СИСТЕМНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ БЕРТА ХЕЛЛИНГЕРА 13 страница

одни ворота. Кто в колокол один ударит раз, звучать заставит многие другие. Кто с ветки яблоко сорвет, не станет думать, как оно созрело. Держа его в руке, он просто ест его».

Ученый возразил: «Кто хочет истины добиться, тот должен знать и все детали». Мудрец не согласился. О старой правде много мож­но знать. А правда, что ведет нас дальше, отважна и нова и свой исход скрывает, как дерево таит в себе росток. Кто медлит дей­ствовать, поскольку знать желает больше, чем следующий шаг проникнуть позволяет, упустит то, что к цели приведет. Он день­ги путает с товаром, деревья превращает он в дрова.

Ученый, полагая, что это был не весь ответ, а часть, продолжить просит. Но мудрец лишь молча головой качает — ведь полнота вна­чале что бочка юного вина, которое и приторно, и мутно. Оно дол­жно перебродить, и требуется время ему, чтоб, отстоявшись, про­зрачным стать. И кто тогда, вместо того чтоб пригубить, пить станет, расплывется.

Другой как равный

На многое я могу отважиться только тогда, когда другой человек деятелен, критичен и исполнен уважения. Том% кто сразу же подчи­няется, ничего рискованного я сказать не могу. Если же другой не просто все проглатывает, и я могу быть уверен, что сказанное он под­вергнет собственной проверке и оценит с Помощью своего знания, то в этом случае я могу пойти очень далеко. Тогда он предстает передо мной как равный, и наш диалог — диалог между людьми, находящи­мися в равных весовых категорях. Общность в группе может возник­нуть только тогда, когда сосредоточен каждый. Если этого нет, то че­ловек находится во власти чего-то другого и отчужден от своего бес­сознательного. Бессознательное же собирает и объединяет.

б) Сдержаннрсть

Важным критерием уважения является не стремиться исцелить и спасти другого. Этому есть великие примеры. Благо человечества — это осознание того, что можно действовать посредством присутствия без того, чтобы вмешиваться. Тогда это та сконцентрированная сила, которая воздействует через не-действие и не имеет ничей? общего с отстранением. Отход ничего не дает. В «Дао-дё-цзин» это замечательно описал Лао-цзы.

В терапевтической работе наблюдается одна удивительная вещь. Когда терапевту приходит в голову нечто верное и он удерживает себя от того, чтобы сказать это, то же приходит в голову и клиенту. Иногда

решение бывает возможным тогда, когда терапевт от этого отказывает­ся. Не в его власти и то, как поступят клиенты с тем, что он говорит. Однажды я привел такой пример: «Нет вины Иисуса в том, что богатый юноша уходит». Так же и в психотерапии: другой может уйти. В этом скрыто большое уважение. Хорошая терапия характерна отсутствием конкретных планов и намерений, она свободна от заранее определен­ных целей, — это значит, что я до определенной степени отказываюсь от влияния.

Маленькая девочка, которая страдала

ночным недержанием мочи

Недавно у меня брали интервью на австрийском радио, и мне нуж­но было рассказать что-нибудь про те истории, которые исцеляют. Я сориентировал свой рассказ на чисто практические вещи — как с по­мощи историй можно помогать детям. На вопрос, чтсшожно сделать в случаях ночного недержания мочи, я рассказал следующее.

Один отец спросил меня, что бы он мог сделать для своей малень­кой дочери, чтобы она не писалась по ночам. Я ответил, что ему сле­дует сказать дочери, как он был рад жениться на ее маме — а ребенок появился на свет до брака. Он мог бы сообщить ей это как бы невзна­чай, а затем ему следовало рассказать ей сказк^с небольшими вариа­циями, например, о Красной Шапочке.

Подходит Красная Шапочка к бабушкиному дому и видит, что прохудилась кровля. Она идет в сарай, берет смолу и заделывает дыру, чтобы в прихожей не было сыро. А потом она входит в дом.

Или сказку про Белоснежку. Один из гномов говорит, что у него в доме постоянно сверху капает, и Белоснежка говорит ему, что сейчас все исправит, проверяет, в чем дело, и видит, что просто сдвинут один кирпич, и ставит его на место. Маленький гном даже и не замечает, что в доме что-то изменилось. Но теперь все в порядке.

