Глава 25.

Дождь всё лил и лил. Серые тучи полностью затянули небо, Кэлен уже забыла, как выглядит солнце. Сидя в одиночестве на низкой скамейке возле одной из хижин, Кэлен с улыбкой смотрела, как Ричард сооружает крышу над домом духов. По его обнажённой спине, оттеняя бугры мускулов и шрамы от когтей гаров, бежал пот.

Ричард работал с Савидлином и другими мужчинами племени, показывая им, что надо делать. Он сказал Кэлен, что не нуждается в переводчике. Для работы руками слова не нужны, а если им самим придётся что-то додумывать, они лучше поймут и смогут гордиться своим трудом.

Савидлин упорно задавал вопросы. Ричард не понимал его и только улыбался, объясняя свои действия словами, которых тоже никто не понимал. Тогда он переходил на язык жестов, который изобретал тут же по ходу дела.

Порой остальные считали, что это шутка и разражались дружным смехом. И всё же, несмотря на непонимание им удалось довольно далеко продвинуться.

Поначалу Ричард не хотел говорить Кэлен, что он намерен делать. Он только улыбался и твердил, что скоро она всё увидит сама. Сперва он взял пласты глины размерами один на два фута и придал им волнообразную форму. Одна половина прогибалась внутрь, наподобие канавки, другая плавно поднималась вверх. Справившись с этим, Ричард попросил женщин, работавших в гончарне, обжечь пластины.

Потом он прибил к доске два одинаковых бруска, по одному с каждой стороны, положил на середину ком глины и разровнял его. Срезав сверху и снизу излишек глины, Ричард получил ровные глиняные пластины одинакового размера. Затем он аккуратно разложил их по формам, которые уже обожгли в гончарне. В двух верхних углах каждой пластины Ричард щепкой проделал дырки.

Женщины ходили за Ричардом по пятам, внимательно наблюдая за его работой. Ему ничего не стоило заручиться их поддержкой. Вскоре Ричард добился того, что все женщины, болтая и улыбаясь, принялись лепить и выравнивать пластины, да ещё и учить его, как это надо делать.

Когда пластины подсохли их можно было вынимать из формы. Пока обжигалась первая партия, женщины уже приготовили следующие. Они спросили, сколько понадобится таких пластин, но Ричард, не вдаваясь в объяснения, велел продолжать работу.

Предоставив женщинам самим заниматься этим новым делом, он отправился в дом духов и взялся за сооружение очага из кирпичей, которые обычно шли на постройку домов. Савидлин хвостом следовал за ним, стараясь научиться всему.

— Ты делаешь черепицу, да? — спросила Кэлен.

— Да, — с улыбкой ответил Ричард.

— Ричард, я видела и крыши из травы, которые не протекали.

— И я тоже.

— Тогда почему бы просто не переделать крыши из травы так, чтобы они не текли?

— Ты знаешь, как крыть крыши травой?

— Нет.

— И я не знаю. Зато, я знаю, как делать черепицу.

Пока Ричард с Савидлином трудились над очагом, другие мужчины по просьбе Искателя снимали с крыши траву. В конце концом на доме остался только остов из жердей, к которым привязывались пучки травы. Теперь эти жерди должны были послужить опорой для черепицы.

Черепица тянулась от одного ряда жердей до другого, так что, нижний край лежал на первой жерди, а верхний — на второй. Сквозь дыры пропустили верёвку и привязали черепицу к деревянному остову.

Второй ряд положили внахлёст на первый, закрывая дыры, в точности повторяя изгибы нижнего слоя. Поскольку глиняная черепица была тяжелее травы, Ричарду пришлось сперва укрепить конструкцию, добавив дополнительные распорки, которые поддерживали конёк крыши.

Казалось, в работе участвует не меньше, чем полдеревни. Время от времени появлялся Птичий Человек и смотрел, как продвигается дело. Казалось, он доволен увиденным.

Иногда он сидел рядом с Кэлен в полном молчании иногда заговаривал с ней, но чаще просто наблюдал. Изредка Птичий Человек расспрашивал Исповедницу о Ричарде.

Почти всё время, пока Ричард работал, Кэлен проводила в одиночестве. Женщины игнорировали её предложения помочь, мужчины соблюдали дистанцию, следя за ней краешком глаза, а молоденькие девушки были слишком застенчивы, чтобы отважиться заговорить с Исповедницей.

Порой Кэлен замечала, как они стоят и смотрят на неё, но стоило ей только спросить, как их зовут, как те убегали прочь. Детишки хотели бы подобраться к ней поближе, но матери держали их на почтительном расстоянии.

