Россия как расколотое общество: западники и славянофилы

Данная дискуссия – между патриотами и западниками явление присущее в той или иной степени всем странам находящимся на пути от традиционного общества к индустриальному. Не является исключением и Россия.

На рубеже 30-40-х годов XIX века складываются две идеологии – славянофильство и западничество. Славянофилы на основе идей Ломоносова, Татищева, Карамзина («Русские как народ созданы волей властителей климатом и почвой») выдвинули концепцию самобытного пути развития России (братья И.С. и К.С. Аксаковы, И.В. и П.В. Киреевские, А. Кошелев, Ю. Самарин, А. Хомяков – развитие известной триады теории официальной народности - православие, самодержавие, народность). Возникновение славянофильства относится к 1834 году когда И. Киреевский опубликовал программное заявление «Девятнадцатый век».

Основные идеи и проблемы славянофильства были определены А.С. Хомяковым («О старом и новом»):

1. Проблема соотношения России и Запада;

2. Оценка социальных реформ Петра I как поворотного пункта в истории России;

3. Вопрос о роли религии в истории вообще и православия в русской истории (Идея соборности);

4. Органический взгляд на развитие общества, как единственно возможный(идея саморазвития) «Общество, которое вне себя ищет сил для самосохранения уже находится в состоянии болезненности».

Выводы:Русский народ: 1) во-первых, может свободно творить историю; 2) во-вторых, имеет глубокие духовные корни; 3) в-третьих, не стремится к политическому господству и захватническим войнам (а зачем? и так одна шестая часть суши); 4) в-четвертых, Православная Россия близка к достижению цельности духа и жизни, хотя материально развивается медленно. Ускорение возможно за счет использования западной науки и просвещения.

В последующем произошла трансформация славянофильства в панславизм (с его южноевропейской геополитической доминантой – три столицы: Петербург, Москва, Константинополь), а затем в евразийство (трансконтинентальная империя).

Оппонентами славянофилов выступали западники (П. Чаадаев, П. Анненков, В. Боткин, Т. Грановский, К. Кавелин, В. Корш, С. Соловьев. Западники считали, что Россия, будучи европейской страной, должна идти путем раннее пройденным более культурными народами Европы опираясь на их опыт. Общность исторического развития России и Европы трактовались зачастую как необходимость и неизбежность повторения Россией этого пути буржуазных реформ и парламентаризма).

П.Я. Чаадаев в Философских письмах выделил основные геополитические проблемы России:

Отношение к Западу: «Петр Великий нашел у себя дома только лист белой бумаги и своей сильной рукой написал на нем слова «Европа» и «Запад»; и с тех пор мы принадлежим Европе и Западу».

Географический фактор: «Пусть, например какой-нибудь народ благодаря стечению обстоятельств, не им созданных, в силу географического положения, не им выбранного, расселится на громадном пространстве, не осознавая того, что делает, и в один прекрасный день окажется могущественным народом: это будет конечно изумительное явление, и ему можно удивляться сколько угодно; но что вы думаете может сказать о нем история? Ведь в сущности, это – не что иное, как факт чисто географический, правда в огромных размерах, но и только».

«Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением, который красной нитью проходит через всю нашу историю, который содержит в себе, так сказать всю ее философию, который проявляется во все эпохи нашей общественной жизни и определяет их характер, который является в одно и тоже время и существенным элементом нашего политического величия и истинной причиной нашего умственного бессилия: это – факт географический». Без комментариев.

В курсе геополитики мы изучили основные геополитические теории, исследовали феномен пространства и пространственного мышления, проанализировали соотношение геополитических, технологических и социокультурных факторов. Необходимо отметить, что если технологическое развитие носило универсальный характер и наблюдалось во всех странах с момента достижения ими определенного этапа промышленного развития; если социокультурное развитие подтверждает дуальность пространства – изначально присущую человеческой природе и перенесенную на социум, то геополитическое сознание было присуще в основном политикам таких стран как Великобритания, США и на определенном этапе Германии. Ни в Японии, ни во Франции, ни в России геополитическая теория в столь полном объеме не формировалась и не развивалась. Не оказывала она влияние и на мышление политиков данных стран.

