В первые 12-15 минут – 100 р/ч, через час – 50 р/ч, через 6 часов – 26 р/ч, через 21 час – 10 р/ч, через 33 часа – 6 р/ч, через двое суток – 3 р/ч, через трое суток – 0,85 р/ч.
Проверялись атмосфера и местность в секторе от эпицентра шириной 10 км и далее на глубину 200 км шириной в 28 км. Результаты: 0,02 млр/ч, или 20 мкр/ч, на местности. В 4-5 км от района взрыва загрязнения атмосферы не обнаружено. Радиоактивная пыль поднята на большую высоту раскалённой массой воздуха при сильном ветре.
На расстоянии 10 км через 30 минут было 0,005 р/ч, через 50 минут на расстоянии 25 км было 0,1 рентгена, а через 1,5 часа на удалении 70 км было тоже 0,1 р/ч. И через два часа на расстоянии 120-130 км – 0,05 р/ч.
Уровень загрязнения местности в этом секторе не требовал защиты.
Меры безопасности до и после учений
Прежде всего, выбиралось направление ветра, обеспечивающее наиболее оптимальный вариант времени сброса и взрыва бомбы с целью абсолютно обезопасить военных и гражданских людей.
Сброс бомбы планировался со второго захода самолета, чтобы еще раз проверить все расчеты в реальных условиях.
Маршрут полёта пролегал в стороне от крупных населенных пунктов и в удалении от войск на 5 км.
Самолёт-носитель сопровождали два бомбардировщика Ил-28.
По всему маршруту полета зажигались дымовые шашки оранжевого цвета – для визуального контроля.
Точкой прицеливания для сброса бомбы являлся квадрат с крестом в центре, высыпанный на земле мелом.
Видимость на высоте предполагалась не менее 900 метров, а по дальности – 50-60 км.
Личный состав, расположенный ближе 7,5 км от эпицентра, находился в долговременных укрытиях, дальше 7,5 км – на дне траншей (лёжа и сидя).
Нормы допустимого загрязнения местности для действующих войск предусматривались в четыре раза ниже, чем в направлении противоатомной защиты войск.
Участки местности, загрязнённые свыше 25 р/ч, были запретными, в ходе наступления их предписывалось обходить.
Территория полигона была разбита на зоны, подконтрольные ответственному командиру. Зоны делились на районы, подконтрольные комендантам из числа командиров частей, расположенных в них. Старший зоны отвечал за соблюдение мер безопасности, за знание людьми сигналов атомной тревоги.
Граница запретной зоны, где никто не имел права находиться, пролегала в 8 км от эпицентра, а для наступающей стороны – в 5 км.
На границы зон ещё за несколько суток до начала учений была выставлена специальная охрана, с выходом войск накануне учений охрана усиливалась, каждый пост имел дозиметрические приборы.
Лица, не принимавшие участия в учениях до взрыва, выводились из зданий и размещались в щелях и укрытиях, они имели противогазы и защитные очки.
Здания военных городков готовились особо: двери снимались с петель, оконные рамы выставлялись.
(В случае наземного взрыва учение отменялось, население подлежало эвакуации со всей территории возможного выпадения радиоактивных осадков).
Из зоны радиусом 8 км от центра цели всё население, скот и движимое имущество вывозились в населенные пункты, расположенные не ближе 15 км от эпицентра.
По рассчитанному направлению движения радиоактивного облака в секторе шириной от 10 до 20 км и на глубину 50 км были за двое суток выставлены офицерские дозиметрические посты.
Были созданы эвакуационные отряды, обмывочные пункты, усилены врачебные и фельдшерские участки для обеспечения гражданского населения.
Ограждением зоны опасного загрязнения занимались специальные подразделения, начавшие работу через час после взрыва.
Связь и оповещение – вплоть до командиров взводов – осуществлялись по радио.
Питание было усиленным. Каждый военнослужащий получил дополни-тельно 50 г. мяса. Завтрак проводился перед учением, обед – после. Во фляги солдатам наливали крепкий чай, в подразделениях имелись термосы с водой.
Папиросы, махорка и спички изымались: курение во время учения запрещалось.