Кэлен не позволяли ни готовить пищу, ни лепить черепицу. Все её попытки помочь вежливо отклонялись под тем предлогом, что она почётная гостья деревни.

Но Кэлен прекрасно понимала, что за этим стоит. Она Исповедница и её боятся.

Кэлен привыкла к подобному отношению, к косым взглядам, к шепотку за спиной. Теперь это уже не раздражало её так, как прежде. Кэлен помнила, как мать с улыбкой говорила ей, что так уж устроены люди. Ничего не изменишь, так что, не стоит давать волю своей горечи.

Мать говорила Кэлен, что когда-нибудь она будет выше этого. Кэлен полагала, что её больше не волнуют подобные пустяки, что ей всё безразлично, что она принимает себя такой, как есть, принимает свою жизнь. Ей казалось, она уже смирилась с тем, что ей не дано многое, доступное другим.

Так оно и было до того момента, как она встретила Ричарда. До того, как он стал её другом. До того, как он заговорил с ней, как с обычным человеком. До того, как он стал о ней заботиться.

Но ведь Ричард не знает, кто она такая. Савидлин, по крайней мере, относится к Кэлен дружелюбно. Он пригласил её с Ричардом в свою маленькую хижину, где жил с женой Везелэн и сынишкой Сиддином. Он отвёл гостям место на полу, где те спали.

Даже если их пустили в дом по настоянию Савидлина, Везелэн гостеприимно встретила Кэлен и не проявляла холодности даже в отсутствие мужа. Вечером, когда темнело и работа останавливалась, Сиддин, широко распахнув глаза, усаживался перед Кэлен на полу и та рассказывала ему о замках и королях, о дальних странах, о страшных зверях.

Потом малыш забирался к ней на колени, обнимал её и просил рассказать ещё. У неё слезы наворачивались на глаза при мысли о том, что Везелэн не тянет сына прочь и настолько добра, что не выказывает страха.

Когда Сиддин шёл спать, Ричард и Кэлен рассказывали гостеприимным хозяевам о своих странствиях в Вестландии. Савидлин был из тех, кто уважает победу в честном бою и, так же, как сын, широко раскрыв глаза, слушал их рассказы.

Птичий Человек казался довольным новой крышей. Когда он увидел достаточно, чтобы сообразить, что это будет за конструкция, Птичий Человек улыбнулся, медленно покачав головой.

На шестерых старейшин работа произвела меньшее впечатление. Для них несколько капель дождя, время от времени сваливавшихся прямо на нос, казались предметом, недостойным внимания. За свою долгую жизнь они успели к этому привыкнуть, а теперь появился чужак, который показал, насколько они были глупы.

Когда-нибудь, когда умрёт один из шести старейшин, Савидлин займёт его место. Кэлен жалела, что он не может стать старейшиной прямо сейчас. Такой сторонник им бы очень пригодился.

Кэлен с тревогой думала о том, что произойдёт, когда крыша будет закончена, что случится, если старейшины откажутся принять Ричарда в Племя Тины. Он так и не пообещал ей не причинять им зла.

Хоть Ричард и не такой человек, который решится применить насилие, всё же он — Искатель. На карту было поставлено больше, нежели жизнь нескольких людей, гораздо больше. Искатель должен об этом помнить. И Кэлен тоже должна помнить об этом.

Кэлен не знала, что произошло у него в душе после того убийства, стал ли он более твёрд и жесток. Однажды совершённое насилие меняет взгляд на мир. Привычка убивать заставляет по-другому относиться ко всему. Легче становится убить снова. Это она знала слишком хорошо.

Кэлен жалела о том, что он тогда пришёл на помощь и ему пришлось совершить убийство. У неё не хватило духу сказать ему, что в этом не было необходимости. Она могла бы и сама справиться с последним из квода. В конце концов, один человек не представлял для неё опасности.

Потому-то Рал и посылал за Исповедницами квод: если одного поразит дарованная ей сила, троё других убьют и его и Исповедницу. Но в одиночку у нападавшего почти не было шансов.

Пусть он был силён, но она могла опередить его. Она просто отскочила бы в сторону, уклонившись от удара и прежде, чем он успел бы вновь поднять меч, Кэлен коснулась бы его и он стал бы её покорным рабом.

Кэлен знала: она никогда не сможет сказать Ричарду, что ему не нужно было убивать того человека. При мысли, что он сделал это ради неё, спасая, как он думал, её жизнь, Кэлен становилось ещё хуже.