Несмотря на то, что пространство России всегда занимало важное место в геополитических концепциях, геополитическая мысль в России не только не развивалась, но даже преследовалась в советское время как лженаука (запрещена в 1934 году). Однако следует отметить, что геополитические проблемы не могли остаться вне сферы внимания российских ученых. Разработкой концепции особого места России занимались такие известные ученые как Николай Яковлевич Данилевский («Россия и Европа»), Григорий Николаевич Трубецкой («Россия как великая держава»), Евгений Николаевич Трубецкой («Два зверя», «Война и мировая задача России», «Гроза с Запада». (Н.М, Карамзин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский). После революции 1917 года российская геополитическая мысль получила развитие в русской эмигрантской среде в виде концепции евразийства во главе с филологом Николаем Сергеевичем Трубецким. Манифестом евразийцев стала работа «Исход с Востока», изданная в 1921 году в Болгарии.

Книга Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» была написана в 1869 году в начале пореформенного периода, после позорной для России Крымской войны. Данилевский первым из российских ученых стал серьезно исследовать социо-культурные проблемы с точки зрения географического пространства России и в своей книге выдвинул четыре основные идеи:

1. Географическое положение России рассматривалось как решающий фактор внешней политики страны.

2. Данилевский развивает мысль об особом геополитическом положении России путем постановки вопроса: «Европа ли Россия?». Он считает, что разделение континентов по пограничным очертаниям водных и сухопутных пространств во многом искусственно, а раздел Европы и Азии по Уральскому хребту не учитывает социальные параметры России. «Европа – понятие не географическое, а культурно-историческое», - заявляет Данилевский.

3. Данилевский рассматривает отношения Европы и России как отношения антагонистические (глава «Почему Европа враждебна России?»). Он видел в проявлении враждебности к России со стороны европейских стран не случайно возникшие разногласия, а глубинное, непримиримое столкновение интересов «…она (Россия) есть трудно преодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей, общечеловеческой, европейской, германо-романовской цивилизации.» «Европа не признает нас своими. Она видит в России нечто ей чуждое и вместе с тем такое, что не может служить ей материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как из Китая, Индии, Африки, Америки, который можно было бы формировать и обделывать по образу и подобию своему». (Ф. Достоевский. «Почему для Европы мы стрюцкие?»). Комплекс провинциальности. Определение России по Данилевскому как «неассимилируемое и неподдающееся реформированию ядро» можно рассматривать как предтечу понятия «материковая сердцевина» в концепции Х. Маккиндера. Данилевскому, роль России в качестве носителя ценностей европейской цивилизации кажется чересчур ничтожной, несоизмеримой с масштабами России. В данном случае пространственный фактор имеет культурное, историческое, политическое значение.

4. Утверждение о невыгодности и пагубности для России вмешательства в европейские дела. Основное правило русской внешней политики должно гласить: «Разработанная веками европейская политика баланса сил не имеет никакого значения для России.» Более того нарушение данного равновесия приносит пользу. «Именно равновесие политических сил Европы вредно, даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны – выгодно и благодетельно». Как бы косвенное признание второстепенности. Господствующее положение России после наполеоновских войн и стремление Александра I установить европейское равновесие Данилевский характеризует как абсолютно бесплодное, истощающее силы страны. И как итог: «Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли от какой-либо солидарности с европейскими странами, о какой бы то ни было связи с европейскими интересами, о какой бы то ни было связи с той или другой политической комбинацией европейских держав и прежде всего приобрести полнейшую свободу действий». (Достаточно самостоятельным государство может быть в двух случаях – при достаточном богатстве и при наличии силы воли. И то и другое в России в дефиците. Иногда история дает шанс как это было в период Екатерины II, когда европейские государства погрязли во взаимных столкновениях и произошел ряд революций в Европе и Америке).