После взрыва приём пищи был задержан до особого разрешения. Запасы воды находились в закрытых ёмкостях, хлеб, мясо и другие продукты хранились в специальных ящиках, кузова машин укрывались брезентом. Случаев загрязнения продуктов и воды радиоактивными веществами не отмечено.
Каждому военнослужащему выдавались индивидуальные противохимические и перевязочные пакеты, а также накидки, чулки, перчатки и защитная одежда. На «очки» противогазов выдавалась защитная плёнка.
На всякий случай, имелись запасы верхней одежды для населения.
Были развёрнуты два военных госпиталя.
И, наконец, весь личный состав наступающей стороны из первой траншеи отводился перед взрывом во вторую, где размещался в убежищах и укрытиях…
Да простит меня читатель за обилие цифр и подробностей, но в серьёзном деле, думается, каждая мелочь важна. Маршал Г.К.Жуков после проверки готовности войск на разборе высказал замечание: «Вы слишком запугали людей мерами безопасности. Придётся теперь вам их «отпугивать».
Но жизнь показала главное: ни один участник учений сразу не пострадал, а значит, забота о безопасности людей была на должном уровне.
А теперь вернёмся к газетным и иным публикациям. Как же всё было по рассказам некоторых участников учений?
В.Я.Бенцианов сообщает: «По окопам, вырытым в двух с половиной километрах от эпицентра, прошёл академик И.Курчатов, посоветовал солдатам замазать всё деревянное глиной…» Совет хорош, но не могло этого происходить в такой близости от эпицентра: на таком расстоянии ни окопов, ни солдат не было, окопы отрывались не ближе 5 км. Опять досадная неточность.
Далее. «Только легли отдыхать после плотного ужина – боевая тревога. Надели поверх маек и трусов кальсоны и рубашки – это в 30 градусов жары…» Совсем непонятно: зачем это? Жара, помнится, была, но не такая, чтобы и ночью было тридцать. Может быть, как раз потому и выдавалось бельё, чтобы уберечь солдат от прохлады?
Четырнадцатого сентября Бенцианову приказали бежать на передовой пост: «Тяжело. Жара под 40 градусов…» Действительно, по свидетельствам других очевидцев, 13 и 14 сентября было очень тепло, но сравнения с июльской жарой в наших местах та, сентябрьская, не выдерживает. То ли автор статьи Д.Ефремов, то ли герой публикации вольно или невольно почти на каждом шагу драматизируют и искажают события.
Вот слова Бенцианова об эпицентре и связи: «Мне приказали бежать на передовой пост, что недалеко от эпицентра… помочь ребятам смотать кабели на катушку». Вот другая цитата из него же: «… дали команду на боевое построение и каждому поставили боевую задачу: кому связь мотать, что почти от самого эпицентра тянется…»
Никакой связи у действующих войск, чтобы она тянулась от эпицентра, не было, и быть не могло. В запретную зону вход запрещался всем.
Ещё Бенцианов сообщает: «Над нами – снаряды, ракеты несутся, а где-то совсем недалеко впереди всё это разрывается. А ты бегом к эпицентру…»
Не мог он бежать к эпицентру в такой обстановке, потому что атака нача-лась только после окончания артиллерийской подготовки. Кстати, и в эпицентр из войск никто не попал. Полковник А.В.Куптиль, например, был в составе спецгруппы и наблюдал поход наступающих войск, он свидетельствует, что ближе 500-600 м от эпицентра никто не проходил. Новая – какая уже по счёту? – неточность…
Подобными неточностями и ошибками грешат и другие публикации. Вот, к примеру, статья «Репетиция апокалипсиса» из «Комсомольской правды» от 14 сентября 1990 г. Уже заголовок убийственный, якобы раскрывающий чей-то «дьявольски коварный замысел по уничтожению чуть ли не всего белого света». И если это – репетиция, то что тогда Хиросима и Нагасаки в 1945 году?
А что в самом тексте?
Воздушный взрыв превратился в надземный. Ни один военный человек не слыхал о таком… Но подобная «ошибочка» многое меняет в представлениях читателя.