Или история, где из крана капает вода, а она его закрывает. Или как маленькая девочка сидит в туалете, и вдруг дверь открывается и внутрь заглядывает незнакомый человек. Он очень быстро закрывает дверь, и девочка с облегчением вздыхает.

Знаете, что является здесь гипнотерапевтическим фоном? Когда входит незнакомый человек, девочка сжимает сфинктер мочевого пузыря. Это известная эриксоновская интервенция.

Через полгода отец снова пришел ко мне и поведал о своем опыте. Он сказал, что это сразу подействовало — это было хорошо. Примеча­тельно было то, что обычно, если в историях, которые он рассказывал, случались расхождения с оригиналом, его маленькая дочка сразу же

начинала протестовать, атут когда он отступал от текста, она вообще не реагировала.

Это многое говорит о психотерапевтических методах. Рассказы­вая такую историю, отец отнесся к девочке с глубочайшим уважени- j ем, и девочка почувствовала, что ее уважают, и ей не нужно было за­щищаться. В этом не было ни малейшей попытки ее подчинить. Ос-i новой здесь была чистая любовь, и в пространстве доверия происхо-i дило что-то, о чем потом больше не говорилось.

Это те границы, в которых происходит исцеление. Если я говорю' человеку: ты должен делать это так-то или так-то, я ставлю себя выше него и, тогда он уже с самого начала оказывается проигравшим и его достоинство заставляет его отказаться от моих рекомендаций. Но если в моем распоряжении есть методы, где это никак не проявляется, как, например, при рассказывании историй, тогда человек просто слуша­ет историю и уже не замечает, что я ее ему рассказываю. В этом слу­чае он может сам отыскать в ней для себя подходящие стимулы и са­мостоятельно найти решение. Тогда ему нет'необходимости дискути­ровать со мной, он может меня забыть. Это как в кино. Там мы тоже забываем тех, кто обслуживает аппаратуру для показа. Человек смот­рит фильм, а потом уходит. Так делают и клиенты, и тогда это назы­вается психотерапией.

Про хотеть помочь

Одна участница семинара, Петра, рассказывает на первом круге: «В моей практике я на собственном опыте убеждаюсь в том, что могу утерапевтироваться до смерти, а изменений у клиента не происхо­дит».

Б.Х.: Терапевт урабатывается до смерти...

Петра:...а ничего решающего не происходит.

Б.Х.: Потому что терапевт много о себе воображает.

Петра: Потому что хочет помочь.

Б.Х.: Я расскажу тебе одну маленькую историю, чтобы разобла­чить эту позицию. Это история чревата последствиями, если ее по­нять.

Вера

Кто-то рассказывает, что двое разговаривали о том, чтобы сде­лал Иисус, если бы он крикнул больному: «Встань, возьми свою по­стель, иди домой!», а тот бы ответил: «А я не хочу!» В конце концов один из них предположил, что Иисус, наверное, сна­чала бы замолчал. Но потом он обратился бы к своим ученикам и сказал: «Он относится к Богу с большим почтением, чем я».

Если мы дойдем до такой позиции, начнется новое измерение.

Пример:

На семинаре была одна женщина, у который был рассеянный склероз, причем все было довольно плохо. Я провел с ней в группе гипнотерапию. В легком трансе она вернулась в детство, и вдруг она увидела себя маленьким ребенком, стоящим на коленях у постели парализованной матери. Она была полна любви к матери, и тогда я прекратил работу.

И одна участница курса простодушно сказала: «Мне так хотелось, чтобы ты смог ей помочь».

Эти взгляды не сходятся. Если остаться на позиции женщины и с благоговением осознавать, что здесь действует судьба, тогда высво­бождаются силы, которые находятся по другую сторону того, что пла­нирует человек. В этом случае лучше не вмешиваться, и такая безде­ятельность есть высочайшая любовь.

Факел добра в мировой копне сена

После расстановки случая Герхарда с приемным ребенком одна участница, Хильдегард, высказывается во время круга: «Именно во время этой расстановки я вспомнила приемных детей моего брата, они оба из разных семей. Одному из них очень плохо».

Б.Х.: Ты должна это оставить как есть. Существуют решения и без твоего вмешательства.

Хильдегард: Но разве нельзя попытаться посодействовать в какой-нибудь удачный момент, если он представится?