Формулировка вышеизложенного основного правила русской политики представляется одним из важнейших концептуальных достижений Данилевского, характеризующих ситуацию как после Отечественной войны 1812 года, так и после Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов. Будучи гарантом безопасности в Европе, Россия не получила ни каких выгод ни в первом ни во втором случае, за исключением гипертрофированного развития имперской идеи и развития русского самомнения и самовосхваления – показателя некомпетентности высшего политического руководства страны и традиционных настроений народа. Данилевский как большинство государственников видит в этом происки злобных сил, а не собственную неспособность к осмысленным политическим действиям, учета объективных (в данном случае пространственных) факторов, умения сформулировать национальные идеи и воли к их реализации. «В 1815 году устанавливается равновесие; Россия делает огромные материальные и нравственные жертвы – и в награду ей несется целая буря клеветы, ненависти и вражды. По-видимому, она играет господствующую роль, но роль эта бесплодна: она только напрасно истощает Россию. … является энергичный политический человек в Европе и становится во главе настоящего троянского похода против России». «… состояние европейского общественного мнения везде враждебно настроено именно сорок лет продолжавшимся равновесием». Достаточно вместо 1815 года поставить 1945 год и мы получим аналогичную систему развития событий (или 1878 год – после русско-турецкой войны и спасения братьев славян). В утверждении Данилевского о мелочности Европы кроется иллюзия некого системного априорного пространственного превосходства России над Европой. Но то. что Данилевский уловил возможность использования пространства России, как фактора внешней политики является важным моментом: «Чем менее Россия вмешивается в мировые проблемы, тем большего успеха она добивается».

Подводя итог геополитическому анализу концепции Данилевского следует отметить некоторые новаторские для России идеи: влияние пространственно-географического фактора в определении внешнеполитических приоритетов, необходимость соотнесения масштабов страны с реальной политикой, обоснование наличия у России сверхзадач, не укладывающихся в европейские политические рамки, обоснование российского цивилизационного пути, определение российской государственности как неколониальной, незавоевательной по своей сути. Перечисляя положения теории Данилевского можно констатировать, что многие из них в последующем в той или иной степени нашли отражение в англо-американской и германской геополитике. Однако в дореволюционной России эта концепция не имела особого значения ввиду ее непоследовательности, двойственности и очевидной антиевропейской направленности. Европейцы предрекали конец (гибель) Европы не очень то веря в собственные такие утверждения, но естественно они не могли воспринять подобные утверждения со стороны русских. Основополагающей идеей концепции Данилевского была идея создания всеславянского православного союза во главе с Россией и русским языком в качестве всеславянского. Таким образом, масштабно написанная книга, с множеством оригинальных и дальновидных наблюдений не отличалась детальной проработкой даже основной идеи, что сводило ее к апологетике имперской политики в отношении славянских народов, что уже себя исчерпало в данный исторический период.

Напротив, идея пересмотра политических приоритетов в соответствии с географическими реалиями была для того времени слишком новой. В 70-е годы XIX века обоснование российской цивилизации как мировой, отличной от европейской (германо-романской), казалось каким-то русским фантастическим вымыслом. То, что Россия пойдет «другим путем», путем насилия над человеческой сущностью и природой, и создаст свою советскую геокультуру, большинство ученых не могли и предположить. В то же время постановка вопроса о статусе России как самостоятельной цивилизации (возможно переходного типа), является несомненной заслугой Данилевского.

 

1. Особый путь развития: геополитические идеи евразийства

 

Продолжателем идей Данилевского был Г.Н. Трубецкой. В работе «Россия как великая держава» (1910 год), он представил концепцию России как евразийской державы. В этой работе, написанной накануне первой мировой войны, вопрос о европейских и азиатских интересах решается им в пользу последних. Он пишет: «Россия не только европейская держава. Мы не можем поддаться искушению всецело вернуться в Европу». И несколько ранее: «… современное развитие Англии и Германии, растущее благосостояние и демократизация этих стран оказывают сильнейшее влияние в смысле сохранения мира, с которым связаны интересы стольких миллионов трудящихся классов и капиталистов. Но мы уже видели. что те же самые интересы могут при известных обстоятельствах вынудить германское правительство к насильственной развязке чересчур натянутого положения. В присутствии такого рода факторов какое положение естественнее всего занять России? – Неужели связать судьбу с одной из сторон в тяжбе, которая нас прямо не касается?».