Характерная цитата: «Очевидцы утверждают, что после взрыва прошло года четыре, прежде чем природа стала залечивать страшную язву на своём теле – нанесло ветром семян, затянуло травкой».
Какие очевидцы, кто они? Мы, местные жители, знаем, что уже через год-два в районе эпицентра и на территории вокруг него буйно разрослась растительность, причём дубовые листочки на обожжённых пеньках были величиной с солдатскую портянку. Мы косили там высоченную траву на сено, заготавливали дрова, собирали обильные урожаи грибов и ягод. Какая крупная попадалась клубника – даже с огородной «викторией» не сравнить!
Кстати, вся жизнь на Земле, все её биологические объекты возникли, развивались и совершенствовались на достаточно высоком радиационном, беспрерывно действующем фоне. Поэтому человеческий организм умеет сопротивляться радиации. Учёные США высказали представление о гормезисе, под которым понимают полезное, благотворное влияние на человека радиации в малых дозах. Но что такое «малые дозы»? Это принятые во всём мире как безопасные даже для профессионалов, работающих с радиоактивными материалами, – 5 бэр/год.
В связи с гормезисом следует сказать и следующее: плодовитость, темпы роста и средняя продолжительность жизни ниже, если уровень радиации меньше естественного фона.
Но вернёмся к статье в «Комсомольской правде». Есть в ней слова о «строгой секретности». Людей отселили, часть эвакуировали, составили опись недвижимого имущества каждой семьи для возмещения ущерба. Система безопасности была хорошо продумана, меры по защите войск, людей и животных соблюдались. Для местного населения, по крайней мере, об атомном испытании практически всё было известно, какая уж тут «строгая секретность»?
Не знаешь правды, лучше помолчи… Однако автор статьи задаётся риторическими вопросами: «Можно ли жить в сёлах, над которыми проплыло радиоактивное облако? Почему стали болеть и умирать люди?» Отвечу. Можно жить, если мы до сих пор живы. И ни один из нас не умер от «неизвестной» болезни. У каждого умершего был посмертный диагноз. Другое дело, были ли изучение, обобщение и анализ смертности людей, переживших атомное испытание?
Смешно и больно, когда журналист – по закону подлости – для важного интервью, как специально, подбирает не тех людей. А может быть, специально? И вот мы читаем воспоминания бывшего председателя Тоцкого райисполкома Ф.И.Колесова: «…видим – огненный столб стоит огромный, страшный. По нему били из орудий, летали в него тройками самолеты, бросали бомбы – им желательно было его разорвать. Ныряли в него и вылетали чёрные…» Что это, старческий маразм или сознательная подмена реальности? Готов простить слабую память малограмотного администратора, но журналист-то должен был подвергнуть сомнению получаемую информацию? Артналёт был, но был после атомного взрыва; огонь вёлся по наземным целям. Авиация начала свою работу после артподготовки через 21-22 минуты. Вести огонь «по столбу» запрещалось, а облако к началу полётов авиации стало белым, неотличимым от обычных облаков, а потом и рассеялось.
Но фантазиям людей нет предела. И вот мы читаем уже более подробные воспоминания другого очевидца – участника войны и офицера Н.Б.Курапова: «В ушах свист, звук со скрежетом… Гриб был – ножка чёрная, а шляпка красная. Как из трубы в морозный день – всё перемешалось в ней – клубы дыма, пыли, обломки. Температура была огромная». И ещё: «Взрыв был надземный, с поверхности поднялась радиоактивная пыль и из образовавшегося облака по его ходу выпадала на сёла, поля, леса. Никто до сих пор точно не знает, каким путём шло облако и до какой точки…»
А вот контрсвидетельство другого очевидца – генерал-полковника Б.П.Иванова, участника учений, занимавшего в то время должность заместителя командира 12-й механизированной дивизии: «На высоте около 300-400 м белое облако, которое какое-то время, не более полминуты, пронизывали языки желтого пламени. Облако имело форму выпуклой шляпки гриба, а снизу по направлению к земле вытягивалась ножка чисто белого цвета. Навстречу ножке от гриба с земли поднимался светло-серый вытянутый конус, похожий на перевёрнутый, на 180 градусов, смерч. Через некоторое время образовался столб. Нижняя половина его серого цвета, а верхняя белого. Общая форма его точь-в-точь как на рисунках с изображением ядерного гриба»*
Вот этому описанию хочется верить безоговорочно, ибо оно полностью совпадает с кадрами из секретного документального кинофильма, сделанного во время тоцких учений.
