Лондон, несколько месяцев спустя 13 страница

* * *

Матиас залил свое горе в компании четырех сестричек Далтон. В тот вечер, поднимаясь по ступенькам крыльца, он испытывал реальное головокружение.

* * *

Назавтра Антуан отвел детей в школу и сразу же ушел на работу сам. В агентстве у него было полно дел из-за работ у Ивонны. А поскольку Матиас отправился бегать в парк, чтобы привести мысли в порядок, Софи пришла на пару часов посидеть с детьми. Эмили подумала про себя, что, если ее отец действительно хотел собраться с мыслями, для начала ему следовало выбрать какую-нибудь поумнее: бегать по парку в его состоянии вряд ли могло сойти за удачную идею. С того момента, как папа съел кабачковую запеканку, выглядел он ужасно, и его головокружения усилились. А поскольку это длилось уже два дня, значит, с ним что-то было неладно.

Обсудив все с Луи, они решили воздержаться от каких-либо комментариев. Можно надеяться, что Софи останется на ужин, а когда она оставалась, это всегда обещало массу приятностей: ужин у телевизора и отбой попозже.

* * *

Именно в тот вечер Эмили поделилась со своим дневником некоторыми наблюдениями: в последнее время она заметила, что все идет не очень гладко. Когда она услышала шум падения на лестнице, то сразу велела Луи вызывать подмогу, а Луи приписал на полях, что этой подмогой был его папа.

* * *

Антуан расхаживал по коридору медицинского центра. Приемная, где томились пациенты, была полна под завязку. Каждый ожидал своей очереди, перелистывая потрепанные журналы, кучей наваленные на низком столике. Но он так беспокоился, что не мог читать.

Наконец из кабинета, где проводилась диагностика, вышел врач и направился к нему. Доктор попросил следовать за ним и отвел Антуана в сторонку:

– Никаких повреждений головного мозга нет, только большая гематома на лбу, и рентген ничего тревожного не показывает. На всякий случай мы сделали эхографию. Ничего особенного там не разглядеть, но лучшая новость, которую я могу вам сообщить, это что с ребенком все в порядке.

XVIII

Дверь в палату отворилась.

На Софи был голубой халат и тапочки, которые ее заставили надеть, чтобы пройти обследование.

– Подожди меня снаружи, – сказала она Антуану.

Он вернулся обратно на свой стул напротив регистрационной стойки. Когда она вышла к нему, у нее было маленькое напряженное лицо. – Чего ты дожидалась, чтобы все мне рассказать? – буркнул Антуан.

– Рассказать тебе что?… Это же не болезнь.

– А отец – тот тип, которому я пишу письма?

Кассирша диспансера сделала знак Софи. Результаты обследования были распечатаны, она могла забрать и расплатиться.

– Я устала, Антуан; сейчас я расплачусь и ты меня отвезешь, ладно?

* * *

Ключ повернулся в замке. Матиас положил свой бумажник в вазочку для содержимого карманов у входа. Устроившись в кожаном кресле, Антуан читал при свете лампы на круглом столике.

– Извини, уже поздно, но у меня было чертовски много работы.

– М-м-м-м.

– Что?

– Ничего, у тебя чертовски много работы каждый вечер.

– Ну да, у меня чертовски много работы!

– Говори потише, Софи спит в кабинете.

– Вы куда-то ходили?

– О чем ты говоришь?… Ей стало нехорошо.

– Господи, что-нибудь серьезное?

– Ее стошнило, и она потеряла сознание.

– Она что, съела твой шоколадный мусс?

– Женщина, у которой тошнота и обмороки, – тебе пояснения в письменном виде или титрами?

– Вот черт! – воскликнул Матиас и рухнул в кресло напротив.

* * *

Поздно ночью Антуан и Матиас сидели друг напротив друга за столом на кухне. Матиас так и не поужинал. Антуан достал бутылку красного вина, корзинку с хлебом и тарелку с сырами.