Она была уверена, что следующий квод уже, возможно идёт по их следам. Они неумолимы. Тот, кого убил Ричард, знал, что ему предстоит умереть, знал, что у него нет ни единого шанса в одиночку против Исповедницы и всё же пришёл. Они не остановятся. Они не знают, что значит остановиться. Они думают только о своей цели.

И наслаждаются тем, что делают с Исповедницами. Как Кэлен ни старалась, она не могла забыть о Денни. Всякий раз, как Кэлен думала о кводах, она не могла не вспомнить о том, что они сделали с Денни.

Прежде чем Кэлен успела вырасти, её мать поразил страшный недуг. Целители оказались бессильны. Мать умерла слишком быстро. Исповедницы жили сплочённо. Когда одну настигала беда, это касалось всех. Мать Денни взяла на себя заботы о Кэлен. Девочки — лучшие подружки — считали себя сёстрами. Это помогло смягчить боль утраты.

Как и её мать, Денни была хрупкой, болезненной. У неё не было той силы, которой обладала Кэлен. Кэлен стала её защитницей, хранительницей, помогая в ситуациях, когда требовалось больше сил, чем Денни могла почерпнуть внутри себя.

Освободив свою магическую силу, Кэлен могла восстановить её за час или два. Денни требовалось на это несколько дней.

Однажды Кэлен отлучилась, чтобы принять исповедь убийцы, приговорённого к повешению. Миссия, которая должна была быть поручена Денни. Кэлен отправилась вместо сестры, желая оградить её от этой мучительной церемонии.

Денни не выносила исповеди, не выносила вида затравленных глаз преступника. Порой она плакала несколько дней после церемонии. Денни никогда не просила Кэлен заменить её, не стала просить и на этот раз.

Но одного взгляда было достаточно, чтобы заметить её облегчение, когда Кэлен сказала, что пойдёт вместо неё. Кэлен тоже не любила исповеди, но она была сильнее, разумнее, более склонна к размышлениям.

Она понимала, что её доля — быть Исповедницей и принимала это. Она — это она. Это не причиняло ей такой боли, как Денни. Кэлен всегда ставила разум выше сердца. И она нередко выполняла за сестру грязную работу.

На обратном пути Кэлен услышала тихие стоны, доносившиеся из кустов у дороги. Стоны смертельной боли. К своему ужасу, она обнаружила Денни, распростёртую на земле. Было очевидно, что сестра только что высвободила магическую силу.

— Я... шла встретить тебя... Мне хотелось пройтись с тобой до дома, проговорила Денни, когда Кэлен уложила голову сестры себе на колени. — Это квод. Прости. Я достала одного из них, Кэлен. Я коснулась его. Ты могла бы гордиться мной.

Кэлен, ошеломлённая, поддерживала голову Денни. Она успокаивала сестру, уверяя её, что всё будет в порядке.

— Пожалуйста, Кэлен... опусти мне платье... — Её слабый голос доносился из какого-то невероятного далека. — Руки не слушаются меня.

Справившись с ужасом, Кэлен поняла, почему. Руки Денни были жестоко переломаны. Они беспомощно висели вдоль тела, согнутые там, где не должны были сгибаться. Из уха сочилась кровь. Кэлен натянула на сестру то, что осталось от пропитавшегося кровью платья, стараясь как можно лучше укрыть девушку.

У неё кружилась голова. Что они с ней сделали! Удушье мешало ей говорить. Кэлен изо всех сил сдерживала рыдания, чтобы не испугать сестру ещё больше. Она знала, что ради сестры должна быть сильной в этот, последний, раз.

Денни шёепотом позвала Кэлен и та нагнулась ещё ниже.

— Это сделал со мной Даркен Рал... Его здесь не было, но это сделал он.

— Я знаю, — сказала Кэлен как можно мягче. — Лежи тихо и всё будет хорошо. Я отнесу тебя домой. — Она знала, что это ложь, знала, что Денни не выживет.

— Пожалуйста, Кэлен, — прошептала сестра, — убей его. Останови это безумие. Жаль, что у меня не хватит сил. Убей его ради меня.

В Кэлен кипел гнев. В первый раз ей захотелось воспользоваться своей властью, чтобы причинить боль, чтобы убить. Она оказалась на грани того, чего раньше с ней никогда не случалось. На грани гнева. Гнев поднимался из самых глубин её существа. Трясущимися руками она провела по испачканным кровью волосам сестры.

— Я убью Рала, — пообещала Кэлен.

Денни обмякла в её объятиях. Кэлен сняла с себя костяное ожерелье и надела его Денни на шею.

