Все только начинается

Именно в Чечне Россия впервые столкнулась с такой проблемой, как сетевая война, которая началась с распадом СССР и продолжается до сих пор. Чечня является неким показательным примером реальной сетевой войны. Вся чеченская ситуация демонстрирует типичный сетевой подход: американцы используют совершенно разнородные, казалось бы, не связанные друг с другом центры силы в своих интересах.

Сетевые войны не отменяют геополитических моделей. Все время проведения чеченской сетевой операции продолжала реализовываться геополитическая стратегия окружения Евразии, то, что в геополитике определяется как «стратегия «Анаконды». Чечня находится в центре пересечения российского выхода на Юг и полосы американского санитарного кордона, проходящего через Кавказ от Европы до Китая. Для того чтобы России выйти к теплым морям, есть кратчайший путь – через Иран. Но на пути этого выхода лежит небольшой, довольно тонкий кавказский перешеек, преграждающий дорогу на Юг в Азербайджане и Грузии. Задача США – увеличить его, кардинально отрезав Россию от Ирана, перерезав вертикальную геополитическую ось Москва – Тегеран. И реализуется эта стратегия именно посредством сетевой операции на Кавказе, в центре которой находится Чечня.

С самого начала к реализации чеченской сетевой кампании одновременно подключается сразу несколько центров силы. Во-первых, в нее включаются англичане, которые еще в конце XIX – начале XX века, а тогда Грозный считался вторым нефтедобывающим центром после Баку, – занимались разработками нефтяных месторождений на территории нынешней Чечни. Уже тогда англичане инвестировали значительные средства в кавказскую нефть, потратили на этот проект много сил, ресурсов, времени и энергии. И вот, после советской национализации, а затем и распада самого СССР, американцы вновь напоминают Англии об ее интересах на Кавказе. Таким образом англичане подключаются к сетевой операции американцев из своих собственных прагматических соображений, дабы вернуть потерянное, восстановить финансово-экономическое влияние, получить подряды, скупить ставшую вновь бесхозной нефтедобывающую промышленность. Американцам же нужно, чтобы на Кавказ вновь были завезены английские деньги для финансирования операции.

Второй игрок чеченской сетевой операции – Саудовская Аравия, через которую подключается весь арабский мир, и в первую очередь ваххабитские сети. Саудиты заинтересованы в том, чтобы как можно шире распространить ваххабитскую версию ислама, экспортировать ваххабитское движение за пределы арабского мира, – это интерес влияния чисто прагматический. И им американцы так же ненавязчиво указывают на Чечню, где ислам многие годы подавлялся, где во время советского периода был совершенно вытравлен традиционный ислам и где можно было очень быстро и легко навязать ваххабитские модели, расширив сферу своего влияния на Кавказ, получив возможность прямого выхода на российское мусульманское Поволжье. Американцы же получили подключение неисчерпаемого человеческого ресурса, ваххабитские сети исламистского интернационала и их финансирование.

К тому же ваххабизм – это сетевая модель оперирования исламистскими массами, понятная и удобная для Запада: готовые ваххабитские центры, на которые можно ориентироваться, уже существуют во всем мире. Это сеть, созданная с подачи США, которая подконтрольна и понятна для США и финансируется Саудовской Аравией – главным союзником Америки в арабском мире. К тому же ваххабизм находится на поверхности, это простая и доступная версия ислама, «без заморочек», ее легко усвоить, в то время как традиционный ислам довольно сложен, основан на глубоком знании своей традиции и культуры, что достаточно проблематично воспринять после десятилетий забвения и государственного атеизма. При этом ваххабизм разрушает традиционные модели ислама. Это версия ислама, которая отрицает такое явление, как суфизм, а суфизм есть основа ислама чеченского, то есть ваххабизм легко подменяет традиционный ислам, легко усваивается и при этом подконтролен – то есть отвечает всем необходимым критериям создания понятной и управляемой ситуации в Чечне для американской стороны.