Кстати, несколько слов об этом кинодокументе. Мама моя в пору учений работала киномонтажницей при местном Доме офицеров. А я часто был при маме и, конечно же, вхож в киноаппаратную. Поэтому отдельные кадры этого фильма мне увидеть удалось еще тогда. Хорошо помню картину местности до взрыва: лес, раскидистые кроны могучих деревьев, дома, построенные специально, деревянные и кирпичные. И – после: от домов ничего не осталось, только обломки, перевёрнутые танки, оплавленный металл. И леса не осталось, на месте взрыва – пустыня.
Фильм этот демонстрировали часто: для высшего командования, офицерам, солдатам разных лет призыва. Настиг меня этот фильм и через 15 лет, когда вдали от дома служил срочную. Мне думается, он никогда не пылился на архивных полках, как это утверждает генерал от партполитработы и бывший депутат бывшего РСФСР Д.А.Волкогонов.
Но вернёмся к статье в «Комсомолке». Взрыв был воздушный, а не «над-земный» или наземный. С поверхности земля поднялись радиоактивные частицы в результате наведённой активности потоками нейтронов в момент атомного взрыва. Основными продуктами активизации почвы в этом случае были натрий-24 с периодом полураспада 14,9 часа, кремний-31 с периодом полураспада 2,6 часа, марганец-56 с периодом полураспада 2,6 часа; остальные продукты распались в течение минут. Причём, мощности их излучений невелики. Выходит, то, что поднялось с земли, можно вообще не учитывать как фактор загрязнения.
В «Защите от ядерного оружия» (М., Воениздат, 1964) сказано: «Восходящие потоки воздуха поднимают столб пыли, который может соединяться с радиоактивным облаком. В течение нескольких минут облако взрыва, видоизменяясь, превращается в своеобразное кучевое облако, достигая высоты 10-20 км, а в последующем рассеивается. Однако и к этому времени оно остаётся ещё сильно насыщенным радиоактивными веществами. Излучение, испускаемое из облака, не оказывает поражающего действия на объекты». Если этому верить, а другой возможности нет, то заражением от радиоактивного облака можно пренебречь. Однако, как известно, контроль за движением Тоцкого облака вёлся войсками и специальными подразделениями, периодически делались замеры радиоактивности и на земле, и в воздухе, из которых следовало, что поражающего действия на население оно не оказало.
Н.Б.Курапов сообщает далее: «Жители близлежащих сёл в радиусе 20 км заблаговременно были эвакуированы». Но старожилы райцентра Тоцкое хорошо помнят, что никуда они не выезжали. Эвакуация людей, скота и фуража производилась из зоны до 8 км от эпицентра в районы не ближе 15 км, а в зоне между 8 и 12 км население оставалось на месте. Значит, и читателям «Комсомольской правды» подали, мягко говоря, непроверенные факты.
В этой же статье говорится, что жители с разрешения начальства вернулись в свои заражённые дома. Но вспомним: самые близкие к эпицентру сёла почти полностью сгорели. Отселённые люди размещались во вновь отстроенных домах. Вся территория была проверена, противопоказаний для жизни не было. Поэтому не могли люди вдыхать радиоактивную пыль, есть «грязные» овощи со своих огородов, пить молоко коров, поедавших «грязную траву».
И ещё о статье. Вот цитата: «Подробности о Тоцком взрыве я услышал впервые от нашего учителя начальной военной подготовки полковника Николая Ивановича Пастухова. В 54-м он был ещё молодым офицером. Его подразделение накануне 14 сентября получило задачу выдвинуться к эпицентру и занять позицию километрах в 15-17 от него. После взрыва наш будущий учитель и его солдаты проследовали через заражённую местность». И риторический вопрос автора: «Кому и зачем это было нужно?» А на него есть вполне определенный ответ: вся дивизия находилась в районе 5-12 км от эпицентра, не ближе и не дальше. Где же был Пастухов?