— Я хочу, чтобы оно стало твоим. Оно защитит тебя.

— Спасибо, Кэлен, — улыбнулась Денни. Из ее широко открытых глаз текли слёзы. Слёзы катились по белым щекам. — Но теперь уже ничто не сможет меня защитить. Позаботься о себе. Не дай им до тебя добраться. Они наслаждаются этим. Они причинили мне столько боли... и они упивались этим. Они смеялись надо мной.

Кэлен закрыла глаза, не в силах смотреть на страдания сестры. Она качала Денни, целовала в лоб.

— Помни меня, Кэлен. Помни наши игры.

— Тяжёлые воспоминания?

Кэлен вскинула голову, внезапно пробуждённая от своих мыслей. Рядом с ней стоял Птичий Человек. Он подошёл незаметно, бесшумно. Кэлен кивнула, отводя глаза.

— Извини, что проявила слабость, — откашлявшись, сказала она и тихонько смахнула с глаз слёзы.

Птичий Человек посмотрел на неё добрыми карими глазами и легко опустился рядом с ней на низкую скамейку.

— Дитя, быть жертвой — это ещё не слабость.

Кэлен вытерла нос и попыталась сглотнуть комок, подступавший к горлу. Она чувствовала себя такой одинокой. Ей так не хватало Денни. Птичий Человек мягко положил руку ей на плечо и нежно, по-отечески, привлёк её к себе.

— Я думала о сестре, Денни. Её убили по приказу Даркена Рала. Я нашла её... Она умерла у меня на руках... Они причинили ей столько боли. Рал не может просто убивать. Ему надо видеть, как люди страдают перед смертью.

Птичий Человек понимающе кивнул.

— Хоть мы с тобой и разные, но боль чувствуем одинаково. — Большим пальцем он смахнул слезу у неё со щеки, а потом полез в карман. — Протяни руку.

Кэлен послушно протянула руку и Птичий Человек всыпал ей в ладонь горсть зёрнышек. Посмотрев на небо, он дунул в свисток, который, как обычно, не произвел ни звука. Тут же у него на пальце захлопала крыльями маленькая ярко-жёлтая птичка.

Птичий Человек поднёс руку к ладони Кэлен, птичка перебралась на неё и принялась клевать зёрна. Кэлен чувствовала, как крохотные коготки вцепились ей в палец. Птичка клевала зёрна.

Она была такой яркой, такой хорошенькой, что Кэлен невольно улыбнулась. Изборождённое морщинами лицо Птичьего Человека тоже расплылось в улыбке. Покончив с едой, птичка почистила перья и бесстрашно устроилась у Кэлен на ладони.

— Мне показалось, что тебе будет приятно увидеть маленький образ красоты среди безобразия.

— Спасибо, — улыбнулась она.

— Хочешь её оставить?

Кэлен ещё мгновение смотрела на птичку, на ярко-желтое оперение, на то, как та смешно крутит головкой, а потом подбросила её вверх.

— Не имею права, — сказала она, глядя вслед улетающей птице. — Она должна быть свободна.

Лицо Птичьего Человека осветила улыбка и он коротко кивнул. Упёршись руками в колени и подавшись вперёд, Птичий Человек смотрел на дом духов. Работа близилась к концу. Ещё день — и всё будет готово. Длинные серебристые волосы рассыпались у него по плечам и упали на лицо.

Кэлен не могла разглядеть его выражение. Она откинулась назад и стала смотреть на Ричарда, который возился на крыше. Ей до боли хотелось, чтобы Ричард обнял её. Прямо сейчас. И становилось ещё больнее при мысли, что она не может себе этого позволить.

— Ты хочешь убить его, этого человека, Даркена Рала? — не поворачиваясь, спросил старик.

— Очень.

— У тебя хватит на это сил?

— Нет, — призналась Кэлен.

— А у клинка Искателя достанет силы убить его?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

Тучи становились всё темнее, день клонился к вечеру. В который раз зарядил мелкий дождь, сумрак между хижинами сгущался.

— Ты сама сказала, что рядом с Исповедницей, которая страстно чего-то желает, находиться опасно. Думаю, то же можно сказать и об Искателе. Может, даже вернее.

Кэлен мгновение помедлила, а потом тихо сказала:

— Не стану говорить о том, что Даркен Рал сделал с отцом Ричарда, это заставит тебя ещё больше опасаться Искателя. Но ты должен знать, что Ричард тоже отпустил бы птичку на волю.

Казалось, Птичий Человек беззвучно смеётся.