– Это просто потрясающе – наш двадцать первый век, – заметил Матиас. – Люди разводятся из-за любого пустяка, женщины заводят детей от проезжих серфингистов, а потом еще говорят, что нам не хватает той уверенности в себе, что была прежде…

– Да, а еще мужчины иногда живут вместе, под одной крышей… ты собираешься вылить мне на голову всю хрень, которая у тебя накопилась?

– Передай масло, – попросил Матиас, решивший приготовить себе бутерброд.

Антуан откупорил бутылку.

– Ей нужно помочь, – заявил он, наливая стакан.

Матиас отобрал у него бутылку и налил себе тоже.

– И что ты собираешься делать? – поинтересовался он.

– Отца нет… Я признаю ребенка своим.

– А почему ты? – возмутился Матиас.

– Из чувства долга, и потом, я сказал первым.

– Ну вот, две убедительные причины.

Матиас подумал еще несколько секунд и залпом выпил стакан Антуана.

– В любом случае это не можешь быть ты, она никогда не захочет, чтобы отцом ее ребенка был слепец, – заявил он с улыбкой на губах.

Друзья молча смотрели друг на друга, потому что Антуан явно не понял намека. Матиас продолжил:

– Уже сколько времени ты пишешь письма самому себе?

Дверь кабинета распахнулась, появилась Софи в пижаме, с покрасневшими глазами и обвела взглядом обоих папаш.

– Ваш разговор просто отвратителен, – бросила она им в лицо.

Она сгребла свои вещи, засунула ворох себе под мышку и вышла на улицу.

– Видишь, именно об этом я и говорил, ты совершенно слеп! – повторил Матиас.

Антуан кинулся вон из дома. Софи уже шагала вдалеке по тротуару, но в конце концов он нагнал ее. Она продолжала идти к бульвару.

– Да стой же! – взмолился он, обнимая ее.

Их губы сблизились, коснулись друг друга, и они впервые поцеловались. Поцелуй длился и длился, потом Софи подняла голову и посмотрела на Антуана.

– Я не хочу больше тебя видеть, Антуан, никогда больше, и его тоже.

– Не говори ничего, – прошептал Антуан.

– Ты устраиваешь ужины на десять человек, но сам не садишься за стол; ты едва сводишь концы с концами, но ремонтируешь ресторан Ивонны; ты завел общее хозяйство с твоим лучшим другом, потому что он чувствовал себя одиноко, хотя тебе самому этого по-настоящему не хотелось; и ты действительно веришь, что я позволю тебе воспитывать моего ребенка? А знаешь, что самое ужасное? Что именно из-за всего этого я и влюбилась в тебя с самого начала. А теперь иди, выполняй свой долг и оставь меня в покое.

Опустив руки, Антуан смотрел, как Софи уходит от него, одна, в пижаме, по направлению к Олд Бромптон-роуд.

* * *

Вернувшись в дом, он обнаружил Матиаса, сидящего в саду.

– Мы оба должны дать себе второй шанс.

– С этими вторыми шансами никогда ничего хорошего не получается, – проворчал Антуан.

Матиас достал сигару из кармана, снял с нее обертку, повертел в руках и раскурил.

– Это верно, – признал он, – но мы – другое дело, мы же не спим друг с другом!

– Ты прав, это действительно огромное преимущество! – насмешливо согласился Антуан.

– А чем мы рискуем? – спросил Матиас, разглядывая завитки дыма.

Антуан встал, отобрал сигару у Матиаса. Он пошел к дому, но вернулся с порога.

– Ладно, хватит шуток!

И зашел в гостиную, выпустив изо рта огромный клуб дыма.