Приведенные высказывания Трубецкого свидетельствуют о том, что он также как и Данилевский рассматривал Россию как государство мирового масштаба. Он считает, что в реальной политике в данный период времени европейские проблемы менее значимы, чем азиатские. Трубецкой четко датирует поворот российской политики от европейских проблем к азиатским серединой девяностых годов XIX века, когда правительство Александра III приняло решение о строительстве транссибирской магистрали (начало строительства – 1891 год). Трубецкой придавал огромное значение строительству железных дорог как двигателю политики: «Без железной дороги невозможен союз». Он отмечал: «Решение русского правительства довести до конца предпринятую им задачу соединения европейской России с тихоокеанским побережьем, и в особенности деятельное наше выступление в роли третейского судьи между Японией и Китаем в 1895 году, ставили задачу обеспечить себя на последующие годы от всяких случайностей на европейском фронте». По существу вопрос о мировом статусе России был осознан лишь с началом железнодорожного строительства. Показателен в этом отношении территориальный спор между Великобританией и Россией в Средней Азии и Персии, который автоматически решился в пользу России после прокладки железных дорог к Каспийскому морю, что было подтверждено договором 1907 года.

Геополитическая Россия возникла прежде всего как «железнодорожная цивилизация». Трубецкой также обратил внимание на развитие естественных морских коммуникаций, особенно значение Панамского канала для будущего могущества США: «С прорытием Панамского перешейка военно-морское значение Америки почти удвоится, и Америка станет важным фактором во всех проблемах Дальнего Востока».

Следует отметить следующее – в работе Трубецкого совершенно не упоминаются труды классиков геополитики Х. Макиндера и А. Мэхэна, при этом множество ссылок на европейских и азиатских политических деятелей. В этом проявляется и традиционная слабость русской научной мысли и не преодоленный еще дух старой, континентальной патриархальной России. Морским проблемам уделено чрезвычайно мало внимания. Трубецкой вообще не замечает проблемы противостояния морских и сухопутных государств. Даже анализируя политические отношения России и Великобритании он рассматривает эти отношения с точки зрения континентальный интересов и возможностей России, мало уделяет внимания морскому могуществу Великобритании, но при этом отмечает сухопутную уязвимость британских колоний на Азиатском континенте: «… чем ближе и ближе подходили бы русские железные дороги и русская мощь к наиболее слабым местам границы, тем более правительство Индии подвергалась бы тревогам и опасениям». Причем за высказываниями Трубецкого не могло быть и не было (не стояли) ни реальных действий ни каких либо экономических или политических сил. Абстрактно теоретически и учитывая сложившуюся после русско-японской войны ситуацию он был противником территориальных захватов, в том смысле, что России необходимо освоить уже имеющиеся территории и решающую роль здесь могло сыграть усиленное железнодорожное строительство. От европейских союзников Трубецкой не видел проку.(Александр Ш: «У России два союзника – ее армия и ее флот»). Как и Данилевский он считал очевидным тезис о морской изоляции России и поэтому настаивал на невмешательстве в европейские дела, именно поэтому он не принимал участие России в военном союзе европейских стран - Антанте. По его мнению так как морские пути блокированы для России (Балтийское море Германией, Черное море – Турцией, Тихий океан - Японией), «политика поступательного империализма должна была уступить место политике обеспечения и сохранения того, что осталось». Пораженческие настроения были настолько сильны, что одной из главных стратегических задач он считал разработку системы прикрытия и безопасности по строительству и эксплуатации железнодорожных путей в приграничной зоне. (Строительство более широкой чем в Европе железнодорожной колеи. Что бы в случае вторжения на территорию России Германия не могла использовать русские железные дороги.)