Б.Х.: Нет, нет. У меня была терапевт, чья дочь вопреки ее совету вышла замуж за мужчину, больного шизофренией. Сейчас у них мно­го детей, а мать и дочь больше не находят общего языка. Естествен­но, для терапевта тяжело, что именно у ее дочери нет с ней хороших отношений. Тогда я сказал ей: «Никаких контактов в течение двух лет. Оставь ее на два года в покое». Через два с лишним года я полу­чаю от нее письмо. Она снова навестила свою дочь, и все стало про­сто замечательно.

Хшьдегард: Но я до сих пор о брате никогда не заботилась.

Б.Х.: Некоторые не могут удержаться от того, чтобы не бросить факел добра в мировую копну сена (веселье).

Один швейцарец рассказал мне как-то такую историю.

Было два друга, и один из них вечером заболел, а другой провел всю ночь без сна у его постели и наутро умер, а больной сам выздоровел.

И я хотел бы рассказать еще и другую историю о том, как было обнаружено, в чем тайна хорошей психотерапии.

К моему великому стыду, это был не специалист, а некий граф Боб­би. Была у него маленькая собачка, которую он очень любил. Однажды ему надо было уезжать, и он отвез собаку к своему другу и сказал ему: «Смотри, ты должен каждый день ее чем-то радовать». Друг ответил: «Хорошо». Когда граф Бобби вернулся из отпуска, он сразу направился к своему другу, чтобы забрать собаку. Войдя, он увидел, как его друг схватил собаку за хвост и вертел ее, а собака жалобно визжала. Граф; Бобби сказал: «Ради Бога, что ты делаешь с моей собакой?» На что друг ответил: «Я делаю ей приятное. Вот увидишь, как она обрадуется, ког­да я ее отпущу». (Веселье.)

в) Сила в минимуме

Во время дискуссии по поводу расстановок Олаф спрашивает: «Я бы хотел получить представление, о том, как с помощью этого метода можно эффективнее и основательнее работать в группах».

Б.Х.: Ты можешь увидеть это на практике, теоретические объяс­нения много тебе не дадут. Если у Тебя перед глазами определенная группа и ты хочешь поспособствовать чему-то определенному, тогда тебе в голову приходят какие-то вещи, и ты пробуешь их, и если ты поначалу сделаешь десять процентов желаемого, то это уже много. Это достаточно часто встречающееся представление, что когда дела­ешь что-то новое, нужно знать это досконально.

Мой дедушка рассказывал, что в его местах жил один еврей, тор­говец скотом, и он говорил: «Ведь вы, христиане, абсолютно глупы. У вас человек имеет право взять на себя двор, только достигнув трид­цати или сорока лет. А я уже сейчас даю моему восьмилетнему сыну продавать коз. Покупатели его надувают, но это ничего, он на этом учится».

Таково, к примеру, сегодня представление о психоанализе. Толь­ко подумайте, сколько часов требовал Фрейд, чтобы кто-то стал пси­хоаналитиком, а сколько требуется сегодня. Фрейд оставил это от­крытым. Раньше терапевты могли учиться на опыте. А сегодня нуж­но быть совершенным, прежде чем начать.

Пример:

На одном курсе присутствовала женщина из Бамберга, с ее помо­щью я приобрел очень глубокий опыт. Через много лет после первич­ной fepanHH она позвонила мне и сказала, что должна написать ра­боту на степень магистра и половина отведенного на это срока уже позади, а на бумаге так ничего и нет. Она спросила, может ли она прийти ко мне на пару сессий. Я сказал ей, что если это стоит поезд-

ки, то пожалуйста. Она приехала издалека, уселась на софу и начала причитать. Я сказал ей: «Глядя на тебя, я вижу, что восемьдесят про­центов твоей энергии ты вкладываешь в поддержание проблемы и только двадцать остается для решения. Я не могу тебе помочь».

Тогда она спросила: «Можно мне завтра прийти еще раз?» Я ска­зал: «Да». На следующий день было то же самое, и я снова сказал ей то же. На что она попросила: «Но дай мне хотя бы упражнение». «Хо­рошо, — сказал я, — ты сейчас поедешь домой и каждое утро в тече­ние четырех недель, кроме воскресных дней, будешь по десять минут причитать перед включенным диктофоном, затем будешь это слушать, а потом начнешь работать». Она сказала: «Спасибо, это хорошее уп­ражнение», и уехала.

Четыре недели спустя она звонит мне и говорит: «Это упражне­ние каждое утро было для меня как освежающий напиток, но теперь оно больше не действует, что мне делать?» Я ответил: «Сделать боль­ше ничего нельзя, ведь в твоем распоряжении по-прежнему остается только двадцать процентов энергии, но если ты еще захочешь сде­лать это упражнение, делай».

