Глава 2. Джейк краем уха слышал, как «оставшаяся в живых» что-то бормочет, ковыляя за ним

 

Джейк краем уха слышал, как «оставшаяся в живых» что-то бормочет, ковыляя за ним. А её огромная как лошадь собака, которая была в пятьдесят раз умнее многих знакомых ему людей, с радостным повизгиванием носилась между ними, высунув язык.

По крайней мере, хоть кто-то счастлив.

Чёрт, холодно. И сыро. К сожалению, он не успел разжечь огонь в камине перед выходом из дома.

Очевидное волнение собаки заставило Джейка поспешно накинуть пальто, схватить оружие и сломя голову помчаться за псиной. Он не имел понятия, куда направлялся, поскольку одному только богу было известно, где на этот раз симпатичная блондиночка угодила в переплёт.

Однако к тому моменту, когда он вслед за собакой прибежал к полуразрушенному домику, девушка уже вылезала из окна, так как ствол упавшего дерева, разломившего её скромное жилище ровно пополам, надёжно забаррикадировал входную дверь.

Прошло довольно много времени с тех пор, как его сердце обмирало так, как тогда, при виде этой чудом спасшейся крошки. Джейку не было до неё дела, но ему всегда было не по себе, когда на его глазах разрушалось нечто хрупкое...

— Это был домик моей бабушки. Я уже упоминала об этом? — ворвался в его мысли дрожащий голос. — Весной должны приехать мои братья, чтобы разобрать его. Они твердят, что я не смогу уговорить их отложить это ещё на год из-за своей сентиментальности. Убеждают, что коттедж пожароопасен. Много они понимают.

Помолчав немного, девушка судорожно вздохнула и произнесла с наигранной весёлостью:

— Ну, по всей видимости, жить в нём больше нельзя. Вернее, я знала, что в нём нельзя жить ещё до приезда сюда. Никто из нас не следил за его состоянием уже много лет, поэтому я ожидала худшего — но надеялась на лучшее… — она немного попыхтела, прежде чем продолжить: — Я просто хотела… хотела всего лишь раз увидеть его перед тем, как…

— Дерево избавило их от необходимости тащиться сюда.

Мисс-как-её-там возмущённо ахнула:

— Эй! Ты точно не из сентиментальных! У меня с этим местом связаны чудесные воспоминания. Я обожала бабушку. Наша семья приезжала сюда каждый год, обычно летом. Мы ходили в походы, удили рыбу…

Господи Иисусе. Она что, собирается пересказать ему историю всей своей жизни? Джейк повернулся, чтобы осадить её, прервав на полуслове:

— Ты когда-нибудь молчишь, женщина?

Даже при такой паршивой видимости она умудрилась одарить его свирепым взглядом:

— Замолчу, когда перестану бояться до чёртиков, понятно?

— Доверься мне, — предельно искренне произнёс Джейк. — Тебе нечего опасаться. Со мной ты, как за стеной.

— Не слишком впечатляющая аналогия.

Да уж, её можно понять в этом буквализме. Он обиженно вздохнул.

— Если я не позволю больше ни одному дереву свалиться на тебя, ты умолкнешь?

Болтовня прекратилась, но лишь затем, чтобы смениться ещё более изощрённой акустической пыткой.

Джейк мучительно чувствовал её присутствие за своей спиной. Тихое ворчание и стоны, которые она издавала при каждом осторожном шаге по скользкой земле, отдавались гулким эхом внутри него. Он отчаянно желал развернуться и заорать: «Заткнись!»

В стенаниях блондиночки проскальзывали такие чувственные модуляции, такая страсть, словно девчонка занималась сексом.

Хорошим сексом.

Неспешным сексом.

Сексом, в котором участвовало всё тело.

Ему не хотелось думать о сексе. И не хотелось думать о ней. И, конечно же, не хотелось думать о сексе и о ней одновременно.

Но девушка попала в беду. И он был лучшим, вернее, единственным её шансом на спасение. У него просто не было выбора. Или был? Нет. Обречённо вздохнув, Джейк потопал дальше.

Воинственный. Раздосадованный. Возбуждённый.

Но уже через пару минут, когда она, споткнувшись, в очередной раз нежно застонала позади него, не выдержал.