Досталось в статье И.Е.Кушайкову, правда, его называют здесь Кутайковым. Но это полбеды, беда в тех фантазиях, что попали на страницы центральной газеты: «Сосед наш, 14 лет ему было, на крыше сидел во время взрыва, одеялом накрылся. А после вылез из-под одеяла: «Ой, голова! Не вижу ничего! – шумит. Вяжите меня, голова рассыпается!» Брали длинное полотенце, обматывали ему вокруг головы и закручивали палкой. Через три месяца умер…».
Это описание выглядит таким курьёзом, что дискредитирует любые благородные усилия, направленные на поиск истины об атомном взрыве… Зачем паренёк попал на крышу? Почему его надо было «спасать» таким образом? От чего же он умер: от радиации или от варварских усилий «спасателей»? Это ещё вопрос.
Фантастикой выглядит и легенда о горении «атомных» дров неестественным цветом. Во-первых, в радиусе 1,2 км от эпицентра вообще всё сгорело, на земле осталась только спёкшаяся песчаная корка. А во-вторых, через час после взрыва на расстоянии 850 м было только 0,1 рентгена. Отсюда следует, что ра-диоактивных дров далее 1200 м и быть не могло. Опытные люди нашей страны, особенно военные, много раз побывавшие на обильно загрязнённых радиоактивных территориях, никогда и нигде не отмечали неестественного горения «поражённых» дров.
Но этого мало. Автор упомянутой статьи «Репетиция апокалипсиса» В.Моисеев, выступая на всю страну и её окрестности, ни с того, ни с сего вдруг уменьшил мощность ядерного заряда с 20 до 10 килотонн. Откуда взялась сия цифра? Уже одним этим, сам того не желая, он и гипотетические последствия снизил в два раза, а вроде бы хотел как-то взять под защиту тех, кто пережил учения.
Многое в рассуждениях В.Моисеева верно. Чтобы снять вопрос о последствиях ядерного взрыва навсегда, надо бы, во-первых, рассекретить данные о нём, во-вторых, сохранить и проанализировать научные и медицинские исследования, честно сказать людям, была ли реальная опасность, были ли «поражающие» последствия. На худой конец, показать сравнительную картину онкологических заболеваний, рассказать, с чем именно они связаны и т.д. И, главное, взять под особый медицинский контроль всех людей, переживших учения, при необходимости помочь им. Последнее, конечно, не под силу журналисту.
Медицинских документов тех лет нет. Однако кое-что можно сделать и без них. Надо просто взять данные о смертности местных жителей.
Но в чём я категорически не согласен с В.Моисеевым, так это с его утвер-ждением о том, что «день 14 сентября 1954 года рано или поздно будет вписан в историю в одном ряду с 6 и 9 августа 1945 года, 26 апреля 1986 года – датами атомных трагедий Хиросимы, Нагасаки, Чернобыля».
Ну, всё смешалось в доме, всё… Американцы сбросили свои бомбы на гражданское население Японии для устрашения врага и всего мира, никого не предупреждая об этом; Чернобыль, как недавно выяснилось, получился в результате землетрясения с эпицентром под атомной станцией (и по вине тех, кто некачественно провёл геологические и изыскательские работы, предваряющие строительство). По своим истокам, негативным результатам и последствиям, по направленности все эти «атомные дела» ну никак не сопоставимы с Тоцким взрывом. Американцам было важно «застолбить» ядерный приоритет, испытать атомное оружие на живых людях. Чернобыль вообще мог не состояться, или же состояться в другом месте, тут всё – как Бог решит. А правительство СССР, наши учёные и наши военные проводили учение в интересах государства, во имя народа, в ответ на агрессивные планы и действия Америки. Какие они, мы убеждаемся на примере Югославии, Ирака… Проводили ответственно, с соблюдением всех мер безопасности, с компенсацией ущерба местному населению. Другое дело, что и вправду был риск, ведь не все тайны атома были известны… Нет, я думаю, права у нынешнего поколения, полвека прожившего в мире, судить своих отцов и де-дов, к тому же перевернув факты с ног на голову. Но есть право на объективный поиск истины и извлечение правильных уроков.