Для успешной операции американцам требуется подключение мощной пропагандистской машины давления и постоянного информационного подогрева. Для этого используется третий центр силы – восточноевропейские государства, которые жестко открестились от своего советского прошлого, от России, и сегодня используют любой повод для того, чтобы выразить ей свое негативное отношение, занимая во всех вопросах проамериканскую позицию. Чечня становится для них хорошим поводом продемонстрировать антироссийское рвение и лишний раз выслужиться перед американцами. В авангарде пропагандистской антироссийской истерии в Европе становится Польша, прибалтийские страны и некоторые другие страны Восточной Европы, стремящиеся любыми средствами и под любым предлогом выразить свою ненависть к России. Ну и, наконец, в усилении своего влияния на Азербайджан, который непосредственно граничит с Чечней, заинтересована Турция.

Никому из перечисленных участников процесса не надо ничего объяснять, все понимают свои локальные выгоды и интересы, однако потребителем конечного глобального результата становятся американцы. При этом США никому напрямую ничего не указывают – вы, турки, наладьте каналы поставки оружия и боевиков через Азербайджан, а вы, ваххабиты, финансируйте и рекрутируйте новых участников сопротивления, а вот вы, поляки, орите на весь мир, что русские устроили геноцид своего народа и убивают невинных чеченцев, стариков и детей. Ничего этого буквально не озвучивается и никаких прямых указаний из Вашингтона не поступает, хотя, безусловно, общий ход операции корректируется на разных этапах с помощью непосредственно прямой американской агентуры. Однако в целом, хотя все участники сетевой войны как бы действуют в своих интересах, глобальный сценарий действий разработан именно в США. В этом суть сетевой операции – не прямое пошаговое управление, а создание таких изначальных граничных условий, в данном случае вокруг Чечни, которые заставляют включиться в эту ситуацию всех необходимых для ее успешной реализации игроков.

Для описания формирования «правильного» понимания ситуации и последующих происходящих процессов в сетевых войнах используется такое понятие, как «сетевой код». Это та матрица, через которую участниками оцениваются происходящие события. Сетевой код заранее предвосхищает требуемую реакцию сторон, а те, кто его формирует, учитывают множество факторов, исходя из которых они могут заранее просчитать, как отреагирует тот или иной участник процесса на те или иные события.

Усвоив заданный сетевой код, участник сетевой операции «правильно» понимает, как ему оценить ту или иную информацию, как после этого себя повести, какое решение принять. Но эта «правильность» задана заранее. Для того, чтобы начать сетевую операцию на Кавказе, обострив ситуацию вокруг Чечни, Соединенными Штатами Америки сначала был сформирован необходимый им сетевой код.

Помимо сформированного сетевого кода, на территории Чечни уже присутствовал существующий сетевой код, сложившийся на основании исторических процессов, который также необходимо было учитывать при подготовке сетевой операции. Одним из факторов формирования существующего сетевого кода стало, например, то, что сепаратистские настроения в Чечне возникли еще задолго до ситуации с первым военным конфликтом, потому что советский Центр подавлял любые проявления чеченской традиционной идентичности в силу общегосударственного атеизма, не давал чеченцам реализоваться в этническом, культурном, традиционном плане. Когда же давление Центра ослабло, подавленная самоидентичность чеченцев вырвалась наружу, что естественно для традиционного народа. Этот пункт существующего сетевого кода был взят при подготовке сетевой операции за первую отправную точку. К тому же Чечня является фактически моноэтническим образованием, так как подавляющее число жителей Чечни – это этнические чеченцы, разделяющиеся лишь на внутриэтнические кланы. И именно это стало второй отправной точкой, учитывающей существующий сетевой код, – раздувание темы русской оккупации Чечни.

Третий пункт – это учет того, что у чеченцев не было возможности строить свою социальную модель, основываясь на своем традиционном укладе. Эти отправные точки и были взяты для учета существующего сетевого кода.

Таким образом сетевая операция в Чечне была подготовлена на основе сформированного сетевого кода и с учетом уже существующего сетевого кода. Все дальнейшие шаги планировались таким образом, чтобы реакция на них была предсказуемой для главных сценаристов – США, а предсказуемость эта проистекала из понимания сетевого кода, то есть того, что является отправными точками для сторон, участвующих в конфликте. Также предсказуемым должно было быть и то, какие выводы и шаги будут предпринимать сами чеченцы, основываясь на своем существующем и на сформированном американцами сетевых кодах. Все это позволяет сценаристам сетевой войны правильно готовить граничные условия и видеть ситуацию наперед.