Геополитические приоритеты для России за пятьдесят лет (от Данилевского до Трубецкого) существенно изменились: если Данилевский лишь указывал на несоизмеримость европейских и азиатских проблем (в пользу азиатских), то Трубецкой попытался определить стратегические задачи России в конкретных районах (Китай, Корея, Тибет, Турция, Персидский залив). Если для Н.Я. Данилевского общеславянская идея была превыше всего: «Идея славянства должна быть для русских высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения». То с появлением новых технических средств масштабы деятельности России возросли многократно, а «славянский вопрос» как бы отошел на второй план: «… самое лучшее для нас не поддерживать ни в Болгарии, ни в Сербии ложных надежд на готовность России помочь им во всякое время, когда они того пожелают, не дожидаясь, пока Россия сама найдет, что для этого пробил час».

В своих работах Е.Н. Трубецкой также как и его брат уделял внимание соотношению исторического и географического в политическом процессе. По его мнению воздействие географических факторов в истории России проявлялось по следующим параметрам:

1. Равнинность русской территории приводила к приоритетному значению равенства для социального развития.

«Равнинный, степной характер нашей страны наложил свою печать на нашу историю. В природе нашей равнины есть какая-то ненависть ко всему, что перерастает плоскость, ко всему, что слишком возвышается над окружающим. Эта ненависть есть злой рок нашей жизни. Она периодически сравнивала с землей все то, что на ней вырастало».

«Для русского освободительного движения характерно то. что оно дорожит равенством больше, нежели самой свободой».

2. Другой важной чертой национального мышления является растворение в пространстве.

С одной стороны здесь присутствует вековая борьба народа с пространством, с другой стороны отрицание народом каких либо ограничений (стремление к анархии). Не признается постепенность, последовательность, порядок. Предпочтение отдается рывкам, рабство готовы предпочесть частичному освобождению, любое социальное движение действует по принципу: или все, или ничего.

3. Огромность территории способствовала определенной беззаботности и благожелательности к другим (не сформировалось агрессивное самосознание, инстинкт выживания так необходимый в рамках индустриальной цивилизации, то есть до определенного момента в этом не было необходимости). Российскому самосознанию свойственно мессианство, стремление вступаться и защищать другие народы, что так же является своеобразным способом выживания в рамках традиционного общества. «Обладая огромной территорией, Россия не заинтересована в ее увеличении: политика захватов может причинить нам не пользу, а только вред. Нам нужно сохранить, а не умножить наши владения».

«Русский национальный и государственный интерес требует всеобщего освобождения народностей, всеобщего их раскрепощения». «В этой сверхнародности русского патриотизма, в этой его преданности целям не узко национальным, а общечеловеческим – надежда других народов».

Мысль о мессианстве как национальной русской черте особенно импонирует Трубецкому: «Наш подлинный народный интерес и идеал выражается не в поглощении, а в воскрешении других народов – в защите всех малых и слабых народов против народов насильников и хищников». Эта верно подмеченная тенденция в последующем вылилась в советском интернационализме. Ростки этих идей вызревали в российском массовом сознании как способ выживания традиционной цивилизации перед угрозой индустриальной. «Задача, навязанная нам историей чужда противоположности востока и запада, она одинаково возвышается над антагонизмом племенным и вероисповедным. Эта задача по существу сверхнародная универсальная – задача всеобщего политического возрождения всех порабощенных национальностей». Е.Н. Трубецкой рассматривал вопросы мировой задачи России не как проблемы технологического, дипломатического или военного развития, а как вопрос осознания народом своей мировой задачи.

Элементы евразийства в политическом плане были присущи Г.Н. Трубецкому, а в плане философском – Е.Н. Трубецкому, но в полной мере евразийство развился в двадцатые годы как реакция на русскую революцию и выбора особого пути развития - «построение социализма в одной отдельно взятой стране».