Что такое вообще 50-е годы? Это разгар «холодной войны». Для СССР уже не секрет планы США о превентивном применении ядерного оружия против нашей страны. По одному из них – «Дропшот» – намечалось сбросить 300 атомных бомб на 100 советских городов. Американская авиация могла поднять в воздух более 700 таких бомб. Технологию применения атомного оружия к тому времени они уже отработали и на японцах, и на войсковых учениях… СССР в этом отношении отставал от США. Хотя и у нас атомное оружие было разработано и испытано, однако без войсковых учений с максимальным приближением к боевой обстановке не было уверенности в достоверности и эффективности рекомендаций теоретической науки.
Оренбуржье, наша местность для учений была выбрана не случайно. Её рельеф был сходен с тем, на котором пришлось бы (а может, ещё и придётся) воевать. Но почему именно тоцкий полигон? Вероятно, потому, что на тот момент это был самый подготовленные учебно-боевой центр, имеющий полувековой опыт военной работы. Проведение такого серьёзного учения – вынужденная, но необходимая мера, исключающая любые повторения. И надо было подготовиться так, чтобы в один приём извлечь наибольшую пользу для обороны страны.
Искренне написано письмо в газету гвардии майора в отставке М.Слободяна из города Каменец-Подольска Хмельницкой области. Но и его подводит память, отсюда неточности: «Прошли эпицентр». Как известно, в ходе наступления в эпицентр взрыва вообще никто не попал. «Нам же на заражённой земле пришлось находиться больше месяца». Уже через сутки на территории, где проводились учения, радиационный фон был почти в норме, и уменьшался с каждым днём. Зная об этом, очень странным (или неточным) кажется следующий разговор: «Нас начхим всё успокаивал: «Ничего, ребята, страшного, подумаешь, всего каких-то десяток-другой рентген, не смертельно…» Когда же мы демобилизовались, сказал мне по секрету: «Было больше, но мне приказали никому не говорить…».
Именно с атомным взрывом связывает свои недуги уважаемый фронтовик. К сожалению, бездоказательно, ведь диагноза нет. И смерти товарищей-сослуживцев тоже связывает со взрывом. Возможно, он и прав, возможно… Но где, кто изучал продолжительность жизни военных участников учений? Их было около 10 тысяч. Им было в среднем по 20-30 лет. Когда началось гласное обсуждение Тоцкого учения, солдатам перевалило за 56, офицерам – за 60-65. Известно, какая в нашей стране продолжительность жизни мужчин. Что говорить о фронтовиках, тем более неоднократно раненных, как М.Слободян?
Некий солдат в конце 50-х заявил автору воспоминаний, что «в тех местах (в Тоцком районе. – А.Ф.) жизни нет – земля заражена, люди оттуда бегут, кто ещё остался жив…» Ну уж, это явно хватили через край: жизнь была и есть, местные жители не разбегаются, как было нас около тридцати тысяч, так и есть. И ни одна исследовательская комиссия, кстати, не обнаружила до сих пор радиоактивно «заражённой земли».
А вот ещё один интересный факт. На этом же газетном развороте главный государственный санитарный врач области Н.Верещагин сообщает, что «санэпидстанцией проводились замеры гамма-радиации в 1969, 1988 и 1989 годах. Уровень радиации не превышен». Читают ли свои материалы газетчики? И главное, кто же прав?
Удивительное всегда рядом. Газета «Южный Урал» демонстрирует фотографии своих корреспондентов с такой показательной припиской: «…оказалось в зоне эпицентра ещё кое-что – боевая техника, прошедшая сквозь солдатские учения». Какие учения, ещё неясно. Однако читатель вынужден думать в нужном направлении, ведь на полосе материалы об атомных учениях. И читатель смотрит на фотоизображения, ужасается искорёженному металлу и думает, что эта та самая, прошедшая атомные испытания… Ну, не было тогда на вооружении подобных самолетов и танков, это подтвердит любой военный человек с большим стажем службы. Однако надо ведь «подать товар» в соответствующей упаковке.