Через пару недель мне пришло от нее письмо: она увидела сон, который непременно хотела мне сообщить. Во сне она ехала в турис­тическом автобусе во Францию и вдруг заметила, что у нее при себе совсем нет денег. Она вышла из автобуса и везде просила подаяния, и никто ничего ей не давал. И тогда она подумала: «Посмотрю еще раз в карманах». И нашла двадцать франков. И тут ей пришло в голову: двадцати франков достаточно, чтобы поискать работу, а остальное я сделаю сама. Пятью месяцами позже пришло письмо, в котором она писала: «Экзамен на степень магистра я сдала очень хорошо».

Сила содержится в минимуме. Когда терапевт дает импульс, это росток, а коли это как росток, то в нем есть сжатая энергия. Стоит заговорить об этом подробнее, как сила пропадает. Так что дается толь­ко толчок, авсе остальное должен сделать тот, кого это касается. После этого случая я пересмотрел свое предположение о роли терапевта в сторону уменьшения: при хорошей терапии достаточно двадцати про­центов. Это называется основательностью.

Исцеление

В стране Арам — это там, где сейчас находится Сирия, — жил в давние времена один военачальник, прославившийся своей силой и мужеством, но потом, сраженный тяжелой болезнью, ни с кем не мог он больше вступать в контакт, даже со своей женой, ибо была у него проказа.

• Но вот он услышал от рабыни, что есть у нее на родине человек, который знает, как исцелить эту болезнь. Он собрал большую сви­ту, взял десять талантов серебра, шесть тысяч золотых монет, десять праздничных облачений да еще рекомендательное письмо своего короля и отправился в путь.

После долгого перехода, иногда сбиваясь с дороги, он подошел к дому, в котором жил целитель, и громко попросил разрешения вой­ти. Теперь стоял он со всей своей свитой и всеми своими сокрови­щами, держал в руке рекомендательное письмо своего короля и ждал. Но никто не взял у него записку. Его стало охватывать нетерпе­ние, и он начал уже немного нервничать, и тут дверь открылась, вышел слуга, подошел к нему и сказал: «Мой господин велит пере­дать — искупайся в Иордане и снова будешь здоров».

Военачальник решил, что его выставили на посмешище и одурачи­ли. «Что? — сказал он. — И это называется целитель? Он должен выйти ко мне сам, призвать своего Бога, начать долгий ритуал и дотронуться до каждой моей раны своей рукой! Это мне, может, и помогло бы. А зачем мне купаться в Иордане?» И, пылая от гнева, он развернулся и отправился в обратный путь.

Это подлинный конец истории. Но поскольку это сказка, будет у нее и хороший конец.

Вот уже целый день военачальник был в пути, как вечером пришли слуги и no-доброму обратились к нему. «Отец наш родной, — сказали они, — если бы этот целитель потребовал от тебя чего-то невоз­можного, например, зайти на корабль, отправиться в далекие стра­ны, покориться чужим богам, годами читать только собственные мысли, и чтобы при этом ты израсходовал все свое состояние, ты бы наверняка все это сделал. А, тут он потребовал от тебя лишь чего-то совершенно обычного». И тот позволил себя уговорить.

Мрачный, в дурном настроении, направился он к Иордану, неохотно вымылся в его воде, и произошло чудо.

Когда он вернулся домой, его жена очень хотела узнать, каково ему пришлось. «Ах! — сказал он, — мне снова хорошо. А больше вообще ничего не произошло».

г) Смотреть на решение

Из практики психотерапии можно увидеть, что обычно клиенты всеми силами держатся за проблему и избегают решения. Это связа­но с внутренним убеждением людей, что если они сохранят пробле-

му, несчастье либо симптом, который у них есть, то и дальше будут вправе принадлежать к семье. Для нашей детской души наличие про­блем является доказательством невиновности. Ими мы упрочаем и защищаем наше право на принадлежность, и поэтому любое несчас­тье связано с глубоким блаженством, и нет необходимости жалеть человека, потому что глубоко внутри он испытывает удовлетворение. А решения проблем мы, несмотря на взаимные уверения, боимся и избегаем, потому что с этим связывается страх потери привязаннос­ти и чувства вины, предательства, отпадения и измены.