— Сколько у тебя братьев? — мрачно спросил он. Лучше уж слушать её болтовню, чем эти чёртовы всхлипы и вздохи. У него есть вопросы и посерьёзнее, но Джейку хотелось смотреть ей в глаза, получая на них ответы.

— Вот те раз! Не ты ли приказал мне заткнуться?

— Я передумал. Так сколько?

— Четверо.

— И каждое лето вы приезжали сюда, чтобы провести каникулы с бабушкой? — ему приходилось почти кричать. Ветер дул прямо в лицо, заставляя зубы ныть от холода, что чертовски бесило его.

— Да.

Яркий луч света её фонаря ослепил его. Сначала она тараторила без умолку. Теперь слова из неё нужно тянуть клещами. Поди разбери. К чёрту, ему всё равно была неинтересна её биография.

Под кронами деревьев ещё только забрезжили серые предрассветные сумерки. В воздухе пахло мокрой листвой, запах которой перебивался едким запахом хвои и мокрой псины. Было холодно. Дождь мог в любую минуту превратиться в снег. Тропинка была не очень крутой, но в такую погоду и при такой видимости идти по ней было опасно. Грязь, мокрые сосновые иголки и гниющие листья не придавали ногам устойчивости. Джейк пригнулся, двигаясь против шквального ветра, воющего в кронах деревьев, задувающего под полы пальто и хлещущего волосами по лицу, но с мрачным упорством продолжал путь.

За спиной он услышал всплеск. Короткий нетерпеливый стон. Вздох.

Ему стоило больших усилий не поддаться соблазну схватить её в охапку и отнести на руках в дом до того, как она начнёт ныть и жаловаться. Но Джейк не собирался прикасаться к этой аппетитной булочке. Она и её снедаемая любовью собака нарушили его покой. Он не мог оставить её одну в полуразрушенном доме, так же как не мог позволить ей почувствовать себя желанной гостьей в его обиталище.

Джейк не знал, кто она и чем занимается, и до тех пор, пока досконально не выяснится её подноготная, он не собирался подпускать дамочку к себе ближе, чем это необходимо.

А дамочка тем временем начала мычать себе под нос какой-то мотивчик — что-то заводное и совершенно неподходящее к ситуации, к которой, по мнению Джейка, больше пришлась бы в лад погребальная песнь. Кхм, девчонка была жутко вредная.

— Как их зовут? — отчаянно спросил он.

— Майкл,…

— Не слышу! — заорал он. Пусть постарается докричаться до него. Может быть, к тому моменту как они доберутся до дома, она успеет охрипнуть.

— Майкл, — громко откликнулась она, — Кайл, Дерек и Кейн!

Дождь продолжал лить как из ведра. Девушка всё же догнала его, и когда уже почти поравнялась с ним... поскользнулась на мокром откосе. Джейк едва успел схватить её за руку, прежде чем она упала.

— Спасибо, — выпалила она, выдыхая изо рта клубы пара, и попыталась выпрямиться. Сквозь рукав пальто он чувствовал, как напрягаются её мышцы, сражаясь со стихией. Он отпустил рукав, но держал раскрытую ладонь у неё за спиной на случай, если она потеряет равновесие.

Слава богу, девчонка устояла на ногах, и ему не потребовалось вновь прикасаться к ней.

Едва обретя твёрдую почву под ногами, девушка тут же пустилась в путь. Джейк опустил руку и обогнал её, закрывая собой от ветра, как щитом. О да, он стал её личной оборонительной стеной. Она на удивление быстро шла вровень с ним, хотя он не замедлял шаг, чтобы подстроиться под коротенькие шажки её маленьких ног. Очевидно, ей вовсе не хотелось кричать.

— Они очень заботятся обо мне. Точнее, слишком заботятся, — снова забубнила она.

О боже, когда же она утихомирится?

— Но я единственная девочка в семье, поэтому думаю, для них естественно баловать меня. Хотя со временем это приедается, не так ли? — она тяжело дышала, но не отставала от него.

У «избалованной девочки» было два возможных режима: газ, со скоростью сто километров в час, и тормоз.

— Я годами справлялась с ними. — Она рассмеялась, и этот звук затронул самые потаённые струнки его души. Твою мать!