* * *

Благие намерения следовало воплотить на практике не откладывая, а значит, начиная с завтрашнего дня. Взбивая шампуневую пену на волосах, Матиас во все горло распевал в своей ванной арию из «Травиаты», хотя на душе было муторно. Большим пальцем ноги он повернул кран, чтобы вода шла погорячее. Струйка, льющаяся в ванну, была совсем ледяной. По другую сторону стены Антуан, с резиновой шапочкой на голове, тер себе спину волосяной щеткой под обжигающим душем. Матиас зашел на половину Антуана, открыл дверцу душа, выключил горячую воду и вернулся к себе в ванную, оставляя по пути вереницу маленьких клочков пены на паркете.

Час спустя оба встретились на площадке второго этажа, в одинаковых домашних халатах, застегнутых на все пуговицы. Каждый направился в комнату своего ребенка, чтобы уложить его спать. Оказавшись вновь на площадке, они скинули халаты на пол и, шагая в ногу, спустились по лестнице – на этот раз в трусах, носках и белых рубашках при бабочках. Они натянули брюки, висевшие на спинке большого кресла, завязали шнурки на ботинках и, наконец, уселись на диван в гостиной, рядом с няней, вызванной по такому случаю.

Оторвавшись от кроссворда, Даниэль позволила своим очкам соскользнуть на кончик носа и по очереди оглядела их.

– Не позже часа ночи!

Оба мужчины вскочили и направились к входной двери. Когда они уже готовы были покинуть дом, Даниэль заметила халаты, валявшиеся на ступеньках, и поинтересовалась, не знают ли они слова из шести букв, означающего «большой беспорядок».

На дискотеке было полно народа. Матиаса прижало к бару, куда с трудом пробирался Антуан.

Некое создание, казалось, сошедшее со страниц модного журнала, подняло руку, пытаясь привлечь внимание бармена. Матиас и Антуан обменялись взглядами, но дело выглядело вполне безнадежным. Даже если один из них и набрался бы духу заговорить с ней, грохот музыки свел бы всю затею к нулю. Наконец бармен осведомился у молодой женщины, что она желает выпить.

– Все равно что, лишь бы в стакане был бумажный зонтик, – ответила та.

– Пойдем отсюда? – прокричал Антуан на ухо Матиасу.

– Последний, кто доберется до гардероба, платит за ужин, – отвечал Матиас, безуспешно стараясь перекричать голос Паффа Дэдди.

Им потребовалось почти полчаса, чтобы пересечь зал. Очутившись на улице, Антуан попросил переждать, пока утихнет пронзительный звон у него в голове. Матиас, со своей стороны, почти оглох. Они поймали такси и покатили в направлении клуба, который недавно открылся недалеко от квартала Майфаир.

Перед дверями тянулась длинная очередь. Лондонская золотая молодежь боролась за место. Вышибала заметил Антуана и сделал ему знак, что он может пройти без очереди. Тот, очень гордый, проложил дорогу через толпу, волоча за собой Матиаса.

Когда они добрались до двери, вышибала спросил, а где подростки, которых привел Антуан.

Клуб всегда поощрял тех, кто приходил вместе с родителями.

– Уходим! – немедленно заявил Антуану Матиас.

Еще одно такси, теперь уже в направлении Сохо, где в одном «DJ bouse» намечался концерт в лаундж-стиле. Матиаса водрузили на звуковую колонку, Антуану досталась четверть приставного сиденья… ровно на то время, которое им потребовалось, чтобы переглянуться и двинуться к выходу. Очередной blаск cab повез их к Ист-Энд-Ривер, который на сегодняшний день считался одним из самых модных кварталов.

– Есть хочу, – буркнул Матиас.

– Я знаю один японский ресторанчик неподалеку отсюда.

– Идем куда хочешь, но такси пусть подождет… на всякий случай.

Матиас нашел заведение сногсшибательным. Все сидели вокруг огромной стойки, по которой на движущейся ленте, как на конвейере, перемещались блюда с различными суси и сасими. Никто ничего не заказывал, достаточно было выбрать приглянувшуюся крошечную тарелку, проезжавшую мимо. Попробовав сырого тунца, Матиас спросил, можно ли получить хлеб и кусочек сыра; ответ был тот же, что и на просьбу о вилке.