Когда мы стремимся найти решение, мы отступаем от того, что раньше имело вес в нашей семье, и чувствуем себя виноватыми. По­этому Невозможно достичь решения без вины и без мужества преодо­леть эту вину, а этого большинство людей боится. Решение и счастье воспринимаются тогда как опасность, потому что приводят к одино­честву. А человек с проблемами даже будучи несчастным, напротив, всегда остается в хорошей компании.

Когда терапевт работает, ориентируясь на проблему, то вопрос ставится так: что с клиентом? Если же работа ориентирована на ре­шение, вопрос звучит так: что клиенту поможет? Душевный настрой при обеих фокусировках совершенно разный. Когда я спрашиваю: «Что клиенту поможет?», это сразу создает доверие. Вопрос: «Что с клиентом?» — мне даже не обязательно это говорить—действует ужас­но.

Проблема решается с помощью той же любви, которая ее и под­держивает. В решение течет та же сила, только немного с большим пониманием. Терапевтической задачей является сначала нахождение той точки, где клиент любит. Если я ее нашел, то могу действовать. Та же любовь, которая вызывает проблему, ведет и к ее решению.

Катарина: Я вижу, что у тебя очень точный взгляд и ты сразу ос­танавливаешь, если что-то не так. Для меня это очень важно.

Б.Х.: Действительно, когда кто-то рассказывает о своей пробле­ме, он хочет соблазнить тебя принять его взгляд на мир. Этот взгляд оправдывает его проблему. Это невероятно сильно затягивает. Поэто­му нужно достаточно рано прерывать описания проблем.

Пример:

Однажды мне позвонила коллега и задала такой вопрос: «Работа­ешь ли ты с гипнозом?» И я ответил: «При случае». Тогда она сказала: «У меня есть клиентка, которой психиатр дал постгипнотические за­дания и она себе во вред их выполняет». Сейчас она ищет того, кто еще раз загипнотизирует ее клиентку, чтобы выяснить, какие пост-

гипнотические задания она получила, и даст ей новые внушения. Я сказал: «Это бредовая система, я в нее не войду». Остановка важна именно там, где в действие вводится искушение и где человека со­блазняют принять внушаемый образ мира за реальность.

Катарина: Я часто чувствую, что не решаюсь кого-то остановить.

Б.Х.: Тогда просто скажи: «Это становится для меня скучным». Это вид прерывания, но не очень жесткий. Находясь в группе, можно определить, важно ли то, что кто-то говорит, или нет, Как только в группе возникает беспокойство, это значит, что человек говорит не­существенное. Тогда я его прерываю. Как только это перестает быть интересным, я прекращаю. >

Вера: Я заметила, что склонна бороться с мужчинами.

Б.Х.: Это интерпретация тебя принижает, и она наверняка не­правильна и ничего тебе не дает. Потому что проблема возникает через ее описание, а описание препятствует решению. Если бы это описание было верным, то проблема была бы решена. А если про­блема не решена, значит описание неправильно. Ведь проблема в большинстве случаев описывается так, что клиент избегает реше­ния. Поэтому мне не нужно слушать, как кто-то в группе описывает проблемы. Это описание изначально неверно. Если бы у клиента было верное описание, он бы об этом и не говорил. Тогда у него было бы решение. Потому что решение уже содержится в правильном описании.

Арнольд: Но есть множество описаний, которые возможны, а мо­жет быть, и полезны.

Б.Х.: В случае правильного описания выбора нет.

Для решения проблема не нужна

Фридеманн рассказывает, что в работе с клиентами он иногда находит сценарную фигуру, но «ничего не происходит».

Б.Х.: Я могу тебе сказать почему. Восприятие отказывает, когда я рассматриваю проблему как проблему. Интуиция активизируется только тогда, когда я настраиваюсь на решение. Когда ты говоришь, что у тебя есть сценарная фигура, тогда ты настроен на определение •или на диагноз. Если же ты спрашиваешь: «Как это лучше всего мо­жет пойти дальше?» — ты уже видишь проблески света. Тогда ты идешь вместе с потоком. Для решения проблема не нужна. И все же в пси­хотерапии широко распространены техники, которые занимаются проблемами, будто проблемы являются причинами для их решения» Тогда человек остается привязанным к проблеме, а решение забыва­ется.

Запрограммированность на несчастье

Арнольд: Мне все еще хорошо.

Б.Х.: Это звучит почти угрожающе. Видите, такой манерой выра­жаться он программирует себя на несчастье.