— Мы с тобой слишком хитры, чтобы играть словами. Давай говорить прямо. — Он откинулся и сложил руки на груди. — Я пытался убедить старейшин, что Ричард много делает для нашего племени. Объяснить им, как замечательно, что он учит нас таким вещам.

Старейшины в этом далеко не уверены. Они привыкли жить по-старому. Порой они проявляют такое упрямство, что даже я с трудом переношу их. Я боюсь того, что вы с Искателем сделаете с моим народом, если старейшины скажут: «Нет».

— Ричард дал слово, что не причинит твоему народу зла.

— Слова — это слова. Но кровь отца сильнее. Или кровь сестры.

Кэлен прислонилась к стене и закуталась в плащ, спасаясь от пронизывающего ветра.

— Я Исповедница потому, что такой родилась. Я не хотела и не добивалась этого могущества. Если бы мне дано было право выбора, я избрала бы другое. Я предпочла бы быть такой же, как все люди. Но я должна жить с тем, что мне дано. Должна обратить свой дар во благо.

Что бы ты ни думал об Исповедниках, чтобы о них ни думало большинство народа, мы существуем лишь для того, чтобы служить людям. Служить Истине. Я люблю народы Срединных Земель и отдам жизнь, чтобы защитить их. Чтобы сохранить их свободу. Это всё, к чему я стремлюсь. И всё же, я одна.

— Ричард глаз с тебя не сводит. Он ухаживает за тобой, охраняет тебя, заботится о тебе.

Кэлен посмотрела на него краешком глаза.

— Ричард из Вестландии. Он не знает, кто я такая. Если бы знал...

Птичий Человек поднял бровь.

— Для той, кто служит Истине...

— Пожалуйста, не напоминай мне. Я сама создала эти трудности. Все последствия падут на меня и я этого боюсь. Но это лишь подтверждает сказанное мною. Племя Тины живёт на окраине Срединных Земель, вдали от других народов. Раньше это давало твоему народу привилегию быть в стороне от чужих бед.

Но у нынешней беды длинные руки: она коснётся и вас. Старейшины могут спорить с нами сколько угодно, но они не смогут спорить с Истиной. Если эта жалкая горстка людей поставит тщеславие выше мудрости, платить придётся всему Племени Тины.

Птичий Человек слушал внимательно, с уважением. Кэлен повернулась к нему.

— Я не могу сейчас сказать, что стану делать, если старейшины скажут: «Нет». Я не желаю причинять твоим людям зла и хочу оградить их от той боли, которую пришлось повидать мне. Я видела, что делает Даркен Рал с людьми. Я знаю, что он сделает с вами.

Если бы я знала, что могу остановить Рала, подняв руку на этого славного мальчишку Сиддина, я сделала бы это. Без колебаний. Как бы у меня ни разрывалось сердце. Потому, что знала бы: этим я спасаю других славных малышей. Я несу тяжкое бремя, бремя воина.

Тебе ведь тоже приходилось убивать одного, чтобы спасти многих. Я знаю, что ты не испытываешь при этом удовольствия. А Даркен Рал испытывает, поверь мне. Пожалуйста, помоги мне спасти твой народ, не причиняя ему зла. — По щекам Кэлен бежали слёзы. — Я так хочу никому не причинять зла.

Птичий Человек нежно притянул её к себе и Кэлен, всхлипывая, уткнулась в его плечо.

— Народам Срединных Земель повезло: на их стороне сражается такой воин, как ты.

— Если мы найдём то, что ищем и спрячем это от Даркена Рала до первого дня зимы, он умрёт. Больше никому не придётся умирать. Но, чтобы это найти, нам нужна помощь.

— Первый день зимы?.. Дитя, осталось не так уж много времени. Осень кончается, скоро на смену ей придёт зима.

— Не я устанавливаю законы жизни, почтенный старейшина. Если тебе известно заклинание, останавливающее время, скажи мне его. Я могла бы воспользоваться им.

Птичий Человек сидел спокойно, не отвечая.

— Я видел тебя среди нашего народа и прежде. Ты всегда уважала наши желания, никогда не причиняла нам зла. То же и Искатель. Я на твоей стороне, дитя моё. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы убедить остальных. Не хочется, чтобы мои люди попали в беду.

— Если они откажут, ты не должен бояться ни меня, ни Искателя, сказала Кэлен, прижавшись к его плечу и глядя прямо перед собой. — Бойся того из Д'Хары. Он обрушится, как буря и уничтожит вас. У вас нет надежды на спасение. Он вас уничтожит.

