Все мы – и те, кто принимал участие в подготовке и самих учениях с при-менением атомного оружия, и кто вольно или невольно находился рядом с эпи-центром взрыва, и кто много лет жил в районе испытаний – хорошо понимаем сложную обстановку того времени и обстоятельства, сложившиеся вокруг взрыва. Стране после Хиросимы и Нагасаки необходимо было иметь оружие, противостоящее американскому. Талантливый руководитель учений маршал Жуков организовал и провёл испытания вместе с талантливым Курчатовым так, что ни одной человеческой жертвы в результате взрыва не было. Но когда нас устно или печатно стараются уверить, что бомбочка была маленькой, что радиация на третьей минуте была «в пределах нормы», что после взрыва никто не заболел и не умер из-за него, становится невыносимо смешно и печально. До каких же пор мы будем лгать сами себе, своему народу и, самое главное, обходить стороной вопросы спасения пострадавших и помощи этому народу?
Сейчас, вроде бы, почти всё, что связано с Тоцким атомным взрывом, рассекречено. Создана организация ветеранов подразделений особого риска, которая занимается социальной защитой военных участников учений. Учёные комиссии, эпизодически наведывающиеся в наш край, трагических последствий взрыва не наблюдают, однако что-то всё-таки признаётся, и помощь области, некоторым районам и отдельным категориям граждан оказывается.
Давно и в полном объеме надо бы помочь тем прекрасным парням, что когда-то нежданно-негаданно попали в «атомные солдаты» и с честью прошли сквозь невиданные испытания, грамотно и чётко выполняя учебно-боевые задачи, а потом намаялись по госпиталям и больницам, не смея сказать причину заболеваний, дабы не раскрыть военную и государственную тайну.
Давно и в полном объёме надо бы заняться гражданским населением. Ведь многие после взрыва так и не сменили прописки, и тоже болели, и преждевременно умирали, имея напоследок онкологический или очень туманный диагноз.
Надо отметить, что и учёные, и руководители, и организаторы тех войсковых учений не до конца знали и понимали всю глубину опасности, ибо зачем тогда испытывать новейшую бомбу в таком густонаселенном районе? Или всё же была цель испытать «атом» на «солдатах и людях»?
О малых денежных компенсациях пострадавшему населению теперь почти никто не помнит. Но известно, что военные отстроили новые добротные дома сельчанам нескольких сгоревших сёл на новых местах… Однако коренные жители вернулись на обжитые земли (кто же уйдет от родных могил?). А ведь уровень радиации тогда наверняка был хоть и в пределах нормы, но достаточно высоким, чтобы вызвать различные заболевания. Но кто людям сказал об этом? Да и кто в ту пору из сельского населения знал и понимал это слово: радиация?
Много воды утекло с того дня из нашей Самары в Волгу. Но и сейчас по-следствия атомных испытаний дают о себе знать. Скажу только о близких мне людях. Старшая дочь у меня родилась с разным пигментом зрачков. А родители мои ещё до назначения пенсии стали инвалидами II группы. Мама прооперирована после взрыва по разным поводам (и в том числе по удалению «зоба») семь раз. Несколько операций перенёс и отец, причём самая первая – удаление «жировиков» или какой-то опухоли на голове. Моя младшая сестра с детства теряет зрение, роды у неё были с осложнениями, а её сын и дочь имеют крайне слабое здоровье.
В соседней Кирсановке двое наших родственников молодыми ещё умерли от раковых заболеваний, а в другом селе умер от злокачественной опухоли мозга мой двоюродный брат. Да и сам я с 16 лет чем-то болел, а чем – на это не смогли в своё время ответить и врачи областной больницы. Подобная история и у моего родного брата. Явно до срока скончались и мои бабушки (деды погибли на войне), испытывая до последнего сильные боли в голове… И это только в одной семье.
Кто возьмётся решить наши проблемы? Налетела сюда в июне 1990 года комиссия Совмина РСФСР. Без предупреждения (могла, между прочим, на очередное учение с боевой стрельбой нарваться или под бомбометание попасть, ведь бывший эпицентр до сих пор остаётся учебно-боевым полигоном для войск). Ни командование, ни власти местные к приёму комиссии не готовились. Она замерила уровень радиации в эпицентре и вокруг него. Уровень, конечно, за тридцать с лишним лет упал до нормы. С местной властью комиссия так и не встретилась. А с какими очевидцами беседовала, из нас не знает никто. Какой анализ заболеваемости она могла провести, если, как писали в газетах, медицинские документы той поры давно уничтожены?.. И всё-таки вывод был сделан: «…Прямых и теоретических последствий взрыва нет».
Слышал, нашей области прилично сумму денег выделяли на поправку здоровья населения. Но, во-первых, любых денег сейчас всегда мало, а во-вторых, мои земляки – не из числа ветеранов подразделений особого риска (хотя в полной мере испытали на себе и сам атомный взрыв, и его последствия), и никакие денежные компенсации им вроде бы не светят. А ведь, кажется, так просто вычислить район поражения 14 сентября 1954 года, построить спецполиклинику в нашем городке, выявить тех, кто имел и имеет отношение к взрыву, выдать им спецмедкарты, обследовать и лечить.
Мне, начавшему
