в той степени, которая позволяет понять страх спонтанно выражать свои чувства в более широком контексте её жизни. Имея это в виду, терапевт возвращается к ПЭА 1, чтобы Клаудиа смогла прочувствовать свою первичную эмоцию и первичный импульс к действию в полную силу.
Этот вопрос вывел на поверхность первичный импульс и первичную эмоциональную оценку разговора. Клаудиа сыта по горло и не хочет слушать многое из того, что вынуждена выслушивать. Она не приемлет данную ситуацию. Но, в то же время, она не хочет, чтобы подруга на неё обижалась. Для того, чтобы вывести её подавленные и неосознаваемые эмоции по отношению к подруге на поверхность, ей задают вопрос о том, как бы она сама восприняла (ПЭА 1) эту же самую фразу, но уже обращенную к ней самой. Таким образом она может прочувствовать ситуацию на себе.
Терапевт, опираясь на своё знание Клаудии, стремится помочь ей быть честной с самой собой – стремится помочь ей нащупать и почувствовать присущий ей способ реагирования.
Для того, чтобы подготовить Клаудию к подлинному диалогу с Эльфи, терапевт просит её подумать о том, как, по её мнению, стала бы реагировать подруга.
Внимание к другим поднимает на поверхность комплекс неосознаваемых проекций: Клаудиа полагает, что подруга будет вести себя точно также, как и она и/или, в то же самое время, как её отец («мне кажется, что почти все реагируют так же…»). Теперь она постепенно начинает различать свои эмоции и эмоции чужие.
В этой части беседы видна попытка Клаудии интегрировать первичную эмоцию (чувства, вызванные ситуацией) и первичный импульс в свою жизнь. Представив, как в данной ситуации реагировала бы она сама и как прореагировали бы другие, она приходит к лучшему пониманию, потому что эмоциональные содержания уже заметно интегрированы в соответствующие контексты. В то же самое время становится ясным, почему Клаудии трудно показывать другим свои истинные чувства: это может испортить отношения, чего она совсем не хочет.
До сих пор не была замечена важная информация, содержащаяся и выражаемая в фразе «Извини, но сейчас я совершенно не расположена...». Поэтому терапевт снова повторяет эту фразу, чтобы Клаудия смогла взглянуть на неё поближе.
Терапевт видит, что Клаудиа не может полностью прочувствовать всё то, что она только что выразила спонтанно. Для того, чтобы подвести её к действительно полному проживанию ситуации, он заполняет пропущенное звено в её впечатлениях от сказанной фразы своими впечатлениями от этой фразы (работа над «различением впечатления»). Он чувствует, что она слишком охотно готова следовать модели, предложенной терапевтом («это звучит вполне понятно»), тем самым стараясь оправдать свое собственное поведение («не всегда возможно быть в состоянии выслушивать … »). Она слишком быстро успокаивается, тем самым отгораживаясь от того, что реально чувствует.
Терапевт продолжает интерпретировать фразу, объясняя в деталях как свои собственные впечатления, так и различные аспекты того, как это может быть воспринято другими людьми.
Завершение работы с первичной эмоцией подводит Клаудию к её «внутренним запретам».
Терапевт, говоря о своем собственном восприятии ситуации, показывает, что именно чувствует Клаудиа и чего она боится.
Теперь Клаудию спрашивают о её глубинной внутренней позиции по отношению к подруге (ПЭА 2).
Осознавание последствий такого поведения.
Терапевт ставит Клаудию перед лицом его собственного восприятия ситуации. Он также даёт оценку её отношения к себе самой.
Становится понятным, почему Клаудия бессознательно блокирует свою первичную эмоцию и спонтанный импульс к действию. Благодаря жизненному опыту, она стала более сдержанной, чтобы невольно не подвергнуть отношения риску. Теперь проблема состоит в том, как обрести способность проживать и адекватно выражать то, что чувствуешь, а не становиться «маленькой, как мышка».