— Мальчишки всегда спорили. Брали друг друга на слабо и заключали пари на самые безумные выходки. Я никогда не позволяла им сбрасывать меня со счетов, поэтому…

— Замужем когда-нибудь была? — перебил Джейк, категорически отказываясь слушать весёлую семейную историю. Кроме того, ему по барабану, какой испорченной девчонкой она была.

Вот зачем на земле появляются милые хрупкие блондинки. Чтобы их баловали, холили и лелеяли глупые мужчины. Плавали, знаем. Даже шрам остался в доказательство тому.

Он безжалостно воскресил в памяти ещё одну «случайную» встречу с другой смазливой беспомощной блондинкой, и почувствовал себя протрезвевшим. Нет ничего лучше быстрого напоминания о неприятной ситуации, чтобы вернуть человеку разум. Джейк ускорил шаг, чувствуя напряжение в мышцах, и с шипением втянул в себя ледяной воздух. Деревья защищали от ливня, и к тому же их кряжистые стволы блокировали отдельные порывы ветра. Девушка не отставала, и он мог чувствовать её запах. Милый. Нежный. Сладкий. Запретный.

— Не-а. Никогда не была. Но пару раз была помолвлена.

— Не можешь взять на себя ответственность?

— Наверное, да.

«Не спрашивай», — приказал он себе.

— С чего бы?

Она несколько раз судорожно вздохнула.

— Возможно, я слишком привередлива.

— Тогда, наверное, надо было подумать об этом до того, как заставлять влюблённых придурков раскошеливаться на обручальные кольца?

— Я их вернула, — она запыхалась от крутого подъёма, но шаг не сбавила. — И к тому же я не разбивала им сердца. Они не любили меня.

— Зачем тогда хотели жениться? — Конечно, за исключением того, чтобы затащить её в ближайшую постель и впитывать в себя её возбуждающие стоны-всхлипы, лёжа под одеялом, а не взбираясь в гору под холодным дождём. Джейк не хотел знать ответ. Ему вообще не стоило задавать никаких вопросов. Он должен был позволить ей отправиться к мосту и...

Она вздохнула:

— У моей семьи есть деньги.

Джейк опустил глаза. В этом свете было сложно разглядеть подробности, но он увидел достаточно, чтобы утверждать, что независимо от освещения или обстоятельств, деньги были последним, о чём мог бы думать мужчина при взгляде на неё.

Он недоверчиво фыркнул.

— Ну, хорошо, много денег.

— Твоя семья владеет винным магазином? — сухо спросил он.

— Винным магазином? Нет, а что?..

— Просто старая шутка, — та самая, про богатую блондинку и винный магазин, но для полного совпадения ещё требовалось, чтобы она была немой. — Слушай, мы почти пришли. Побереги силы. — И дай мне несколько минут побыть в тишине.

Хмыкнув, «богатая блондинка», наконец-то, онемела... ну, или почти онемела... А Джейк, стараясь не обращать внимания на издаваемые ею дьявольские звуки, на предельной скорости ринулся вверх по склону, замедлив шаг лишь однажды, когда они проходили мимо упавшего дерева недалеко от его дома, того самого, на котором она сидела вчера.

К тому времени, как они добрались до его «жилища», серое предрассветное небо окрасилось в бледно-жёлтый цвет, и хотя солнце по-прежнему еле пробивалось сквозь плотные тучи, дождь, похоже, начал утихать.

Собака, всю дорогу резвившаяся вокруг них, помчалась к входной двери коттеджа и уселась на крыльце, высунув язык и стуча хвостом по дощатому полу.

Луч света от фонаря Мисс-пару-раз-помолвленной скользил по земле, когда Джейк поднялся на маленькое крыльцо, открыл дверь и выжидающе посмотрел на неё.

Она была похожа на мокрого котёнка... Девушка подняла голову и, вперившись в его глаза растерянным взглядом, принялась убирать прилипшие пряди волос с лица.

— Что?

— После вас, — Джейк указал на обшарпанную входную дверь.

— Ах да, благодарю.

Она распахнула дверь пошире, стоя так близко к нему, что он почувствовал запах дыма вечернего костра, исходящий от её кожи. И лёгкий женский аромат, который он вовсе не хотел слышать. Сквозь мокрые пряди светлых волос, потемневших от дождя и прилипших к черепу, он мог видеть кончики её маленьких розовых ушек. Зелёная ткань её пальто почернела от влаги, джинсы промокли насквозь, и она тряслась в ознобе.