Вечером, в уютном доме Савидлина, Кэлен, сидя на полу, рассказывала Сиддину сказку о рыбаке, который превратился в рыбу и жил в озере. Рыбак снимал с крючков наживку и никогда не попадался.

Эту сказку ей некогда рассказывала мать. Очень давно. Когда Кэлен была такой же маленькой, как и этот мальчонка. Изумление, написанное на его лице, напомнило Кэлен о её собственных переживаниях в те далёкие годы.

Потом Везелэн готовила сладкие коренья, чудесный аромат которых смешивался с дымом, а Савидлин учил Ричарда вырезать наконечники стрел для охоты на разных животных. Учил закаливать их на углях очага, учил наносить на их остриё смертоносный яд.

Кэлен лежала на полу на шкуре. Сиддин уснул подле неё, свернувшись калачиком и она поглаживала его чёрные волосы. Кэлен вспомнила о том, как сказала Птичьему Человеку, что может убить этого мальчонку. Она проглотила комок в горле.

Кэлен хотелось вернуть сказанное. Да, она сказала правду, но не стоило произносить это вслух. Теперь Кэлен боялась магии слова. Ричард не заметил, что Кэлен беседовала с Птичьим Человеком.

Она не стала ему об этом рассказывать. Кэлен сочла бессмысленным тревожить его понапрасну. Произойдёт то, что должно произойти. Ей остаётся лишь надеяться, что старейшины внемлют голосу разума.

Следующий день выдался ветреным, но на удивление тёплым, несмотря на дождь. К полудню перед домом духов собралась толпа. Крыша была закончена, в новом очаге горел огонь. Когда из печной трубы поднялись первые клубы дыма, по толпе пронеслись возгласы изумления и восторга.

Люди теснились у двери, желая взглянуть на огонь, который не наполняет комнату удушливым дымом. Мысль о том, что можно жить без дыма, разъедающего глаза, казалась им столь же заманчивой, как и мысль, что можно жить без воды, постоянно капающей на голову.

Косой дождь, вроде этого, был настоящей напастью. Он проходил сквозь травяные крыши, будто их и не было.

Все радостно глядели, как стекает по черепичной крыше вода и ни капли не попадает внутрь хижины. Ричард спустился в прекрасном настроении. Крыша закончена, не течёт. Тяга в очаге замечательная. Его работой все довольны.

Его помощники гордились своей работой, гордились обретённым знанием. И теперь они с удовольствием рассказывали остальным о новом сооружении.

Не обращая внимания на зевак, задержавшись лишь для того, чтобы прицепить меч, Ричард направился к центру деревни, где под навесом их ожидали старейшины.

Кэлен шла справа от него, Савидлин — слева, оба готовились защитить Искателя. Толпа глазела на Ричарда и шла следом, обходя постройки, смеясь и оживлённо болтая. Ричард напрягся.

— Думаешь, меч понадобится? — спросила Кэлен.

Он глянул на неё, не сбиваясь с шага и криво усмехнулся. По его перепачканным волосам текла вода.

— Я — Искатель.

Кэлен неодобрительно посмотрела на него.

— Ричард, не пытайся меня обмануть. Ты знаешь, что я имею в виду.

Его улыбка стала шире.

— Надеюсь, это послужит напоминанием о том, что им лучше бы принять верное решение.

У Кэлен внутри всё похолодело. Она чувствовала, что ситуация ускользает из-под её контроля, что Ричард готовится совершить нечто ужасное, если старейшины откажут ему. Он работал упорно.

С того момента, как он просыпался и до той минуты, когда ложился в постель, он жил одной мыслью — о том, что убедит старейшин. Он убедил уже многих, но Кэлен боялась, что Ричард никогда всерьёз не задумывался над тем, что он сделает, если старейшины скажут: «Нет».

Под текущей крышей, гордо расправив плечи, стоял Тоффалар. Капли дождя барабанили по лужицам на полу. Сирин, Калдус, Арбрин, Брегиндерин и Хажанлет стояли по бокам. На всех были облачения из шкур койота.

Кэлен знала, что так одеваются только во время официальных церемоний. Казалось, сюда пришла вся деревня. Люди стояли перед старейшинами, сидели под соседними навесами, выглядывали из окон. Работа остановилась. Народ ждал, когда заговорят старейшины.

Кэлен заметила в толпе Птичьего Человека. Он стоял возле шестов, поддерживавших навес. Глаза их встретились и у неё перехватило дыхание. Кэлен схватила Ричарда за рукав и наклонилась к нему.

— Не забывай, что бы они ни сказали, мы должны уйти отсюда живыми. Если, конечно, хотим остановить Даркена Рала. Нас двое, а их много. И меч тебе не поможет.