Клаудиа не даёт прямого ответа на вопрос терапевта. Такое впечатление, что она ещё не готова приступить к поиску подходящей формы поведения в отношениях с Эльфи (ПЭА 3) – она теперь даже не может найти никаких причин для того, чтобы общаться с подругой достаточно часто. Терапевт понимает, что процесс нахождения её позиции по отношению к Эльфи и ситуации телефонных разговоров (ПЭА 2) ещё не закончен, так как он произошел только на уровне взаимоотношений в целом, а не на уровне содержания конкретной ситуации (т.е. «общий смысл» как объединяющий элемент для встречи, см. Längle, 1986). Поэтому терапевт вновь спрашивает Клаудию о её позиции по отношению к ситуации (действительно ли это для неё «Ну говори, чего тебе?» и «Опять придётся заставлять себя выслушивать эту ерунду») – то есть, вновь ставит в центр внимания содержание разговора и причину, по которой Клаудиа стремится поддерживать отношения. Это означает возвращение к ПЭА 2.
Терапевт, говорит о собственном видении ситуации и просит Клаудию определить свою позицию по отношению к подруге.
После того, как найдена внутренняя позиция как по отношению к взаимоотношениям в целом, так и по отношению к конкретной ситуации частых и долгих телефонных разговоров, можно начинать стадию ПЭА 3 (поиск адекватной формы поведения). Посредством проигрывания ситуации в деталях можно почувствовать экзистенциальные смыслы её позиции и, возможно, внести поправки в предыдущие интерпретации.
Терапевт убеждается, что Клаудиа не пытается уклониться, и просит её попробовать проговорить подходящую форму обращения к Эльфи. Клаудиа должна пережить эту ситуацию так, как будто она происходит на самом деле, а не утопать в туманных словесных формулировках.
Из этой части беседы ясно видно, что необходимо найти надлежащую форму выражения своей позиции и своих чувств. Если человек не может себя выразить, то, не смотря на всю внутреннюю ясность и обоснованность, Person остаётся замкнутой внутри самой себя и не подготовленной к тому, чтобы воплотить свои намерения в реальность.
При поиске адекватной формы самовыражения иногда становится ясно, что ещё далеко не все возможные внутренние позиции были приняты во внимание; они могут быть рассмотрены и на этой стадии тоже, как это видно из примера. Поэтому поиск формы самовыражения выполняет ретроспективно-объяснительную функцию и одновременно имеет мотивирующе-проспективное значение.
Для углубления понимания терапевт предлагает проделать небольшую рефлексию.
|
Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...
|
Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...
|
Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...
|
Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...
|
|
Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...
Билиодигестивные анастомозы Показания для наложения билиодигестивных анастомозов:
1. нарушения проходимости терминального отдела холедоха при доброкачественной патологии (стенозы и стриктуры холедоха)
2. опухоли большого дуоденального сосочка...
Сосудистый шов (ручной Карреля, механический шов). Операции при ранениях крупных сосудов 1912 г., Каррель – впервые предложил методику сосудистого шва.
Сосудистый шов применяется для восстановления магистрального кровотока при лечении...
|
|
Дренирование желчных протоков Показаниями к дренированию желчных протоков являются декомпрессия на фоне внутрипротоковой гипертензии, интраоперационная холангиография, контроль за динамикой восстановления пассажа желчи в 12-перстную кишку...
Деятельность сестер милосердия общин Красного Креста ярко проявилась в период Тритоны – интервалы, в которых содержится три тона. К тритонам относятся увеличенная кварта (ув.4) и уменьшенная квинта (ум.5). Их можно построить на ступенях натурального и гармонического мажора и минора.
...
Понятие о синдроме нарушения бронхиальной проходимости и его клинические проявления Синдром нарушения бронхиальной проходимости (бронхообструктивный синдром) – это патологическое состояние...
|
|