Он был готов к потоку жалоб, едва лишь она переступит порог. До сих пор она не позволяла себе ныть, но это вовсе не означало, что так будет всегда.

— Неплохая у тебя тут система безопасности, — она огляделась, войдя в дом. — Никакого замка?

— Любой, кто сюда доберётся и захочет войти, всё равно войдёт. Поэтому я и держу входную дверь незапертой, — если это выглядит как барак и пахнет так же…

— Пусть он на ладан дышит и не стоит трёх монет, но лучше дома места нет?

Он обошёл её, чиркнул спичкой и зажёг старинный штормовой фонарь на пыльном столе у дивана. Герцогиня, цокая когтями по голому полу, обогнула барную стойку, разделяющую кухню и жилое помещение, уже чувствуя себя как дома. Марни заметила, как навострились уши собаки, когда она обнюхивала дверцы кладовки.

— Ну, видимо, она знает, где лежит еда, — Марни спустила с плеч лямки рюкзака, но не решилась снять промокшее пальто — в домике было довольно прохладно.

Зябко передёрнув плечами, она огляделась:

— Здесь…мило.

Единственная большая комната была не убрана и почти пуста, за исключением самых необходимых вещей — большого испачканного сажей дивана с обивкой из когда-то зелёного твида, нескольких покрытых копотью штормовых фонарей, нерастопленного камина и пары видавших виды колченогих столов. Жалюзи, никаких штор. Никакого ковра. Никаких картин. Немного листьев и сосновых иголок. Изобилие паутины, пыли и грязи.

В дальнем углу у стены стояла узкая продавленная кровать, накрытая старым армейским одеялом. В изголовье лежала подушка без наволочки. Один лишь взгляд на это место вызывал зуд.

Она чихнула, прижимая промокший рюкзак к груди.

— Я ценю то, что ты пришёл за мной, — вежливо поблагодарила она. Пусть и не слишком любезно, но он сделал это. И пусть это не «Хилтон», но, по крайней мере, крыша над головой.

Она не была плаксой, но в эту минуту ей казалось, что слёзы помогут ей снять с души хоть часть лежащего на ней груза. Прошедший месяц был насыщен эмоциями и завершился событиями этой чудовищной ночи. Она не пролила ни единой слезинки с тех пор, как умерла бабушка. Потеря была слишком тяжёлой, а печаль — слишком глубокой. Но теперь она чувствовала давление непролитых слёз, словно туго сжимающий грудь жгут.

— Если бы ты выделил мне пару полотенец, чтобы вытереться, то я бы, пожалуй, с часок отдохнула на диване, а как только закончится дождь, я оставлю тебя в покое.

Он сузил глаза:

— Тебе стоит сначала принять горячий душ. Я поищу для тебя сухую одежду, а потом мы поговорим.

— Душ? Ах, да. Я готова целовать тебе ноги в обмен на горячий душ.

Набойки ботинок парня прогрохотали через всю комнату по направлению к кровати. Дверцы не замеченного ею прежде встроенного шкафа чуть было не остались у него в руках, когда он распахнул их.

— Не надо ничего целовать, — еле слышно пробурчал он.

Дверцы захлопнулись.

Вернувшись, он сунул ей в руки стопку ветхих пахнущих плесенью полотенец.

— Держи.

Н-ну ладно.

— Спасибо.

— Я включу воду. Она должна некоторое время прогреться, — он стянул промокшее пальто, под которым оказалась чёрная футболка, обтягивающая впечатляющие грудные мышцы, и швырнул его на стойку. Открыл ещё одну дверь в глубине комнаты и исчез за нею, с силой захлопнув её за своей спиной.

— Я смотрю, у тебя неплохой парень, девочка, — сказала она Герцогине. Бросила полотенца и рюкзак на диван, сняла своё вымокшее пальто и положила рядом с его. Издалека донёсся шум воды и приглушённая ругань.

Марни закусила губу, пытаясь удержаться от улыбки:

— Какой парень! Принимает душ первым в ледяной воде. Эй, — она почесала Герцогиню за ушами. — Может быть, твой принц вовсе и не лягушка. Как знать?