Ричард не удостоил её даже взглядом.

— Почтенные старейшины, — начал он, чётко выговаривая каждое слово. Имею честь сообщить вам, что теперь у дома духов новая крыша. Крыша, которая не течёт. Мне также выпала честь научить людей вашего племени самим делать такие крыши. Теперь они смогут улучшить все постройки деревни. Я сделал это из уважения к вашему народу и не ожидаю ничего взамен. Я надеюсь, что вы довольны.

Пока Кэлен переводила, старейшины стояли с мрачными лицами. Когда она закончила, наступила томительная тишина.

— Мы недовольны, — отчётливо произнес Тоффалар.

Ричард помрачнел.

— Почему?

— Могущество Племени Тины не уменьшится от нескольких капель дождя. Твоя крыша, может и не пропускает дождь, но это потому, оно она хитрее. Хитрость — привилегия чужаков. Это не наш путь. Сначала ты сделаешь крыши, а потом чужаки начнут указывать нам, как делать остальное. Мы знаем, что ты хочешь. Ты хочешь, чтобы тебя признали одним из нас. Ты хочешь созвать совет.

Ещё один хитроумный трюк чужака, чтобы заставить нас сделать что-то на пользу себе. Ты хочешь втянуть нас в свою борьбу. Мы говорим: нет! — Он повернулся к Савидлину. — Крыша дома духов будет переделана. Она вновь станет такой, какой её хотят видеть наши почтенные предки.

Савидлин был вне себя, но не шевелился. Старейшина с едва заметной улыбкой на сжатых губах снова повернулся к Ричарду.

— Теперь, когда твои трюки провалились, — сказал он с презрением, ты, вероятно, решишь покарать наш народ, Ричард-С-Характером? — Это была насмешка, нацеленная на то, чтобы лишить Ричарда доверия деревни.

Кэлен показалось, что в этот момент Ричард опаснее, чем когда бы то ни было. Взгляд его мгновенно скользнул в сторону Птичьего Человека и снова вернулся к шестерым старейшинам. Кэлен затаила дыхание. Над толпой нависла мёртвая тишина. Ричард медленно повернулся к собравшимся людям.

— Я не причиню зла вашему народу, — спокойно сказал он. Стоило Кэлен перевести эти слова, как раздался всеобщий вздох облегчения. Когда вновь воцарилась тишина, Ричард продолжал: — И я буду скорбеть о том, что с ним произойдёт. — Не поворачиваясь к старейшинам, он медленно поднял руку и указал на них. — Но я не буду скорбеть о вас шестерых. Я не оплакиваю дураков.

Его слова были ядом. Толпа вскрикнула.

Лицо Тоффалара исказилось гневом. По толпе пробежал испуганный ропот. Кэлен украдкой взглянула на Птичьего Человека. Казалось, тот постарел на целое столетие.

В карих глазах стояли горечь и сожаление. Взгляды их на мгновение встретились. Каждый заглянул в горе другого, горе, которое, как они знали, не оставит их до конца дней. Птичий Человек опустил глаза.

Внезапный бросок и Ричард оказался перед старейшинами, обнажая Меч Истины. Это произошло так быстро, что все, включая старейшин, в испуге отступили на шаг и застыли на месте. На лицах шестерых отчётливо читался страх, который не давал им пошевельнуться.

Толпа отхлынула. Птичий Человек не двигался. Кэлен боялась гнева Искателя, но она прекрасно понимала его. Она решила не вмешиваться, но сделать всё, чтобы защитить Искателя. Шепот стих.

В мёртвой тишине раздался звон стали. Сжав зубы, Ричард указал сверкающим клинком на старейшин. Острие меча находилось в нескольких дюймах от их лиц.

— Имейте же смелость сделать последнее для своего народа. — Голос Ричарда заставил Кэлен вздрогнуть. Она машинально переводила, не в состоянии делать ничего другого. Потом последовало невероятное. Ричард перевернул меч и, взявшись за острие, протянул старейшинам.

— Возьмите меч, — приказал он. — Перебейте им женщин и детей. Так будет милосерднее, чем дожидаться Даркена Рала. Имейте же смелость избавить людей от предстоящих мучений. Подарите им быструю смерть. Выражение его лица заставило их сникнуть.

Кэлен слышала, как тихонько заплакали женщины, прижимая к себе детей. Старейшины, всё ещё во власти ужаса, которого они не могли забыть, не шевелились. Наконец, они не выдержали взгляда Искателя и отвели глаза.