Манифестом евразийства стали книги С.Н. Трубецкого «Европа и человечество», вышедшая в 1920 году и «Исход к Востоку», вышедшая в 1921 году. Евразийство можно охарактеризовать как социально-философское, религиозно-нравственное, а не политологическое течение. Огромное внимание в евразийстве уделялось историческим концепциям. В частности, утверждалось благотворное влияние татаро-монгольского ига на Россию. Евразийцы считали, что православие так же не исчерпало своего потенциала, и в купе со славянской идеей приведет к образованию панславянского государства, идущего по особому пути. (Российская империя как правоприемница империи Чингиз-хана).

Значительное внимание евразийцы уделяли географическому положению России. В своих исследованиях, в отличие от предыдущего поколения ученных, они уже опирались на труды геополитиков – Ф. Ратцеля и Х. Маккиндера. Подтверждением служит обоснование формирования России как географически замкнутого самодостаточного пространства (меридиональная направленность рек, отчуждение России от мирового океана и мирового хозяйства – замкнутый тип экономики, ярко выраженный параллелизм степи и леса, особенности речных цивилизаций).

Определение России как особой евразийской континентальной массы создало представление о неком сверхнароде с особым православным или как в последующем выяснилось советским мышлением. Евразийство С.Н.Трубецкого было все же вторичным по своему проявлению и реального анализа политических событий не давало. Вполне естественно, что евразийцы не могли отойти от дореволюционного традиционного русского мировозрения, а постреволюционное (советское) воспринять не смогли. Основной упор в их работах все же делался на противопоставлении России и Европы (родовое или видовое понятие «Россия»). Работы евразийцев не достигли даже уровня предыдущих исследований (исследования влияния современных технологий на природный фактор), в сущности они вернули русский мир к язычеству. Эта идеология была окрашена трагедией русской интеллигенции. Часть евразийцев пыталась сотрудничать с советской властью однако их научные рекомендации большевикам были совершенно не нужны и использовались в провокационных целях спецслужбами.

Движение евразийства, оформившееся в 20-х годах в кругах русской эмиграции, принадлежит к числу наиболее самобытных и интересных течений русской общественно-политической геополитической и философской мысли. Организаторами и интеллектуальными вождями этого движения были известный филолог Н. Трубецкой, юристы и правоведы В. Ильин и Н. Алексеев, философы Л. Карсавин, Н. Лосский, Б. Вышеславцев, богословы Г. Флоровский, В. Зенковский, Г. Федотов, географ Г. Вернадский, экономист П. Савицкий, историк М. Шахматов.

 

1. Современное евразийство

Евразийская партия России (ЕПР). ЕПР первая политическая партия получившая регистрацию Минюста после подписания президентом России В.В. Путиным нового закона «О политических партиях» (2001г.) Основатель депутат Госдумы Абдул-Вахед Ниязов. Он же создал межфракционную группу «Евразия» в которую входили 32 депутата (Виктор Черепков, Валерий Дорогин, Курбан-Али Амиров, Карелин). 7 общероссийских движений: «Рефах», Православное единство, Чеченская солидарность, конгресс буддистких народов, Патриоты Санкт-Петербурга, Молодая Москва, Партия справедливости и порядка.

По мнению инициативной группы партия должна стать базой национальной идеи в России и помочь интеграционным процессам внутри нее. Угрозе глобализации евразийцы хотят противопоставить «евразийский контрглобализм». Он должен идти в режиме реальной многополярности. Организаторы называют себя новыми евразийцами, а своими учителями Николая Трубецкого и Льва Гумилева (но не Г.В. Флоровский «Евразийский соблазн») Л. Гумилев. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. Русь и Великая Степь. От Руси к России.

Евразийские мотивы заметны и в программе партии власти – «синтез универсальных принципов рыночной экономики и демократии с реальностями России и патриотическим консерватизмом (сочетание европейского опыта с российскими традициями – сильное государство и социально ориентированная экономика)».