Удивительное – вот оно… Газета «Новое поколение», как говорится, застолбила тему: завела досье со знакомым уже названием «Репетиция апокалипсиса» знакомого уже автора Вячеслава Моисеева. Всё в том же приблизительно тоне, с теми же грубыми неточностями напечатан ряд объёмистых материалов. А зачем? Оказывается, наша боль и память понадобились редакции лишь для увеличения тиража. Об этом прямо говорится на страницах «Нового поколения» в рекламном обращении… И, грешным делом, вдруг приходят мысли: «А не используют ли нашу горькую долю в своекорыстных целях отдельные журналисты?»
Из воспоминаний участника событий полковника в отставке В.В.Волчанинова:
– Нещадно палило солнце, куда ни кинь взгляд – накалённая летняя степь. Ни воды, ни деревца, ни кустика. Построили из железнодорожных шпал эстакаду для разгрузки орудий, тягачей и автомашин, к ночи разгрузились. И уже в прохладной, но очень пыльной и тёмной степи батарея в составе дивизиона совершила марш в указанный район.
По всем правилам полевой жизни был разбит палаточный лагерь, артиллерийский и автотракторные парки. Здесь было «посвежее», протекал даже ручеёк, вдоль которого в кустах мы поставили палатки для офицеров…
Однажды утром, когда мы после физзарядки на ручье умывались, неожиданно на другом берегу увидели женщин в белых халатах. Познакомились. Оказалось, что прибыли несколько военных госпиталей из Москвы, Ленинграда и Куйбышева, однако для чего, точно никто сказать не мог. Это вселяло тревогу.
Между тем началась обычная напряженная лагерная учеба. Кстати, войска всё прибывали и прибывали, палаточные городки и полевые парки разрастались. Слухи ходили самые невероятные.
Наша тяжёло-гаубичная артбригада вошла в состав сформированной из других артбригад артиллерийской дивизии. Командиром её стал Герой Советского Союза полковник И.С.Сидоренко. Интересно, что в дивизию входила артбригада 130-мм пушек, командовал которой полковник И.В.Чапаев – сын легендарного героя гражданской войны. Отец его в своё время сражался с белыми в этих краях. По всему было заметно, что Чапаев-младший сознавал свою исключительность, но, видимо, чтобы ещё больше подчеркнуть это, ходил в тридцатиградусную жару в кожаных перчатках.
Но вот обстановка прояснилась, пересуды развеялись. В один из дней нам популярно, с ответами на вопросы объяснили нашу задачу. Она состояла в том, что мы будем впервые участвовать в учениях войск с применением ядерной бомбы.
Как отнеслись мы к этому известию? С одной стороны, были горды за доверие к нам. А с другой стороны, помимо воли возникало чувство беспокойства за исход. И тому были причины. Сама неизвестность последствий, прежде всего. А тут ещё медики поговаривали о том, что они прибыли с госпиталями для оказания медицинской помощи и лечения тех, кто может быть поражён световым излучением или получит определённые дозы радиоактивного заражения. Солдат и сержантов от этих домыслов, конечно, оберегали. Но, забегая вперед, замечу, что госпитали, действительно, пригодились, но исключительно лишь для лечения массовых кишечных заболеваний и то только в начальный период пребывания войск в полевых условиях.
Тем временем началась инженерная подготовка исходного района атакующей стороны. Хочу особо подчеркнуть, что при подготовке ничего не делалось на «авось» – всё в строгом соответствии с наставлениями. Учесть старались каждую мелочь.
А в глубине наших боевых порядков, в 7-8 км от намеченного эпицентра, сапёрными частями строился на возвышенности углублённый в земле много-этажный командный пункт для руководства и гостей. Кстати, гостей было много. Не берусь утверждать, но в учениях тогда впервые приняли участие все министры обороны тогдашних «стран народной демократии». Ведь на тех учениях многое было внове: не только само учение войск с применением атомной бомбы. Именно здесь появились танки Т-54, новенькие автомашины ГАЗ-69. Плюс к тому для офицеров была введена шерстяная полевая форма одежды, плащ-накидка.