Он положил свою салфетку на конвейер и вернулся в такси, которое ожидало, припарковавшись во втором ряду.

– Мне казалось, ты голоден? – заметил Антуан, присоединяясь к нему в машине.

– Не до такой степени, чтобы есть окуня пальцами!

По совету водителя, они отправились в «lap dance club». Наконец-то устроившись в удобных креслах, Матиас и Антуан потягивали по четвертому за этот вечер коктейлю, чувствуя, как подступает легкое опьянение.

– Мы слишком мало разговариваем друг с другом, – заявил Антуан, отставляя свой стакан. – Мы каждый вечер ужинаем вместе, но уже почти ничем не делимся.

– Именно из-за таких высказываний я и ушел от своей жены, – отреагировал Матиас.

– Это жена от тебя ушла!

– Ты уже в третий раз смотришь на часы, Антуан; даже если мы и договорились попробовать начать все заново, это не значит, что ты должен действовать из-под палки.

– Ты все еще думаешь о ней?

– Видишь, в этом весь ты: я задаю тебе один вопрос, а ты отвечаешь другим.

– Это чтобы сэкономить время. Я знаю тебя уже тридцать лет, Матиас, и тридцать лет все наши разговоры всегда сводились к твоим делам, так почему сегодня вечером что-то должно измениться?

– А потому, что это ты никогда не желаешь говорить о себе. Ну давай, на спор, скажи мне что-нибудь очень личное, хоть что-нибудь.

У них перед носом танцовщица, казалось, по уши влюбилась в металлический шест, с которым обжималась. Антуан набрал горстку миндаля, пропустил орехи сквозь пальцы и вздохнул.

– Я больше не испытываю желания, Матиас.

– Если ты имеешь в виду девицу у шеста, то могу тебя успокоить: я тоже.

– Пошли отсюда? – взмолился Антуан.

Но Матиас уже встал и ждал его у гардероба. Разговор возобновился в такси, которое везло их домой.

– Мне кажется, что сама мысль прикадрить кого-то всегда нагоняла на меня скуку.

– Ты скучал с Каролиной Леблон?

– Нет, когда я был с Каролиной Леблон, из-за меня скучал ты.

– Скажи, ведь может женщина сделать с тобой в постели такое, что ты просто с ума сойдешь?

– Да: спрятать пульт от телевизора.

– Тебя просто усталость одолела, и ничего больше. – Значит, я чертовски давно устал. Я же видел этих типов в ночном клубе: они как волки, почуявшие добычу. А меня это больше не развлекает, да и никогда не развлекало. Я по-другому устроен; если женщина разглядывает меня с противоположного конца барной стойки, то мне потребуется полгода, чтобы набраться смелости и подойти к ней. И потом, сама мысль, что я проснусь рядом с кем-то в постели, а никакого чувства и в помине нет… я так уже не могу.

– Завидую тебе, ты хоть представляешь, какое счастье знать, что кто-то любит тебя, а не только хочет? Прими себя таким, какой ты есть, твоя проблема вовсе не в отсутствии желания.

– Но это же чистая физиология, Матиас – уже три месяца у меня даже по утрам ничего не стоит. Хоть раз услышь то, что я тебе пытаюсь сказать: у меня больше нет желания!

Глаза Матиаса наполнились слезами.

– Что с тобой? – опешил Антуан.

– Это из-за меня? – спросил Матиас, плача.

– Ты совсем сдурел, что еще ты вбил себе в голову? Это не имеет к тебе никакого отношения, говорю же, все дело во мне!

– Это потому, что я тебе продохнуть не даю, ведь так?

– Да прекрати же, в конце-то концов! Ты просто псих!

– Вовсе нет, это я виноват, что у тебя не стоит!