Сняв ботинки, она внимательно посмотрела на свои грязные промокшие носки и, стащив их, положила у дверей ванной комнаты, чтобы выстирать после душа. Босая и дрожащая от холода, она подошла к каменному очагу.

Дрова? «Есть».

Пауки? «Фуууу. Есть».

Газета? «Есть».

Спички? «Есть».

Открытая заслонка? «Есть».

Когда пылающий в камине огонь начал согревать воздух в комнате, Марни подумала о еде. Куче еды... И, обойдя барную стойку, потянулась над собакой, которая лежала, уткнувшись носом в щель под дверью, ведущей, по предположению Марни, в кладовую.

— Вам придётся посторониться, ваше величество. Я не могу открыть… благодарю, — она распахнула узкие дверцы. — Бинго!

Кладовая была шириной полтора метра и глубиной около двадцати сантиметров. Полки от пола до потолка были заставлены консервными банками — около сотни банок куриной лапши и где-то двести банок чили.

— Готова поспорить, что он любит куриную лапшу и чили, а? — иронично спросила Марни.

Шум воды в душе прекратился.

Босые ноги Марни замерли на пыльном сосновом полу.

Он был там без одежды.

О, боже! Она была одна в домике в горах, в километрах от цивилизации, наедине с обнажённым незнакомцем.

Она не была уверена, готова ли к таким приключениям.

— И я даже не знаю его имени, — подумала она вслух, когда он вошёл в комнату, одетый в сухие джинсы и чёрную водолазку. Его волосы были зачёсаны назад. От него шёл пар, похожий на дым от костров в Дантовом аду. Её сердце ушло в пятки. Он побрился. И был великолепен.

Видимо, ей совершенно необязательно быть к этому готовой.

— Джейк Долан, — он посмотрел на консервные банки в её руках. — Гимнастика или оружие?

— Завтрак, — она взвесила банки в руках. — Похоже, что бекон и яйца кончились.

— Твоя кожа приобретает интересный оттенок синего, — он поднял руку. — Бросай. Я позабочусь о еде.

Марни кинула ему банки, и он ловко поймал обе одной рукой.

— Вода горячая. Одежда на раковине.

— Отлично, спасибо.

Она вошла в ванную и уже собиралась закрыть дверь, когда вспомнила, что забыла взять полотенца. И развернулась как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как хозяин дома обыскивает её рюкзак. В три шага Марни подскочила к нему и выхватила холщовую сумку из рук смущенно смотрящего на неё Джейка Долана.

— Простите, — сказала она преувеличенно вежливо, — кажется, это моё.

— Право собственности даже не оспаривалось. Меня интересовало, кем является владелец.

— Вы, похоже, вращаетесь в весьма странных кругах, — заметила Марни, прижимая сумку к груди, как викторианская барышня. — Когда меня с кем-то знакомят, я обычно верю, что эти люди являются именно теми, кем представляются. Что вы искали? Документы?

— Водительские права или карточку социального страхования.

— Так как у меня с собой нет ни того, ни другого, вам придётся поверить мне на слово.

— Я никогда никому не верю на слово, — спокойно парировал он, поглубже засовывая руки в карманы.

Что за странный парень.

— Это, наверное, очень сложно. Вам нужно обзавестись более надёжными друзьями.

Пропустив мимо ушей её замечание, Джейк ухмыльнулся:

— Если ты будешь дрожать чуть сильнее, то переломишься пополам. Иди в душ, — и кивнул подбородком в сторону открытой двери ванной.

Марни вознамерилась смерить его уничижительным взглядом... но вместо этого пару долгих секунд ошарашенно пялилась на его чисто выбритую шею, а затем безропотно скрылась за указанной хозяином дверью.

Кто-то пытался перерезать Джеку Долану горло. Очень небрежно.

Ванная была наполнена горячим паром и ароматом хвойного мыла. Марни прислонилась к двери, закрыв глаза. Рюкзак повис в её обмякших пальцах. О мой бог.

Тонкий белый шрам на его горле в её воображении увеличился в десятки раз. Если бы луч света не упал на неровную линию пореза у основания его шеи, то она могла бы и не заметить этого шрама. Но всё случилось так, как случилось.

Марни соскользнула на пол. К горлу подкатила тошнота, и она уткнулась лицом в колени. Кто мог так с ним поступить? Почему? Как они посмели?