Попечительский совет ЕПР возглавляет Павел Бородин. Александр Дугин советник Г. Селезнева. За партией стоят (потенциально) 22 мил. российских мусульман, тюркские народы и красивая, почти антизападная идея в духе «разворота над Атлантикой». Каждый видит в евразийской идеи то, что хочет: одни антизападничество, другие особую роль востока, мусульманства. «Лучше жить в юрте с татарином, чем в доме рядом с католиком».

Главная суть евразийской идеи сводится к тому, что «Россия-Евразия» – это особый социо-культурный мир. В силу своего географического положения Россия лежащая на границе двух миров – восточного и западного, - исторически и геополитически выполняет роль некоего культурного синтеза, объединяющего эти два начала. Евразия – особый географический и культурный мир. «Весь смысл и пафос наших утверждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско-русской культуры и особого его субъекта как симфонической личности». Кто откажется быть симфонической личностью? Мы не славяне и не туранцы – мы русские. Манифест евразийцев – Исход к Востоку. 1921г. Евразийская хроника.

«Национальным субстратом того государства, которое прежде называлась Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов населяющих это государство, рассматриваемое как особая многонародная нация и в качестве такой обладающая особым национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию Евразией, ее национализм – евразийством».

Территорию России евразийцы понимают как особый географический мир в котором народы занимают свою нишу. Л. Гумилев дополняет это учением о «кормящем и вмешающем ландшафте» или «месторазвитии», для русских это были речные долины, для финно-угорских народов – водораздельные пространства, для тюрок и монголов – степь. Если исходить из данного определения Россия представляет собой географическую и культурную мозаику. Евразийцы сопоставляли вмещающий ландшафт с историей населяющих их этносов.

Первый принцип евразийства был определен еще Петром Николаевичем Савицким – границы России (Евразии) отделяющие этот внутренний континент от Запада проходит по нулевой изотерме января. Другой основой евразийства стала идея евразийского полицентризм против европоцентризма. Европа – центр мира, но и Палестина центр мира и Китай и т. д.

Л. Гумилев – евразиеец, более того Л. Гумилев – в первую очередь туранец; пропагандист некой туранской пассионарности и ее влияния на формирование российского народа (во вторую очередь, если иметь ввиду нескрываемое предпочтение «людям длинной воли») и российского государства в третью очередь. При этом отстаивая идею сильной власти, как выражение воли народа.

Евразийцы определяют себя как «осознатели русского культурного своеобразия». Гумилев с большой настойчивостью подбирает и накапливает признаки и доказательства этого «своеобразия». Но со своими реестрами он плохо справляется, стремясь забить оппонентов множеством (потоком) отдельных фактов, якобы подтверждающих его теорию так что это напоминает устное выступление в виде монолога, когда слушатель не успевает осмыслить один факт, как ему преподносят другой, затем третий, затем следуют различные интерпретации фактов с многочисленными отвлекающими подробностями и вопросами вымышленному оппоненту; так, что реальному оппоненту остается только развести руками. Своеобразие он открывает повсюду начиная от «месторазвития» и вплоть до религиозной области. С большим вниманием он изображает «географические» особенности России, подчеркивая и связывая с ним своеобразие этнического состава, не забывая об особенностях расового коффициента. Он занят морфологией России как равной Евразии и на это уходит все его внимание в процессе изучения этногенеза великороссов. Географическое единство и своеобразие евразийской территории настолько поражает Л.Гумилева, что в его представлении подлинным субъектом исторического процесса и становления нации оказывается как бы территория. Поэтому история русского народа как бы растворяется в истории Евразии, как своеобразной среды и «месторазвития». Правда сама территория изменяется в историческом плане, под психическим и физическим давлением населяющих ее народов. Но вместе с тем именно территория является основным фактором и фактом общественного процесса.

Таким образом исследуя пространство Л. Гумилев устанавливает прямую связь между космосом и социумом, между космосом и мышлением, минуя надоедливые попытки исследования по отдельным направлениям пространство космоса, пространство социума и пространственные параметры мышления. Хорошо, что не с «демургами народов»(«Роза мира» Д. Андреева).