Арнольд: Да, это так. Я всегда думаю, что когда-нибудь мне будет плохо.

Б.Х.: И если так случится, ты вздохнешь с облегчением.

Арнольд: Нет, тем, что я так говорю, я, наверное, прогнал эти мысли.

Б.Х.: Нет, как раз-таки нет. Выработай другую формулировку, ко­торая все оставляет открытым.

Арнольд: Да я могу просто сказать, мне хорошо.

Б.Х.: Ты даже можешь сказать, что тебе все лучше и лучше. (Apr нольд сияет.) Видите, как это действует? Уже одними только форму­лировками можно вылечить, просто используя определенную дисцип­лину мышления.

Практика мешает теории

Людвиг: Если мужчина еще не отделился от своей матери и его жена понимает, что он еще не совсем с ней, это тоже ревность? (Дли­тельная пауза.)

Б.Х.: Что могло бы помочь? (После паузы.) Если она скажет: «Я уважаю любовь к твоей матери».

Это был прекрасный пример смещения фокуса с проблемы на ре­шение. Творческое начало действует не в отношении проблемы, а всегда только в отношении решения. Движение по направлению к решению — это любовь, интуиция всегда идет вместе с доброжелательностью и лю­бовью. Когда я наталкиваю кого-то на проблему или ему ее описываю, я нахожусь в позиции превосходства. Решения мы ищем сообща.

Трудно становится, когда человек, после того как решение найде­но, хочет получить еще и теорию к решению. Тогда он теряет решение. Никакая теория не может быть полной. Когда для какого-нибудь со­бытия я пытаюсь найти обобщающую теорию, тогда вместо целого у меня будет всего лишь кусочек. Поэтому я склоняюсь к тому, чтобы отказаться от формирования теории. Я описываю различные ситуа­ции, и тогда есть некий эмпирический фон, с которым я работаю. Тог­да я остаюсь открытым для нового, и мне не нужно оправдываться ни перед какой теорией, правильно или неправильно я что-то сделал.

Этого достаточно!

Ларе: Когда речь шла о принадлежности, я еще раз обратил вни­мание на то, что никогда не чувствовал себя по-настоящему принад­лежащим, и в детских и юношеских компаниях тоже.

Б.Х. (перебивая): Что это сейчас даст? Это только описание про­блем, которые усиливают проблему. Поэтому описание проблем нуж­но прерывать.

Недавно я прочитал в одной книге фразу, которая была для меня как откровение. Звучала она примерно так: «Если человек испыты­вает страх перед людьми в какой-либо группе, то преодоление страха состоит в том, чтобы полюбить других». Я испытываю страх только | потому, что вижу, как мало я люблю и ценю других. Как только я ре­шаюсь на то, чтобы отдавать присутствующим должное, даже если они другие, мне больше не нужно бояться. Тогда между нами возмо­жен совершенно непринужденный обмен. Это могло бы быть реше­нием.

Накрытый стол

Фрауке: У меня мелькнула мысль, что я всегда была в сфере влия­ния моей матери, и сейчас я совершенно в замешательстве, потому что думаю, что мне это было не на пользу, и сейчас я все меньше по­нимаю, почему мне было так трудно...

Б.Х. (перебивая): Это ничего не дает, описание проблемы усили­вает ее. А сожаление, что было так, как было, делает все еще хуже. Вопрос в том, чего тебе сейчас еще не хватает, что ты еще можешь взять? Тогда это имеет совсем другое направление. (Фрауке улыбает­ся.) Видишь! Посмотри на близких тебе людей, в том числе на свою семью. Возможно, у них нет еще своего места. Как только ты при­мешь их, власть матери станет слабее, а то, что ты от нее получила, так скорее останется в сохранности. И не будет больше никаких ос­нований для сожаления.

Есть странные люди: они почти умирают с голоду, но, подойдя к накрытому столу, они, вместо того чтобы есть, будут рассказы­вать, как страшно они голодны. Типичная психотерапевтическая сцена.

Фраза-яд

Томас: Мне вспомнилась одна старая ядовитая фраза, мне тяжело из-за нее.

Б.Х.: Я не/Хочу ее слышать, я кое-что имею против яда.

Томас: Я тоже, она напоминает мне...

Б.Х. (перебивая его): Был когда-то храбрый портняжка, который померился силами с единорогом. Знаешь как? Когда тот на него бро­сился, он просто отошел на шаг в сторону. Еще что-то, Томас?

