Глава 3. Часы на моей тумбочке показали 2.45, а потом и 3.15

 

Часы на моей тумбочке показали 2.45, а потом и 3.15. Я сдалась и встала. Нет смысла спускаться и включать телевизор: я не способна расслабиться и следить за картинками на экране. Контроль над мозгом и телом потерян. Адреналин зашкаливает, и мысли роятся в голове, как пчелы. Лучше согрею молока и посижу спокойно.

Через четыре часа на тумбочке Пита прозвенит будильник, и он встанет. Тогда я примусь за уборку. Он никогда не узнает, что бедлам устроила я. Ничего, все пройдет, успокаивала я себя, шлепая босыми ногами по нижнему этажу дома. Сердце — точно туго натянутая кожа на барабане. Как мне быть? Есть ли выход? Я прокралась на кухню, включила свет. Глория легонько пошевелила хвостом, но из корзинки вылезать не стала. Я одна не находила себе места.

Мы снова будем счастливы. Этот кошмар не повторится. Жизнь вернется в нормальную колею. Мой день рождения… когда он был? Всего две недели назад. В тот день мы были счастливы, значит, можем быть счастливы снова! Такого веселого дня рождения я и не припомню! И все благодаря Питу. Смешно! В среду на прошлой неделе я встречалась с Луизой и Амандой. Мне должно было стукнуть двадцать девять, и я заранее готовила себя к дерьмовому подарку, который преподнесет мне Пит.

— Он должен тебя удивить, — пожала плечами Аманда. — Возможно, на этот раз подарит что-нибудь от Тиффани[4].

Она закурила сигарету, и ее большие добрые карие глаза, неизменно сводившие с ума юношей, сузились и приняли жесткое выражение. Такой взгляд необходим в банке, где работает Аманда, и те, кто ее не знает, могут составить о ней ошибочное представление. На самом деле у нее золотое сердце.

— Сомневаюсь, — ответила я. — Наверняка подарок будет такой, как всегда. DVD с фильмом, который я уже смотрела, диск с понравившейся ему обложкой, а может, что-то из одежды не по размеру или не по моему вкусу… Хотя может быть и пострашнее. Помните, он однажды попросил свою мать выбрать мне подарок?

— Ну да, припоминаю, — оживилась Луиза. — Постельное белье и луковицы гиацинта.

— Она сделала это нарочно, — сказала я. — Старая ведьма.

— А чего бы хотела ты? — зевнула Луиза. — Извини, я сегодня страшно устала.

— Что, снова Бен не давал уснуть? — спросила Аманда.

— Днем-то он спит, а по ночам никому не дает покоя. Похоже, я родила хомяка.

Аманда недоуменно заморгала.

— Хомяки ведут ночной образ жизни, — терпеливо разъяснила Луиза.

— Это я поняла. Просто… не слишком ли резко говорить так о собственном ребенке?

— Это не мой телефон? — Луиза озабоченно порылась в своей сумке. — Нет, не мой. А я подумала, звонит мама. Она сейчас сидит с малышом. Все, в порядке. Ой, прошу прощения!

— Ты пукнула? — со смехом спросила Аманда.

— Да, — смущенно созналась Луиза. — Я сейчас как волынка, и это самая меньшая из моих неприятностей. Никогда не заводите детей… Извини, Миа, ты говорила, что…

— Да, чего бы мне действительно хотелось, так это встретить день рождения не дома. В домике в стиле Кэти и Хитклифа[5]в диком месте, продуваемом ветрами. Бродить по пустынным песчаным пляжам, пока не замерзнут уши и не покраснеют носы. А потом вернуться и пить горячий шоколад возле пылающего очага. Да ладно, мало ли что я напридумаю.

— Ох уж эти мне выходные! — вздохнула Аманда. — Что до меня, то пусть Ник увезет меня подальше и покажет что-нибудь экзотическое. Но скорее всего, никуда мы не поедем, так и будем торчать дома.

— Поезжай и прихвати с собой Тима, если хочешь. — Луиза отхлебнула из бокала. — Он помирает без секса.

— Господь с тобой, Луиза. — Аманда даже рот раскрыла. — Ты ведь уже четыре месяца как родила. Разве до сих пор не можешь?

— Что? — Луиза недоуменно взглянула на нее и покачала головой. — Ну, разумеется, нет. Я так измождена. Мне кажется, что передо мной три Тима, и все они хотят секса… И это отвратительно.