– Ну вот, опять ты за свое! Ты просишь, чтобы я говорил о себе, но что бы я ни говорил и ни делал, разговор сводится к тебе! Клинический случай, и только. Ну давай, чего время терять, расскажи мне, что тебя так беспокоит! – заорал Антуан.

– Ты правда хочешь?

– За такси платишь ты!

– Тебе кажется, с Одри мне не хватило смелости? – спросил Матиас.

– Дай сюда твой бумажник!

– Зачем?

– Мы ж договорились, что за такси платишь ты, забыл? Так что давай бумажник!

Матиас повиновался, Антуан открыл бумажник и достал из кармашка маленькую фотографию, на которой улыбалась Валентина.

– Тебе не смелости не хватило, а здравого смысла! Переверни страницу, раз и навсегда, – проговорил Антуан, расплачиваясь с водителем деньгами Матиаса.

Он убрал фотографию на место и вышел из машины, которая прибыла по нужному адресу.

* * *

Когда Антуан и Матиас вошли в дом, они услышали мерный посвист. Антуан, который не зря потратил десять лет на изучение архитектуры, сразу же определил этот звук, как утечку горячего воздуха из дырявого радиатора. По его прикидке, бойлер испускал дух. Матиас обратил его внимание, что шум идет не из подвала, а из гостиной. Из-за края дивана высовывалась пара носков, которая двигалась в гармоничном соответствии с ритмом храпа, всполошившего друзей. Вытянувшись во всю длину, Даниэль мирно спала.

Когда Даниэль отбыла, два друга открыли бутылочку бордо и в свою очередь устроились на диване.

– Как хорошо дома! – воскликнул Матиас, вытягивая ноги.

А поскольку Антуан уставился на его ступни, лежащие на журнальном столике, он добавил:

– Правило сто двадцать четыре: каждый делает что хочет!

* * *

Следующая неделя прошла под знаком великих усилий. Матиас изо всех сил старался сосредоточиться на работе, и только на работе. Когда он обнаружил в поступившей на адрес магазина почте рекламный проспект, объявляющий о выходе в свет новой коллекции Лагарда и Мишара, то почувствовал, что душа его уязвлена. Каталог он выбросил в мусорную корзину, но вечером, когда вытряхивал ее, вытащил каталог обратно и положил под кассу.

* * *

Каждый день, направляясь в агентство, Антуан проходил мимо магазинчика Софи. Почему ноги несли его именно по этой стороне тротуара, хотя его бюро было расположено напротив? Он представления не имел и даже дал себе слово об этом не думать. А когда Софи видела Антуана, стоящего перед ее витриной, то отводила глаза.

* * *

Работы скоро должны были начаться. Ивонна с помощью Энии наводила порядок в ресторане, бегая туда-обратно между баром и подвалом. Но когда однажды утром Эния решила передвинуть коробку с «Шато Лабегорс-Зеде», Ивонна взмолилась, чтобы она поставила его на место. Эти бутылки были совершенно особенными.

* * *

В один прекрасный день на черной классной доске учительница написала мелом задание по географии. Эмили записала его в тетрадку Луи, пока тот, устремив взгляд в окно, мечтал о землях Африки.

* * *

Однажды утром, направляясь в банк, Матиас увидел знакомую фигуру: Антуан переходил улицу. Он прибавил шагу, чтобы догнать друга, но тут же сбавил скорость. Антуан остановился перед магазином для новорожденных; после минутного колебания, бросив взгляд налево и направо, он толкнул дверь магазина.

Укрывшись за уличным фонарем, Матиас следил за ним через витрину.

Он увидел, как Антуан переходит от полки к полке, легко касаясь стопок вещей для младенцев. К нему обратилась продавщица, но взмахом руки он дал понять, что зашел только посмотреть. Его внимание привлекли два крошечных вязаных башмачка. Он взял их с полки и принялся внимательно разглядывать. Потом надел один башмачок на указательный палец, другой на большой.

