Гинеколог‑любитель
Если от вас требуют доказательств, что вы не верблюд, – просто плюньте и уйдите. Ничего не говорите.
Роман сегодня хлебнул лишнего, его переклинило и он прицепился как банный лист: «Хельга, покажи пизду!» – Да легко! А что еще я могла сказать? Пуститься в бега и орать всем и каждому: «Ах, он ко мне пристает»?! Для него же подобное поведение не грубость, а самая тривиальная обыденность. Он любой девочке способен такое брякнуть. Да наверное, и каждой предлагал не по разу. Не знаю как другим, а мне по барабану. Даром, что‑ли, я прошла сквозь огонь и воду психиатрических кабинетов? А вот и медные трубы. Пожалуйста! После «психологов в белых халатах» ничего уже не страшно. Так всегда: сначала ты боишься, потом сомневаешься, и вот, наконец, настает момент, когда ты скидываешь пелену стеснения и начинаешь воспринимать действительность как неизбежность, чужое любопытство как вполне понятную закономерность. Кроме того, пусть у меня и искусственное влагалище, но сделано оно на «отлично». Лилька рассказывала, что после операции врачи из интереса посоветовали на приеме у гинеколога не предупреждать ни о чем. Пусть сами попробуют разобраться, кто перед ними: мужик или баба. Так вот, врачиха долго, не сдаваясь... искала матку у новой пациентки. Причем то находила ее, то теряла, но так и не поняла, в чем тут загвоздка. Но Роман не знал, через что проходят транссексуалы, и стеснялся гораздо больше меня. Он все переспрашивал: «Что, правда покажешь?» – Правда! – Честно‑честно? – Ром, что ты как ребенок! – Ну, понимаешь. Я, конечно, смотрю, сидя на сцене. Так с виду пирожок ничего, но вот что там внутри... – И внутри тоже очень ничего! Девчонки услышали наш разговор и взбесились. Я даже не ожидала от них такой дружной реакции. – Что ты к ней пристаешь? – завопила Блевотина, она не очень любила Романа. – А че такого? Значит, всему залу можно показывать, а мне нет? – уперся он. – Я тебе свою покажу! Хочешь? – Блевотина, усевшись голой жопой на стол, попыталась раскинуть ноги. Некоторые стриптизерки, наделенные интеллектом, умеют это делать так... Не могу объяснить точно, как, но обычно считается, что женщина стесняется, раздвигая ноги, на самом деле многие девушки умеют так их раздвинуть, что смущен будет мужчина. Блевотина была как раз из таких. За это я, наверное, и полюбила ее и сдружилась с ней. Если уж быть нахальной стервой, так до конца. Совершить сейчас очередную бесстыдную выходку ей помешали только теснота гримерки и крик Трахтенберга: – Не хочу!!! Че на нее смотреть?! Ты на рожу – кобыла, и значит, там у тебя все как у обычной лошади. Неинтересно! – и побежал, бросив мне на прощание: – Короче, готовься, приду. Прибежал через час. Он него несло коньяком и... легким дежавю. – Хельга, пизду покажешь? – снова начал он. – Мы ведь уже обсуждали. – Правда? – Он удивленно посмотрел на меня Создалось впечатление, что он уже все забыл. Или ж хотел не столько получить желаемое, сколько устроить вокруг этого целое шоу. Для Романа, без преувеличения, жизнь – это театр. – Да покажу, покажу. Я ведь уже сказала. – Смотри мне! Чтобы все по‑честному! А трахаться будем? – Будем‑будем. ...Шоу закончилось, и девчонки уже вышли на улицу, когда он снова появился в гримерке, где оставалась только я. – А? Ты? – пьяно пробормотал он. – Что‑то я хотел сказать... – Ты хотел спросить про пизду. – Да! Точно! – Ну чего, показывать? – поддела я. – Да? Естественна!.. Он чего‑то хорохорился и пытался скрыть свое крайнее смущение. По всей видимости, ему уже ничего не хотелось, но давать обратный ход, даже несмотря на всю нелепость и комичность ситуации, он не привык. А я, в свою очередь, так привыкла к врачебным осмотрам, что одна санация в исполнении пьяного шоумена не смущала меня никак! Я подняла подол чтобы снять трусы. – Не надо! – вдруг буркнул он и убежал.
|