Какой же сетевой код присутствовал на тот момент с российской стороны? Что российская сторона противопоставляла начавшейся в Чечне сетевой войне против России? Она мотивировалась тем, что надо сохранить конституционный порядок на территории Чечни. Все помнят 1996 год, каково на тот момент было отношение граждан России к ельцинской Конституции. Ельцина ненавидели 99 % населения вместе с его Конституцией, со всеми чиновниками, либералами и их реформами. И тут Конституция называется в качестве основной мотивации к тому, чтобы дать отпор чеченскому сепаратизму, и это при том, что ее легитимность в тот момент была практически нулевой.

Следующая ответная мотивация российской стороны – это сохранение целостности России. О какой целостности России и ее ценности вообще можно было говорить на фоне декларации Ельцина «берите суверенитета столько, сколько хотите», обращенной к регионам? А здесь вдруг вспомнили о целостности, что прозвучало в тот момент совершенно неубедительно. О патриотизме нечего было и говорить, потому что патриотизм при Ельцине был под запретом, а если ты – патриот, значит, ты – свинья и маргинал, сиди в подвале и не рыпайся, а лучше – умри, защищая Верховный Совет. Какая могла быть при этом патриотическая мотивация?

Единственная мотивация с российской стороны, которая оставалась, – это месть за погибших друзей. Но это мотивация отложенного действия. Таким образом, имеющиеся на тот момент ответные мотивации российской стороны были плачевными, а ее существующий сетевой код депрессивным и пораженческим. Все происходящее воспринималось обществом именно через этот сетевой код.

Любое обоснование со стороны федерального Центра в попытках что-либо противопоставить чеченцам, у которых аргументация была более стройной и выверенной, выглядело просто жалким лепетом. Наш проигрыш в первой стадии сетевой войны в Чечне был запрограммирован нашим сетевым кодом. Можно начинать.

Дальше американцы опускают рычаг, и процесс запускается: включается ваххабизм – Саудовская Аравия, подключаются финансовые ресурсы англичан, открываются каналы транспортировки из Турции через Азербайджан, начинают «выть» поляки, им «подвывают» страны Восточной Европы, от этого «воя» просыпается вся остальная Европа, снуют миссии ОБСЕ, англичане вспоминают о своих экономических интересах, о своих потерянных деньгах, которые были вложены когда-то, о своих «английских домах» на окраинах Грозного, построенных в конце XIX века. Запускается весь созданный накануне американцами сетевой механизм. При этом сами американцы как бы в стороне, ничего никому напрямую не указывают. Они уже сделали свое дело, создали такой контекст, так сформировали граничные условия и подобрали участников сетевой войны, таким образом их расставили, что каждый включился в нее уже со знанием дела, своего места, понял свою миссию, свое предназначение и начал работать в этом направлении. Теперь все, что бы ни делалось дальше в этой сформированной модели, происходило в интересах американского могущества. Всякое действие любого из игроков было заведомо на руку США и ослабляло Россию.

Чуть позже Америка подключает к процессу западную политическую и дипломатическую поддержку. Аслана Масхадова встречают в Лондоне с почетным караулом, взводами артиллерии и королевской лейб-гвардии, приветствиями мусульманской общины английской столицы, с факелами, звуками волынок и барабанной дробью. Вот так задешево покупалась ненависть к России.

Весь этот процесс, естественно, требовал финансирования. Но сетевая война опять-таки не предусматривает прямого финансирования со стороны заказчика. Американцы не финансируют ничего напрямую, потому что это сразу их демаскирует. Любые деньги, которые будут выделяться, сразу будут легко отслежены, поэтому к операции подключаются косвенные способы финансирования, деньги, идущие из других центров. К примеру, британский финансист Джеймс Голдсмит зарабатывал, спекулируя акциями нефтяных компаний. В частности, тех компаний, которые вкладывали деньги в разработку каспийской нефти. И эти интересы британского финансиста включаются в ситуацию с Чечней. Он заинтересован в формировании рынка акций компаний, которые участвуют в каспийских разработках. Он смотрит, какие компании разрабатывают каспийский шельф в Баку, какие имеют виды на разработки в Чечне, кто на какой маршрут транспортировки ориентирован – через Чечню в Новороссийск или в обход России – какая компания на какой маршрут ставит. В зависимости от текущей ситуации в Чечне, акции повышаются или понижаются. Профинансировал бандгруппу, дестабилизировал ситуацию в Чечне – акции тех, кто ставит на маршрут Баку – Тбилиси – Джейхан, повысились, а у тех, кто отправляет через Новороссийск, все встало, котировки упали, можно скупать. Дальше затишье, перемирие, акции поползли вверх, а тех, кто инвестирует в Баку – Тбилиси – Джейхан, упали. Таким образом, в зависимости от ситуации в Чечне ведется биржевая игра, которая приносит колоссальные доходы, поэтому Голдсмит активно включается в чеченский процесс и с его помощью формирует биржевую ситуацию, вкладываясь, естественно, в увеличение доходности, а именно финансируя боевиков, направляя деньги то в один, то в другой сегмент сопротивления. Американских же денег впрямую в чеченской ситуации, естественно, нет.