Посреди плюшевых игрушек Антуан изображал на левой ладони танец маленьких булочек. Поймав на себе смеющийся взгляд продавщицы, он покраснел и положил башмачки обратно на полку. Матиас отклеился от своего фонаря и пошел дальше по улице.

* * *

В обеденный перерыв Маккензи тихонько выскользнул из агентства и побежал к станции «Южный Кенсингтон». Он вскочил в такси и попросил водителя отвезти его на Сент-Джеймс-стрит. Расплатившись, он удостоверился, что никто за ним не следит, и в прекрасном расположении духа зашел в лавочку Арчибальда Лексингтона, портного, поставщика двора Ее Величества. После краткого пребывания в примерочной он поднялся на специальное возвышение и позволил сэру Арчибальду внести все необходимые поправки в костюм, который заказал ему. Оглядев себя в большом зеркале, он пришел к выводу, что неплохо сложен. На будущей неделе во время торжественного открытия ресторана Ивонны он будет еще более привлекателен, чем обычно, то есть неотразим.

* * *

В середине дня Джон Гловер вышел из своего коттеджа и отправился в деревню. Он прошел по главной улице, толкнул дверь в мастерскую стекольщика и предъявил квитанцию. Его заказ был готов. Подмастерье, который взял у него квитанцию, на секунду вышел и вернулся с пакетом под мышкой. Джон аккуратно снял оберточную бумагу и вынул фотографию в рамке. В посвящении на фотографии значилось: «Моей дорогой Ивонне, с самой искренней дружбой. Эрик Кантона». Джон жестом поблагодарил работавших в мастерской и забрал фотографию с собой. Сегодня вечером он повесит ее в большой комнате на втором этаже.

* * *

Этим же вечером, пока Матиас готовил ужин, Антуан смотрел телевизор вместе с детьми. Эмили завладела пультом и принялась переключать каналы. Протирая стаканы, Матиас узнал голос журналистки, которая рассказывала о французской общине, обосновавшейся в Англии. Он поднял голову и увидел, как слева от лица Одри высветилась шкала громкости. Антуан вытащил пульт из рук Эмили.

* * *

В Париже в студии телеканала директор отдела информации, выходя с планерки, разговаривал с молодой журналисткой. После их ухода в комнату зашел техник.

– Ну как? – спросил Натан. – Порядок, все подписано, тебе дали собственную передачу?

Одри утвердительно кивнула.

– Тебя проводить?

И Одри кивнула опять.

* * *

В середине ночи, пока Софи перечитывала письма, одна в своей подсобке, Ивонна доверила Энии, сидевшей на краешке ее кровати, кое-какие секреты своей жизни и рецепт своего карамельного крема.

XIX

Уставившись в пустоту, Матиас крутил ложечкой в кружке с кофе. Антуан присел рядом и отнял ложку.

– Ты что, плохо спал? – спросил он.

Луи спустился из своей комнаты и сел к столу.

– Ну что она там застряла, моя дочь? Мы опоздаем в школу.

– Она вот идет, – сообщил Луи.

– Говорят не «вот идет», а «сейчас идет», – поправил его Матиас, повышая голос.

Он поднял голову и увидел, как Эмили съезжает по перилам.

– Немедленно слезь оттуда, – заорал Матиас, вскакивая на ноги.

Насупившись, девочка забилась в угол дивана в гостиной.

– Сил моих больше нет с тобой! – продолжал орать ее отец. – Немедленно садись за стол!

Эмили послушалась и с дрожащими губами уселась на стул.

– Ты совершенно избаловалась, тебе все надо повторять по сто раз или мои слова больше до тебя не доходят? – продолжал Матиас.

Сбитый с толку Луи вопросительно глянул на отца, тот взглядом посоветовал ему притвориться прозрачным.