Томас: Нет, этого достаточно!

Прикидываться дурачком — в этом есть элемент на­слаждения

Хильдегард: Вчера вечером мне стало довольно ясно, что нужно посмотреть на свою систему работы. Мне не ясна в ней моя роль. В принципе я знаю это уже давно. Но опасаюсь выяснять это, потому Что есть небольшой страх, что мне, возможно, придется оставить мою работу, если я это проясню.

Б.Х.: Да, такое может быть. То, что ты снова подтверждаешь, это терапевтический принцип: «Страдать легче, чем действовать».

Хильдегард (как будто она этого не слышала): До этого, когда Бри­гитте делала расстановку своей семьи, у меня сначала было чувство, что там многие обращаются друг к другу на непонятном языке, пока не начинают его учить, и я заметила, что во время работы занавес между мной и реальностью становился все плотнее и плотнее. Я ду­маю, здесь что-то есть.

Б.Х.: Да, прикидываться дурачком — в этом есть элемент наслаж­дения. И по большей части люди это умеют. Еще что-то, Хильдегард?

Последнее место не самое надежное

Мануэла: Мне так плохо было сегодня утром. Впрочем, я сидела на последнем стуле. Мне было так неприятно, что меня постоянно тянуло плакать. Я тогда обратила внимание, что я здесь единствен­ная медсестра, и что в моей семье в иерархическом порядке я Тоже последняя, и в больничной иерархии тоже так...

Б.Х. (перебивая): Если ты будешь продолжать в том же духе, ты, чего доброго, и сама в это поверишь.

Мануэла: Но для меня это проблема.

Б.Х.: Да, да, проблема возникает через ее описание.

Мануэла: Я боялась, что ты так среагируешь.

Б.Х.: Здесь, вопреки широко распространенному мнению, после­днее место тоже не самое надежное. Некоторые полагают, что они будут в безопасности, если отправятся на последнее место. Но что делают с собакой, которая скулит? Она получает пинок. Потому что где-то это, видимо, кажется адекватным. (Мануэле) Ты можешь себе представить, что здесь была бы другая медсестра?

Мануэла: Да, это я могу хорошо себе представить.

Б.Х.: И она была бы точно такой, как ты?

Мануэла: Нет, это было бы тогда по-другому, она была бы тогда другой. Она не была бы точно такой, как я.

Б.Х.: Именно, так. С профессией медсестры это связано быть не может, ведь иначе это должно было бы быть точно так же.

Если мы находим хорошее решение, то это еще совершенно не оз-jj начает, что оно будет осуществлено на практике. Нужно видеть, что, кто-то, кто идет другим путем (например, путем страданий), идет по нему с любовью, даже если немного ослепленно. Но тут нельзя вме- { шиваться.

2. Возможности терапевтической ориентации

а) Интерпретация — это только краешек покрова

Интерпретация действенна, только если она верна. Это должно > быть такое толкование, которое трогает. И здесь тоже обнаруживает­ся важный терапевтический закон, который я уже вскользь упоми-^ нал: действенно только то, что затрагивает любовь клиентов, что эту любовь подтверждает й активизирует.

Во время перерыва мы как раз говорили об интерпретациях и о том, когда они действуют, а когда нет. Позитивные истолкования за­частую создаются терапевтом и могут быть какими угодно. Если они надуманы, то они часто не действуют. Но есть одно позитивное тол­кование, в основе которого лежит восприятие, и возникает оно из контакта. Тогда я помогаю клиенту осознать то хорошее, что я почув­ствовал. В основе интерпретации должна лежать истина.

Тут Карл споткнулся о слово «истина», и мы тогда нашли такое определение: истина — это то, что служит жизни и ведет ее дальше. Правильное хоть и трудно распознать, но легко понять. Как он не мог слышать мою «истину», так и я Не мог слышать его «смысл». Смысл — это часто что-то оторванное. Но тогда мы и тут нашли оп­ределение: смысл — это то, что вытекает из движения жизни как бли­жайшее исполнение.

Алексис: А что тогда цель?

Б.Х.: Цель — это зачастую то, чего я хочу головой. Она оторвана от жизненного исполнения. То, что получается из жизненного испол­нения, мне не нужно затевать, а то, что я затеваю ради какой-либо цели, — это часто то, чего я не хочу и что не согласуется с жизненным исполнением. Поэтому хорошие намерения так часто не удаются.