В этот момент в бар вошла очень юная и симпатичная пара. Молодые люди хотели казаться взрослыми. Принаряженная девушка нервно держалась за руку своего спутника. Он высвободился и покровительственно обнял ее за талию, а другой рукой озабоченно нащупал кошелек. Они нерешительно остановились у стойки, и юноша украдкой взглянул на свою подругу, словно не веря в свою удачу, а затем с невинностью девятнадцатилетнего подростка наклонился и поцеловал ее на глазах у всех. В этом поцелуе не было ничего сексуального, но и чмоканьем это никто бы не назвал. Старомодный романтический поцелуй.

— Охх! — выдохнули мы в унисон, словно старушки, вышедшие вечером из пансиона.

Луиза, переполненная родительскими гормонами, прослезилась, а Аманда одобрительно крякнула. Я смотрела на юную пару и думала о нашем с Питом первом прекрасном поцелуе.

О боже!

Ведь сейчас я была в темной кухне с кружкой в руке. От молока, стоявшего на плите, уже повеял неприятный тошнотворно-сладкий запах. Неужели мы никогда больше так не поцелуемся? Вдруг мой план не сработает? Я не хочу больше этого кошмара! Мне кажется, это чужая, не моя жизнь! Я хочу уснуть, а потом проснуться и понять, что все мне только приснилось.

Я поставила кружку и оперлась обеими руками на кухонный стол. Мне требовалась опора. Ни в коем случае не скажу Питу, что это я собственными руками разрушила наш дом. Мне не хочется объяснять, зачем я так сделала.

«А ну-ка, дыши. Вот так. Думай о чем-то приятном».

Мысленно я вернулась в прошедший день моего рождения, точнее, утро. Пит сказал, что на выходные мы уедем отдыхать, и я пришла в восторг. Помню, как я улыбалась. У меня возникло подозрение (как впоследствии оказалось, я ошиблась), что это Аманда подсказала ему устроить мне праздник… Но нет, лучше сосредоточусь на своей улыбке.

Я сделала глубокий вдох и почувствовала себя спокойнее. Мне стало лучше, определенно лучше. Зажмурив глаза, я представила, что вымыла голову и хожу с мокрыми волосами по лощеному гостиничному номеру — ищу фен, готовлюсь к ужину в ресторане.

В этой комнате я ощущала себя слишком толстой и неуклюжей — до того здесь было элегантно: освещение, темная ореховая мебель… В таком шикарном будуаре трудно чувствовать себя уверенно, но, к счастью, я расслабилась и не стала на этом зацикливаться. Когда мы приехали, Пит сообщил, что заказал мне массаж.

Это было полной неожиданностью. Я возликовала и тут же захотела позвонить Кларе, призвать ее не отчаиваться: не перевелись еще на свете хорошие парни, они существуют. А самое главное — ее родная сестра сумела заполучить такого!

— Рад, что тебе угодил, — застенчиво сказал Пит, когда я обвила руками его шею и запечатлела на его губах восторженный поцелуй.

Это происходило у стойки ресепшена, и девушка-регистратор снисходительно нам улыбалась.

— Ты замечательный, — прошептала я. — Постараюсь сегодня тебя вознаградить.

Пит пошел в тренажерный зал отеля, а я отдалась умелым рукам массажиста. Вернулся Пит неприятно потным. В этот момент я отключила фен. Невольно отодвинулась, когда Пит попытался меня поцеловать: как бы не испортить макияж. Он рассмеялся, поднял большой палец и сказал:

— Я и не собирался.

Спустя несколько секунд послышался шум льющейся воды.

Я вошла в ванную за пинцетом, глянула в зеркало, увидела, как он энергично трет себя мочалкой. Он поднял голову, улыбнулся и с притворно-надменным видом сказал:

— Прошу прощения, но мне не нравится, когда на меня смотрят во время мытья. — Подмигнул и задернул занавеску.

Я рассмеялась и отправилась в спальню одеваться. Встала перед зеркалом и вдруг почувствовала неожиданную, но знакомую и ненавистную боль внизу живота.

Зажмурилась и послала проклятие божку, отвечающему за мои месячные. Ну почему это выпало именно на выходные? Почему бы сейчас не случиться задержке? Решила не говорить Питу, чтобы не омрачить его вечер, который, можно не сомневаться, он намеревался увенчать феерическим сексом. И тут я поняла, что проблема еще сложнее: я ничего с собой не прихватила…

Спустя два часа я семенила вниз по ступенькам, привязав под платье полрулона туалетной бумаги. Молилась, чтобы ненароком она не выпала в вестибюле отеля. Пит заметил мою странную походку и спросил, все ли у меня в порядке. Я заверила его, что все нормально, и постаралась не походить на гейшу с туго перевязанными ступнями. Неуклюже забралась на заднее сиденье такси, и мы влились в вечерний лондонский транспортный поток.