Что происходит в это время с российской стороной?

Российское общество просто жестко «колбасит», потому что вскрывается полное отсутствие контроля федерального Центра над ситуацией в принципе. Саботаж коррумпированных чиновников, работают на полную катушку либеральные СМИ, сформированные западным сетевым кодом, который создал необходимый контекст российского информационного поля еще на стадии подготовки. СМИ «завывают» по поводу каждого громкого эпизода в Чечне, по поводу любого успешного действия федеральных сил, общая истерика, правозащитники «бьются в экстазе», власть подавлена и растерянна. Это деморализует общество, на экранах постоянно – трупы, гробы, матери плачут, Ельцин пьяный мычит. Очевидно, что власть уже не контролирует ничего. На этом фоне «гуляют» олигархи. Генералы продают оружие боевикам, тотальная коррупция, чиновники разложены, ситуация вскрыла все имеющиеся на тот момент нарывы, существовавшие в российском обществе, в прогнившей системе ельцинской вакханалии. Те, кто понимает ситуацию, имея правильно сформированный сетевой код, – либеральные журналисты, олигархи, которые ориентируются на Запад и знают, как и что делать в каждой конкретной ситуации, – контролируют общую политическую ситуацию в стране.

Почему все это происходит? Потому что в Чечне идет сетевая война Америки против России, а все происходящее в российском обществе и во власти – ее прямое следствие – типичная сетевая операция. Кто правильно считывает сетевой код – тот управляет процессами, мотивацией чеченцев, подогревая конфликт, напоминая о том, что они борются с оккупантами, их формула проста: мы бьемся за независимость. Кремль при этом ничего не понимает, генералы смотрят на Кремль, коррупция торжествует, общество деморализовано, Запад и его ставленники – олигархи – хозяйничают в стране. Мотивация российской стороны туманна. Все это – результат успешной фазы ведения сетевой войны. Конечная цель данной стадии – полное разложение и, в результате, уничтожение российской государственности как таковой; как следствие распад России и финальная победа в геополитической войне континентов, выраженная в единоличном мировом могуществе Америки.

Но здесь горячая фаза останавливается, российская сторона, не выдержав напряжения, капитулирует. Но капитулирует не перед бандами чеченских сепаратистов – это расходный материал сетевой войны, их интересы сетевые стратеги не учитывают, – Россия капитулирует перед Америкой, потерпев поражение в сетевой операции.

Это цена полного игнорирования геополитической логики истории и сетевых стратегий, которые тогда не то что не учитывали, о них просто никто никогда не слышал. Россия поражена, война остановлена на условиях сепаратистов, получивших полный контроль над территорией, где не существует никаких представительств федеральной власти и можно спокойно, игнорируя российские Конституцию и законы, делать все, что вздумается. Единственное условие российской стороны – пока формально не декларировать выход Чечни из состава России. На текущей стадии этого и не требовалось, так как в сложившихся условиях могло привести к неконтролируемому распаду страны, к чему американцы на тот момент еще не были готовы.