Волна возмущения и ярости, захлестнувшая её, шокировала Марни. И она выдавила из себя ироничный смешок. Если кто-то подобрался настолько близко к Джейку Долану и Джейк был всё ещё жив и мог демонстрировать свой шрам, то его противник, скорее всего, уже давно гнил в могиле.

— Эй, ты там жива?

Она поднялась на ноги:

— Нужно время, чтобы оттаять.

— Включи воду и запри дверь, — раздражённо приказал он.

Гррр, как же её бесили его командирские замашки, его постоянные указания, что ей следует делать. Марни провернула со щелчком старинный ключ в замке, и, поспешно раздевшись, забралась под душ, ступив на узкий заржавевший металлический поддон. И застонала, почувствовав поток обжигающе горячей воды на замёрзшей коже. Блаженство.

Адреналин словно выкачали из неё, когда она прислонилась головой к прохладной стене. Вода стекала по её волосам и плечам, смывая озноб, но никуда не девая зияющую пустоту потери. Она стояла неподвижно, закрыв глаза, восстанавливая в памяти события последних нескольких часов. Марни прижала руку ко рту. Жаль, что не получилось провести больше времени в домике бабушки. Почувствовать её близость, прежде чем заставить себя признать, что бабушка покинула её навсегда. Слёзы застряли в горле, в груди ныло от отчаянного желания разрыдаться. Она хотела плакать, ей нужно было выплакаться, но глаза упрямо оставались сухими, а боль в груди усиливалась. Ей хотелось положить голову на бабушкины колени, как она много раз делала прежде. Невыносимо не хватало прикосновения нежной бабушкиной руки, поглаживающей её волосы. Боль словно стала осязаемой — чёрная дыра печали, слишком глубокой, чтобы справиться с ней самостоятельно.

Но она была здесь... и впервые в жизни по-настоящему одна. Марни подняла голову и потёрла ноющую впадинку под ключицей. Одна, и справляется с этим чертовски паршиво.

Вода из горячей превратилась в тёплую, и Марни поспешила намылить тело и волосы. В маленькой душевой кабинке вряд ли стоило рассчитывать на долговременный комфорт.

 

Когда настало время выходить из душа, она уже полностью согрелась. И вспомнила, что снова забыла взять с собой полотенца. Чёрт.

Она скривилась и огляделась. Позвать его? Впустить сюда холодный воздух? Позволить ему увидеть себя обнажённой?

Идея была опасно соблазнительной.

Марни с тоской посмотрела на охапку одежды, которую он оставил для неё на полке рядом со ржавой раковиной. Затем на влажное синее полотенце на крючке возле металлической душевой кабинки.

На Джейке вряд ли остались платяные вши после душа, ведь так? Если она потратит ещё немного времени на раздумья, горячий душ станет лишь пустой тратой времени. Она вытерлась его полотенцем. Оно было не слишком влажным, и от него пахло свежим морозным воздухом и хвойным мылом. Закрыв глаза, Марни представила, что это не грубая ткань полотенца, пахнущего Джейком, скользит по её разгорячённому телу, а мозолистые руки самого Джейка ласкают её влажную кожу...

«Кхм, должно быть, потрясение от того, что дерево едва не убило меня, превратило последние оставшиеся в живых клетки моего мозга в кашу», — обречённо предположила она, открыв глаза и поспешно отложив полотенце в сторону. Он был всего лишь мужчиной. Причём агрессивным и любопытным.

Он выделил ей чёрные тёплые спортивные штаны и красную толстовку, что было очень хорошо, поскольку в её рюкзаке не было никакой сменной одежды. Марни посмотрела на своё отражение в засиженном мухами зеркале — толстовка доходила ей до колен, а штаны свисали мешком вокруг лодыжек. Модная катастрофа.

Волосы обрамляли лицо затейливыми кудряшками. Бледность лица рапортовала — я-в-ужасе-дом-моей-бабушки-чуть-не-убил-меня. Но, по крайней мере, она согрелась. Марни огляделась. Что в этой комнате было не так?

Ванная была маленькой, в ней не было ничего лишнего, только функциональные вещи. Унитаз, раковина-тюльпан и душевая кабина. Никаких шкафов, полок или выдвижных ящичков. Она вновь оглядела одежду на себе.