Ресторан, который выбрал Пит, оказался восхитительным — элегантный, спокойный. Я почувствовала это, как только мы вошли в теплый вестибюль с шумной холодной улицы. Печально, что тампонов в туалете не оказалось. Единственное, что я увидела, — ужас, ужас! — прокладки в картонной коробке за дикую цену в четыре фунта. Я была убеждена, что все слышат, с каким шорохом я пробираюсь к столику.

Тем не менее, я понемногу расслабилась и с большим аппетитом приступила к основному блюду. Вспомнила, как раньше мы с Питом любили болтать — он был таким забавным, когда не думал о работе. И тут он взглянул на часы, выругался и сказал, что нам пора, иначе опоздаем на шоу. Не зря же он заказал билеты.

Я не могла быстро идти: прокладка сдвинулась во время трапезы, и со стороны казалось, что у меня грыжа. Слава богу, успела зайти в туалет и исправила положение. Глянула в зеркало и увидела, что на лбу выскочил прыщ. Искусно прикрыла его прядью волос (времени наложить тон у меня не было). Побежала к дверям и запрыгнула на заднее сиденье нашего второго такси.

Питу, похоже, шоу очень понравилось, что меня слегка удивило и одновременно порадовало. Глядя на то, как в антракте он внимательно изучает программку, я мысленно поклялась, что буду ходить с ним в театр почаще. Немного загордилась, когда в конце представления он бросил танцовщице розу.

Усевшись в последний на сегодня кеб по пути в отель, я придвинулась к Питу и положила голову ему на плечо. Мы непринужденно молчали, пока он не спросил, понравился ли мне вечер. Я искренно ответила, что да, очень.

— Ну и хорошо, — промолвил он. — Ты это заслужила.

Вернувшись в номер, я пошла в ванную снять макияж. Услышала телефонный звонок. Когда вернулась в комнату, Пит смеялся. Сказал, что звонила мать, докладывала о Глории: в тот вечер она вызвалась за ней поухаживать. Пит заверил, что все в порядке. Он выключил свет, и мы обнялись. Все как обычно.

Почти. Когда мы улеглись, я извинилась, объяснила ситуацию и сказала, что он может действовать, если хочет. При этом я надеялась, что Пит откажется, потому что живот у меня здорово болел. К счастью, он повел себя очень мило: ответил, что ничего страшного и он рад, что угодил мне этим вечером. Отвел с моего лица прядь волос и проговорил:

— Мне с тобой очень повезло. Сегодня ты особенно красива.

Я улыбнулась, благодарно его поцеловала и прошептала:

— Я тебя люблю.

Он ответил, что и он тоже.

— Ты знаешь, что сердца бьются в унисон, когда они так близко… — прошептала я.

— Что? — Пит приоткрыл глаза и озадаченно нахмурился. — Вряд ли так может быть. Ведь надо учитывать пол людей, вес и рост. С физической точки зрения это невозможно. Где ты такое прочитала?

Я добродушно рассмеялась, сказала «не бери в голову», и мы погрузились в счастливый сон.

В понедельник на работе я по-прежнему пребывала в приподнятом настроении.

— У нас был чудесный уик-энд, — похвасталась и Лотти, когда мы пошли в кафе обедать.

На улице было страшно холодно, и, поворачивая за угол, мы запищали от обжигающего ветра.

Влетели в кафе, и нас обдало кухонным жаром. Из носу сразу потекло. Воздух был наполнен успокоительным запахом жареного мяса и ароматом кофе. На окнах оседала смесь жира и пара, образуя тоненькие ручейки, стекавшие по стеклу. Орало включенное на полную катушку радио, а двое парней в заляпанных краской джинсах и рабочих куртках лениво листали газеты, дожидаясь своих заказов.

— Ты в самом деле довольна? Пит молодец… Как думаешь, лосось бывает такого цвета? — Лотти с сомнением смотрела на ряды сэндвичей.

Но всей видимости, она хотела спросить, правильно ли выбрал Пит отель и ресторан.

Наливая себе горячее молоко, я подумала, что кое-что, наверное, я бы поменяла. Мы могли бы заняться любовью, если бы он понял значение моих слов о сердцебиении. И не пошли бы на то шоу. Ни за что бы не пошли.