– И не надо на меня смотреть с таким видом! – горячился Матиас, распаляясь все больше. – Ты наказана! Сегодня вечером, когда вернешься… домашние задания, ужин и немедленно спать, никакого телевизора, ясно?

Девочка ничего не ответила.

– Ясно или нет? – не отступал Матиас, еще больше повышая голос.

– Да, папа, – пролепетала Эмили с полными слез глазами.

Луи взял свой ранец, испепелил Матиаса взглядом и потащил подругу к выходу. Антуан без единого слова забрал из вазочки ключи от машины.

Доставив детей в школу, Антуан припарковал свой «остин» у дверей книжного магазина. В тот момент, когда Матиас вылезал из машины, он придержал его за локоть.

– Я хорошо понимаю, как тебе сейчас скверно, но ты слегка перегнул с дочерью этим утром.

– Когда я увидел, как она забирается на перила, я испугался, здорово испугался, можешь мне поверить!

– Если у тебя головокружения, это не значит, что она шага не может ступить без твоего позволения!

– Кто бы говорил. Ты напяливаешь на своего сына свитер всякий раз, когда холодно тебе… А что, я действительно здорово раскричался?

– Нет, ты действительно здорово разорался! Обещай мне одну вещь: прогуляйся как следует, побегай еще разок по парку после обеда, тебе это и правда необходимо!

Антуан дружески хлопнул его по плечу и направился на работу.

* * *

В час дня Антуан пригласил Маккензи пообедать в ресторане Ивонны. Для начала, заявил он, они захватят с собой рабочие чертежи, которые доделал Маккензи, и воспользуются случаем, чтобы проверить последние детали на месте.

Когда они сидели за столиком в зале, подошла Ивонна и позвала Антуана к телефону. Тот извинился перед своим сотрудником и подошел к телефону на стойке.

– Скажи мне правду, думаешь, Эмили может меня разлюбить?

Антуан глянул на трубку и повесил ее, ничего не ответив. Он не стал отходить от аппарата и оказался прав, потому что телефон снова заверещал. Он послушно снял трубку.

– Ты меня достал, Матиас… Простите? Нет, днем мы столики не резервируем… Да, благодарю вас.

Под заинтригованным взглядом Ивонны он осторожно положил трубку на место. Антуан направился обратно к столику, но тут же совершил полный поворот кругом, потому что телефон опять зазвонил. Ивонна протянула ему трубку.

– Не говори ничего и выслушай меня! – взмолился Матиас, который метался по своему книжному магазину. – Сегодня вечером ты отменишь наказание, а я вернусь позже тебя и что-нибудь придумаю.

Едва договорив, Матиас разъединился.

По-прежнему прижимая трубку к уху, Антуан изо всех сил старался сохранить спокойствие. А поскольку Ивонна не спускала с него глаз, ему тоже пришлось что-то придумывать.

– Пусть это будет последний раз, когда ты меня дергаешь во время совещания! – заявил он, в свою очередь хлопая трубку.

* * *

Сидя на скамейке, Даниэль отложила в сторону кроссворды и принялась вязать детский костюмчик. Она потянула за шерстяную нить и спустила очки на кончик носа. Напротив нее Софи, сидя по-турецки на лужайке, играла в карты с Эмили и Луи. У нее разболелась спина, она извинилась перед детьми и встала, чтобы немного размять ноги.

– Что такое с твоим отцом в последние дни? – тихонько спросил Луи у Эмили.

– Думаю, это из-за той журналистки, которая приходила к нам ужинать.

– А что именно у них приключилось? – поинтересовался мальчик и сделал ход.

– Ну, вспомни своего отца… и мою мать, – ответила девочка и открыла свои карты.

* * *

Матиас торопливым шагом двигался по аллее парка. Он открыл пакет из булочной, достал оттуда слойку с изюмом и впился в нее зубами. Внезапно он замедлил ход, и выражение его лица изменилось. Спрятавшись за деревом, он решил понаблюдать за открывшейся перед ним сценой.