Хотя одежда и его полотенце уже были здесь, когда она вошла в ванную, Джейк Долан не брал их сюда с собой. Он заходил в ванную с пустыми руками. Откуда же они взялись?

 

* * * * *

Она была похожа на ангела. Или переодетого демона.

Джейк отвёл взгляд от подёрнутых румянцем щёк и больших голубых глаз девушки и сосредоточился на закрытой бутылке виски столетней выдержки, стоящей на барной стойке. Не лучший вариант. И то, и другое кружило ему голову и проверяло на прочность силу воли.

— Спасибо за одежду.

— Не за что.

Было неплохо, что их разделяла стойка, хотя он всё равно улавливал её запах. Он был готов поклясться богом, что мыло на его теле пахло не так.

— Чили или суп? Я приготовил и то, и другое.

— Что угодно. Выбирай, что ты хочешь, а я съем то, что останется, — на её лице блестели капельки испаряющейся воды.

— Я уже поел.

«Чёрт, я говорю как…» — Джейк не мог подобрать подходящего определения... Или ей придётся уйти, или он откроет виски. Но сейчас ни то, ни другое не представлялось возможным. Он крепко стиснул зубы.

— Хорошо, я съем всё. Умираю от голода, — она скользнула на стул с противоположной стороны стойки и закатала рукава толстовки. Ей шёл красный цвет. Даже больше — в красном она выглядела просто потрясающе. Джейк поймал себя на том, что рассеянно поглаживает бутылку, и убрал руку.

Он вылил подогретый суп из сковороды в щербатую кофейную чашку, чили — в мерную кружку, положил в каждую по ложке и поставил их перед ней.

— Ты ужинала?

Она подняла глаза, поднося ложку ко рту:

— Конечно. Но это было много часов назад. Кроме того, это завтрак. Мммм. Пахнет волшебно. Спасибо.

Джейк наблюдал, как она медленно открыла рот, изящно погрузила в него ложку и в экстазе закрыла глаза. А это был всего лишь суп. Суп! Ложка выскользнула изо рта, оставив на губах лёгкий жирный блеск, и вновь нырнула в чашку. Боже, он превратится в камень, если она не поспешит закончить трапезу.

— Расскажи мне ещё раз, чем ты тут занимаешься в это время года?

Она нахмурилась:

— Я же тебе говорила. Моя бабушка умерла месяц назад, и я хотела в последний раз наведаться в её домик, прежде чем мои братья разнесут его к чертям. Вдобавок, мне было нужно тихое место, чтобы поразмыслить. Думала, что смогу убить двух зайцев одним выстрелом, — она съела ложку супа, и её глаза снова затуманились.

— Поразмыслить о чём?

— О своей жизни.

— Почему?

— Почему что? Подумать о жизни? Потому что в ней определённо нужно что-то изменить. Вместо того чтобы бросаться в омут очертя голову, как обычно, на этот раз я хотела подойти к этому взвешенно. А ты что здесь делаешь?

— Какой у тебя номер социального страхования?

Он был чертовски серьёзно настроен.

Она рассмеялась:

— На вечеринках ты, наверное, главный зануда.

— Я не хожу на вечеринки. Номер?

Всё ещё улыбаясь, она покачала головой и съела ещё ложку супа.

— Я не слишком рад вашему вторжению, мисс Райт. Скажите мне номер вашей страховки или выметайтесь и заботьтесь о себе сами.

— Эй, спустись с небес на землю! Я не собираюсь сообщать первому встречному номер своей страховки, даже если он позволяет мне попользоваться своим душем и угощает обедом. Я уже сказала, кто я. Я оставлю тебе пару долларов за еду, которой ты поделился со мной и Герцогиней, и отправлюсь своей дорогой. И ты сможешь наслаждаться своим одиночеством до конца выходных.

Она говорила очень уверенно, но Джейк заметил, что её горло нервно подёргивается. Чёрт.

— Ты можешь остаться здесь, пока погода не наладится, — он мрачно глянул на неё. — Я постелил новое бельё на кровать, пока ты принимала душ.

Он слышал её тяжёлое дыхание. Она сглотнула. Джейк наблюдал за движением её горла, сжимая пальцами горлышко бутылки.

— О... спасибо, — она оглядела его более настороженно, чем прежде. — Но мне будет вполне удобно прикорнуть на пару часов на диване. Для тебя он слишком короткий.