Итак, пространственная концепция Гумилева включает: космос, пассионарность и «вмещающий и кормящий ландшафт».

Тип евразийца в России традиционен – это как правило выходец из образованных слоев общества, как правило отсидевший срок в тюрьме, на каторге или в лагере (в зависимости от времени) за поиски «правды и справедливости», после этого порвавший с интеллигенцией и ее либеральными идеями, и как итог – сторонник «стихийной правды народа» в лице сильной центральной власти (Ф. Достоевский, Н. Морозов, Л. Гумилев, Г. Павловский).

Лев Гумилев – узнаваем и понятен и в бывшем СССР и в современной России, как сторонник следующих идей:

1. О предопределенности исторического процесса (формационная теория).

2. О стихийной правде народа (построенной на идеях справедливости).

3. О необходимости волевых начал для управления этой стихией.

4. О формировании некой партии власти выражающий идеи народа.

Узнаваемы понятия: советский народ – евразийский народ, КПСС – партия власти и т. д.

На чем основана мифология евразийского пространства:

1. Евразийство фиксирует вневременный образ пространства, как некий проект построенный извне заданием контура, центрированием контура и фиксацией границ. Это некое абсолютное пространство, постоянно порождающее стандартную социальную структуру: Империя Чингис-хана; ее правоприемница – Российская империя (включающая Московский, Петербургский и Советский периоды). История России равная истории Ев­разии сконструированной евразийцами – не становление, а повторение, воспроизведение, серия индивидуаций, сменяющие одна другую реализации некого архетипа евразийской державы. Это величественная территория, площадь и протяженность страны (а не сложность, насыщенность формами, разнообразие частей); сама по себе географическая величина символизирует и выражает величие державы и отождествляется с ним (сравним советскую держав­ную и вообще имперскую риторику). Евразийцы отождествляют разные евразий­ские державы, исключительно исходя из пересечения объемов соответствующих по­нятий, близости исключительно территорий. Основания отождествления разных ев­разийских государств для евразийцев сугубо экстенсивны - это именно и только общность занимаемых ими областей пространства независимо от его структуры и содержания (например, отождествление держав хуннов и России). Евразийское про­странство сакрализуется, т.е. наделяется вертикалью, но задается исключительно горизонтально, т.е. опять-таки экстенсивно.

2. Данное пространство структурировано по принципу центр – граница, где игнорируется все остальное пространство(или данное пространство рассматривается как материал для имперского центра и его границ). «Паровоз умчится прямо на границу» и «буду как все в сапогах» - Агутин и «Отпетые мошенники». Отнесение региона к никак себя не проявляющей и ничем в культурном ландшафте не являющейся границе (будь то граница с Казахстаном или граница "Европы с Азией") или к центру, каковой ничто, ничем и никак не центрирует - это идентификация через фикции.

Пространство "между центром и границами" - основное пространство страны, про­винция, оказывается чем-то бесструктурным, несущественным и символически несу­ществующим. Пространство страны наделяется высокой мерой целостности и отож­дествляется с государственной территорией; нужно говорить и о неразличенности страны и государства в их территориальных аспектах во всех указанных образах России, что также чрезвычайно существенно для евразийства.

3. В такой схеме Образ России (задается) равен по содержанию Евразии (Россия равняется Евразии), но по реальному описанию напоминает периферию Европы (с набором соответствующих комплексов) – некое пограничное пространство (мифологическое или даже фиктивное). Утверждая, что Россия суть самостоятель­ный Центр, евразийцы описывают его как Периферию (точнее - Пограничную Периферию).

4. Евразийское пространство по социальному содержанию это имперское пространство. Страна представлена государственным пространством с державно имперскими атрибутами: древностью и величиной территории. Имперское пространство предельно одно­образно, однако и оно, будучи централизованным и жестко отграниченным, уже тем самым имеет, как минимум, три части (три типа частей) - собственно центр, границу, "осталь