Наиболее напряжёнными для всех стали дни учёбы, когда руководителем учений был назначен Маршал Советского Союза Г.К.Жуков. Без всяких оговорок замечу, что известие это привнесло в войска свежий дух уверенности в успех дела. Главное, что изменилось с назначением Жукова, – это (опять же впервые!) был внедрён принцип внезапного применения атомного удара и последующее стремительное использование его результатов для развития успеха наступательного боя (операции).
Важно отметить, что в основные положения общего стратегического за-мысла учений к моменту их начала были посвящены все офицеры, а каждый солдат знал «свой маневр». Поэтому все были сознательными участниками, а не «подопытным стадом», не «тупыми исполнителями», как теперь пытаются изображать это некоторые журналисты…
После учений мы считали себя совершенно особенными воинами, которые выполнили большую государственную задачу. И вряд ли мы в этом ошиблись. Потому как чёткая, отлаженная организация учений способствовала тому, что части и подразделения не понесли ни одной жертвы. Не ликования ради подчёркиваю этот факт. Он сам по себе впечатляющ! Но потом многие из нас побывали и в эпицентре взрыва, где загодя были собраны в различных земляных защитных сооружениях боевая техника и домашние животные. Картина здесь представилась настолько безысходно-удручающей, что руководство приняло решение солдат и сержантов в эпицентр на осмотр не возить, ничего им не показывать и ни о чём не рассказывать… Но, думаю, моим достаточно было и того, что мы вместе видели, когда проходили в восьмистах метрах от эпицентра уже через 40 минут после взрыва. Всё это без эмоций передать невозможно… В те дни мы жили единым порывом, желанием как можно лучше выполнить задачу ради того, чтобы поставить заслон войне, защитить мир на земле, а людей – от массового истребления. Этим стремлением, уверен, были объединены все – от рядового до маршала Жукова.
Само учение было оценено на разборе как военно-историческое событие…
Но ради чего я вспомнил всё это? А сопоставим-ка всё сделанное нами в те месяцы, недели и «день Икс», наш внутренний благородный тогдашний душевный порыв с днем сегодняшним.
Начисто – да, именно так! – забыты те офицеры и солдаты, над которыми проводился эксперимент. Да, мы не были «стадом», мы действовали тогда осознанно, зная каждый свою задачу. Но задача каждого и была как раз в рамках того самого эксперимента. Я знаю и знал многих офицеров, кто прошёл через «Тоцкий эпицентр». Кто-то безвременно умер от заболевания крови, другие сейчас на инвалидности. Я могу понять, что отмечать по-особенному участников Тоцких учений сейчас нет никакой возможности, ибо в наше смутное время прожить даже один день – это тоже героизм. Но помнить об этих людях общество обязано в любое время! Так, может быть, приравнять их к участникам Великой Отечественной войны? Тем более, что их, видимо, тоже осталось немного».
Намеренно сократил часть воспоминаний В.В.Волчанинова, опубликованных в журнале «Армия» (№ 15, 1992 г.), ибо во многом подобные описания учений естественно напоминают друг друга. Как всегда, есть в них и неточности. Мне известно также содержание рецензии на его статью-воспоминание, её написал участник учений (в исследовательской группе руководства) генерал-лейтенант С.Зеленцов. Рецензент посчитал, что статью В.В.Волчанинова печатать вредно, однако редакция журнала имела другое мнение. И слава Богу! Мы теперь имеем один из достовернейших рассказов о том событии. С чем был не согласен рецензент? Он считает тоцкие учения рядовым событием, что войскам только издали показывали взрыв, что никакого подвига и риска не было, что выполнение «без потерь» ответственной задачи было запланировано и иначе быть не могло, что никаких экспериментов над офицерами и солдатами не проводилось и приравнивать их к участникам Великой Отечественной войны нет никаких оснований… Видите, даже участники одного и того же учения противоречат друг другу. Это нормально: думается, они оба и правы и не правы в чём-то, и даже дополняют друг друга. А наша общая задача – найти истину.