Но дальше вскрываются противоречия в самом чеченском обществе. «Победа» и самоустранение внешнего врага приводит к кризису мотиваций. В момент, когда чеченцы начинают разрабатывать первую Конституцию своего «независимого» де-факто государства, они обнаруживают, что традиционное общество чеченцев, традиции их предков полностью противоречат привнесенным ваххабитским моделям. Начинается внутренний конфликт, мотивации чеченцев пошатнулись. Россия к тому времени свои мотивации приводит в порядок: весомость российской Конституции, которую ранее все ненавидели, была повышена ценой личного авторитета Владимира Путина, который с самого начала поставил ее выше своей возможности оставаться президентом столько времени, сколько его будет поддерживать население. Сохранение целостности России при Путине стало национальной идеей в пику ельцинизму; региональная фронда Совета Федерации была усмирена, губернаторы разогнаны, территории привязаны к Центру с помощью института полпредства. Патриотизм стал одним из ключевых моментов формирования новой путинской либерал-патриотической модели.

Так как чеченские мотивации на этом фоне, напротив, пошатнулись, у тех, кто формировал сетевой код с их стороны, возникла необходимость действовать более тонко. В разработку сетевой стратегии следующего этапа была включена работа с этносами на Кавказе, с этническими группами в России, работа с чеченской диаспорой в Москве и т. д. Сетевая война продолжилась, но перешла на более тонкий уровень. Начинается работа по подготовке чеченских идеологических институтов, способных создать и обосновать новые мотивации, откорректировать старые. На этой стадии к чеченской элите подключаются прямые агенты влияния английской разведки. Если раньше этого не требовалось, потому что и так все шло как по маслу, то в момент, когда чеченцы начали возвращаться к своим традиционным национальным архетипам, потребовалось непосредственное, более плотное участие английских специалистов, взявших ситуацию в Чечне на ручное управление. Именно в этот момент в окружении чеченского руководства появился английский бизнесмен польского происхождения Мансур Яхимчик, который в свое время был активным участником антикоммунистического движения и одним из лидеров польской «Солидарности» в Кракове. Он вдруг проявил неожиданный интерес к суфийской версии ислама Чечни, принял гражданство Чеченской Республики – Ичкерии, стал советником чеченского президента по внешнеэкономическим вопросам. С его подачи были налажены контакты чеченских лидеров с английской финансовой элитой, он устраивал встречи чеченских лидеров с английскими лордами, с Маргарет Тэтчер, бывшей на тот момент советником компании «Бритиш Петролеум», с руководителями других крупных компаний. То есть, как только чеченцы начали всерьез заниматься восстановлением своих традиционных архетипов, не ваххабитских, которые к тому времени были уже отвергнуты, а собственных, национальных, они тут же привлекли к себе более пристальное внимание, у них сразу появился интересный поляк-англичанин, заинтересовавшийся чеченским исламом. Именно при его непосредственном участии был создан Кавказский инвестиционный фонд в апреле 1997 года, в Вашингтоне была зарегистрирована Кавказско-американская торгово-промышленная палата, а лорд Макальпайн – представитель финансовой группы Голдсмитов – пообещал вложить в чеченскую нефтяную отрасль 3 млрд долларов, но с учетом того, что он получает право бессрочной аренды всей чеченской нефтяной отрасли, то есть уже тогда фактически речь шла о ее покупке.

Сетевая операция в Чечне началась до горячей фазы, протекала в обе чеченские военные кампании и продолжается сейчас. В чеченской ситуации совершенно открыто существуют уязвимые места, которые используются западными стратегами против России по сей день. Шаткость нынешнего затишья в Чечне заключается в том, что мир там сложился на основании доминирования светской части чеченского общества, установившей строго светскую систему социального устройства, навязанную Россией силовым путем. И вновь, как и прежде, в Чечне совершенно исключены традиционные модели. Сейчас они так же, как и в советский период, полностью подавлены, никакого баланса и учета традиционалистского фактора нет. Светская модель победила и держится на давлении Центра. В такой ситуации всегда остается задел для обращения к подавленным чеченским национальным архетипам с вражеской стороны, на основании которых можно в любой момент вновь разогреть ситуацию. Чеченский конфликт заморожен совершенно случайным образом, и нынешнюю стабильность в существующих условиях ничего не стоит разрушить. Стоит только вновь ослабить давление – изменить внешнеполитическую стратегию в пользу Запада, поставить на другие фигуры в Чечне, ослабить финансовые потоки, да что угодно – и все повторится с самого начала. Временное затишье наступило скорее от общей усталости. Сетевая война не может быть остановлена. Но ее направленность может быть обращена вспять.