Уж что-что, а спать он точно не собирался. Он и с открытыми-то глазами еле сдерживался.

— Располагайся поудобнее. Я принесу одеяла.

Он не собирался спорить из-за чёртовой кровати. Это была узкая, старая кровать, на которой никто не спал с тех самых пор, как он купил её в лавке старьёвщика пять лет тому назад. Он подумал о широкой, мягкой двуспальной постели, находившейся шестью метрами ниже подошв его ботинок, и еле сдержал рвущееся с языка проклятие, представив её в ней. Обнажённую. Сгорающую от желания.

Собака ткнулась носом в его руку и уставилась на Джейка щенячьим взглядом. Проклятье.

— Опять проголодалась? — угрюмо поинтересовался он. Прошлым вечером собака проглотила двухкилограммовый стейк и жареную картошку, а затем закусила почти целым пакетом замороженного овсяного печенья с изюмом, прежде чем Джейк сумел её выпроводить.

Марни отодвинула пустую чашку и принялась за чили.

— Не давай ей чили, — предупредила она.

— Он ей не нравится? — спросил Джейк, открывая дверь кладовой и смотря на гостью через плечо. Он точно знал, что бестия съест всё, что дадут.

Герцогиня заскулила, переводя взгляд, полный надежды, с Джейка на Марни и обратно.

— Я знаю, что нравится, — с упрёком посмотрела на питомицу Марни. Затем перевела взгляд на Джейка. — Она обожает чили. Но я не стану спать с ней в одной комнате, если она его съест.

— Значит, куриный суп, — Джейк вытащил две банки, критично посмотрел на собаку и взял с полки ещё две.

— Я могу приготовить суп для неё, — Марни обошла стойку. Джейк отступил на шаг. Она протянула руки к банкам. Он отошёл ещё на два шага. — Я найду для тебя пару о…

Марни нахмурилась:

— Ты в порядке?

— Вполне. Держи, — он протянул ей банки и попытался выскользнуть из кухни в обход её.

Зазвонил телефон.

Они обменялись взглядами.

— Наверное, твой, — коротко сказал Джейк. Его собственный аппарат был на другом этаже, и услышать его отсюда было невозможно.

Телефон продолжал звонить.

— Ты можешь передать мой… Спасибо.

Она вытащила телефон из рюкзака и раскрыла его.

— Алло, — она посмотрела на Джейка и сказала в трубку, — прости, сейчас только… — она указала на своё обнажённое запястье, взглядом спрашивая, который час.

— Пятнадцать минут восьмого, — тихо ответил он.

— Папа, всего пятнадцать минут восьмого! Почему ты звонишь мне… Да, конечно, ты можешь. Нет, я давно не сплю.

Она закатила глаза. Джейк пытался заставить себя, в конце концов, пойти на поиски одеял, но стоял, словно приклеенный к полу. Её любовь к отцу была совершенно очевидной. Даже недовольство тем, что он позвонил так рано, позволяло понять, что подобные разговоры повторялись с завидной регулярностью.

— Правда? Солнышко светит и здесь очень красиво, — дождь гулко барабанил по оконным стёклам. — Хорошо, я буду следить, если эти тучи поплывут сюда. Но непохоже, что… Да, я знаю, что мост уходит под воду в до… Нет, нет. Здесь неподалёку отдыхает милое семейство, — пауза. — Мама, папа, трое маленьких детишек… Нет, в доме не холодно… Да, удивительно, после всех этих лет. Тогда умели хорошо строить.

Марни слушала то, что говорил ей отец, с отстранённым выражением лица:

— Честно, у меня всё хорошо. Я позвоню, когда доберусь до дома в понедельник, ладно? — она зажмурилась, внимательно слушая голос на другом конце провода. Кончик её носа порозовел.

Чёрт. Неужели она расплачется?

— Я тоже тебя люблю, папочка. Пока-пока.

— Итак, — Джейк опёрся бедром о стойку, наблюдая за тем, как она выключает телефон и кладёт его рядом. — Кто же я такой: мама, папа или один из троих ребятишек?

— Он беспокоится.

— Значит, хорошо, что солнышко так ярко светит, да? — он выглянул в окно. Дождь всё ещё лил как из ведра.

Дерьмо. Считай, можно приступать к строительству чёртова ковчега.