Эмили и Луи хохотали от всей души. Стоя на четвереньках в траве, Софи щекотала то одного, то другого. Она распрямилась, чтобы задать им вопрос:

– Сюрприз из восьми букв?

– Карусель! – воскликнул Луи.

Как по волшебству, в ее ладони оказались два билетика. Она поднялась на ноги и махнула детям, призывая их идти за ней к карусели.

Луи двинулся последним, услышал свист и оглянулся. Из-за ствола дерева высунулась голова Матиаса. Он жестом попросил мальчика тихонько подойти к нему. Луи быстро глянул на дам, шагавших впереди него, и подбежал к скамейке, где его уже ждал Матиас.

– Ты что здесь делаешь? – спросил мальчик.

– А что здесь делает Софи? – вопросом на вопрос ответил Матиас.

– Я не могу тебе сказать, это секрет!

– Подумать только, а когда я заметил, как один маленький мальчик отодрал чешуйку у динозавра в музее, я никому ничего не сказал!

– Ну, это ж совсем другое дело, динозавр-то и так мертвый.

– А почему это секрет, что Софи здесь? – настаивал Матиас.

– В самом начале, когда ты разошелся с Валентиной и тайком приходил повидаться с Эмили в Люксембургский сад, это ж тоже был секрет, верно?

– А, понимаю… – протянул Матиас.

– Да нет, ничего ты не понимаешь! С тех пор, как вы поругались с Софи, она по нас скучает, и я тоже по ней скучаю.

Мальчик вскочил.

– Ладно, мне надо идти, они заметят, что меня нет.

Луи отошел на несколько шагов, но Матиас окликнул его:

– Наш разговор тоже секрет, договорились?

Луи кивнул и подтвердил обещание, торжественно приложив руку к сердцу. Матиас улыбнулся и кинул ему пакет с выпечкой:

– Там остались две плюшки с изюмом, поделишься с моей дочкой?

Мальчик глянул на него с сожалением.

– И что я скажу Эмили – что твои плюшки на дереве выросли? Старик, ты действительно совсем не умеешь врать!

Он бросил пакет обратно и удалился, покачивая головой.

* * *

Вечером, вернувшись домой, Матиас застал Эмили и Луи перед телевизором. Шли мультфильмы. Антуан готовил на кухне ужин. Матиас направился к нему и скрестил руки на груди.

– Может, я чего-то не понимаю? – вопросил он, указывая на включенный телевизор. – Я что сказал?

Оторопевший Антуан поднял голову.

– Ни-ка-ко-го те-ле-ви-зо-ра! Получается, что я говорю, что не говорю – всем все равно? Ну это уж слишком! – возопил он, воздев руки к небесам.

С дивана Эмили и Луи наблюдали за сценой.

– Мне бы все-таки хотелось, чтобы в этом доме относились с уважением и ко мне, и к тому, что я говорю. И когда я принимаю какое-то решение относительно детей, я рассчитываю на твою поддержку. а то здорово получается: один все время наказывает, а другой добренький и все разрешает!

Антуан, который и до того не сводил с Матиаса глаз, даже перестал помешивать свое рагу.

– Это проблема согласия в семье! – провозгласил Матиас, запустив палец в кастрюлю и подмигнув при этом другу.

Инцидент был исчерпан, и все расселись за столом. После ужина Матиас поднялся уложить Эмили.

Он прилег рядом с ней и рассказал самую длинную историю из всех, какие знал. Теодор, кролик, наделенный волшебными свойствами, увидел, как в небе орел летает кругами (у бедной птицы с самого рождения одно крыло было короче другого… на несколько перьев). Эмили засунула большой палец в рот и прижалась к отцу.

– Ты спишь, моя принцесса? – прошептал Матиас.

Он тихонько сполз с кровати. Встав на колени, он погладил волосы дочки и долго смотрел, как она спит.