Когда всем стало ясно, что старейшины не осмелятся принять меч, Ричард аккуратно вложил его в ножны, словно уменьшая их шансы на спасение недвусмысленный жест, показывавший, что старейшины навеки лишились помощи Искателя. Эта окончательность пугала.

Потом он отвёл пылающий взгляд от старейшин и посмотрел на Кэлен. Лицо его обрело совсем иное выражение. Кэлен заглянула ему в глаза и рыдания подступили у неё к горлу.

Во взгляде Искателя стояла неизбывная боль за тех, кого он любит, но кому бессилен помочь. Толпа не сводила с него глаз. Ричард подошёл к Кэлен и взял её за руку.

— Собираем вещи и отправляемся в путь, — тихо сказал он. — Мы потеряли много времени. Надеюсь, что всё же не слишком много. — Его серые глаза наполнились слезами. — Прости меня, Кэлен... Я сделал неправильный выбор.

— Это не ты, Ричард, это они сделали неправильный выбор. — Она разделяла чувства Ричарда к старейшинам. Для этих людей закрылась последняя дверь, надеяться больше не на что. Для Кэлен они превратились в ходячих мертвецов. Им было дано право выбора и они сами избрали собственную судьбу.

Когда Ричард проходил мимо Савидлина, они молча, не глядя, пожали друг другу руки. Больше никто не двинулся с места. Толпа смотрела, как два чужака быстрым шагом идут по деревне.

Некоторые протягивали руки и касались Ричарда, тот отвечал безмолвным рукопожатием, не в силах встретиться с ними глазами.

В доме Савидлина они собрали вещи и убрали в мешки плащи. Оба молчали. Кэлен почувствовала страшную пустоту. Глаза их наконец встретились и они бросились друг другу в объятия, разделяя боль за своих новых друзей.

Обоим было слишком хорошо известно, что ждёт людей Племени Тины. Они рисковали только одним — временем. И проиграли.

Разжав объятия, Кэлен собрала вещи, закинула их в мешок и затянула тесёмку. Ричард вынул плащ. Кэлен смотрела, как он опустил руку в карман и стал торопливо что-то нащупывать.

Он подошёл к выходу, где было больше света, заглянул в мешок. Потом рука, державшая мешок, опустилась. Ричард, взволнованный, повернулся к Кэлен, на лице у него была написана тревога.

— Нет ночного камня.

Голос Ричарда испугал её.

— Может, ты его просто потерял...

— Нет, я не вынимал его из мешка. Никогда.

Кэлен не могла понять его тревоги.

— Но, Ричард, камень нам уже не нужен. Мы ведь миновали проход. Я уверена, что Эди нас простит. У нас дела и заботы поважнее.

Ричард шагнул к ней.

— Ты не понимаешь. Мы должны его найти.

— Но почему? — недоуменно спросила она.

— Боюсь, камень обладает способностью пробуждать смерть. — Кэлен ошарашенно смотрела на него. — Кэлен, я думал об этом. Помнишь, как беспокоилась Эди, когда давала мне камень, как оглядывалась, пока не положила его в мешочек? А когда тени в проходе двинулись за нами, после того как я вынул камень. Ты помнишь?

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Но даже если его кто-то взял, Эди ведь сказала, что камень будет слушаться только тебя.

— Эди говорила о том, как камень будет светиться. Она ничего не сказала о пробуждении смерти. Не понимаю, почему Эди нас не предупредила.

Кэлен отвела взгляд и задумалась. Вдруг она поняла и зажмурилась от ужаса.

— Ричард, она нас предупредила! Она предупредила колдуньиной загадкой. Прости, я никогда об этом не думала. У колдуний это в обычае. Они не всегда говорят прямо, не всегда предупреждают открыто. Порой их предостережение звучит загадочно.

Ричард повернулся к двери и выглянул наружу.

— Не могу в это поверить. Мир вот-вот канет в небытие, а эта старуха загадывает нам загадки. — Он ударил кулаком по дверному косяку. — Она должна была нам сказать!

— Ричард, может, у неё была на то причина, может, это был единственный способ.

Он задумчиво смотрел на улицу.

— Если возникнет нужда... Так она сказала. Как вода. Вода имеет ценность лишь для того, кто умирает от жажды. Тонущему от неё мало толку и большая беда. Так вот, как она пыталась нас предупредить. Большая беда. Ричард вернулся, взял мешок и заглянул внутрь. — Прошлой ночью камень был. Что же с ним могло случиться?

Оба одновременно подняли головы. Глаза их встретились.

— Сиддин, — разом сказали они.